Глава девятая
По всему было заметно, что цивилизация надвигалась на туземцев бурно и стремительно. Самосознание их росло день ото дня, и некоторые, самые организованные, стали поговаривать о том, что пора на острове открыть увеселительные заведения – ночные клубы, казино и прочее, чтобы все, как у людей. Европейцы, которым была представлена эта проблема в предельно обнаженном виде, стали её обсуждать. В общем-то, в культурном проведении досуга они не видели ничего дурного. Но тут возникло сразу несколько вопросов: что считать досугом, если никто из островитян не работает? Как решить проблему оплаты ночных заведений, если никто на острове не видел денег? Кто будет за все это отвечать, если случиться что-нибудь непредвиденное, перед лицом Королевского географического общества и мировой общественности? Решать начали с последнего вопроса, ибо он касался непосредственно членов экспедиции.
«Давайте сделаем так, – предложил пастор, – если все обойдется хорошо, то мы поставим всех об этом в известность, а славу и почет разделим поровну. Если же ситуация выйдет из-под контроля, то мы все быстренько прикроем, объявив в очередной раз конец света». Все согласились и облегченно вздохнули. Оставались еще две задачи. Итак, что же считать досугом в отсутствие трудовой деятельности? Слово взял доктор Фукс. «Уважаемые коллеги, – начал он, – тут явно какое-то недоразумение. Наши туземцы усиленно трудятся на ниве искусства под моим руководством. Кроме того, они ловят рыбу и собирают плоды. Все это можно считать работой, ибо есть цель и результат. Но поскольку все островитяне заняты по-разному, то надо просто объявить часами досуга время с девяти вечера до полуночи». Все во второй раз облегченно вздохнули. Теперь оставалось только решить последний вопрос: как ввести деньги и что объявить всеобщим эквивалентом.
«Деньги вводить нельзя ни в коем случае, – строго сказал пастор Квак, – ибо они развращают. Мы только что решили нравственные проблемы, обратив всех в истинную веру, и создали себе тем самым нормальные условия жизни. Деньги разрушат все! Нет, я категорически против. Именем Всевышнего заклинаю вас, не берите греха на душу!». Пастор в голубой бороде выглядел так внушительно, что возражать охотников не нашлось. Пусть все остается в старых добрых традициях натурального обмена. Вход в казино – один ананас, ставка – финик. Хочешь в ночной клуб, плати одно авокадо и сиди хоть до полуночи. Развлекать же себя туземцы должны сами – петь, танцевать в национальных костюмах или без оных, играть на народных инструментах – словом, все, что вашей душеньке угодно!
Глава десятая
«Господа! – раздался обеспокоенный голос профессора консерватории Сольдо, – мы сделали большое упущение: в создаваемой нами национальной культуре нет музыки! Надо незамедлительно организовать ансамбль ударных инструментов, – это ближе всего к местной традиции, – и обучать аборигенов исполнению классических произведений. Я беру на себя труд сделать переложение токкаты и фуги ре минор Баха, а также «Маленькой ночной серенады» Моцарта для народных инструментов острова Там». Все бросились обнимать бесстрашного музыканта. Так, совершенно случайно, обсуждая проблему окультуривания досуга туземцев, наши европейцы открыли для себя новой поле деятельности.
Музыкальное образование постановили считать всеобщим. И ежедневно с пяти до шести вечера все население острова, способное передвигаться, собиралось под большим платаном и постигало основы музыкального искусства. Для наглядности на том же платане был вывешен портрет Иоганна Себастьяна Баха в туго завитом парике. Фамилию композитора туземцы очень хорошо запомнили, так как по звучанию она напоминала слово «шум» на местном наречии, отмененном в связи с введением тунского языка. Поэтому им было особенно приятно, что теперь это слово получило право на существование. Они с удовольствием повторяли его, и все, связанное с музыкой, называли «бах».
Профессор консерватории, пришедший на первое занятие, был счастлив. «Подумать только, – говорил он, – имя великого композитора постоянно у них на устах! А еще говорят, что классическая музыка элитарна и недоступна широким массам. У меня есть все основания утверждать обратное». Когда ансамбль исполнил первые четыре такта «Серенады» Моцарта, в переложении для ударных, он сказал: «Это победа! Но то ли еще будет! Нас ждут великие свершения». Господин Сольдо уже представлял, как удивятся в консерватории, когда он выпустит на сцену ансамбль народных инструментов острова Там, и они исполнят… (Тут у него от дерзости захватило дух). Да, они сыграют Боккерини! И он взмахнул дирижерский палочкой, мурлыча себе под нос какую-то мелодию.
Глава одиннадцатая
Жизнь на острове протекала насыщенно и интересно. Каждый день проносил какое-нибудь открытие. Европейцы безмерно гордились тем, что благодаря их самоотверженным усилиям цивилизация все больше охватывает остров. Но слабым звеном по-прежнему оставалось хозяйство. Стало ясно, что необходимо создать хоть какую-нибудь промышленность. Тяжелую индустрию отвергли сразу за неимением ресурсов. Потом отказались и от легкой – по причине отсутствия склонности к систематическому труду вообще у местных жителей. Решающее слово оставалось за специалистом. Член-корреспондент Академии труда и социальных отношений города Кентано господин Цвирк предложил ориентироваться на традиционные для острова занятия. «И совсем не обязательно нам заводить промышленность, – сказал он, – пусть у нас будут народные промыслы, главное, чтобы все трудоспособное население было занято. Проблема обеспечения рабочими местами, господа, одна из самых наболевших проблем европейской цивилизации. Мы же можем решить её на одном, отдельно взятом острове и показать пример всему миру».
Реализация идеи создания народных промыслов увлекла практически всех членов экспедиции. Для начала в качестве исходного материала договорились использовать косточки тропических плодов. Каждому жителю острова отныне вменялось в обязанность, съев персик или, к примеру, грушу, косточки не бросать, а тщательно облизать до полной чистоты и блеска и нести в приемный пункт под баобабом. Сортировщики, сидевшие там круглосуточно и посменно, передавали сырье в цех переработки, где из него производились четки, пояса, бусы, коврики, свистульки для детей и фишки для настольной игры «Там-тун-вон», очень популярной на острове.
Глава двенадцатая
Конечно, нет предела совершенству. Но члены экспедиции Королевского географического общества считали свою миссию выполненной. За полгода им удалось сделать почти невозможное: новая цивилизация, сохранившая самобытность и национальный колорит, была уже не мечтой, а реальностью. До прихода судна, которое должно было доставить их обратно, оставалось совсем немного времени. Настал час прощанья с островом, ставшим им вторым домом. Туземцы, собравшись на берегу, плакали навзрыд, обильно орошая слезами пирог, украшенный рыбьими хвостами. Президент острова, избранный всенародно как раз накануне, сказал речь, которая заканчивалась словами: «Дорогие братья! Вы подарили нам то, о чем мы даже не мечтали, – культуру и национальное самосознание. Теперь и мы чувствуем себя детьми нашего века. Нам так трудно расставаться с вами!» – слезы душили его, и он не мог больше говорить.
«Зачем же расставаться, друзья мои, – воскликнул господин Фукс, – вы можете в любое время посетить Европу и даже поселиться там. Вам, цивилизованным людям, отныне принадлежит весь мир!». В толпе аборигенов оживленно заговорили. Видимо, эта идея всем понравилась. «А скажите, господин Фукс, – спросил один любознательный туземец, – в каком городе вашей замечательной Европы говорят по-тунски?» Господин Фукс сделал неопределенный жест. «Ну, как это, в каком?» – начал он не совсем уверенно и посмотрел на своих коллег. А те посмотрели на запад, где на горизонте уже обозначился силуэт корабля. Когда он наконец причалил к берегу, капитану было объявлено, что вес члены экспедиции во главе с господином Тамом остаются на острове. Но капитан ничего не понял, потому что не знал тунского языка. А члены экспедиции по-другому изъясняться уже не могли.
Корабль до вечера простоял на якоре, а потом ушел обратно, в прозрачно-зеленые воды Кусайского залива.