Глава – 1
Прошло месяца полтора, и вот вызвал Начальник плеса меня и снятого механика парохода Якут к себе, и говорит:
- Поступила радиограмма, вас обоих отправить в распоряжение отдела кадров пароходства в Зырянку, послезавтра прибудет самолет, будьте готовы к отправке.
Временный аэродром был в Нижнем - Сеймчане и вот мы на розвальнях в одну лошадиную силу, едим туда.
Прибыли, ждем, прошло полдня, а самолет так и не прилетел, уже к вечеру нам сказали, что рейс отменен, снег стал рыхлый и лыжи самолета проваливаются, а поэтому возвращайтесь в затон.
Немного о самолетах, это были обычные снятые с вооружения самолеты ТБ -1.
Перевозили они грузы и иногда пассажиров прямо в грузовом отсеке, даже без сидений.
Кто летел, тот устраивался прямо на полу самолета или на своих вещах.
Специальных пассажирских самолетов не было. Они только «показухой» в кинокартинах показывали и сейчас показывают.
Возвратились мы как говориться восвояси, но уже пешком, так как лошадь с санями давно ушла домой.
Так и шли обратно с чемоданчиками на загорбке. На следующий день опять нас вызвали двоих и предложили заняться ремонтом подвесных лодочных моторов, их было штук пять, шесть и все неисправные.
Признаюсь, что хотя я и знал двигатели внутреннего сгорания, но вот ремонт пришлось производить впервые.
Занялся я двигателем Л - 8 нашего отечественного изготовления. Пришлось из трех, собрать один и ничего все же получилось неплохо, он заработал нормально.
Механик с «Якута» ремонтировал Шведский мотор «Атлас» и тоже из двух один и ремонт он закончил раньше меня, так как все же этот «Атлас» был более качественно сделан.
Забыл я немного описать, что с момента как нас двоих направили в аэропорт, затем обратное пешее возвращение в затон и совместная работа по ремонту двигателей - разрушила всю нашу некоторую неприязнь друг к другу.
Он стал, другим, свойским парнем и мы с ним даже сдружились, да и обстановка заставила быть более человечным друг к другу.
Так прошел весь апрель, а кругом еще лежал глубокий снег, но уже днем таял, образуя ослепительно сверкающую корочку льда, на солнце.
Жил я, по - прежнему, в той же комнате, вчетвером. Наступил май месяц и вот в затоне случилось ЧП .
Я уже поминал как - то в своих воспоминаниях, что с Владивостока с нами ехали две семьи из Горького, оба плотника с женами.
У одного из них, было даже двое детей, лет 5 - 6. Самому ему было года 42 - 43 , а жене 35 - 36 и вот она эта мать двоих детей спуталась с старшиной катера, который и жил в нашей комнате, и не только гульнула, а бросила мужа с детьми, перейдя на койку к старшине.
Я как - то зашел домой, а они лежат на койке рядом с моей.
« Вот это да»! Подумал я, - «да как ей суке не стыдно, бросила детей малых и ударилась в Любовь».
Весь затон был взбудоражен ее поступком, а плотник - высокий, спокойный довольно симпатичный мужчина, унижался перед ней - уговаривал ее вернуться, плакал и умолял, в общем запил мужик.
Все бабы, что были в затоне в глаза осуждали ее и возмущались и ему, этому старшине, от мужиков доставалось, а он в ответ:
- А, вам, что? Я восемь лет сидел в лагере и баб не видел, а сейчас если подфартило то, что я скопец что - ли?
Вот откроется навигация и все, я смотаюсь, а она пусть к нему идет, я ее не держу, а сейчас попользуюсь, если она сама дура, детей на меня сменяла.
Так ответил он мне, в разговоре с ним. Но, начальник плеса не дремал, договорившись с пароходством, нашего старшину срочно отозвали в Зырянку, причем идти ему было пешим порядком около 400 км.
Вниз по Колыме и он подчиняясь приказу ушел с попутным транспортом из Нижне - Сеймчана в Коркодон, а там еще с одним парнем в Балыгычан и дальше до Зырянки.
Его жена, побыв одна, вернулась к детям и мужу, но уже в положении, от другого.
Представляю, какая у нее будет жизнь в дальнейшем. Но вот где - то в начале июня - в конце мая, начался ледоход на реке Колыме.
Шум от сталкивающих льдин был громкий, льдины порой мчались по течению со скоростью 12 - 15 км в час, так как течение реки Колымы, я уже поминал было очень быстрое.
Протока, в которой отстаивались наши немудреные суденышки уже освободилась от льда и мы установив свои отремонтированные два подвесных мотора, уже опробовали их на полном ходу.
Прошло несколько дней, и вот как - то вечером Начальник плеса мне сказал:
- Давай готовь мотор, завтра днем установишь его на большую лодку и вместе еще с одним штурвальным, он хорошо знает русло реки, выезжайте навстречу пароходу ДС-1, которому необходимо доставить муку, машинное масло и еще кое - что.
Пароход вышел из Балыгычана и идет сюда, но этот груз им надо срочно.
И вот под вечер, на следующий день, мы отплываем вдвоем, часов в 12 ночи мы уже прибыли в Коргодон.
Все шло нормально, но вот с бензином я не рассчитал, он был на исходе.
Пришлось до утра стоять в Коркодоне и только утром мы кое - как упросили дать нам бензину. Нам дали две канистры по 20 литров.
Отплыли мы, и тут у нас случилось несчастье, под водой мы не заметили топляк - набухшие от воды дерево, которое все было в воде и только маленькая ветка - сучек был над поверхностью.
Налетев на него, у меня от резкого удара поломался винт мотора, это было бы полбеды, так как я брал с собой запасной винт, но дополнительно раскололась ступица моховика мотора.
Я и моховик взял запасной, но не проверил зазоры между катушками зажигания и магнитами, а они оказались велики, и искра была очень слабая, как я не возился с ними, все же двигатель завести не удалось.
Тогда ничего нам не оставалось делать, как сплавиться по течению на веслах. Так мы и поплыли уже своим ходом, гребя на веслах.
Наступила вторая ночь. Мы, конечно, устали и причалив к какому - то острову, решили немного поспать.
Привязали лодку за какой - то куст, развели костер, поужинали и улеглись на землю подремать, к утру поднялся ветерок, он заставил нас пойти к лодке за брезентом.
На наше счастье вовремя, так как лодка качаясь, обвалили куст , к которому мы ее привязали и уже начала отплывать от берега.
Еще бы 10 - 15 минут и она бы уплыла а мы остались бы «Робинзонами» на маленьком острове, без еды, спичек и топора.
Все это оставалось в лодке. Ох! И испугались мы, чтобы делали тут? Да еще и не на главном русле реки, а в боковой протоке, точнее между двух проток.
Не знаю , как бы и выкарабкались из этого положения. У нас и сон сразу прошел, оттолкнувшись от берега, мы на веслах вышли на основное русло реки и поплыли дальше.
Прошло часа четыре, и видим к нам на встречу идет пароход ДС-1.
Он заметил нас, дал гудок и убавил обороты, показывая отмашкой с какого борта нам приставать к нему.
Вот я снова в своей бывшей каюте, но только теперь гость, не член команды.
Лодку с продуктами у нас разгрузили, а мы завалились спать и проспали до вечера.
На следующий день мы уже на пароходе вернулись в Верхний – Сеймчан.
Через два дня, согласно ранней посланной радиограммы, я и бывший механик парохода «Якут», на этом же ДС-1 выехали в распоряжение Зырянки.
Прибыли в Зырянку, поместили нас в барак - избушку на четыре человека, с насыпными стенами и с брезентовой крышей.
Посредине комнаты, как и везде железная печка из бочки сто литровки, да в одной стене окно полметра на метр, ну как деревенский предбанник.
Но мы молодые, не ропщем и это хорошо, а то попадешь в барак, где живут 15 - 20 человек.
Итак мой напарник, отделался от плавания и перешел работать Старшим машинистом на Зыряновскую локомобильную электростанцию.
Мне предложили опять ехать в затон - не далеко от Зырянки и снова на должность второго помощника механика, но тут уже я зароптал, говоря:
- У Вас работают механиками, люди, не знающие толком паровых, судовых машин и привел примеры, а я окончил техникум, имею достаточную производственную практику и знания, и Вы меня вторым ставите?
Но вижу, что ничего с ним, каши не сваришь, они стоят на своем.
Может быть, мне и не стоило, так говорить было, сама работа бы показала, кто чего стоит, но я уперся и они уперлись.
Но вот я вспомнил, что меня в Москве браковали по легким медкомиссия и вот я пошел в местную поликлинику, там сказал, что у меня неблагополучно с легкими и мне пар, сырость противопоказана.
Повертели, меня повертели - смотрят в мед карточки указано, что есть мелкий петрификат, ну и не рискнули написать, что я здоров.
А как быть, дали уклончивую справку о том, что нежелательно меня использовать как плавсостав.
Я с этой справкой в кадры и говорю:
- Давайте тогда работу на берегу, в отделе механика - судовой службе.
Я знал от знакомых, что там есть вакантные должности - теплотехника, конструктора.
Но начальство все же решило иначе - проучить меня, как - бы за строптивость и назначили меня тогда архивариусом при отделе механика - судовой службе.
А эта работа для девчонки с пятью классами образования, сидеть и подшивать разные бумажки, указания и приказы в папки скоросшивателя, и все бумаги регистрировать, входящие и исходящие.
Так на этой очень «ответственной» работе я и работал. Забыл помянуть, что в затоне я купил у одного Зэка ручные часы «Лонжин», к сожалению, они стояли больше, чем шли, так как им, как говориться « в обед было сто лет».
Случайно, бродя по поселку Новая Зырянка, я увидел вывеску «Часовая мастерская», думаю сейчас я их туда и сдам на ремонт.
Зашел я в эту мастерскую, вижу там мужчину лет 50 - 52, по одежде вижу, что этот часовой мастер, но сам Зэк, а да для меня, это даже интересней было познакомиться с ним, кто он и откуда?
- Что Вы хотите? – это его первые слова.
- Да вот у меня часы что –т о часто останавливаются.
- Ну, давайте их посмотрим.
Я протянул ему часы, он вскрыл крышку, посмотрел через лупу в них и закрывая их сказал:
- Оставьте их и зайдите завтра, я посмотрю и скажу, сколько будет стоить их ремонт.
- Хорошо я завтра зайду.
На следующий день я опять в часовой мастерской. Он, узнав меня, поздоровался и говорит:
- Знаете, Ваши часы требуют капитального ремонта, даже замена плат, так как гнезда в них очень сильно износились.
Мне надо посмотреть у себя, найду ли я такие – же платы.
Я попросил его все же сделать мои часы, сколько бы они мне не стоило.
- Ну, ладно зайдете дня через два.
- Но будет воскресения - сказал я.
- Ничего я по воскресениям работаю, - ответил он.
В воскресения я опять у него: -
- Ну как ?
- Да, вот разобрал этот «Лонжин» кое - что нашел у себя, постараюсь сделать, - и стал показывать состояние частей моих часов.
Да, через лупу было видно элепсообразную выработку гнезд, где стояли оси шестеренок, так постепенно мы с ним разговорились.
Он, говорил с каким - то акцентом, по - русски, я спросил его:
- Откуда Вы?
Он ответил:
« Я эстонец. Там жил, там работал. Имел в Таллине свою частную часовую мастерскую, так и жил, работал.
Пока к нам не пришли Советские войска и не установили Советскую власть.
Конечно я, как и основная масса эстонцев этим были недовольны, так как страна наша маленькая, жили после революции самостоятельно.
Кто как хотел, платили положенные налоги государству и нас никто не трогал. Ездили в любую страну, когда хотели.
Кто рыбачил, кто вел свое хозяйство, а тут сразу стали организовывать артели, колхозы, ну словом опять попали под пятки в Российское государство.
Конечно, свое недовольство этим, и я высказывал, как и все. Раньше при Царизме мы тоже высказывали, свое недовольство Царскому правительству, но тогда нас никто не садил в лагеря , и не судил за наши мысли.
А вот при Советской власти, кто – то донес на меня, мои возражение в этот счет и меня тут как тут, ночью арестовали, дали мне 58 статью, как за антисоветскую агитацию и пожалуйста, на Колыму в лагеря на восемь лет.
Ну если бы только меня одного, а то и семью мою: жену, двоих детей и престарелых родителей, выслали куда –то в Сибирь.
Это я уже потом узнал, сидя в Таллинской тюрьме, куда поступали «свежие эстонские силы», такие, как я».
- А где Ваша семья сейчас?
- Не знаю, я ведь без права переписки.
- А, русскому языку Вы, что здесь уже научились?
- "Нет, почему же я бывал в России, до Революции, потом служил в русской армии, как ее подданный, а вот после Революции, мы эстонцы стали самостоятельной страной.
Не хочу сказать, что у нас все было хорошо, тоже свои проблемы были, но это все же свои эстонские, а не указания от другой страны, к тому иной веры.
Мы же католики, а все русские православной церкви, хотя и не веруете в бога, а есть он или нет, это никому не дано пока узнать так, что и отрицать его нет оснований.
Кто его знает, а религия ничего плохого никому не делает разве, что дисциплинирует человека».
Таков примерно был наш с ним первый, откровенный разговор.
Я, конечно тоже отвечал о себе на его вопросы, но вот только никогда не упоминал кем был мой отец.
Так как при упоминании об этом мои собеседники всегда замыкались и уже откровенного разговора никогда не получалось.
Люди боялись, а вдруг я из тех фанатиков или доносчиков НКВД так, что для своих собеседников я был из простых смертных, работяг……….
Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/03/23/1925