Сборник Пересечение реальностей целиком

Представьте ящики – один в другом.
Большой объём – и маленькие в нём.
И точно так внутри большого Мира –
полно других, хоть строй их по ранжиру.
Иной так мал, что лучше не тревожь,
когда Мирок своим размером - с грош.
На мелочи природа – мастерица.
Иной Мирок сквозь пальцы просочится.
Повсюду различимые едва
размером чуть не с атом существа.
Лишь четырёх довольно Миру-крошке.
А сколько же таких в любой серёжке?
Их не один, пожалуй, миллион
на шляпке у булавки размещён.
Миры малы, и, серьги вдев, подружки
несут Миры Миров на каждом ушке.

Маргарет Кавендиш, герцогиня Ньюкасл  (1623 —1673)


КИСУНЯ

 (почти фантастический рассказ)

  Проснулся я от того, что дверь в комнату, скрипнув, приоткрылась. Есть у меня привычка часик после обеда подремать. Полезно для пищеварения и отдыха.
  Я подумал – жене или сыну чего-нибудь понадобилось, или кошки пробрались (у нас их две). Но никто не вошел.
  Я встал, подошел к дверному проему и выглянул. И обалдел.
  Сразу скажу – я, конечно, могу выпить, но немного, не до «белочки», и уж всякой дряни или «дури» в жизни не пробовал. «Пыхнул» один раз в далекой молодости, и все.
  Из воздуха медленно вылезало нечто. Сначала голова, лапки, тело, и наконец, хвост. Это нечто походило на несуразных китайских игрушечных животных, где сразу и не поймешь, что это – кошка, собачка, или еще что. Как ребенок из пластилина фигурку вылепил.
  Нечто было величиной с ладошку, тигровой раскраски, и шло по боковой стороне двери, не обращая внимания на законы тяготения. И оно было гладкое.
  Не скрою, порцию адреналина, и причем большую, мой организм выработал моментально. То есть я элементарно испугался.
  А кто бы не испугался?!
  Я, как и многие, и читал, и смотрел фантастику, в том числе и  «ужастики».
  В данный момент мне почему-то вспомнился замечательный фильм  «the Thing» («Нечто»), снятый по замечательному же рассказу «Кто там?», забыл, какого фантаста.
  Так уж мы, люди, устроены  –  от необычного ждем неприятностей.
  Впрочем, ничего угрожающего в этом нечто не было. Было вообще непонятно – что это такое?
  Я присел, извиняюсь, задницей на ковер, и стал наблюдать.
  Нечто тем временем дошло до края двери (напомню, оно шло по вертикальной ее части), спрыгнуло на пол и подошло к моим ногам.
  И потерлось.
  Понятно. Просто необычная кошка. Ну подумаешь, вылезла из воздуха. Ну подумаешь, гравитация на нее не действует. Ерунда какая!
А то, что необычного колера, так есть же розовые, людьми выведенные кошки, и ничего.

  В комнату тем временем заглянула кошка Мася (обычная пушисто-черная, земная), и остолбенела. Она у нас кошка - настоящая леди, истинная кошачья женщина, поэтому она по-кошачьи взвизгнула (или взмявкнула), вздыбила шерсть, выгнулась, став раза в три больше, и зашипела.
  Нечто посмотрело на Масю, мыркнуло (не шучу), подошло к Масе, и Мася его подозрительно обнюхала. И мыркнула в ответ.
  Вот, теперь все ясно! Нечто опасности не представляет. Животные вообще хорошо чувствуют опасность, да и нюху доверяют больше, чем глазам. А уж если Мася не беспокоится – а она шугань жуткая! – то и мне нечего.

  Еще через час из детского садика пришли моя жена с сыном. Ему, правда, пока еще только шесть лет, но мы его зовем по имени-отчеству. К солидности надо привыкать сызмальства.
  Их удивление не поддается описанию! А тут еще из-под дивана вылезла Масина сестра Бася (серенькое создание), и началось!!!
  И по-человечьи, и по-кошачьи супруга с Басей раскричались на тему «Что это ты опять притащил домой?!», да «Куда еще животина, своих кормить нечем!», «Меня-у-у объедать ш-ш-ш-будет!», и тому подобное.
  Сынишка сунулся было схватить нечто за хвост, или что у него там вместо него. Пришлось дать по рукам.
  Потом я объяснил, откуда оно появилось.
  Супруга охнула и схватилась за сердце.
- Вон из дома! Не нужно мне тут непонятно чего! Экстрасенсам позвони лучше, или уфологам.
  Пришлось мне ей напомнить, что Бася, собственно, тоже появилась «непонятно откуда» (а именно – лежал котенок, подыхал, а мы все ее спасли), и что ее сестра Мася тогда уже присутствовала в нашей квартире. И ничего, живем нормально.
  И что Мася не беспокоится, что уже величайший показатель безопасности!
  А насчет экстрасенсов, уфологов и т.д. – так они навалятся, отберут несчастное маленькое нечто, потащат на вскрытие… Они же любопытные донельзя, ученые эти все.
  Нет уж, я лучше сам понаблюдаю. У меня тоже кой-какие познания есть. Не позволю издеваться над маленьким существом!
  Бася тоже подошла, понюхала нечто. Ее, как и Масю, подозрения не взяли. Она простерла свою благосклонность даже до того, что лизнула нечто в ухо (или его аналог).

   Ну вот, между четвероногими контакт налажен. И то хорошо!
  Возник вопрос – а что оно ест? И что пьет?
  Тут ответы можно получить только, как вы сами понимаете, эмпирическим путем.
  У нас есть вискас, у нас есть немного сырой курицы, у нас есть молоко и у нас есть вода. Будем экспериментировать.
  Жена сказала, что пока я тут не разберусь, что к чему, они с сыном пойдут прогуляются. Для успокоения нервов.
  Я отправился на кухню, насыпал в миску свежего вискаса, мелко порезал курочку, налил свежего молока и воды, и вернулся в комнату.

  Нечто сменило цвет. Теперь оно было… Ну представьте себе лилового тигренка.
  Еще оно немного подросло, отрастило шерстку, ну и в общем и целом стало принимать очертания нормальной кошки.
  «Видимо, метаболизм у него ого-го!», подумал я. «А если оно вымахает до черт его знает каких размеров?!»
  Я поманил нечто в кухню. Оно сразу пошло, понюхало вискас, понюхало курицу, молоко с водой… и отошло. Так. Либо жрать не хочет, либо не ест то, что обычные кошки. И чего делать?
  Только ждать.
  Нечто тем временем обследовало квартиру, не нашло ничего интересного для себя, вылезло на балкон.
  За окном было лето, травка вымахала в пол-человеческого роста.
  Нечто издало звук, похожий на уханье совы, и сигануло вниз.
  У меня сердце екнуло!
  Хоть и второй этаж, но все же…
  Я выскочил следом на балкон, глянул вниз. Нечто мирно  паслось  среди травы, отдавая предпочтение одуванчикам. И еще оно снова сменило свой цвет.
  Господи, только бы кто-нибудь не увидел! У нас хоть дворик не особо проходной, но все же излишнее любопытство посторонних мне было не нужно.
  Нет, не пронесло!
  Сантехник Василий с бойлерной, в весьма приподнятом настроении шел, видимо, это настроение «усугубить». Наверное, хороший срубил «левачок». И его заинтересовало, что же такое ярко-пурпурное шастает в траве…

… больше Василия не то что в дугаря, а даже с «запахом» никто в нашем поселке не видел. Он «завязал» сразу и бесповоротно, и его жена еще долго дивилась внезапной силе воли своего супруга, до сего времени лет тридцать бухавшего немилосердно.
  В дальнейшем Василий купил себе автомобиль, «дорос» до прорабской должности, и в целом чувствует себя неплохо. Даже помолодел.

  Тем временем нечто, откушавши одуванчиков, решило вернуться на балкон. Поскольку помятая сантехником Василием трава уже поднималась (настолько быстро он покинул место действия), других прохожих вблизи было не видно, то и мне беспокоиться было не о чем.
  Нечто смялось в шар, спружинилось, и… выстрелило телом по направлению к балкону. Причем одной частью оно было на земле, а другой быстренько прилепилось к балконным перилам. Получилось примерно то, что бывает, когда резиновый жгут растягивают, а потом отпускают.
  Та часть, что оставалась на земле, тут же последовала за остальным. И все вместе снова превратилось в подобие кошки. Только на этот раз на пурпурной шерсти проявились яркие оранжевые пятна, которые не стояли на месте, а перемещались.
  Мася с Басей с интересом следили за процессом вспрыгивания на второй этаж с земли, раздумывая (видимо) о преимуществах такого способа, и о невозможности применения его ими самими.
  А нечто спокойно пошло на кухню, и увалилось спать на стул. Самая обыкновенная кошатина.
  Вот только с мимикрией у нее не все в порядке. Прятаться то ли не умеет, то ли не желает, то ли не научилось еще.
«Как же мне тебя обозвать?», подумал я. «В принципе, Масяня есть, Басяня есть…А нехай будешь Кисуня! Простенько и со вкусом.»
  Кроме того, в японском языке есть понятие «кицунэ» - лиса-оборотень. Типа вервольфа у европейцев. А это будет кошка-оборотень.
  Мася с Басей, убедившись, что на их жратву никто не претендует, прониклись к новоприбывшей Кисуне сестринскими чувствами. Наверное, по их кошачьим понятиям меняющая цвет кошка не относится к категории нонсенсов. Обычные кошки сколько цветов насчитывают? Немеряно! Вот то-то и оно.

  Тем временем с прогулки пришли жена с сыном. Я им все рассказал, об увиденном. Что Кисуня – травоядная, стало быть, опасаться ее не надо, людей ( нас) она не сожрет, что Мася с Басей к ней относятся хорошо, и пусть пока побудет у нас. А там видно будет.

  Вечер прошел, как обычно. Все поужинали (Мася с Басей из миски, а для Кисуни я смотался во двор за травой и одуванчиками. Не надо, чтобы слишком часто она прыгала таким вот «макаром». Слухов и душевных расстройств среди соседей потом не оберешься).
  Мася с Басей решили немного погонять Кисуню, но ничего у них не вышло, потому как Кисуня, когда кто-то из них к ней подскакивал с целью лапой на пол завалить, вдруг вырастала на своих лапках, наподобие паука, и наши обычные кошки проскакивали под ней. Или вспрыгивала на шкаф тем же манером, что и на балкон. А потом вниз. Очень интересная получилась игра.
  У жены отвалилась челюсть, когда увидела. Сын был в восторге.
  При этом свои цвета Кисуня меняла не хуже дискотечных фонарей.
  Я же вышел на балкон покурить, ну и поразмыслить.
  Я верю в инопланетян, я верю в параллельные миры, и во все такое. Поэтому, в принципе, я так спокойно отнесся к появлению такого неординарного организма. Я морально подготовлен. И хорошо, что Кисуня появилась в моей квартире, а не в квартире алкаша Толика с седьмого этажа. Тот бы ее либо сковородкой охреначил, либо пошел бы у таксистов на водку менять. Толик – не Вася-сантехник, он непрошибаемый. И пришлось бы Кисуне лихо.
  Может, она случайно у меня появилась, а может, и нет. Но мне этого никогда не узнать. Да и бог с ним. Пусть живет! Мне не жалко.
  Может, она даже не животное, а разумное существо. Захочет – сообщит. Или когда время настанет. И сбудется моя «мечта идиота» - вступить в контакт с инопланетянами.
  И еще. Вполне может статься, что Кисуня вовсе не кошка (пусть даже инопланетная), а просто случайно приняла вид земной кошки. Увидела Масю – и стала внешне кошкой. Нет, сначала-то она увидела меня, но величины тела у нее на мой  «размерчик» не хватило, вот и стала тем, на что хватило из того, что увидела. Этого я тоже не узнаю. Но повторюсь – мне все равно. Пусть будет кошкой.

  Ладно, размышления – размышлениями, но надо и поработать. Я как раз собирал материал для фантастического рассказа, и мне надо было просмотреть кое-какие материалы по астрофизике. Чтобы поправдивей написать. Сам-то я в как в астро-, так и в обычной физике не силен, я больше по социологии, вот и изучаю материал.

  Ночью работается лучше. Никакого шума, ни во дворе, ни дома. Мася с Басей спали на кухне, а Кисуню я пустил к себе в комнату (где работаю). Она спала на подстилке в уголке, издавая звук неспешно журчайщей воды. Так маленький ручеек в лесу журчит. Видимо, это она так мурлыкала.
  На небе были тучки, но часа в два ночи они разошлись, и Кисуня засветилась неярким зеленым светом, тем, что принято называть флуоресцентным.
  Было спокойно и тихо. Работа спорилась. Я оставил файл незакрытым, и пошел на кухню сварить кофе и покурить. Люблю ночью перед сном выпить чашку кофе.
  Возвратясь, я еще раз перечитал написанное, сохранил файл, и улегся спать. Только накрыл Кисуню покрывалом, чтобы ее свечение глаза не резало.
  Заснул я необычно быстро и спал без снов. Обычно снится всякая ерунда, а тут нет. То ли Кисуня так благотворно влияла, то ли ее журчание-мурлыканье подействало, но выспался  я замечательно.
  Ночь прошла спокойно.

  А утром под кисуниным покрывалом я обнаружил не только Кисуню, но и три кожистых предмета, формой и размером похожих на голубиные яйца.
  Кисуня их вылизывала и журчала. Язык у нее оказался обычным, но раздвоенным. Не как у змеи – тонким – а как у обычной кошки, только их было два. Цвет у Кисуни был нежно-аквамариновый.
 «Так. Размножаемся.» Вот незадача. И каким это образом она воспроизводится? Получается, нечто типа деления. Двуполый вид? И теперь что делать?
  Пошел будить жену. Она у меня неоднократно имела дела с беременными и родившими кошками, опыта в этих делах у нее побольше.
  Жена пришла, посмотрела, охнула и сказала любимую фразу: - Я топить не буду!
  Да никто никого у нас в семье не топит, не подумайте. Рука не поднимется топить мелких беспомощных существ, будь то котята, щенята, ну или, как в этом случае, пришелята. Просто это у нее дежурная сакраментальная фраза.
  В ожидании дальнейших событий прошло часа полтора – два. За это время я успел побриться, выпить кофе, выкурить пару сигарет и просмотреть электронную почту.
  Кроме того, на записях, которые я делал в блокноте относительно физических формул (ну тех, что мне для рассказа были нужны), я увидел нечто меня поразившее.
  Некоторые формулы были коряво исправлены карандашом, примерно как если бы младенец пытался буковки рисовать.
  Вот, скажем, в формуле E=mc2 была добавлена запятая, а перед запятой цифра, только неясно, 1 или 2 (очень коряво, а эти цифры при корявом написании похожи). То есть получалось E=mc1,2 или  E=mc2,2.
  Я посмотрел на Кисуню, она (или «оно») на меня, потом мы оба переменили цвет – я на, видимо, бледно-белый, а Кисуня – на цвет осеннего листа клена с такими, знаете ли, огненными всполохами, время от времени пробегавшими по шерсти. При этом еще и замерцала.
  Новую формулу я по интернету быстренько переправил знакомому физику, который меня иногда консультирует. С сопроводительным вопросом «А если вот так ?»
  (Кстати, он мне потом ответил, что я лучше бы продолжал фантазировать, а не лезть туда, в чем ничего не смыслю, и что даже если это и более правильная формула, то он своим званием доктора физико-математических наук рисковать ради безумных гипотез не собирается, выдвигая подобные предположения. Поскольку это подрывает Основы).

  Тут жена, которая выходила за хлебом и только вернулась, обратила мое внимание на то, что кожаных яиц Кисуни больше нет, а есть три комка тигриной расцветки, которые неким подобием отростков соединились с телом своей мамаши (или папаши). Наверное, они «вылупились», и сейчас время кормления.
  А еще через некоторое время Кисуня ярко засветилась подобием цвета черно-бурой лисицы. Ее детки быстренько втянулись в ее тело    ( ну или залезли в « сумку» на животе, непонятно было).
  Кисуня стала лилово-фиолетовой, подошла к Масе с Басей, обнюхалась, потом потерлась о мои и жены ноги, прошла из комнаты на кухню (мы за ней), несколько мгновений смотрела нам прямо в глаза, как бы прощаясь, вспрыгнула на балконные перила и ухнула вниз.
  Последнее, что мы увидели, был исчезающий в высокой траве неестественно зеленый хвост. «Ну хоть прятаться более-менее научилась», подумал я напоследок.

  Кисуню и ее потомство мы больше никогда не видели.
  Но иной раз, в лесу ли, или где еще, мне кажется, что я замечаю то черного в красную полоску зайца, то снежно-белую жабу на болоте, то фиолетовую птицу на ветке.
  Наверное, мои предположения о том, что эти существа принимают форму первого встречного подходящего животного, отчасти верны. А может, мне просто мерещится.
  По крайней мере, если вам встретится что-либо подобное – не думайте сразу, что вы сошли с ума. И не причиняйте им вреда, потому что эти существа безобидны, добры и разумны.
  Зачем они пришли в наш мир – я не знаю. Может, он для них всего лишь как станция пересадки. Но то, что они пришли с добром – это однозначно.
  Мой шестилетний хулиган, например, после визита Кисуни проявил недюжинные таланты в деле собирания электротехнического детского конструктора (что само собой не может не удивлять! До этого он только все ломал или разбирал на части).
  Трава и одуванчики во дворе, где прошла Кисуня и что примял во время своего спешного отступления сантехник Василий, стали еще выше и сочнее.
  Кстати, и в некоторых местах нашего леса появилась необычайно крупная земляника и голубика, а засохшие в прошлом году из-за жары кусты дикой малины просто-таки чуть не ломаются под весом ягод. Грибов – море. А какие цветы в лесу!
  Да вы сами, как будете в наших краях, можете убедиться.

  А я… Я продолжаю сочинять всякие рассказы, и иногда с теплотой вспоминаю о тех нескольких часах, что свели меня с иным, милым, и очень необычным, разумным существом.


АКТ ТВОРЕНИЯ

Посвящаю своему сыну Тиму.

  Пятилетний мальчик сидел на открытой веранде в саду и возился с детским конструктором.
  Был теплый летний день. Погода замечательная, везде зеленые деревья. Кусты смородины, покрытые спелыми сочными ягодами.
  Конструктор мальчику подарил папа. В конструкторе было очень много всяких деталек разной формы и размера, гаечек, винтиков, крючочков. Еще были батарейки, проводки, всякие электрические приспособления типа сопротивлений, переключателей и диодов, и еще миниатюрный электромоторчик. И еще там были разные разноцветные шестереночки и всякие такие же штучки.
  И конечно, там были маленькие отверточка, гаечный ключик и плоскогубчики.
  Словом, обычный детский электро-механический конструктор.
  Как и почему все эти электрические штучки работают, мальчик пока не знал. Он знал, что в батарейках живет электричество, как в электророзетке дома, куда папа включает свой компьютер, и как в выключателе, которым мама зажигает свет в комнате. А еще электричество живет в лампочках.
  И еще оно может больно укусить и даже ударить.
  Но папа сказал, что в батарейках электричество живет некусачее (если его не трогать языком), поэтому мальчик очень хотел узнать – как же все эти интересности в его конструкторе все-таки работают. Ему было интересно изучать новые вещи. Как, впрочем, и всем детям на свете.

  И вот мальчик с самого утра сидел на открытой веранде возле дома, и мастерил-крутил-строил-прилаживал все маленькие детальки и так, и всяк. У него даже получилось самостоятельно заставить заработать моторчик. Но тут уж подсказал папа, как надо присоединять проводки и какие куда.
  Однако папин вклад в работу мальчика тем и закончился, потому что папа уехал на свою, взрослую работу.

  За три часа мальчик построил довольно сложную ажурную конструкцию, куда были включены почти все детали из конструктора, и еще мальчик сходил в свою комнату и принес металлическую палочку и кусок пластилина, из которого скатал шарик, который надел на конец палочки.
  Он не знал, зачем он это сделал. Просто ему в его детском воображении показалось, что так будет правильно.
  И вот наконец мальчик закончил. Ему очень понравилось, что получилось. Он хотел непременно показать дело рук своих папе и маме. Его огорчало только то, что горизонтальный (мальчик не знал этого слова, но пусть будет так) маятник не хотел качаться из стороны в сторону от электромоторчика и батареек. Такой маятник он видел в часах у бабушки на стене в комнате, просто расположил его по-другому.
  Ну да ничего. Он что-нибудь потом придумает, как заставить маятник качаться. Или попросит папу помочь. Ведь ничего зазорного нет в том, чтобы попросить папу немножко помочь – основную-то работу мальчик сделал сам!

  Ребята из соседнего двора, прибегавшие позвать мальчика гулять с ними, увидели, что мальчик делает что-то непонятное, и беззлобно посмеялись над ним. Мол, «Заканчивай с игрушками, пойдем лучше ловить рыбу или стрелять из рогатки».
  Соблазн был велик. Но все же мальчик отказался. Ему было сейчас интереснее возиться с конструктором.

  Мама позвала мальчика обедать в дом. Мальчик еще раз с гордостью посмотрел на дело рук своих, и побежал в обеденный зал, где на столе его ждал вкусный обед, и на десерт – пирог с яблоками.
  А конструкцию он сможет доделать вечером, когда приедет папа…

…налетевший порыв ветра качнул слепленную из пластилина грушу горизонтального маятника. Качнул раз, качнул два. Маятник замкнул два контакта. Они в свою очередь запустили электроток по проводам, включился электромоторчик, ток от него (мальчик сделал его генератором) побежал по обратному контуру назад на механизм маятника.
  Так повторялось все быстрее и быстрее, чаще и чаще. Наконец, критическая точка была пройдена, и антигравитационный механизм, который мальчик собрал, сам не подозревая об этом, медленно поднял ажурную конструкцию из детских деталек в воздух, унося в синее безоблачное небо…


ПРИВЕТ !

- Привет! Как настроение?:)))

Он прочел сообщение в Сети со сдержанным чувством восторга. Не так уж часто у него появлялась такая замечательная знакомая по Интернету. Ну а скромный смайлик только добавил хорошего настроения.

- Привет, милая. Как сама? Я скучал отчего-то. Давно не слышались.
- Это хорошо, что скучал. Значит, хорошо ко мне относишься. Давно – это два дня?

Снова смайлик.
Она любила его поддразнивать. Впрочем, как и любая женщина. В том, что с ним общается именно женщина, он не сомневался. Слишком много было женских выражений в ее переписке с ним.

- Как оно твое ничего?
- Замечательно. Заканчиваю ремонт дома. Утомился, сил нет.
- Я тебя понимаю. Я и сама не люблю ремонтов. Везде пыль, грязь. У нас как-то делали ремонт – так даже в туалет было некуда сходить. Приходилось, стыдно сказать, справлять нужду абы как.

Смайлик.

- Ну, не будем уточнять. – написал он.
- Да уж:). Но порядочной девушке так ходить в туалет не положено:).

Он все время помнил, как они познакомились. Вышло как-то случайно. Ни общих знакомых, ни общих интересов (которые нашлись позже).
Он спрашивал своих друзей по Интернету – не знает ли кто эту девушку? Но никто ее не знал.
Он спрашивал у нее, чем она занимается в жизни. Отвечала, что в основном скучает, часто спит. Что всем обеспечена, и надобности работать у нее нет. По натуре – «сова», поэтому часто сидит в Интернете ночью.
Он тоже был «совой»,поэтому они общались в основном по ночам. Дети его спали по разным комнатам, жена тоже спала. Кошки занимались своими делами, но скорее всего тоже спали, забившись по укромным местам квартиры.
Сам он сидел на кухне, где у него стоял компьютер, курил, решал разные дела в переписке. Иногда пил пиво, но чаще – черный кофе, который любил заваривать сам.
Он был писатель-самоучка, писал всякие рассказы как из своей жизни, так и придуманные. Писал просто так, для себя, поскольку никому эти рассказы не предлагал купить. Ему это нравилось. Это являлось для него своеобразным хобби. Кто-то собирает спичечные коробки, кто-то – монеты, а он сочинял рассказы. Писал он их тоже ночью, потому что ночью нет никаких лишних, отвлекающих звуков – ни в доме, ни на улице.

- Чем занималась сегодня?
- Да ничем особенным. Немного погуляла, потом перекусила. Потом дневной сон. Скучно. Только ты и развлекаешь меня. А ты чем?
- А я немножко занялся ремонтом дома, потом погулял с дочкой. Хотел что-то сочинить, но настроения нет.
- Мне очень понравился тот видеоклип, который ты мне прислал…
- Класс! Ты любишь хэви-метал?
- Ты меня приучил.
- Ну так это хорошо. Будет, о чем еще поговорить:).
- Я прочла в твоем блоге про разные группы. Боже, как я завидую этим девушкам. Они все такие офигительные.
- Эти девушки либо много работали, либо им просто повезло, что их заметили.
- Я бы тоже хотела, чтобы мне повезло, и чтобы меня заметили.
- Разве ты не замечательная? Я бы так не сказал.
- Так это здесь. А в реале я «серая мышка». Ну не совсем мышка, но очень близко:).
- А ты раскрепостись. Стань более общительной. Ведь со мной ты общаешься очень даже ничего. Я бы с тобой встретился.
- Встретимся. Как-нибудь…
- Обещаешь?
- Точно обещаю, что встретимся. Только я пока не готова. Пойми...
- Не вопрос! Я же не настаиваю на моментальной встрече. Кстати, ты так и не сказала, в каком городе ты живешь.
- Я живу в мире. Если я тебе небезразлична, то представь, что я где-то рядом. Где совсем близко с тобой.
- Ты мне отнюдь не безразлична.
- Ты мне – тоже. Поэтому потерпи, милый, и я приду. Хорошо?
- Конечно. Я буду ждать. Только…
- Что, дорогой?
- Когда?
- Ну, мне надо привести себя в порядок. Собраться с мыслями. Ты же не думаешь, что я бросаюсь на шею каждому мужчине, который мне понравился:)?
- Ты - одна из самых таинственных и замечательных девушек, что я встречал. Ты умеешь заставить мужика думать о тебе.
- Спасибо, солнце.
- Я не солнце, я – Луна.
- Почему?
- Меня так отец называл в детстве по-английски – Муни.
- А я своего отца не знала. Он ушел сразу, как мама забеременела мной и моей сестрой. Ладно, тогда я буду для тебя Солнышком, а ты – моей Луной. Я тебя буду освещать своим теплом и заботиться о тебе, а ты – затмевать меня иногда своим умом. Хорошо?
- Ты Солнце – потому что ты женщина с большой буквы, и просто будь рядом со мной хотя бы в Интернете. Пока…
- Пока – что? М-м-м-м…
- Пока не смогу обнять тебя в реале.
- И погладить?
- Это уж обязательно!:)
- Договорились. Я не против, чтобы ты меня погладил. А теперь я пойду баиньки. Спать хочется. И ты ложись, не сиди долго. Ладно, моя луна?
- Как скажешь, милая. Только закончу кой-какие дела – и тоже спать. Не пропадай.
- Я всегда буду рядом с тобой, мур-р-р …

Как и всегда после разговора с этой неведомой девушкой, его обуяло невероятное ощущение спокойного счастья. Это было непередаваемо – как будто вернулся домой после долгого пути, и дома тебя встретили лаской и теплотой, накормили, и уложили спать. И сон твой – спокойный и безмятежный.
Он еще немного посидел возле компьютера, заканчивая переписку с другими людьми. Выпил свою обязательную чашечку черного крепкого кофе на ночь, чтобы лучше спать.
После этого выключил компьютер, погладил ласково неизвестно откуда появившуюся из недр квартиры обычную свою серую кошку породы «среднерусская дворовая», которая лизнула в благодарность его в нос, загасил сигарету – и отправился почивать до утра.

… а назавтра ему в который раз пришлось удивляться тому, что ноутбук, стоящий в соседней комнате, раскрыт, мало того – включен и подключен к Интернету (хотя его жена не имела ни желания, ни возможности сидеть за ним, ибо спала), а на клавиатуре и экране явственно виднелись клочки серой кошачьей шерсти…


СЫР

Я проснулся утром, часов в десять, с легким чувством голода. По заведенной многолетней привычке, я пошел на кухню, чтобы сварить себе кофе, выкурить пару сигарет, и что-нибудь перекусить. Обычно это были бутерброды, но не сегодня. Потому что бутерброды было сделать не из чего, и приходилось надеяться только на яичницу.
  Выпив кофе и просмотрев электронную почту, я открыл холодильник, дабы извлечь пару яиц.
  В холодильнике лежал сыр.
  Обыкновенный кусок завернутого в полиэтилен обыкновенного сыра с дырочками, и с ценником, приклеенным сбоку.
  Нет ничего необычного в том, что в холодильнике лежит кусок сыра. Но дело в том, что я абсолютно точно помнил, что вечером этого сыра не было. Поэтому я и настроился на утреннюю яичницу.
  «Может быть, жена утром успела из магазина принести», подумал я. Какая, в принципе, разница, откуда этот сыр, если его можно съесть.
  Позавтракав неожиданно свалившимися бутербродами с сыром, я отправился в соседний поселок по делам. Вернувшись часа через два-три, и проголодавшись на морозе (стояла зима), я снова сварил себе чашку кофе, и снова залез в холодильник, теперь уже за супом на обед.
  В холодильнике лежали два куска сыра.
  Один из них был тот, от которого я утром отрезал себе кусочки, а второй – абсолютно целый, завернутый в полиэтилен и с ценником на боку. Причем этот новый кусок сыра был явно другого сорта (без дырочек).
  «Что за ерунда», подумал я. Зачем нам два куска сыра? Да и кто мог его принести, если жена уехала в гости до вечера. Может быть, тёща забегала, и оставила свой кусок сыра у нас в холодильнике на время? Она иногда так делала.
  Ладно, не будем озадачиваться, решил я. Есть сыр, или его нет, не влияет на ситуацию в мире.
  Пообедав, я занялся своей работой. Вечером, когда жена вернулась из гостей, я поблагодарил ее за сыр, заботливо оставленный утром.
- Какой еще сыр? – спросила жена. – Никакого сыра я не покупала и не оставляла.
- Обычный сыр. «Эмменталь». И еще там кусок «Гауды» лежит. Посмотри сама.
  Жена отправилась на кухню, а я вернулся к работе.
  Через полминуты с кухни раздался истошный вопль.
  Я рванул на кухню, и увидел, что жена стоит перед закрытой дверцей холодильника и тычет в нее пальцем.
- Что случилось? – поинтересовался я. – Чего орать-то?
- Там мышь, – ответила она.
- В холодильнике? – не понял я.
- Да!
  Я открыл холодильник. На средней полке лежали три куска сыра, на одном из которых восседал обыкновенный мышонок и жрал его.
  Мышь была изловлена, и тут я понял, что что-то пошло не так в нашем мире. С мышью в холодильнике человек еще как-то может смириться, но когда в нем появляется сам собой сыр – это уже слишком. Это иррационально.
  На улице можно найти крупную денежную купюру, или даже пачку денег. Можно кольцо с брильянтом или ключи от чужой автомашины совместно с документами на нее. Это бывает, это нормально.
  Можно дома найти вещь, которую потерял много лет назад. Можно даже выиграть в лотерею, хотя это уже ближе к фантастике.
  Но сыр сам собой ниоткуда взяться не может. И почему, собственно, сыр, а не колбаса, скажем? Или банки с консервами? В сыре ничего сверхъестественного нет. Впрочем, как и в колбасе. Сыр – это… Это сыр, черт возьми! Не больше и не меньше.
  Вечером того же дня и утром следующего в холодильнике появились четвертый и пятый куски сыра.

  Не в силах придумать что-то путное на этот счет, я созвонился по скайпу со своим старым приятелем Генрихом, живущим в Красноярске.
  Человек он умный, умудренный жизненным опытом, таежный охотник, который повидал в жизни многое, да и отличающийся нетривиальным подходом к жизни.
  Объяснил ситуацию.
  Естественно, Генрих отнесся скептически к истории с сыром. Его понять можно – кто бы поверил? Я бы и сам не поверил. Но тем не менее он задал мне несколько вопросов.
- Ты говоришь, с магазинными ценниками. А что за магазин?
  Я кинулся к холодильнику. Ценники принадлежали одному и тому же магазину у нас в поселке, супермаркету местного разлива.
- Теперь следующее. В какое именно время сыр появляется в твоем холодильнике?
- Точно не могу сказать, Генрих. Я же не наблюдаю постоянно.
- Попробуй проверять каждые полчаса хотя бы. И записывай, когда появляется очередной кусок.
- Хорошо.
- И еще. А какой у сыра вес?
- Что?
- Ну, на ценниках же пишут вес куска. Посмотри, какой вес.
  Я снова пошел на кухню.
  Вес каждого куска сыра (кроме того первого, обертку от которого я уже выбросил) составлял ровно 326 грамм.
- Очень интересно, - сказал Генрих. – А в магазин ты не ходил по этому поводу?
- Да ты что?! Сам прикинь, что подумают в магазине. Не, это не дело.
- Ну в общем да. Ситуёвина. Ладно, наблюдай за временем появления сыра, записывай, а я тоже тут покумекаю.
  На том и расстались.

  Я, как мог, несколько дней фиксировал появление кусков сыра, коих, и разных сортов, накопилось уже четырнадцать кусков. Половина холодильника была посвящена этому сыру, есть который более никто не посягал. От греха подальше.
  Как удалось выяснить, сыр появлялся спонтанно. Никаких хотя бы примерных и равных промежутков времени появления я не обнаружил. Причем сыр мог появиться: один кусок утром, два в обеденное время, один ближе к вечеру. Или наоборот. Никакой системы не усматривалось, о чем я и рассказал Генриху. Вес сыра оставался ровно таким же – 326 грамм в каждом кусочке, и разных сортов и размеров (в зависимости от сорта – плотный сыр или нет).
  Генрих, к сожалению, тоже ничего путного придумать не смог. Сыр каким-то образом из магазина перемещался ко мне в холодильник. Каким – никто из нас не знал, и даже не предполагал.
  Так прошел месяц.
  Сыр был в холодильнике и на балконе в отдельных коробках, благо что зимой холодно, и он на балконе не портился.
  По большому счету конечно надо было бы сходить к директору магазина и побеседовать, но я всерьез опасался, что ничего хорошего для меня лично из этого разговора не выйдет. Во всех аспектах.
  А потом в супермаркете случилась ревизия, которую устраивают каждый месяц. И ревизия выявила недостачу сыра общим весом в шестьдесят килограмм, то есть примерно 12-15 головок сыра разных сортов.
  Разумеется, обвинили фасовщицу, обязанностью которой и было нарезание этих сырных головок на кусочки меньшего размера и веса. Правда, никто не уточнил, зачем бедной девушке такое количество сыра. Сама же она его съесть не могла – это какую фантастическую привязанность к сыру надо иметь, чтобы употребить за месяц шестьдесят килограмм! Да и вынести (украсть) такое количество сыра из магазина просто нереально – охрана на выходе обыскивает выходящих сотрудников.
  Директор магазина пригрозил обратиться в соответствующие органы, если фасовщица не расплатится за пропавший сыр. Та – в слезы, потому что не была ни в чем виновата, и зарплата которой не позволяла ей расплатиться такой большой суммой.
  К счастью, поселок у нас маленький, и все друг друга знают.
  История с ревизией и фасовщицей дошла до ушей моей жены, и она потребовала, чтобы я (как мужчина) пошел к директору супермаркета, дабы объясниться, ну и вернуть этот проклятый сыр.

  Директор, разумеется, принял меня за… неважно, за кого. И пригрозил и меня сдать, куда нужно, как сообщника фасовщицы в деле хищения сыра. И тогда я вышел из себя.
  Я буквально притащил директора к себе в квартиру (это рядом, соседний дом), и показал ему и весь этот сыр, и холодильник. И спросил у него – может быть он мне объяснит, на кой черт нам с фасовщицей красть этот несчастный сыр, который я в состоянии купить себе сам? Почему бы нам с фасовщицей не украсть в таком случае пару ящиков красной икры, а?! Ее продать хоть можно, а что делать с сыром, я вас спрашиваю?!!
  Потом я залез в свою переписку с Генрихом насчет сыра, и показал ее директору. Там было все – и даты, и обсуждавшиеся темы.
  И директор поверил. И даже попросил налить ему выпить, для успокоения нервов и возможности мыслить в этом новом для него направлении. Его можно понять.

  И тут как раз вовремя позвонил Генрих.
  Я познакомил их с директором магазина, и мы втроем стали думать над разгадкой «тайны сыра».
  И пришли к выводу, что самое лучшее будет переместить сыр обратно в магазин, и установить за ним круглосуточное наблюдение.
  И вообще проследить весь путь сыра от доставившей его машины до сумки покупателя. То есть жизнь всего сыра супермаркета должна быть «под колпаком».
  Правда, директор выразил сомнение, что сотрудники охраны верно истолкуют такой приказ начальства. Но это его дело – он босс, и ему объясняться.

  Работа сотрудников супермаркета превратилась в шпионский триллер.
  Каждый возвращенный мной кусок сыра был аккуратно помечен на упаковке красным нестираемым маркером.
  Видеокамеры были направлены на стол фасовщицы (которая была несказанно рада тому, что с нее сняли необоснованные подозрения), на прилавок с сыром. Разумеется, велась запись. Кроме того, охранники портили себе зрение, вглядываясь часами в мониторы камер.
  Девушки, работающие в зале на выкладке товара, неотступно сопровождали каждого покупателя, вздумавшего купить себе сыра, до кассы, и тщательно отмечали каждый проданный кусок в отдельном блокноте.
  Все данные каждый вечер докладывали лично директору магазина, где также присутствовал и я.
  Все было бесполезно.
  Сыр продолжал пропадать и неминуемо появляться в моем холодильнике. Но с одним исключением – ни один из уже пропавших кусков (помеченных маркером) не пропал, а был спокойно продан.

  Директор стал жаловаться на головные боли. Я – тоже. А сотрудники магазина вкупе с охраной втихую посмеивались над новыми порядками, придуманными их шефом и еще одним ненормальным.

  А потом я проснулся как-то утром, и идея пришла сама собой.
  Я лично буду смотреть за каждым магазинным куском сыра, а жена, сидевшая дома, будет каждые пятнадцать минут смотреть в холодильник, и в случае появления сыра тут же мне позвонит и сообщит об этом.
  Директор был «за», и мы так и сделали.
  За неделю я узнал о том, что происходит с сыром в магазине, больше, чем мне было нужно. Я узнал весь путь – приемка на складе головки сыра, потом ее путь на стол фасовщицы, разрезание на кусочки согласно правилам, взвешивание, наклеивание ценника, сваливание расфасованных кусков в тележку и вываливание их на прилавок, потом выбор приглянувшегося куска покупателем, путь на кассу…
  Стоп!
  Прилавок.
  Сколько кусков сыра вышло из-под ножа фасовщицы, сколько было взвешено, на сколько наклеено ценников, сколько дошло до прилавка, и сколько его покинуло?
  Нужен был эксперимент.
  Я побежал к директору, и в тот же вечер мы с азартом настоящих сыскарей принялись за дело. Благо точный вес пропадающих кусков был известен, значит и работы было меньше.
  Прилавок с сыром был полностью освобожден от оного. Фасовщица по нашей просьбе нарезала несколько кусочков разного сыра и разного веса, а потом мы аккуратно довели вес нескольких из них до искомых 326-ти грамм.
  Я лично, под зорким наблюдением директора и, на всякий случай, фасовщицы, взвесил каждый кусок, упаковал его в пленку, наклеил ценники.
  Естественно, все куски с начала фасовки были тщательно пересчитаны.
  Потом я переложил их в тележку и повез к прилавку.
  Скажу честно, я был взволнован так, как если бы мне пришлось иметь дело со взрывчаткой или еще чем-то похожим.
  Пустой прилавок приближался с неотвратимость момента истины. Я вытер ладони о джинсы, а директор – пот со лба. Фасовщица только то шумно вздыхала, то наоборот – затаивала дыхание.
  И момент истины настал.
  Первый же кусок сыра весом в 326 грамм исчез, как только коснулся дна прилавка. А через минуту позвонила жена, и сказала, что данный кусок появился как раз тогда, когда она открыла дверцу холодильника для очередной проверки. Прямо на ее глазах, и прямо из воздуха.
  Директор взвыл от счастья. Фасовщица разрыдалась.
  Мы положили еще несколько кусков сыра в этот злосчастный прилавок, для чистоты эксперимента. Куски сыра весом 326 грамм исправно исчезали ТУТ и появлялись ТАМ, а другие, с другим весом, продолжали мирно лежать на дне прилавка.
  Директор сказал:
- Ура! А теперь попрошу ко мне в кабинет.
  И мы втроем – директор, фасовщица и я – отправились в тот закуток, который именовался «кабинетом».
  Там была извлечена бутылка дорого виски для мужчин, и бутылка отличного вина для дамы, и директор интимным голосом попросил, чтобы вся история осталась без оглашения. Что ему бы очень хотелось сохранить свой пост, весьма неплохо оплачиваемый, а если история выплывет наружу, то… сами понимаете. Над ним есть свои начальники.
  Ну а мы (и, забегая вперед, скажем – все остальные сотрудники магазина) получим неплохую премию «за молчание».
  Фасовщица, разумеется, была очень даже «за». Ей-то собственно и не были интересны все эти таинственности и непонятности. Ей работа нужна, вот и все. Ну а я, я уже давно все обдумал. Я не из тех наивных, которые свято верят в то, что в привидения, НЛО, или телепортацию, как у нас, должны неизбежно поверить и все окружающие. Посему в данном случае молчание если не золото, то приличная сумма в деньгах от директора.
  Но сам для себя я эту историю не забуду.

  Вот собственно и все.
  Прилавок тот злополучный директор списал, как ставший непригодным, и купил другой. На следующее же утро холодильный прилавок вынесли из магазина на задний двор, где он и стоял, никому не нужный, до тех пор, пока некие предприимчивые граждане не стащили его тихой снежной ночью для каких-то своих нужд. Может быть, в другой магазин, а скорее всего просто сдали на металлолом. Во всяком случае ничего неожиданного в моем холодильнике больше не появляется.

  Мы с Генрихом еще немного поломали головы над интересными фактами прикладной телепортации, но так ничего и не придумали.
  Правда, я заметил, что мой холодильник и прилавок были произведены на одном заводе. Но ведь это ничего не объясняет, не так ли?
  Генрих же отметил то обстоятельство, что пресловутые «червоточины» в пространстве, придуманные физиками, и дырки в некоторых сортах сыра несколько похожи по своей сути.
  Не знаю. Может и похожи. Я в теоретической физике многомерных пространств ничего не понимаю. Я не Стивен Хокинг.
  Зато в сыре я с недавних пор разбираюсь неплохо. По крайней мере в части его реализации через торговую точку.
  Изучил процесс досконально!

ИНТЕРВЬЮ

  Как-то раз я находился в затяжном творческом кризисе. Ну ни одной мало-мальски интересной мысли, которую стоило бы превратить в рассказ, не имелось. Иногда бывает такое, что поделать. Вроде бы надо что-то сочинить, а мыслей нет абсолютно. Каждый, кто сам пишет, меня поймет.
  Так продолжалось месяц-два, и я уже начал впадать в отчаяние.
  И от отчаяния я разместил в местных газетах, и в Интернете, объявление на такую тему – кто подкинет мне интересную историю, тот получит небольшую известность и небольшие деньги.
  Присылали, но это было все не то. Как-то обыденно. Неинтересно. Таких историй в каждой «желтой» газете – пруд пруди.
  Но, однако ж, время ожидания приносит свои плоды.
  Один раз мне на электронную почту пришло сообщение от некоего человека, который гарантировал мне, что его история меня заинтересует точно. И что мои опусы он читал, и поэтому обратился именно ко мне, а не к кому-то другому. Мы договорились о встрече …

…которая состоялась на следующий день в одном из частных домов в нашем поселке.
  Дом был трехэтажный кирпичный, и я понял, что человек, вызвавший меня для беседы, весьма не бедный. Я вошел в прихожую, отделанную хорошими сортами дерева. Однако меня удивило то, что ни охраны, ни кого бы то ни было живого в доме я не видел. Даже собаки во дворе не было. Сад был несколько запущен, но это ведь не показатель, правда? Вообще дом был весьма благоустроен, и свидетельствовал об материальном достатке его владельца. Автомобиля возле ворот или внутри двора также не было.
  Ну, подумал я, у всех свои тараканы в голове. Может быть, человек все деньги вложил в этот действительно классный домик, и у него ничего больше не осталось. У меня есть пара таких знакомых.
  Итак, я вошел в прихожую, и сказал:
- Тук-тук, есть кто живой?

  Густой мужской голос с террасы ответил:
- Заходите.
  И дверь на террасу приоткрылась. Я вошел и поздоровался.
  Я заметил мельком, что мужчина сидел в кресле возле столика, а сам столик отстоял от двери метров на пять-шесть. Кроме него, в комнате никого не было.
  Это был мужчина плотного телосложения, лет эдак 60-ти, по виду – уверенный в себе. Знаете, есть такие люди, от взгляда которых хочется спрятаться. Вот этот был из них.
  Одет скромно, но со вкусом. Рубашка, брюки, ботинки, часы на руке. Я не специалист, но скорее всего одет не в с рынка купленную одежду. Хотя могу и ошибаться.

- Присаживайтесь, - сказал он.
- Спасибо.
- Итак, вы ищете идеи для рассказов?
- Ну да. Небольшая заминка. Хочется что-то написать – душа жаждет – но идей нет. Нетривиальных идей. А о многом уже написано, не хочу повторяться.
- Я вас понимаю, Василий. И поддерживаю. Многие авторы просто переписывают по-новой то, что написано раньше другими, а это неинтересно. Собственно, поэтому я вас и пригласил, чтобы рассказать свою небольшую историю. Может быть, она вас заинтересует, и вы ее напишите и опубликуете.
- Чем буду вам обязан? – спросил я.
- О, абсолютно ничем. У меня все есть, а известность – тем более. Так что я вам дарю свою историю. Идет?
- Договорились. Итак…

- Как вы поняли, я человек не бедный. – начал он. – Я из тех, кто сколотил свое состояние в ревущих девяностых. Со всеми нюансами.
- Прекрасно вас понимаю. – сказал я. – Сам жил в то время.
- В-общем, со временем я понял, что мне все это надоело. Братва, разборки, угроза тюрьмы, каждодневный риск. Поэтому я забрал свою долю из общего бизнеса, и поселился в этом подмосковном поселке. Братва меня поняла, поэтому расставание прошло без эксцессов. Денег же мне хватило бы до конца моей жизни.
  У меня были сын и дочь, и я уже стал дедом. Мы с женой очень любили наших внуков, которых нам привозили на лето наши дети. Я выращивал сад, который вы видели при входе в мой дом, и грядки с помидорами, огурцами, и всякой другой мелочью для стола. Я был счастлив тем, что в старости смог жить так, как хотел, а не так, как надо. Думаю, это цель жизни любого человека.
- Согласен с вами. – вежливо прервал я. – А с чем связана история, которую вы хотите мне рассказать?

  Он поглядел в потолок, как бы собираясь с мыслями.
- Одним прекрасным днем, прямо как этот сейчас, но в прошлом году, моей супруге внезапно стало плохо. Тут, в этом доме. Резко поднялось давление. Нужных препаратов у меня не было. Ну а поскольку «скорая» будет до нас добираться сами знаете сколько, то я вынес ее на руках из дома, положил на заднее сиденье своего джипа, и решил сам доставить ее в больницу. Я очень люблю свою жену, и она меня тоже. Мы многое пережили, и сохранили наши чувства до старости. Поэтому я был просто обязан позаботиться о ней в час ее болезни.
  Путь в нашу ближайшую больницу, как вы знаете, ведет через железнодорожный переезд. И случилось так, что мой джип и приближающийся поезд должны были практически столкнуться на этом переезде. Я заметил его слишком поздно. У меня был единственный выход – прибавить газу и проскочить практически перед локомотивом, в паре метров от него.
  Он замолк и потер рукой лицо.
  Заинтригованный, я спросил кратко:
- И?...

  Он отнял руку от глаз и посмотрел прямо на меня.
- Я увидел, что на пути моего джипа дорогу пересекает молодая женщина с детской коляской. Уйти в сторону, в кювет, не было возможности. Если бы я продолжил движение, то я бы выжил, несомненно. И моя жена выжила. Но я бы убил эту женщину и ее дитя своей машиной.
  Я ничего не понял сразу.
- Но вы же сидите тут, и рассказываете мне все это. Вы что, сшибли ту женщину и ребенка?!
  Он все еще глядел на меня, но глаза его стали ледяными, и какими-то неземными.
- Разумеется, нет. Я успел в эти мгновения посмотреть на свою жену, успел обменяться с ней мыслями о всей нашей жизни, о сделанном и не сделанном. Сам я успел подумать о том хорошем, что совершил, и о том плохом, что сотворил. О наших детях и внуках, и о том, что мы с женой уже в принципе отжили свое…
  Я все еще не понимал, к чему он клонит.
- И что же произошло? Как выжили вы и женщина с ребенком?
  Он улыбнулся.
- Я резко затормозил. А молодая мама и ее младенец перешли дорогу.
- Ну а как же?!!!....
- Сейчас покажу… Люся, подойди к нам, пожалуйста…

  Внезапно образовавшееся светящееся пятно, немыслимо как висящее над дощатым полом, показало мне немолодую, но все еще привлекательную стройную женщину, которая вышла из этого пятна, и положила руку на плечо моего визави.
- Мы попали под этот поезд, Василий. – сказала она. – Нашу машину разметало на мелкие части, но та мама с дитем остались живы и невредимы. Мы иногда присматриваем за ними, чтобы отвести от них ненужные беды. Что поделать, так нам назначено судьбой.
- А как же это… все?... А как же наша беседа сейчас?...
  Я уже мало чего соображал. Я человек морально стойкий, но с такими вещами мне не приходилось иметь дело. Должна же быть какая-то… не знаю, ну, адекватность происходящего, что ли.
  Поэтому я буквально возопил:
- Бог существует?!!
  Они вдвоем взялись за руки, встали, и она ответила:
- Не бог. Это нечто совсем другое. Этому нет названия. Это – другая жизнь. Вы об этом не думайте пока, а когда придет ваш час покинуть этот мир, вы сами все узнаете. А сейчас нам пора. Сергей вам рассказал нашу маленькую историю, и ваше дело, записать ее и опубликовать, или нет. Всего хорошего, Василий. Мы уходим, но когда-нибудь обязательно встретимся…

  И они вдвоем вошли в это светящееся пятно (пока я с отвисшей челюстью сидел в кресле), и исчезли в нем.
  Я чувствовал потребность в сигарете, и я закурил, и открыл сначала дверь с веранды, где происходил разговор, а потом и на двор. И я оглянулся.
  Веранда была вся покрыта как минимум годичной пылью. Краска на дверных косяках и перилах кое-где облупилась, и в целом дом производил впечатление запущенного.
  «Что же я раньше этого не заметил?», подумал я.
  Потом я отбросил все сомнения в своей личной адекватности, и решил по приходу домой записать наш недолгий разговор с этими людьми.
  Что и сделал сейчас, а вы имеете возможность прочесть его.
  По пути домой я зашел в магазин и купил два литра пива. Для эмоциональной разрядки.

  Верить мне или не верить – ваше дело.

П.С. Единственно, что тревожило меня, так это мысль о том – остановился бы он на том злосчастном переезде, если бы был помоложе?...


САНТЕХНИК

Затеянный мной ремонт в ванной шел ни шатко, ни валко. Ремонт – это вообще маленькое бедствие в отдельно взятой квартире, так надо еще и нормальных специалистов найти, желательно не за заоблачные зарплаты. А таких, как вы понимаете, очень мало.
  Поэтому я поискал среди наших местных поселковых мужиков, кто умеет делать то, что не умею делать я сам. Главным образом меня беспокоил процесс закладки труб в стену, поскольку нужного инструмента у меня нет. Надо же стену выдолбить, потом туда заложить металлопластиковые трубы, а они меж собой стыкуются способом нагревания. Есть такой специальный «утюг» для этих целей. А у меня ни «болгарки» для выпиливания пазов, ни «утюга».
  Сговорился с местными сантехниками насчет этой работы. Делов в принципе немного, но подколымить можно.
  Процесс не занял много времени. Один день всего. Сначала Коля вырезал пазы под прокладку (я решил сделать заглубленные трубы в стену), а потом пришел Василий Петрович (или просто – Петрович) устанавливать сами трубы. На все дела у него ушло часа два, не более. Мастер своего дела.
  С Колей я расплатился сразу, и он ушел, а с Петровичем, благо что тезки, решили полюбовно – пару «пузырей» ему лично, и одну с меня под закусь для совместного употребления. Я-то водку не пью, только пиво, поэтому, считай, Петрович был практически счастлив.
  А где выпивка и закуска – там и задушевный разговор.
  То, сё, поговорили об том и об этом. О политике, бабах, работе, зарплатах… Обычные мужские разговоры.
  И тогда я почему-то спросил:
- Петрович, а что там, за стеной, куда трубы уходят?
  Он недоуменно на меня взглянул, и тоже спросил:
- В смысле?
- Ну, вот труба уходит в стену. А что там, за стеной? Куда труба идет дальше?
  Это я его так подкалывал, сами понимаете.
  Он утер рукавом усы, и ответил:
- Ну, это… там коммуникации, вот! Инженерные, ага. Сантехнические.
- Да это понятно, Петрович. Стоки, фитинги, и все такое. А как живет труба там, в стене и за стеной?
  Петрович начал впадать в ступор. Глаза его замерли, и ясно слышался шорох мыслей в его голове.
- Да ладно, Петрович, я шучу. Не озадачивайся! – с улыбкой толкнул я его в бок. – Давай еще рюмашку налью.
  И я налил ему четвертую.
  Но он вдруг помрачнел, прикрыл рюмку широкой ладонью, и сказал:
- Знаешь, Васёк, а ведь ты прав. Я сейчас вспомнил кой-чего из своей жизни. Пару историй. Таких заковыристых, что никто бы не поверил, если бы я их рассказал. Но ты у нас человек продвинутый, рассказики клепаешь, так что тебе скажу. Мож чего интересного для себя найдешь, и напишешь потом.
  И он рассказал.
  Я не буду приводить его рассказ полностью, со всеми цветастыми оборотами, метафорами и гиперболами, иносказаниями и выражениями, коими богат язык сантехников, а просто своими словами передам его…ну, предания, что ли.
  Итак…

- Сам-то я коренной белоозерский. Тут родился, вырос. Как школу окончил, поступил в техникум в Раменском. Это еще в конце 70-х было. Учился на инженера-теплотехника. Ну и на летней практике нас, как водится, гоняли помогать в ЖЭКи и так далее. Как рабочих – ума-разума набираться. Мы там с мужиками-сантехниками проверяли-меняли трубы и все такое. На подхвате, так сказать. И однажды мастер загнал меня одного проверить сливной дождевой коллектор. Погода стояла жаркая, без дождей, поэтому он был сухой и безопасный. Ну а сам мастер, понятно, остался наверху водку жрать.
  И вот иду я по этой трубе под Раменским, начал от 47-го километра*, а дойти надо было до Фабричной*. Там, вдоль «железки», ты знаешь. Иду себе и иду, покуриваю, поглядываю по сторонам с фонариком. И что-то мне показалось, что как-то долго я иду. Ну явно больше получаса**. А люка, наверх чтобы вылезти, все нет и нет. Прошел еще примерно столько же по времени, и вдруг вижу – труба коллекторная заворачивает вправо плавно, а оттуда, куда она заворачивает – свет. Но не электрический, а как бы солнечный. Ну, думаю, наверное раскопали прорыв, и ремонтируют. Сейчас я там как раз и вылезу наверх. А не вышло.
  Завернул я, и вижу – ё-мое! Там какая-то поляна с цветочками, здоровая, как твой луг, на другой стороне скала, а в скале дальше мой коллектор продолжается. А над поляной небо, но какое-то не такое. Не наше небо. Слишком низкое. И солнца нет, хотя свет есть.
  В общем, ломанулся оттуда обратным ходом со всех ног, и буквально через пять минут уперся в вертикальный штроб с лестницей. Как я его пропустил – ума не приложу. Вылезаю наверх, крышку люка сдвинул, гляжу – и не Фабричная это вовсе, а Ильинка*. Нифига себе, думаю, во я прогулялся.
  Короче, сел на электричку, доехал до 47-го, пошел к мастеру, который уже был датый порядком, ну и сказал, что все проверил - все нормально.
- А про ту поляну не стал рассказывать?
  Петрович на меня посмотрел, как на дурака.
- Ну да, чтобы меня за… не пойми кого приняли? Нет уж.
  И он выпил свою четвертую рюмку под соленый огурчик.

  Мы покурили, и я спросил:
- Ну а второй раз что было?
- Второй-то… Ну, это уже недавно было. Тут, на поселке. Спускаюсь в подвал (вроде как протечка пошла), иду себе, веду рукой по трубе. И опять двадцать пять – снова слишком долго иду. Нет у нас тут таких подвалов длиной с километр, ясен хрен. И тоже, захожу в очередной промежуточный блок***, а в нем такая же катавасия. Небо, поле, но в этот раз еще домик стоит небольшой, и люди возле на лавочках за столом сидят. Едят чего-то. А труба все тянется поперек этого поля, и куда-то в лес на другой стороне уходит. Вот те крест!
- Петрович, а может ты это… того… накануне?
- Да накануне – бог с ним. А на работе нельзя. У нас сейчас баба-начальница. Унюхает, и кранты работе. А похмелья у меня отродясь не было. Не болею я. Ну-ка плесни, кстати.

  Я налил ему пятую, и он продолжил.
- Тут меня любопытство разобрало. Я ж уже не тот сопливый пацан, чтобы сдрейфить. Пошел к этим людям возле домика. Захотелось прояснить для себя, что за ерунда такая происходит. Подошел, а они меня за стол усадили, налили чего-то в глиняный стакан, тарелку с едой дали…
- А что за люди-то?
- Да обычные. Как мы. Только одеты типа по-старинному. Пара мужиков, пара баб, и дети там где-то шмыгали еще. Собака брехает. Обычная деревня, как у нас в Фаустово. Посидели, поговорили…
- По-русски?
- А вот не знаю. У меня их голоса как-бы в голове звучали. Только я сразу внимания не обратил. Вроде по-русски. Я ж их понимал, и они меня.
  Я прикурил еще одну, и дал прикурить Петровичу.
- И о чем говорили?
- Да все о жизни. У них там все спокойно. Правительства нет, войны нет, даже денег нет, потому что не нужны. Каждый работает, растит чей-то на огороде или в поле, кто скотину держит. Кто-то плотничает-столярничает, и кузнецы есть. Только одна загвоздка.
- Какая?
- Мало их. Земли много, а народу – мало. Вот они и делают эти… как их…вот блин, забыл слово…трансканавы какие-то…  Для перемещения между ихним миром и нашим.
- Трансцендентные каналы?
- Точно! Самое оно! Эти самые каналы. И откуда ты все знаешь, Васёк.
- Да лан, Петрович, ерунда. А дальше что было? Ну посидели, поговорили, а потом?
- А что потом? Потом я извинился, сказал, что мне пора на работу возвращаться, ну и пошел назад, откуда пришел. Там горка такая, а в ней дыра размером с подвальный отсек, и труба туда уходит назад.
- А они?
- А они приглашали еще заходить, если что надумаю. В смысле, к ним туда переехать. Сказали, что дом помогут поставить, и что мастер моего плана им нужен. Водопровод хотят устроить, а никто не знает – как. Плесни-ка еще малость. На посошок, да я домой двину.
  Я плеснул, и поинтересовался:
- И что ж ты надумал?
- Да ничего. Куда я от жены пойду?
  И мы выпили – я пива, он водки – и он ушел, забрав свои честно заработанные пару пузырей.

  А я стал размышлять.
  В принципе, ничего такого необычного он мне не рассказал. Физики-теоретики давно предусмотрели возможность и множественности миров, и проходов между ними. И даже как-то там научно обосновали. Но все эти физики помещали такие проходы-каналы то рядом со звездами, то рядом с черными дырами, то в супер-аномальных зонах на Земле. Но существования пути между мирами в сливном коллекторе или в подвале многоэтажки никто из этих ученых себе и в страшном сне наверное представить не мог.
  Василь Петровичу я не верить тоже не мог. Не такой он человек, как вы сами понимаете, чтобы на досуге увлекаться фантастическими рассказами или физикой и геометрией многомерных пространств.
  Оставалось одно – поверить ему, и принять все как должное. От себя хочу заметить, что лично мне ничего такого сверхъестественного в жизни не встречалось. Может оно и к лучшему.
  Замену труб он мне выполнил отлично. Сколько лет прошло, а нигде ничего не протекает. За что ему мое душевное спасибо.

  Сам Петрович все работал сантехником в нашем ЖКУ. Пил в меру, подрабатывал на стороне иногда, как и все.
  Жена у него скончалась год назад от застарелой болезни, и Петрович стал какой-то сам не свой. Иной раз встретишь его на улице, руку протянешь – а он как будто не замечает. Называется «ушел в себя». Ну да ничего страшного. Его можно понять – потерял супругу, с которой прожил всю жизнь.

  Так мы и жили в одном поселке, в соседних домах, пока он в один прекрасный день не спустился в подвал для очередного ремонта и не исчез навсегда.
  Больше его никто не видел, хотя искали долго…


*47-й километр, Фабричная, Ильинка (ст.Ильинская), Раменское, Белоозерская, Фаустово – станции Казанской железной дороги в ближнем Подмосковье.
**расстояние между 47-м километром и Фабричной примерно два километра, или полчаса ходьбы. Ильинка находится на четыре километра дальше.
***промежуточный блок, или отсек – небольшое отдельное сквозное помещение в подвалах многоэтажных домов.


LOVE SHOT

Выражаю признательность Стивену Хантеру и Роберту Шекли.

  Он сидел в «снайперском гнезде» больше недели. Тело уже привыкло не чесаться от грязи и пота, справлять естественные потребности в памперсы он научился еще в спецшколе снайперов (обязательный предмет). Курить он бросил там же, в спецшколе. Зачем, если на задании все равно курить невозможно – заметят и убьют.
  Винтовка 50-го калибра удобно пристроена у правой щеки, лазерно-оптический дальномер – у левой.
  «Гнездо» оборудовано среди скальных выступов, густо прикрытых свисающей растительностью.
  Он лежит в глубине (естественно!) естественного каменного закутка, почти на отвесной скале, а в шестидесяти метрах внизу течет горная речушка.
  Таких каменных закутков тут сотни. Именно поэтому он выбрал для «гнезда» закуток, а не пещеру. Пещеры все известны местным жителям, а значит, и разведке той армии, против которой он сейчас воюет. Собственно, по всем пещерам уже прошлась артиллерия и пулеметчики противника, а потом посмотреть отправили спецназ.
  Но он хитрее. Он занял позицию вдали от пещер и пещерок. Его не нашли и не найдут. Если он сам себя не выдаст.
  А в себе он был уверен. На его счету достаточно разнесенных голов дурных людей, чтобы чувствовать себя профессионалом.
  Вот и за эту неделю семнадцать офицеров противника отправились покурить к господу богу. И после каждого артиллерия снизу начинала обрабатывать участок, где были расположены пещеры, а он спокойно укладывался спать на пару-тройку часов. Потому что участок пещер был значительно в стороне от места его «гнезда».

  Под ним и впереди – позиции неприятеля. Их задача – быть заслоном на пути войск той страны, гражданином и солдатом которой он является. Сверху, на гребне скальной гряды – сторожевые посты противника. Так что пока свои не атакуют и не выбьют эту нечисть из ущелья – сидеть ему тут. Помощь не придет, эвакуации не будет.
  На той стороне ущелья – почти такая же высокая отвесная скала, тоже вся в «зеленке».
  Время-от-времени он просматривал ТУ сторону – все может быть, снайперов – антиснайперов тоже полно. Но пока все было тихо.
  Вражеские офицеры теперь редко выходили из укрытий, либо надевали форму рядовых. Стало труднее их вычислять. Но и интереснее. Ведь определить офицера без формы, по поведению, сложно – но можно. Своеобразный ребус, игра, ставка в которой, литературным языком выражаясь, чужая жизнь.
  Сегодня был дождливый день, и поэтому вражеских солдат – и уж совершенно точно офицеров – на обозреваемом пространстве было совсем мало. Даже стало немного скучно. Не на кого охотиться. Не отстреливать же желторотых лопухов с автоматами. Этих он мог бы положить уже сотни две-три. Но зачем? Его задача – выбивать командный состав.
  От скуки он решил перекусить. Осторожно достав из рюкзака шоколадку, он принялся, смакуя, пережевывать сладкие, бодрящие плиточки, иногда запивая горячим чаем.
  Вот тут это и произошло.

«Кушать захотел?», раздался где-то очень рядом негромкий голос. Он вздрогнул всем телом. В такой ситуации дергаться уже бесполезно, тебя все равно успеют раньше. Ну что ж, он выполнил свой долг, и готов умереть. Все когда-нибудь умирают. Какая разница, сейчас, или через пятьдесят лет.
«Не волнуйся. Сейчас я не буду тебя убивать. Ешь свою шоколадку».
  Ему почудилась легкая насмешка в этом голосе. Он осторожно и медленно повернулся на спину, и оглядел «гнездо», чтобы увидеть говорившего.

  Рядом никого не было.

  Что за чёрт, подумал он. Галлюцинации ? Он мог бы предположить, что голос идет из рации, но рация выключена с момента его прибытия в это «гнездо». Значит, глюки.
«Это не глюки», сказал голос.
«А что, интересно?», автоматически подумал он в ответ.
«Это я», ответил голос. «Все реально».
 
  Голос был какой-то бесплотный, и тут он вдруг понял, что голос был еще и бесполым. Все, точно глюки. Кончился ты, и как человек, а уж как боец – и подавно.

«Слушай, может быть ты прекратишь паниковать, и я тебе попытаюсь объяснить, что к чему?», спросил голос. «Ты же снайпер, ты обязан быть спокойным, как удав». В голосе чувствовалась насмешка.
«Хорошо», подумал он. «Валяй, объясняй».
«Вот так-то лучше. Ты не сошел с ума, и у тебя не глюки. Просто есть такая штука, называется телепатия. Я посылаю тебе мысли, ты их слышишь у себя в голове. Все просто».
«А-а-а…Телепатия…Так это же фантастика».
« Но ты же меня слышишь, не так ли ? И я тебя слышу. Значит, не фантастика».
«Да, верно. Но как это возможно, и почему именно я тебя слышу? И кто ты?»
«Как это стало возможно, я не знаю. Я – человек, девушка, а занимаюсь я тем, что уже трое суток пытаюсь тебя найти».
«Зачем ?»
«Как это – зачем ? Чтобы убить, конечно ! Я снайпер с ТОЙ стороны».

  Вот оно как. Значит, устали они просто так садить из стволов по склону горы. Все равно бесполезно. Решили вызвать специалиста.

«Да, все именно так, как ты думаешь», сказала она мысленно.
«Ну и как, нашла?»
«Разумеется. Я же тебе сказала про то, что ты ешь шоколадку».
«Почему же ты меня сразу не?...»
«Потому что я услышала твои мысли. Они какие-то…Безмятежные. Мечтаешь о том, что после РАБОТЫ приедешь домой, где тебя никто не ждет, и просто ляжешь спать. Почитаешь книжки. Сходишь в кино. Интересный ты.»
«Работа есть работа. А отпуск есть отпуск. Что такого?»
«Я увидела, что тебе не нравится твоя работа, но больше ты ничего не умеешь. Многие стрелки любят переживать только что совершенное убийство, а ты – нет.»
«Откуда ты знаешь? Тоже мысли читала?»
«Нет. Они сами рассказывали. С подробностями. А эта телепатия со мной только здесь впервые случилась. Я тоже сначала в шоке была».
«Как это произошло?»
«Да все как-то неожиданно. Высматриваю тебя в визир, пока ничего не нахожу. Вдруг слышу в голове голос, говорящий сам с собой. Я тоже – в панику. А потом успокоилась, начала слушать. И поняла, что это говорит снайпер.  Слишком много профессиональных слов – поправка на ветер, упреждение, и все такое.»
«Это я наверное цель высматривал. Иногда сам с собой действительно разговариваю.»
«Наверное. Потом был выстрел. Я скорей к биноклю. Смотрю вниз – кто упал. Ну и прикинула направление выстрела. Потом мне снизу передали характер ранения, и я поняла, на какой примерно высоте ты сидишь. Остальное было просто.»
  В мыслях девушки прозвучал смех.
«Хотела на тебя спецназ навести сначала, но мне заплатили бы больше за твою голову, чем за просто выяснение места лёжки. Потому ты до сих пор живой.»
«Так ты наемница?»
«Ничего зазорного в этом не вижу. Каждый зарабатывает, как может. А ты?»
«Я армейский офицер.»
«Понятно. Исполняешь свой долг. Похвально. Даже удивительно для вашей страны.»
«Почему это?»
«У вас армию не очень правительство уважает. Платят мало, престижа – еще меньше. Гарантий после службы – никаких…»
«Не все в деньги упирается.»
«Это да. Но жить-то на что-то нужно. Ведь до старости ты этим заниматься не будешь. Да и жену себе не нашел, потому что за военного у вас мало какая дура пойдет. Что, не так ? Сколько ты получаешь?»
«Если в долларах, то тысячу двести в месяц. Мало?»
«Это совсем ничего.»
«А ты сколько?»
«Это секрет. Но гораздо больше. И с каждого заказа.»
«Это беспринципно. Ты убиваешь тех людей, которые не сделали тебе ничего плохого.»
«Ты тоже убиваешь тех людей, которые не сделали тебе ничего плохого. Что сделал тебе плохого тот лейтенант, которого ты застрелил в свой первый день здесь?»
«Он – командир тех людей, которые угрожают моей стране и ее жителям. Он – враг.»
«Твоей стране угрожает правитель той страны, с которой вы воюете. А солдаты и офицеры выполняют свой долг. Как и ты. Тебе бы надо тогда убить правителя.»
«Такого приказа не было. Будет – исполню.»
«Не будет такого приказа. Твоей стране выгодно воевать с другой страной, а это возможно, только если ее правитель будет у власти.»
«Да пошла ты! Ты вообще убиваешь за деньги. Это…Это негодяйство!»
«Я могу сказать, кого я убиваю. Я убиваю плохих людей. Наркобаронов, продажных политиков, главарей мафии, полицейских – преступников. По заказу других таких же. Но я считаю, что пусть волки рвут друг другу глотки. А я им помогу. Поэтому я не хочу тебя убивать. Ты – солдат, и ты не виноват в тех бедах, что творятся на свете.»
«Вот как? Ну почему же? Тебе же заплатят много денег. Давай, не стесняйся.»
  Он горько усмехнулся.
«Денег у меня очень много и без этого. Хоть сейчас на покой.»
«Тебе еще попасть в меня надо. Ширина ущелья – полтора километра.»
«Не веришь, что попаду? Поставь что-нибудь на тот камень, что слева от твоего дальномера.»
  Он встал в полроста, все еще инстинктивно ожидая ее выстрела, достал из кучи мусора пустую пластиковую бутылку из-под энергетического напитка, и поставил ее на камушек. Потом лег на место.
  Через полминуты бутылка разлетелась в клочья пластика, а еще спустя секунду до него донесся звук выстрела.
«Вопросы?», спросила она у него в голове.
«Что за винтовка?»
«Наследник «черного короля».
«Но это же редкость. Откуда?»
«От верблюда. В прямом смысле. Один нефтяной шейх подарил мне для того выстрела, что я делала для него. А у тебя что, СВД или «Волкодав» ?»
«Да нет, конечно. «Святозаров» ССВ-2 с неродным стволом. Ствол один мастер в Туле специально для меня точил.»
«Хорошая винтовка. Лучше СВД. Но тяжелая.»
«Я привык.»
  Они помолчали.
«Ну, что мы делать со мной будем?», задал наконец он главный вопрос. «Ты меня убедила, что можешь положить меня хоть сейчас, но говоришь, что не хочешь. Что дальше?»
«А что ты хочешь?», спросила она.
«В каком смысле? Вообще-то я хочу вернуться домой целым и живым. Были такие планы.»
«Вернешься, если выберешься отсюда.»
«Я не собираюсь выбираться. Придут наши, и я выйду.»
«Ваши не придут.»
«Что?! Что ты несешь ?»
«Подписано мирное соглашение. Четыре дня назад. Ущелье остается тем, кто сейчас внизу.»
  Он ошарашенно застыл. Как же так?
«А вот так.», сказала она. «Командир той бригады, что внизу, попросил ваших отдать им тебя. Как жест доброй воли. Слишком много ты им насолил. Ваши согласились.»
«Что?!!! Этого не может быть! Генерал не пошел бы на это никогда.»
«Генерал твой не пошел бы. Но он подчиняется приказам сверху. А оттуда приказали тебя сдать. Так что ты его не вини. Он хотел сам тебя отсюда вынуть, но его отстранили от командования.»
«Откуда ты знаешь?»
«Начальник разведки рассказал перед тем, как я вышла на позицию. Поэтому я и спрашиваю тебя – что ты будешь делать дальше?»
«Я…я не знаю… Умирать здесь буду. Отсюда – не выбраться, поверху посты, вниз лезть еще хуже. Дома – предали. Помощи не будет. Дам последний бой – и все. У них война может и кончилась, а мне приказа отступать никто не отдавал. Буду воевать.»
«Ну и дурак.»
«А что делать-то? Ну ты меня убей, хоть тебе польза будет, лишних денег отвалят. А мне все равно, от чьей руки смерть принимать.»
«Я и говорю – дурак. Нравишься ты мне.»
«Чего?!»
«Нравишься. Так-то спокойный, надежный. Нервный иногда, как сейчас, но это и понятно. Честный. Романтик-бессребренник, в-общем. Не буду я тебя убивать.»
«И что мне тогда делать?»
«Мы с тобой сделаем так, что ты отсюда выберешься. А потом, если конечно захочешь, можем и встретиться. Хочу на тебя умытого и побритого посмотреть.»
«Сочту за честь посмотреть в глаза моей несбывшейся смерти.»
«Не ёрничай. У меня и кроме глаз есть, что рассмотреть. Если ты конечно не поклонник толстушек.»
«Не, мне стройные нравятся.», подумал он с какой-то неоткрывшейся мыслью. По крайней мере с ее стороны комментариев не донеслось.
«А кто ты? Из какой страны?», спросил он мысленно.
«Я из Европы. При встрече увидишь.»
«Где же мы встретимся? У меня, или у тебя?»
«А ты к себе домой собрался? Ну ты даешь! Тебя завтра не будет в живых, а ты домой явишься.»
«Как – завтра не будет в живых?»
«Я тебя убью. И получу за тебя деньги.»
«Но ты же сказала, что…»
«Нет, мужики – это что-то. Никакой фантазии.» Она мысленно засмеялась.
«Поясни.»
«Через некоторое время все объясню. А теперь ложись спокойно спать, и главное - ни о чем не думай. Будешь отвлекать.»
  Он действительно перевернулся на спину, закрыл глаза, и заснул впервые за неделю спокойным сном обреченного человека. Обреченного – потому что неведомая девушка-снайпер с той стороны все уже за него решила, и которая сказала, что пока можно не волноваться. И он ей поверил. Заснул под стук проливного дождя по листьям, струйки которого стекали по его облаченному в спецкомбинезон телу, и по лицу, которое он прикрыл черным полиэтиленовым пакетом для мусора…..

  Проснулся он от ее мыслей.
«Вставай, лежебока. Дело есть.»
  Он мгновенно сосредоточился.
«Что такое?»
«Сейчас тебе на голову упадет твоя свобода.»
«Это как?»
« К тебе лезет человек. Минуты через две лови его.»
«Убивать, или нет?»
«Два раза не убивают.» Она мысленно улыбнулась.
«Поясни.»
«Через минуту. Не отвлекай.»

  Не через минуту, но через две, он снова услышал одинокий выстрел с той стороны ущелья.
  И тут же по скальной стенке в глубине «гнезда» в него свалился белокожий человек с темно-русыми волосами. Он был одет в американское обмундирование защитного цвета.
  Точнее, свалился не человек, а то, что от него осталось.
  Головы у человека не было. Только нижняя челюсть.

«Что за…..!!!»
«Тихо. Помолчи, и слушай. Переодевай его одежду и бери документы. Свою надень на него. Шейный жетон – тоже. Оставляй все, что есть. Ты теперь труп.»
«Кто это?»
«Один наемник из Восточной Европы. Мой сопровождающий. Решил денег срубить на тебе. Гнида редкостная. Детскими органами приторговывал.»
«А дальше что?»
«А дальше вылезешь наверх, и на посту скажешь, что мы – мы, не забудь! – свои деньги заработали, и пускай лезут твою лёжку сторожить до приезда начальства. А ты, мол, отваливаешь. Мара сама полковнику доложит. Ты блондин, и он блондин, а эти обезьяны белых не различают, также как и мы их. К тому же и у него, и у тебя рожа вымазана краской.»
«Тебя Мара зовут?»
«Да. Ты все понял?»
«Не все. Куда идти, что делать дальше?»
«Иди к побережью. У него в кармане четыре тысячи долларов и туристические чеки. По его  паспорту купишь билет, сядешь на корабль – и сматывайся из страны. Куда, мне все равно. Да, его пистолет тоже возьми. Он у него с собой был.»
«А ты что будешь делать?»
 «Обо мне не беспокойся. Мои деньги уже лежат в Швейцарии. Сдам твое бренное тело их командиру – и адьё.»
«Его никто не видел? Меня не опознают случайно?»
«Нет. Он в этой стране столько же, сколько и я, то есть пять дней. Я ему позвонила после того, как ты заснул, и когда я все для себя решила. Он ждал на подхвате в соседнем городке. Примчался сразу, как запах денег учуял, придурок. Вас учили уходить, надеюсь?»
«Естественно. Знаю два языка – английский и немецкий. Могу и документы сделать.»
«Ну тогда я за тебя совсем спокойна.»
«Еще вопрос можно?»
«Только быстро. Времени нет.»
«Ты говорила, что хотела бы увидеть меня без щетины и грязной рожи…»
«А ты сам-то хочешь меня увидеть?»
«Очень.»
«Зачем?»
«Не знаю. Ты меня все-таки убила. Причем наповал. Своим отношением ко мне - врагу и цели. Кому рассказать – не поверят.»
«Рассказывать ты никому ничего не будешь. Иначе я тебя убью по-настоящему. А насчет остального – я подумаю.»
«А как я узнаю, что ты надумала?»
«М-м-м… Ты в Европе был?»
«Да, отдыхал на Мальорке один раз.»
«Не работал?»
«Нет! Просто в отпуск. Пляжи, экскурсии.»
«Хорошо. Скажи мне знакомое тебе место на Мальорке, и ровно через два месяца, если я надумаю, мы там встретимся.»
  Он подумал.
«В Пальме-де-Мальорка есть католический собор. Он там один такой, на набережной стоит. У него два входа. Один – где пост гуардиа сивиль, он тебе не нужен. А вот другой, с левой стороны собора и выходит на маленькую улочку, вот там и можно встретиться. Там еще маленький прудик и лебеди в нем плавают. Кафе – через дорогу. Я там за столиком буду тебя ждать.»
«Ждать будешь? Очень ждать?»
«Нормально буду ждать. Если придешь, тебе понравится.» Он мысленно улыбнулся.
«А почему ты не спрашиваешь, во сколько?»
«Я с утра буду ждать. С девяти часов.»
«Настырный. Я тебя хоть и видела, но не очень. Ты же весь в камуфляжной краске. Как я тебя узнаю?»
«Ну, скажи, что мне одеть, и я это одену.»
«Тогда будь в джинсах и зеленой майке. Мы же снайперы, к камуфляжу привычные», засмеялась она мысленно.
«Замётано. Приходи. Пожалуйста.»
«Там видно будет. Ладно, уматывай, а я буду твое тело для опознания предъявлять. Всё, вперед, солдат!»

 
  Пока шел этот мысленный диалог, он успел обменяться одеждой с покойником.
  Все свои вещи он оставил на месте. В кармане куртки убитого и правда оказались деньги, чеки и паспорт. Лицом они хоть и были похожи, но очень отдаленно. Ладно, неважно.
  Пистолет, тяжелый магнум, он засунул в плечевую кобуру, снятую с трупа.
  Ну вот, подумал он, оглядывая напоследок «гнездо», вот и всё. Старая жизнь кончилась, и началась новая. Приступим, помолясь.
  И он полез наверх, туда, где в тридцати метрах выше его ждали солдаты армии противника…

…Пальма-де-Мальорка ничуть не изменилась за те несколько лет, что прошли с его отпуска здесь. Все так же неспешно прогуливались люди по улицам, все так же умиротворенно покачивались белоснежно-парусные яхты у причалов громадной бухты. Над бухтой все так же, как и сотни лет до этого, возвышался огромный готический собор, построенный из светлого песчаника, а пальмы все так же украшали собой приморскую авениду. И вообще жизнь здесь текла неспешно и даже сонно. В таком городе можно снимать фильмы про пиратов Карибского моря.
  Он успешно «ушел» тогда и от армейского патруля (солдаты чуть в пляс не пустились, когда он им на английском рассказал, что снайперу – ему самому!!! - каюк, и не стали его задерживать более, чем надо было времени выразить свою искреннюю радость), и из этой страны. Никто его не собирался опознавать, как самозванца.
  Он приплыл в Марсель, где сел на поезд до Австрии. Оттуда он перебрался в Сербию, где нашел старых боевых товарищей еще по той войне. И товарищи, не вдаваясь в подробности, помогли ему сделать нужные документы. Так что теперь он был серб из Белграда.
  После он еще навестил Германию, страны Бенилюкса, и потихоньку через всю Францию и Испанию добрался до Барселоны, где сел на частный самолет и приземлился в Пальме-де-Мальорка, где и обитал уже почти две недели, успев загореть и вволю наплаваться в Средиземном море.

  И вот теперь, в назначенный день, он сидел, одетый в синие джинсы и зеленую футболку без надписи, за уличным столиком в упомянутом безымянном кафе напротив бокового входа в собор, пил холодный сок, читал газету – и ждал.
  Чего он ждал, он не смог бы объяснить. Разумом он понимал, что человек, занимающийся таким бизнесом, как Мара, не будет «светить» свое лицо перед незнакомцем, которого она не знает и даже толком не видела. Да и к тому же контакт с отпущенной «целью» был бы для Мары приговором от тех, кто «заказывает» ей исполнение выстрелов. Такое не прощают.
  Но ведь отпустила же она его. Даже убила из-за него своего партнера-не партнера, но знакомого. Пусть даже и негодяя, по ее словам.
  Значит, что-то с ней произошло в связи с ним, обычным военным человеком, стандартным полевым и боевым офицером без выкрутасов.
  Он снайпер, а не психолог, чтобы пытаться понять тайны души человеческой, а особенно женской. Он привык анализировать силу ветра, его направление, влажность воздуха, он знал наизусть таблицы дальности и упреждения для всех видов патронов и винтовок. Но все же так или иначе он пытался ее понять, перебирая и «выцеливая» каждую мелочь из тогдашнего мысленного разговора, и из тех фактов, которые ему были известны, как снайперу.
  И постепенно он понял, что она просто устала от всей этой «работы». Как, в принципе, и он. У каждого человека, как бы он ни знал и не любил свою работу, наступает тот порог, когда гончару хочется шваркнуть об пол только что сделанную вазу, художнику хочется порезать законченную картину, кинорежиссеру – сжечь озвученный фильм, и так далее.
  Когда он это понял, то понял сразу и другое – почему она выбрала и спасла именно его.
  И она, и он – снайперы, а всегда легче иметь дело с человеком, который знает все про твою профессию, а он – про твою. Про все нюансы, мелочи, про все закоулочки и тихие омуты. И вы никогда не будете говорить про это, потому что другой уже все давно знает. И вам обоим уже надоело этим заниматься, потому что ежедневная прогулка по лезвию бритвы оставляет отпечаток на душе.
  И вы просто забудете про ту, прошлую жизнь, и уже вместе начнете изучать что-то другое, интересное. Может быть и такое же опасное, типа альпинизма, но – другое.
  И тем будете счастливы.
  Поняв это, он понял и то, почему она выбрала именно его. Он не наемник, он солдат, и кровь на его руках – это кровь врага, а не грязь денег. Она тоже своего рода солдат, если верить тому, что она рассказала  про свои «цели». А он ей поверил. Потому что правду первому встречному, тем более противнику, про эти дела говорят только в двух случаях – либо когда слушающий должен умереть, либо когда ему верят, как себе.
  Он – живой. Она его не убила, хотя и вполне могла. И значит, он просто обязан ей верить, что убивала она негодяев.
  И он поверил. Поэтому он здесь, и пьет ледяной сок, и - не глядя в текст – читает газету.
  И ждет. Её.

  Время уже близилось к сиесте, а ее все не было. Хозяин уже начал немного удивляться неразговорчивому одинокому славянину, выпившему почти три литра апельсинового сока. Впрочем, славянин исправно платил за него, поэтому хозяин, немного посмущавшись, все же решил подойти и поинтересоваться, не девушку ли ждет молодой человек.
  Молодой человек в зеленой футболке рассеянно кивнул, на что хозяин кафе с истинно испанским темпераментом стал говорить, что сеньориты для того и предназначены, чтобы их ждали молодые идальго. Такова жизнь, ничего не поделаешь! Так было, и так будет всегда. А посему не выпить ли молодому человеку стакан настоящей испанской малаги ? Хозяин угощает, потому что сам был молодым и тоже ждал много раз, да и сам не откажется пропустить стаканчик.
  Молодой человек еще раз внимательно оглянулся вокруг, вздохнул, и согласился.
  Они с хозяином уже ополовинили кувшин замечательного вина, когда из толпы выходящих из собора экскурсантов вдруг раздался смутно знакомый женский голос:
- О, привет! Какие люди! Какими судьбами? Тоже в отпуске?

  Катька Лебедева, ну конечно.
  Учились вместе в литературном институте, пока его оттуда не выперли за прогулы, и он не ушел в военное училище. Принесла тебя нелегкая. И ведь нельзя не узнать, прикинуться, что ошиблась. Они тогда несколько раз встречались. Первая юношеская любовь. Господи, десять лет прошло.
  А ведь осталась все так же хороша. Стройная, высокая. Загорелая почти дочерна. Те же брови вразлёт и чуть насмешливый взгляд. Волосы только коротко стрижет, а ведь были до пояса. Конская грива вороной масти.
  Хозяин вопросительно взглянул на него – «Она?», мол.
  Молодой человек неопределенно кивнул. Хозяин вежливо встал, уступая девушке место, и обходя ее сзади, восхищенно показал молодому человеку большой палец руки – «Красавица!»
  Молодой человек вежливо улыбнулся в ответ хозяину.
- Ну что молчишь? Отпуск? – снова спросила Катька.
- Типа того. Совмещаю приятное с полезным.
- Это как?
- Жду партнера по одному бизнесу, ну и отдыхаю между делом.
- Хорош партнер, которого ждать надо, - усмехнулась она.
- Да, бывают и такие. К сожалению. Ничего не поделаешь. Может, придет еще, - ответил он нейтральным тоном.
- Ты не рад встрече? – ее голос потерял радостные нотки. – Если мешаю, могу уйти. Просто я подумала – столько лет прошло, и тут вдруг на другом краю земли – встретились…
- Да нормально все. Просто я жду уже с девяти утра, а сейчас начало второго дня. А по договоренности надо ждать до вечера. Поэтому я несколько расстроен. Встреча – очень важная для меня. Ты мне скажи, в каком отеле ты живешь, я заскочу попозже. Извини, пожалуйста.
- Да ничего. Понимаю. Я-то отдыхаю безо всяких дел. Просто устроила себе очень продолжительный отпуск. Ладно, я пойду, мне еще надо успеть на вечернюю прогулку в замок. Там будет рыцарский турнир. Хочешь, приходи туда.
- Хорошо. Если все будет без изменений, обязательно приду. Пока!

  Она поднялась, и покачивая бедрами, так как знала, что он смотрит ей вслед, пошла к прибрежному шоссе.
  Тогда ему казалось, что он ее любил. Кто знает? Когда его выгнали из института, и он собирался уезжать в другой город, она плакала у него на шее, просила писать ей, говорила, что любит, что никто ей не нужен, кроме него, и всю остальную девичью чепуху.
  Он так ни разу и не написал. И не прислал адреса. Новые будни военного училища навалились сразу, без подготовки, и вплоть до окончания он не думал ни о чем, кроме стрельбы, изучения иностранных языков, ну и других спец.дисциплин, о которых рассказывать не принято.
  А потом было несколько войн и локальных конфликтов, и Катька Лебедева потерялась среди вороха других ненужных воспоминаний.
  Он выпил еще стакан хозяйской малаги, и подумал, что не выставь его тогда декан из института – женился бы он на Катьке, у них было бы двое-трое детишек, он был бы каким-нибудь редактором или критиком с толстым пузом, а она была бы осточертевшей ему домохозяйкой-женой с остатками былой красоты.
  Тьфу ты, какие мысли лезут в голову.
  Ладно, если Мара заставляет себя столько ждать, то никто не мешает ему ждать ее, попивая вино вместо апельсинового сока.

«Ага, ты мне еще нажрись перед свиданием, ухажер», раздался в голове смеющийся голос.
  Она! Ну наконец-то!!!
«Ты где, Мара?»
«Поверни голову налево, смотри вверх по улочке, на которой сидишь.»
«Ну, смотрю. Где ты?»
«Подожди еще минуту, раз уж столько ждал.»
«Хорошо. Как скажешь.»
«Скажи мне – ты ждешь Мару, или кого-то еще?»
«Я не знаю, зовут ли тебя по-настоящему Марой или как по-другому, но я жду тебя.»
«Кого – меня? Кто я для тебя?»
«Тебя. Ты та, которая спасла мне жизнь.»
«И все?»
«Я много думал за это время о нас с тобой. Почему ты меня не убила, почему дала шанс уйти, убив своего знакомого. Ты – честный человек…»
« Я?!», изумился голос.
«Подожди. Ты не лгала мне ни в чем в том разговоре в горах. Я тебе поверил. Тебе надоела такая жизнь, но жить одной с этим тебе невыносимо, а жить с кем-то, кто не будет ничего знать, но которому ты не сможешь никогда открыться – невыносимей еще больше. Поэтому ты выбрала меня. И потому, что я – такой же, как и ты. И обмен мыслями вовсе не какая-то фантастическая телепатия, а нормальное явление между двумя близкими людьми. Мы созданы друг для друга»
  Наступило молчание. К мыслям Мары у него доступа по необъяснимой причине не было. Поэтому он налил себе еще стакан малаги и просто молча выпил. Все было сказано, оставалось только ждать ее ответа.

  Через пять минут, или через вечность, снова раздался голос.
«А что за девушка, которая к тебе подходила? Кто она? Я видела, что вы вроде знакомы.»
  Он собрался с духом.
«Это моя первая сознательная серьезная любовь. Познакомились в институте. Встречались, пока я не уехал в другой город. Она тут тоже на отдыхе. Случайно увиделись.»
«А она тебя любила?»
«Я точно не знаю. Наверное, да. Да, любила. Но я не оценил. А вообще это дело давнее, и тебя не касается. Извини. Если ты приехала для того, чтобы допрашивать меня о прежних отношениях с девушками, или чтобы разговаривать мысленно, а не наяву, то я пошел. Мы не враги, и не в горах. Могу сказать одно – я тебя очень ждал все эти два месяца. Если это все, то честь имею!»

  Он встал из-за столика, отнес хозяину кафе стакан и кувшин с остатками малаги, расплатился, вышел на улицу, и первый раз за восемь лет затянулся сигаретой из пачки, которую купил в автомате в кафе. Ее голоса он почти не ждал больше услышать.

«Повернись налево и иди вверх по улице пятьдесят метров, глупый. Я тебя ждала и искала гораздо дольше, чем два месяца. Неужели ты не понял?»
  Он чуть не поперхнулся дымом – столько было нежности в ее голосе.
«Я тебя ждала, а пока ждала, я изменилась.»
«Что?!»
«Иди до зеленого спортивного БМВ. Я подумала, что зеленая майка мне не пойдёт, поэтому купила для нас зеленую машину. Ты  не против?»
«…..»
  У  стоявшей у тротуара роскошной БМВ цвета морской волны с тонированными стеклами щелкнув, автоматически приоткрылась дверца.
«Ну что ты встал ? Машин таких никогда не видел, что ли? Садись.»

  Он сел в машину и посмотрел на ту, которая спасла ему жизнь, которая убила из-за него человека, которую он так жаждал увидеть, и которую полюбил за это время.

  За рулём сидела Катя Лебедева.


ТАРАКАН

  Профессор Рётеманн заметил таракана, когда тот влез на письменный стол.
  В этом не было бы ничего необычного, если бы в доме профессора Рётеманна просто не могло быть ни тараканов, ни мух, ни домашних муравьев, и прочей подобной живности. Дело в том, что профессор Рётеманн был доктором палеонтологии, который всю жизнь посвятил не раскопкам, а лабораторным исследованиям найденных костей, и был очень чистоплотен – профессия обязывает. Кроме того, профессор страдал инсектофобией, поэтому вид любого насекомого вызывал у него не то чтобы ужас, но явное недоброжелательное отношение. И, естественно, профессор не реже раза в месяц вызывал специальную службу, которая тщательным образом травила возможных насекомых, которые имели несчастье проникнуть в профессорский домик.
  Его небольшой дом стоял на невысоком холме, и был очень чистеньким и уютным. Профессор не был женат, поэтому служанка, приходившая к нему убирать и готовить по утрам, содержала дом в полном порядке, а сам профессор был ужасающим аккуратистом в бытовых вопросах.
  В этом домике профессор жил уже несколько лет после того, как покинул кафедру в университете, чтобы заняться, наконец, нефундаментальной наукой. Проще говоря, профессор изучал смысл жизни, но не в абстрактном, а в биологическом плане. У него была своя лаборатория, оборудованная различными современными приборами, а сама работа доставляла ему подлинное удовольствие.
  Вот и сейчас профессор сидел за письменным столом, систематизируя полученные за неделю экспериментов результаты.
  И тут появился таракан.
  Будучи, как я уже сказал, человеком, брезгливым по отношению к насекомым, профессор сделал то, что сделал бы любой в такой ситуации. Он снял с ноги тапочек и прибил таракана.
  Однако, к вящему удивлению профессора, заведомо покойный таракан вовсе не превратился в бесформенную кучку биологического материала, а как бы смялся. То есть форма его осталась тараканьей, но слегка примятой сверху. Это было крайне необычно, потому что профессор ударил тапочком довольно сильно. Таракан был просто обязан размазаться по поверхности стола, как это и бывает в подобных случаях.
  Кроме того, таракан начал искрить и потрескивать, и из него стала течь какая-то жидкость голубоватого оттенка.
  Профессор ничего не понял, но заинтересовался. Теперь, когда стало ясно, что это не обычный черный таракан, он перестал рассматривать его, как насекомое, и, стало быть, с профессорской инсектофобией можно было повременить.
  Профессор встал, обошел стол, и попытался разглядеть таракана поверх очков. Ничего толком не увидев, он взял с лабораторного стола пинцет и чашку Петри, дабы поместить останки таракана в более подходящую для исследований посуду. Заставить себя прикоснуться голыми руками к пусть и странному, но все же таракану, профессор не смог.
  Подцепив таракана пинцетом, профессор понял, что это совсем не таракан. Потому что тараканы, как и почти все насекомые, должен быть мягким, а этот был совершенно жестким. Даже, пожалуй, металлическим.
  С чашкой Петри и с положенным в нее «тараканом» профессор прошествовал к электронному микроскопу, который позволял делать фотоснимки исследуемого предмета.
  Под микроскопом «таракан» выглядел абсолютно явным механизмом, похожим на таракана. Все это озадачило профессора Рётеманна не на шутку. Что же это такое может быть? Профессор, как гуманитарий в душе, совершенно не имел представления о технологических открытиях, если только они не касались его любимого предмета – биологии.
  Поэтому он решил привлечь к загадочному «таракану» внимание профессора Генриха, своего соседа, который как раз был инженером-технарем, как говорится, до мозга костей, и который в свое время предложил несколько изящных технических решений в космической отрасли. Уж он-то разберется, что к чему.
  Профессор Генрих тоже был одиноким джентльменом, но наукой более не занимался. Он жил в нескольких километрах от дома профессора Рётеманна, и пытался смодулировать (абстрактно, в мыслях) возможные варианты развития человечества. Короче говоря, просто мечтал.
  Профессор Генрих не имел у себя в доме нужных для исследования «таракана» приспособлений, а также не признавал современных видов связи. Поэтому профессор Рётеманн, сделав несколько фотоснимков необычного механизма, сел на велосипед (автомобиля у него не было), и поехал к профессору Генриху.

  Приехав минут через двадцать, профессор Рётеманн застал профессора Генриха в глубоких размышлениях, что выражалось в отпитом бокале французского коньяка и клубах дыма из профессорской трубки, которые профессор Генрих и обозревал под потолком обеденной залы, пытаясь (абстрактно) представить себе теорию Большого Взрыва на окончательной стадии развития.
  Тем не менее профессор Рётеманн прервал сии благостные размышления, положив на столик перед профессором Генрихом снимки, сделанные электронным микроскопом, и задав вопрос:
- Что это может быть, Генрих?
  Профессор Генрих мельком поглядел на снимки.
- Это таракан, профессор. – ответствовал он, отпивая из бокала глоток. – Причем прибитый чем-то тяжелым. Например, тапочком.
  Как технарь, он просто констатировал факт, не вдаваясь в его изучение.
- Генрих, ну посмотри внимательнее. Какой же это таракан?
  И профессор Рётеманн ткнул пальцем в другие снимки, на которых явно просматривались свидетельства того, что это – не таракан.
  Профессор Генрих наконец соизволил вернуться из высоких эмпиреев на грешную землю, и уже внимательнее рассмотрел снимки. С каждым снимком глаза его все больше разгорались интересом. Потом он пересмотрел их еще раз, и еще.
- Какой размер у этого…механизма? – наконец произнес он.
  Слово было сказано. Профессор Генрих признал таракана механизмом.
- Какой ? Размер обычного таракана, - ответил профессор Рётеманн.
- Так не бывает, - сказал профессор Генрих. – Кому нужно делать механического таракана, и тем более, запускать к тебе в дом?
- Я не знаю, кому и зачем, - ответил профессор Рётеманн. – Я увидел его на своем столе, подумал, что это настоящий таракан, и прибил его.
- Кто бы сомневался, - ответил профессор Генрих. – Ладно, а исследовать его ты не пытался ?
- Генрих, ну ты же знаешь мое отношение к насекомым. Я… Я не смог…
- А еще называешься биологом, - с ноткой превосходства заметил профессор Генрих.
- Генрих, поехали сейчас ко мне. У меня аппаратура, инструменты. Я тебе дам все возможности…
- Не могу.
- Почему?!!
- Во-первых, у меня нет велосипеда. Во-вторых, моя машина в ремонте. А пешком пять километров мне тащиться неохота. В-третьих, таракан никуда не убежит. Ты его сломал. А в-четвертых, у тебя в сумке ноутбук.
- И что с того ?
- А то, что твою лабораторию делал я сам, если ты забыл. И у тебя там все роботизировано и управляемо на расстоянии.
- Я и вправду забыл, Генрих. Что ты предлагаешь?
- У меня хоть и нет Интернета в доме, но твой ноутбук вполне работает от Вай-Фай. Так что давай подключайся к своей аппаратуре отсюда. А я пока абстрактно реконструирую появление газо-пылевых туманностей.
  И профессор Генрих выпустил пару клубов ароматного дыма манильского табака из трубки.

  Профессор Рётеманн, мысленно проклиная себя за недогадливость, достал свой ноутбук, подключился к Сети, вошел в виртуальное пространство своего дома и подсоединился к лабораторному компьютеру.
  Действительно, профессор Генрих в свое время уделил достаточно внимания и инженерной смекалки, чтобы помочь своему другу с оборудованием. Он роботизировал и свел в одну локальную сеть все механические процессы в лаборатории, и теперь профессор Рётеманн мог управлять своей работой, находясь в любой точке Земли, где есть Интернет.
  Разложив на столе ноутбук, и проделав нужные манипуляции, профессор Рётеманн подключился к своему лабораторному комплексу.
- Готово, Генрих, сказал он.
  Профессор Генрих степенно положил газо-пыле-туманную курительную трубку на специальный держатель и подошел к столу.
- Так, посмотрим, что тут у нас, - сказал он, осторожно переключая клавиши на клавиатуре и действуя джойстиком.

  На экране было видно, как манипулятор открыл чашку Петри, которая все еще лежала под электронным микроскопом, и которую профессор Рётеманн предусмотрительно закрыл крышкой.
  Таракан – или не-таракан – все еще лежал в том же положении, в котором его оставил профессор Рётеманн. Только лужица под ним несколько увеличилась, и приобрела цвет синего металлика. И еще она булькала, что было ясно видно на экране.
- Что же это такое?... – задумчиво произнес профессор Генрих. – Ты не видел, когда таракан двигался – у него был какой-нибудь выхлоп типа автомобильного?
- Я не заметил, - честно признался профессор Рётеманн.
- Если нет, - вслух размышлял профессор Генрих. – То он работает на электричестве. При частичном разрушении корпуса могли быть повреждены аккумуляторы. Но электролит при вытекании не кипит, как мы видим здесь. Значит, это не аккумулятор. Что же может служить источником питания…. Профессор, вы температуру таракана измеряли?
- Да я вообще его только в чашку Петри положил, и то с помощью пинцета. А потом сразу к вам.
- Хорошо, я понял. Так, заведем термометр.
  На экране термометр с рабочей капсулой толщиной в кончик иглы направился к таракану.
  Отметка температуры потрясла профессора Генриха. Она составляла 290 градусов по Цельсию.
- Этого не может быть, - пробормотал профессор Генрих.
- Чего не может быть? – спросил профессор Рётеманн.
- Такая температура бывает только в ядерном реакторе, - ответил профессор Генрих.
- Может, термометр испортился? Проверь еще раз, - посоветовал профессор Рётеманн.
  Профессор Генрих так и сделал. Термометр показал 370 градусов.
- Боже мой, - сказал профессор Генрих.
- Что?!
- Иди сюда, быстро! – и профессор Генрих потащил профессора Рётеманна к счетчику Гейгера. Счетчик активно запиликал, а потом и заверещал. Его показания были равны 1.5 мЗ.
- Слава богу, не смертельно, - с облегчением сказал профессор Генрих.
- Ч-ч-что это такое значит? – спросил профессор Рётеманн.
- Я ж говорю – в твоем таракане ядерный реактор. А ты хватанул дозу, когда разрушил его.
- И что теперь?
- Теперь снова замерим температуру.
  Термометр показал 560 градусов Цельсия. Сам электронный микроскоп начал плохо работать – экран зарябило, пошли помехи.
- Так. – произнес профессор Генрих. – Это уже очень плохо.
- Объясни.
- Наблюдается так называемый «концевой эффект». Протоны из обычных сделались быстрыми. Охлаждающие стержни, или что там у них вместо них, расплавились, и началась неуправляемая ядерная реакция. А это очень плохо.
- А почему микроскоп зарябил?
- Действие радиации. Он же работает на электронном уровне. Протоны, разлетающиеся из реактора, воздействуют на окружающие электроны. А, ладно, все равно не поймешь.
- Что же делать?
- Ты – быстро снимаешь всю одежду и лезешь под душ. Активированный уголь я тебе сейчас принесу. Запьешь коньяком. Сколько сможешь – столько выпей…

  …все было проделано за десять минут. Профессор Рётеманн, слегка пьяный, стоял рядом с профессором Генрихом в халате профессора Генриха, надетом на голое тело, наблюдал за грибовидным облаком над холмом, где еще секунду назад стоял его аккуратный домик.
  А вместе они размышляли не столько о «таракане», сколько о том, какие объяснения им придется давать полиции и специальным службам обо всем произошедшем.
  Впрочем, снимки сохранились…


ОГОНЬКА НЕ НАЙДЕТСЯ ?

  Написано множество историй и снято множество фильмов о том таинственном, что хранит в себе обычное зеркало. Люди мистифицируют эти предметы обихода, как никакие другие. Из всего, что находится в домах, с зеркалами близко конкурируют только кошки, и  то заметно отстают. В общем, тема достаточно избитая, но тем не менее вот вам еще одна коротенькая историйка, приключившаяся как-то раз.

  Будучи еще довольно молодым, я попал на небольшую вечеринку в кругу друзей и подруг. Стояло лето, погода была хорошая, да и шашлыки удались на славу.
  Мы пребывали в доме одного моего товарища, старом двухэтажном  деревянном рубленом доме, доставшемся ему в наследство то ли от бабушки, то ли от прабабушки. В деревеньке недалеко от Москвы.
  И одна девушка из нашей компании почему-то увлекалась мистикой. Ну, модно было. Девушки вообще любят мистику и таинственность. Такова их природа.
  Ее особенно пленила древность этого дома, где вся мебель была соответствующих времен. Сейчас сказали бы – винтажная. Все эти кресла и кровати, как будто сделанные на века, шкафы и комоды, сдвинуть которые наверное мог только великан или силач. Среди всего прочего ее внимание привлекло гигантское, в две трети стены высотой, зеркало, в тяжеленной, судя по виду, раме, на втором этаже дома.
  Зеркало это или висело на крюках, или было плотно приколочено гвоздями к глухой стене так, что никакого зазора между ним и стеной не было. Отражающий слой местами отслоился небольшими чешуйками, но в целом зеркало было вполне «смотрибельным». Сбоку была прибита маленькая табличка с именем изготовителя зеркала, и датой – «1867 год».
  Девушка долго ходила по дому, рассматривая окружающую обстановку, но зеркало ее словно манило к себе. Она сунулась было с расспросами об истории зеркала к пригласившему нас в гости молодому человеку, но, к сожалению, хозяин дома ничего путного про зеркало сказать не мог, потому что просто не знал. Ну зеркало и зеркало, что в нем такого. Старое просто, и большое.
  Потом мужчины разожгли костер, девушки нанизали мясо на шампуры, кто-то разлил по стаканам вино и по кружкам пиво, и тема мебели и зеркал временно покинула прелестную головку нашей любительницы потусторонних сил.
  А когда на землю опустилась ночь, и на безлунном небе зажглись звезды, кто-то случайно обронил фразу об НЛО, и…
  Короче говоря, все наверное через это проходили. Сидишь себе компашкой вокруг костра, и рассуждаешь об оборотнях и вампирах, привидениях и пришельцах, ну и так далее.
  И мало-помалу возникла тема зеркал. Что там, на той стороне стекла, кто там живет, а куда девается отражение, когда человек по эту сторону зеркала уходит в сторону…
  Наша героиня оказалась лучше всех подкованной в этом вопросе, и мы все узнали много нового. Я не буду перечислять, что именно, для этого существует специальная магическая литература.
  Лично меня данная тема никогда не волновала, поэтому я несколько насмешливо усомнился в реальности всего рассказанного, чем вызвал несколько гневных замечаний в мой адрес со стороны юной «ведьмы». После чего мне было предложено участие в эксперименте.
  Заключался он в следующем: мы сейчас пойдем в дом к этому зеркалу, зажжем там свечку, и попробуем при свете свечи что-нибудь интересное рассмотреть в нем. Разумеется, интересное и донельзя таинственное.
  Компания нас шумно поддержала в этом начинании, особенно девушки, но идти с нами никто не захотел. Почему, не знаю.
  И мы пошли. Свечку нашли на кухне при входе.
  Возле комнаты, где висело зеркало, моя боевая подруга попросила меня подождать снаружи несколько минут, чтобы, по ее словам, она и зеркало «вошли в астральный резонанс». После чего взяла зажженную свечу и вошла внутрь, прикрыв за собой дверь. Я же закурил сигарету и принялся внутренне хихикать над несуразностью ситуации. Просто я прагматик и материалист до мозга костей.
  Докурить мне не удалось.
  Из комнаты раздался истошный женский визг, впрочем, тут же стихший, и падение чего-то тяжелого. Я моментально ворвался в комнату.
  Пред моими глазами предстало лежащее тело моей знакомой с торчащими дыбом волосами и совершенно обезумевшими глазами. Слава богу, она была жива, потому что пыталась судорожно-неуклюже отползти в сторону от древнего зеркала.
  И тут я чуть было не заорал сам.
  В зеркале исчезала высунувшаяся оттуда явно мужская рука с зажатой между пальцами только что прикуренной папиросой.

МЫСЛЬ

Мысль родилась внезапно.
Впрочем, так оно обычно и бывает. Ведь среди мыслей процесс размножения совсем другой, чем кое-где еще. Встречаются несколько разных мыслей, сталкиваются – и вот, пожалуйста – новая мысль!
  Сначала, как и положено, наша Мысль (давайте называть ее с большой буквы, чтобы отличать от прочих мыслей) была маленькой, хрупкой, и ничегошеньки не знала. Обыкновенный ребенок, которому нужно все разузнать и всему научиться. Но в мире мыслей нет детских садов и школ. Каждая мысль с рождения – полностью самостоятельна. И Мысль начала учиться.
  Сначала она постаралась определить, что же она за мысль. Ведь есть разные мысли – прожорливые мысли о еде, вечно задумчивые мысли о смысле жизни, воздушные мысли-мечты, говорливые мысли, прислушивающиеся к чему-то мысли…
  Есть даже такие мысли, которые живут очень долго, и заправляют всеми остальными мыслями. Эдакие мысли-королевы. Бывает же так, что человек обуреваем одной мыслью всю жизнь.
 
  Наша Мысль была мыслью-действием. Ей все время хотелось что-то сделать, но она пока не знала точно, что же именно. И она направилась к мыслям-Аналитикам, чтобы они ей помогли разобраться в себе.
  Но увы!, ничего не вышло. Для мыслей-Аналитиков было пока еще слишком мало информации. Однако ей подсказали, куда и к кому обратиться.
  Она побывала у мыслей Памяти, потом у старого Опыта, потом у добродушных и не очень Инстинктов, живущих так долго, что и не помнит никто. И везде собирала по крохам то, что ей было нужно, чтобы понять себя.
  В районе степенных и уважаемых мыслей Управления ей сказали, что как только она поймет себя – то милости просим. Выполним все, что вы нам скажете. А пока – извините.
  Она поболтала с мыслями-Мечтами и мыслями-Фантазиями. Они были по большей части веселушками, но попадались и грустные типы.
  Она заглянула даже в зрительный нерв, чтобы взглянуть на Внешний Мир, и посидела рядом с Барабанной Перепонкой, чтобы послушать, о чем говорят Там, куда (может быть) ей предстоит выйти. Ведь она же была мыслью действия, а такие мысли обычно долго не задерживаются Внутри.
  Время от времени она натыкалась на Мрачные мысли. Но старалась обходить их стороной, ибо ей было не до них.
  Больше всего ей понравилось у Веселых мыслей – они были такими забавными.
  И так она бегала между нейронами по быстрым аксонам, но так и не смогла определиться – ради чего она появилась на свет. Пока не встретила старушку-Интуицию.
  Это была очень умная, хитрющая мысль. Она никогда сама ничего не делала, но к ней постоянно бегали за советом молодые мысли. И она, как правило, подсказывала, как и что. Не всегда это бывало правильным, но что поделать – такова жизнь.
  И Интуиция подсказала нашей молодой Мысли, что если долго копаться в себе, то ничего не выйдет. «Иди, - сказала она, - к мыслям Управления, и пусть они сделают первое, что ты им скажешь. Я верю, что ты хорошая Мысль, и ничего дурного не придумаешь. А может статься, ты даже Гениальная мысль!»
  Воодушевленная Мысль так и сделала. Она со всей прыти побежала к мыслям-Управленцам, но…
  Она совсем забыла, что дорога от старушки-Интуиции проходит через дремучее болото Сомнений. В него-то она и вляпалась со всего маху. И завязла. И тут же вокруг нее собрались мысли-Сомнения, мысли-Страхи, мысли-Неуверенности, и прочие такие же гадости. Однако по ним нельзя было сказать, что они какие-то плохие мысли. Иные из них были весьма хороши собой. Просто они так ласково, так обходительно, так убедительно стали обуревать нашу беззащитную, неоперившуюся юную Мысль, так давили на нее собственным опытом, что та в конце концов устала с ними бороться. Хотя, надо признать честно, она до последнего отстаивала свое предназначение.
  Но их было слишком много. Они все глубже утаскивали ее в болото Сомнений, и она наконец ослабела и сдалась, и погрузилась в жуткое состояние между жизнью и смертью под названием «Потом» или «После». Это и не сон, и не явь. Ты как бы есть, но ничего сделать не можешь. А для мысли-действия это был почти конец.
  И спустя непродолжительное время Мысль умерла. Ее просто забыли.
  Несколько мыслей Памяти нашли ее бездыханное тельце, и в соответствии с ритуалом разделили на две одинаковые части. Одну отправили в Хранилище, а другую – в Мир Забвения, где обитали забытые мысли, которые так и не смогли проявить себя. Так две части одной мысли и будут существовать теперь, пока Мысль не вспомнят. Тогда она снова соединится, и воскреснет. И может быть у нее появится второй шанс сделать то, что ей назначено судьбой.
  А сколько времени на это нужно – никто не знает.
  Время в мире мыслей течет совсем не так, как во Внешнем Мире…

… а в большом и просторном Внешнем Мире кто-то не написал картину. Кто-то не сочинил книгу или симфонию. Не совершил открытие или подвиг.
  Не похвалил ребенка или не погладил кошку.
  А может быть, не сказал «Прости меня» или не признался в любви. Кто теперь узнает? Ведь Болото Сомнений живет в каждом из нас.


ОНА

Она как всегда подъехала к своему дому на Кенсингтон-роуд далеко за полночь.
  Точнее, ее подвезли.
  Ну да, тот молодой засранец, что пристал к ней в клубе  «Марси-хауз». Подумаешь, что у него  «астон-мартин». Ну и что?! Она и не на таких развалюхах ездила. И еще в гости набивается. Вот уж нет ! Голодранец с папой-миллионером. Мы так мелко не плаваем. Все это уже было в самом начале, а теперь уж никаких. Хватит! Надоели эти нувориши, которые сейчас с миллионом, а завтра с голой задницей.
  Отшить его было недолго.
- Не сегодня, дорогушик. Сейчас всем пора баиньки. Но вот на-днях…Короче, позвони мне – я буду ждать. Ча-о-о…

  Господи, одни недоумки. И у всех на уме одно.
  Ее тело.

  Она захлопнула за собой входную дверь.
  Где эта тупая Патси Макдауэлл? Вечно ее нет, когда нужна. А впрочем, зачем она мне сейчас ? Тупая девка-служанка. Правильно, незачем. Ах, да, я забыла – она же уходит на ночь к этому своему бойфренду из Ноттинга.
 
  Боже, как я устала! Ноги болят, спина болит.
  Туфли полетели в одну сторону, сумочка плюхнулась на привходной столик.
  Как хорошо босиком. Это не вам, придурки, приходится ходить на шпильке 14 сантиметров, вихляя задницей, как дура, да и к тому же несколько коктейлей дали о себе знать.
  Ненавистные кольца из ушей – в стол. Колье от Бриганти – в стол (а кстати, хорошо я тогда его раскрутила).  Платиновый браслет – в стол (подарок сэра Кейта Эктон-Рональда).
  Из платья – вон! Стягивает, и чешется все под ним, сил нет. Корсеты придумали идиотки.

  Теперь один ма-а-ленький стаканчик мохито и всего одну дорожку в нос – и в душ. А потом можно и отдохнуть.

  Теплые струи обвивают тело. Голову не мочим – прическа обошлась в шестьсот фунтов.
  Косметики нет, она ей не нужна. Поэтому стирать не надо.
  Осмотр себя.
  Зона бикини выбрита, и без прыщиков. Жоффруа знает свое дело. Хоть и гей, но женщин любит, как недостижимый идеал. На мой взгляд, если бы он решил сделать операцию, то стал бы похож на деревенскую бабу. Так что пусть ходит с членом. «Оно», то есть Жоффруа, придуркам и таким нравится.

  Все нормально вроде. Ну хорошо.

  Халатик из тончайшего афганского руна – на голое тело.

  Время – три часа ночи. Спать не хочется – кокаин сделал свое дело. Он отличный, герцогу Биконсфилду (а хрен его знает, может очередной аферист) доставляют его из Колумбии. Триста шестьдесят фунтов за грамм. Шесть «дорог».

  Пульт. Плазменная панель на стене (подарок от  «Хэрродс» за презент-шоу).
  Очередная жирная корова по Би-Би-Си рассказывает, как она счастливо нашла пятерых любящих ее мужей. Да кому ты нужна, дура! Тебе только свиней пасти в Сассексе. Пятерых! Надеюсь, одновременно. Меньшим числом с тобой не обойтись.

  Ладно, забудем. Успокоимся. Что-то я сегодня слишком напряжена. Майк не позвонил снова. Потаскун чертов. Ведь признавался в любви, скот. Все они такие, кобели, чуть что – к дешевой шлюшке шмыг. Мужиками надо пользоваться – и уничтожать! Взять от них все, что можно – и уничтожать, разносить, втаптывать в грязь.

  Она глубоко вздохнула. Надо успокоиться.
  Почему не позвонил Майк?
  Ревность? Нет. Он же в курсе, что у нее много поклонников. Они уже говорили на эту тему. Бывает, что она и спит иногда кое-с-кем. Это издержки бизнеса.
  Но он не позвонил. Ну и черт с ним.
 
  Пускай она придумала себе эту любовь. И вообще, кто он такой, этот Майк? Так, мужчинка с хорошим телом, но не более. Какой-то грузчик. Ну и что, что поэт? Нищий – и всё.
  Ей, привыкшей к роскоши, мужчины отдавали свои сердца, и что самое главное, кошельки и кредитные карты.
  Ха! Пускай они не Аполлоны, и не Казановы, но ее будущее обеспечено. А что еще девушке надо в наше время?
  У нее рекламный контракт только за прошлый год стоил четырнадцать миллионов.
  И дом в стиле «Тюдор». И личный шофер. И горничная.
  Она сама себе хозяйка. Что хочет, то и делает.

  Нет, постой. Вспомни, подумай.
  «Вог» обломил тебе продление контракта. Было? Было.
  «Вумен’с хэлс» отказался сотрудничать? Отказался.
  А с тех пор, как умер месье Кристиан, то с той стороны вообще пусто.
  Тридцать лет для модели – старость.
  Ты вышла в тираж, дорогуша.

  Ну нет!
  Она вскочила с софы, на которой сидела, и подошла поближе к огромному, во всю высоту – от пола до потолка – зеркалу. Распахнула и скинула халатик.
  Плоский живот. Соски, нетронутые случайной беременностью (это обстоятельство было специально прописано в одном из контрактов – окружия сосков должны оставаться маленькими, девичьими).
  Длинные стройные ноги.
  Ни капли жира ни на одном дюйме тела.
  Идеальный овал лица. Оленьи глаза, сводящие с ума мужчин.
  Да, она красива.
  Но Майк так и не позвонил. Сволочь.

  Что-то странное творилось с ней сегодня. Она думала. Не сказать, что она была бездумной дурочкой, но последние двенадцать лет, что она в серьезном рекламном бизнесе, приучили ее к тому, что думать в этом мире, где правят мужчины, в общем-то необязательно, а иногда даже и вредно.
  Зачем думать самой, когда твое тело, походка и взгляд, да плюс мужчины решают все за тебя?

  Она решила сделать себе еще один мохито.
  Дура в телевизоре все еще что-то вещала про своих мужей, и поэтому она решила посмотреть какой-нибудь фильм. Какую-нибудь комедию потупее, чтобы отвлечься.
  Дисков у нее было много, и с фильмами, и с музыкой, и с разными шоу. Многие были перепутаны и лежали не в своих коробках.
  Она нашла коробку, на которой было написано название одного из последних комедийных творений. Достала диск. И вставила в проигрыватель.

  На экране была она сама.
  Не на подиуме, не в светской передаче. Не на вечеринке в Каннах или Милане. Нет.
  Это был ее выпускной вечер четырнадцать лет назад.
  Как, черт возьми, здесь оказался этот диск? Ведь о нем никто не знал, и достать его из потайного ящичка никто не мог.

  Да, она и тогда была хороша. Просто прелестница. Косметика не требовалась ей и тогда, и сейчас.
  Она помнила тот вечер. Оператор был неопытный, и постоянно бегал от одной группы выпускников к другой, и просил их что-то говорить, чтобы, как он сказал, «запечатлеть для истории». Так смешно было.
  И один мальчик, которому она нравилась больше всех остальных девчонок - и она об этом знала – все боялся подойти к ней и пригласить на танец. А она так этого хотела. Просто-таки изнывала от желания, чтобы именно он ее пригласил.
  Но он так и не пригласил, тюфяк.
  А потом они все вместе отправились встречать рассвет, и оператор смешно носился вокруг них, что-то колдуя со светом на камере.
  Она тогда жутко натерла ноги, потому что надела мамины туфли, которые были на полразмера меньше. Их семья была небольшого достатка, и купить новые туфли не было возможности.
  Но все равно – было замечательно!

  Она хотела после школы поступить в педагогический институт, но ее заметило модельное агентство. И пошло-поехало.

  Мало-помалу, через Милан, через Париж, Лондон, Нью-Йорк, даже Гонконг, через кровь в избитых ступнях, через интриги соперниц,  она добралась до вершины.
  Были на этом пути и многочисленные постели, диваны, столы, ковры на полах, даже общественные туалеты, в которых она убеждала мужчин, принимающих решения, о своей им нужности.

  Как-то раз она позволила себе влюбиться в парня, с которым познакомилась в кафе на авениде Хуарес в Мадриде. Ей было тогда двадцать два года, и мир моды ей немножко поднадоел.
  Она заявила тогда своему менеджеру-женщине, что все – она уходит. Женщина-менеджер вызвала своего босса, довольно симпатичного мужчину, который соблазнил ее самым романтичным образом (она не знала, что он – босс фирмы), с цветами утром под дверь, с яхтами и пляжами, с роскошным лимузином, а потом предъявил видеозаписи, на которых они занимались сексом в очень щекотливой для нее ситуации, и пригрозил опубликовать их. Взамен от нее требовалось не покидать модельный бизнес.
  Сумму контракта увеличили на один ноль в ряду цифр.

  Тогда впервые она почувствовала себя проституткой.

  А потом приняла это как должное.
  Мужчины и женщины говорили ей, что нужно делать – и она делала. Она и хотела, и не хотела это делать. Она не могла понять, что же именно ей хочется. А времени, чтобы разобраться в себе, у нее не было. Ей не давали этого времени.
  Сегодня съемки здесь – завтра там. Сегодня променад здесь – завтра там.
  Ее выжимали, как лимон в мохито.
  Чертов мохито!
  Она с ненавистью швырнула неповинный стакан в стену. Зеленая жидкость растеклась по дизайнерским обоям и тихо сползла к осколкам внизу, у плинтуса.
  «Похоже на мою жизнь», - подумала она.

  Почему не позвонил Майк?

  Она никогда не жаловалась на отсутствие поклонников. Ей завидовали девушки и ее желали мужчины.
  Девушки хотели «быть, как она» - красивой, желанной и богатой.
  Мужчины просто хотели ее трахнуть.
  В этом не было бы ничего зазорного, каждая девушка хочет быть желанной, но дело в том, что обычные девушки вправе выбирать себе парня, а ей такого права не давали. Точнее, этого права ей не давала сама ее жизнь.
  Ей надо было общаться в определенном круге, а мужчины в этом круге были, как правило, либо подтянутыми красавцами, но геями, либо гетеросексуалами, но в годах и толстыми.
  С этими последними что ей только не приходилось делать. Нет такого вида секса, который ей не пришлось бы испытать.
  Не всегда это было неприятно, но все же почему-то мужчины, а иногда и женщины из ее круга страдали какими-то явными сексуальными отклонениями.
  И все они были в-годах.
  Видимо, молодость ее юного тела позволяли им ощущать надежду, что они каким-либо образом участвуют в ее молодости. И она давала им такую иллюзию взамен на стоимость контрактов.

  ...нет, несчастный стакан, и особенно мохито в ее бедах ни при чем. Но она протрезвела. Стало быть, надо это исправить.
  У нее была припрятана бутылка обычного деревенского самогона. Отец как-то привез втайне от всех, особенно от мамы, потому что ей хотелось чувствовать рядом частичку прежней беззаботной простой жизни, а ничего лучше ей в голову не пришло. Однако бутылка так и стояла нераспечатанной. Что ж, пора это исправить, снова сказала она себе.

  В ее потайном личном шкафчике помимо этой бутылки были и ее старые школьные фотоальбомы. Она перевезла их к себе после того, как жутко рассорилась с родителями из-за того скандала с ней и с премьер-министром одной европейской страны.
  Ссора потом незаметно улеглась, но фотоальбомы она оставила у себя.
  Она никогда их не открывала с тех пор, как окончила школу.
  Ну, пришло время и для бутылки самогона, и для фото.

  Вот она идет в первый класс. Косички, огромные банты, ранец, букет цветов. Боже, какой она тогда была замарашкой! Никто не знал, что из гадкого гусенка вырастет принцесса-лебедь.
  Вот она в пятом классе. Уже сформировалась, как девочка, бегает по полю вместе с мальчишками, пытаясь научиться играть в футбол.
  Вот первый мальчик-поклонник из соседнего класса. Он помогает ей нести портфель, а ее папа умудрился уловить этот момент и сфотографировать. Потом долго смеялся вместе с мамой: «Смотри, заневестилась». А она краснела и жутко дулась и на родителей, и почему-то особенно на того мальчика.
  Слеза давно хотела скатиться из ее глаза, но так и не собралась.
  Вот выпускной бал, видео с которого у нее на диске. Вот грустные глаза того парня, что был ей так желанен, но который так и не подошел к ней. Он потом стал довольно известным ученым.

  Она отхлебнула прямо из горлышка.
  Тот, которого она наверное любила в школе, стал тем, кем хотел. Соседка по парте стала педагогом. Лучшая подруга вышла замуж сначала за нелюбимого, но быстро выяснила, что он - дерьмо, и сейчас, во втором замужестве жена известного писателя, нарожала мужу (и себе) кучу детей, и полностью счастлива, живя его и их жизнью.

  А она? Она сама-то как прожила свою жизнь до тридцати лет? Добилась того, чего хотела?
  А чего она хотела ? Стать богатой ? Стала, хоть и не жаждала этого. Стать известной? Стала, но это не ее цель.
  Стать любимой ? Ну уж этого она точно не добилась. А хотела ли? Хотела! И тогда, на авениде Хуарес, и теперь, с обычным лондонским Майком, поэтом, работающим грузчиком, чтобы было, на что жить и писать стихи. Ведь Майк не знал, кто она, когда они познакомились. Так уж вышло. И была одета она тогда не для выхода в свет, а в обычную,  «уличную» одежду. Но ведь что-то же он в ней углядел такого, что нет в других девушках.
  А она – она предстала вечером перед Майком во всей своей красе «с обложки».
  И Майк сегодня не позвонил.

  Господи, зачем она это сделала?! Типичное бабское желание выпендриться. Избалованная дура она, вот кто. Идиотка.
  Что она видела от всех мужиков, этих похотливых толстых потных козлов, что попадались ей на ее пути?
  Ничего, кроме желания задрать ей подол и выпустить в нее свое семя.
  И их денег.
  Ни стихов, ни поцелуев при луне, ни серенад.
  Ничего…
  Никому не нужна ее душа, ее ранимость, нерастраченная нежность, ее желания. Ее мысли и переживания.
  Всем нужны только ее тело и лицо.

  Ее выпускной вечер и ее детские фотографии слой за слоем сняли напускную блестящую шелуху с ее души, и того, что осталось в ней, не хватило бы и на половину ее маленькой, неокрепшей, но такой естественной и счастливой сущности, которая присуща каждому ребенку.
  Та счастливая девчонка, которой она была в школе, исчезла под ворохом гламурности, шика и шуршания денежных купюр.

  И вдруг она с ясностью поняла, что это именно Майк положил диск с видео ее выпускного вечера в стопку других дисков. Как-то нашел ее потайной шкафчик.
  Положил для нее.
  Зачем он это сделал? Он ведь так и не перезвонил.
  А если не перезвонил, хоть и клялся, то...

  И она отхлебнула еще два-три глотка из горлышка бутылки отцовского деревенского самогона, потом поставила диск с выпускным видео на постоянный повтор, а альбом со школьными фото положила раскрытым на столик посреди гостиной.
  А потом снова прошла в ванную комнату. В ее душе была бездна...

  ...ее нашла Патси Макдауэлл, когда утром пришла от своего приятеля, живущего в Ноттинге, и сразу позвонила в полицию.
  Коронер остался доволен тем, что следы самоубийства были ярко выражены, и не требовали дополнительного вскрытия. Ему было бы очень неприятно резать столь прекрасное тело.

  Майк позвонил на ее телефон в обед того же дня. Его телефон разрядился, а машина заглохла, когда он ночью ехал к ней. Он вез ей свою небольшую, плохо написанную поэму, посвященную ей.
  Вместо нее ему ответил коронер.



В ЯБЛОЧКО !


Когда-то очень давно - примерно пятьдесят тысяч лет назад - когда человечество еще только выбиралось из сырых пещер на свежий воздух, училось добывать огонь самостоятельно, обрабатывать камень и металл, в центре нашей галактики случайно встретились несколько атомов.
  Это были атомы разных химических элементов, совершенно разных. Там были атомы металлов и газов, плюс парочка потерявшихся электронов из других атомов. Их было слишком мало для того, чтобы составить новое соединение, поэтому они просто крутились рядом, не соединяясь в одно целое.
  Так продолжалось некоторое время, пока эти разрозненные атомы совершали свой путь вокруг черной дыры, которая, как известно, и находится в центре каждой уважающей себя галактики.
  Массы атомов было слишком мало, чтобы войти в реакцию и произвести на свет новый элемент, и слишком мало для того, чтобы черная дыра втянула их в себя. Но их массы было достаточно, чтобы не разойтись в разные стороны. Как планеты нашей солнечной системы не разлетаются, но и не сталкиваются. Примерно так.
  И в какой-то момент времени атомы выстроились в цепочку, и гравитация черной дыры (которая весьма велика) «выстрелила» эту компанию прочь от себя. Космические корабли, созданные человеком в наше время, часто используют гравитации Земли и других внеземных объектов, и даже Солнца, для ускорения собственного полета без затрат горючего. Вы об этом можете узнать из множества книг или научно-популярных фильмов.
  Цепочка атомов летела сквозь нашу галактику очень долго. Хоть скорость их приближалась к скорости света – наш Млечный Путь все же очень обширен, более ста тысяч световых лет в поперечнике.
  Летели атомы, естественно, по направлению к границам галактики, как и положено по физическим законам. По невероятной случайности они не встретили на своем пути ничего такого, что смогло бы остановить их полет. Ни планета, ни астероид, ни звезда не приняли их в свои объятия.
  Долго ли, коротко ли – атомы достигли планетарной системы звезды Солнце. Успешно миновав маленький Плутон с его квази-лунами, более крупные Уран и Нептун, гигантские Сатурн и Юпитер, увернувшись в последний момент от пояса астероидов и Марса, наши приятели прилетели к Земле.
  Тут бы им и погибнуть, или воссоединиться с другими атомами, составляющими твердь земную, если бы не одно «но».
  Они летели несколько по касательной, и всего лишь пронизали атмосферу нашей планеты. Скорость их была столь велика, что гравитация Земли не смогла их захватить, и атомы просто пролетели высоко над ее поверхностью, километров в десять примерно.
  Я вам расскажу дальнейшую судьбу этих безобидных маленьких атомов. Они после своего долгого полета нашли наконец свой дом среди ядерных реакций звезды Солнце, и превратились во что-то новое. Во что, я не знаю. Да это и не важно.
  Важно то, что во время пролета сквозь земную атмосферу наши атомы – опять-таки по совершенно невероятной случайности – пронзили насквозь самолет, в котором летел некий человек, присутствие которого доставляло людям Земли существенные неприятности. Он был очень нехорошим человеком, и это еще мягко сказано.
  Структура атомной цепочки межзвездных скитальцев была достаточно крепка, а скорость достаточно высока, так что самолет этого неприятного человека просто испарился, чем избавил человечество от ненужной головной боли, но добавил еще одну главу к тайнам непонятных исчезновений, которые так любят некоторые.
  Впрочем, ну его к черту.


НАСКВОЗЬ (из цикла о капитане Лисе Крюгере).

Основано на реальных событиях.

Как-то раз Лис Крюгер попросил меня ему помочь. Его знакомого, эксцентричного иностранца по имени мистер Джонсон задержала полиция в одном из аэропортов Москвы – он пытался добиться у пилота того самолета, в котором летел, разрешения поуправлять авиалайнером, говоря при этом, что это не труднее, чем управлять спейс-бомбером. Ну его и скрутили, конечно, ребята из службы безопасности авиакомпании, и на земле сдали в полицию для принятия мер принудительного лечения.
  Лис Крюгер откуда-то узнал об этом, и, лично поручившись за ученого с мировым именем (так он отрекомендовал мистера Джонсона), что тот просто чудак с большой буквы, выразил уверенность, что я смогу организовать смягчение этого конфликта.
  Поскольку я являлся начальником одного из управлений госбезопасности, то договориться с аэропортовской полицией не составило для меня труда. Они и сами были рады избавиться от ненормального иностранца. Тем более, что он, как иностранец, подпадал под юрисдикцию контрразведки.
  Мы с Крюгером не виделись уже несколько лет, поэтому было решено отметить встречу в одном из небольших кафе Москвы. Но у меня было еще пара дел, которые нужно было закончить именно сегодня, поэтому моя служебная машина отвезла нас троих в одно из тех неприметных зданий Москвы, где и находятся офисы контрразведки. Естественно, без всяких вывесок на дверях.
  На самом деле здание на Лубянской площади – не более чем парадная часть нашей «конторы». Там сидят большие начальники, пресс-служба, хозяйственное и финансовое управления, и другие административные отделы. Реальная работа ведется совсем в других местах, и там же находятся оперативные базы.

  Прибыв в отдел, я приказал ординарцу сгонять в магазин за закуской. Хорошо быть начальником !
  Выпив по рюмке водки за знакомство, я спросил у мистера Джонсона, давно ли он знаком с Крюгером. Лично я – уже лет двадцать пять. Мистер Джонсон, который оказался весьма скромным в поведении мужчиной средних лет и крепкого телосложения, ответил, что знаком чуть меньше, но тоже долго.
  Крюгер, усмехнувшись, сказал мне:
- Ты его лучше спроси, как именно мы познакомились.
- И как же вы познакомились с Крюгером, мистер Джонсон? – спросил я.
  Мистер Джонсон (кстати, как его зовут по имени, мне никто так и не сказал) замялся и не ответил.
- Да ладно вам, мистер Джонсон. Все уже в прошлом. – сказал Крюгер. – Ну, если вы не хотите, тогда расскажу я. Дело в том, Витька (мое имя – Виктор, для подчиненных – Виктор Николаевич, или товарищ генерал), что мистер Джонсон – вроде тебя, но несколько в другой области.
- Это как? – ошарашенно спросил я.
  По оперативным каналам к нам не поступало данных о визите сотрудника иностранной спецслужбы.
  А если бы он захотел просто навестить Москву с целью, скажем, похода по музеям, то обязательно сообщил бы соответствующему сотруднику нашего консульства в своей стране. Это общепринятая практика и профессиональная вежливость по отношению друг к другу.
- Да не волнуйся, Вить. Это не то, что ты думаешь. Мистер Джонсон – сыскарь своего рода, и лет пятнадцать он гонялся за мной по половине Вселенной.
- А, так вы оттуда, мистер Джонсон?
  Разумеется, в силу своей профессии  я знал о том, что творится на Земле в плане контактов с Земным Контролем, с лунной базой. А о том, кем на самом деле является Лис Крюгер, знал и подавно.
- Так бы и сказали сразу. И как – поймали Лиса?
- Один раз. – ответил за него Крюгер. – Загнал меня в угол крепко.
- И чем все кончилось? – спросил я.
- Он меня подстрелил. – ответил мистер Джонсон удрученно.
  Крюгер положил ему свою руку на плечо.
- Но ведь если бы я вас не ранил, вы бы не узнали обо всех возможностях вашей возлюбленной Лавы, мистер Джонсон. Не так ли?
  Мистер Джонсон кивнул.
- Да, вы правы, Лис. Но было больно. Очень больно. К счастью, все в прошлом и забыто.
- А кто такая Лава ? – поинтересовался я.
- О, об этом как-нибудь в другой раз, Виктор. Это – возлюбленная мистера Джонсона.
- Ну что ж, - сказал я. – Я рад, что все обошлось, все живы и счастливы. Загнать Лиса в угол – это надо еще суметь, мистер Джонсон. Так что вы – настоящий профессионал, чем бы вы ни занимались у себя там.

  Пока мы разговаривали, ординарец организовал простую офицерскую закуску – хлеб, колбасу, шпроты, банку соленых огурчиков.
  Я ненадолго отлучился, закончил дела, и мы уединись втроем в моем кабинете. Водка была вновь извлечена из холодильника, и рюмки наполнены.
  Выпив по второй, Крюгер поинтересовался у мистера Джонсона, как и через какой портал он добрался до Земли?
  Мистер Джонсон ответил, что телепортировался через какой-то зета-портал прямо в салон самолета, чем вызвал неудовольствие Лиса Крюгера.
- Мистер Джонсон, ну ведь я же вас просил – телепортируйтесь на одну из наших точек, а потом добирайтесь, куда хотите, но обычным, земным способом. Как, интересно, вы собирались проникнуть на территорию России и пройти через паспортный контроль, а?
- Честно говоря, я про это обстоятельство совсем забыл, Лис. Прошу меня извинить. Я никак не могу привыкнуть, что на Земле есть разные государства и границы между ними.
- Придется привыкнуть, мистер Джонсон. Для охраны границ и государств и существуют такие люди, как уважаемый Виктор Николаевич. Вить, ты на всякий случай можешь предупредить своих, чтобы они прикрыли мистера Джонсона в случае чего ?
- Не вопрос, Лис. Сделаем. А можно встречный вопрос?
- Валяй! – сказал Крюгер.
- Вот эта ваша телепортация – как она происходит?
  Лис и мистер Джонсон смутились. Непривычно было видеть, что Лис чем-то смущен.
- Вить, лично я не в курсе. Честное слово!
- Я тоже. – добавил мистер Джонсон.
- Понимаешь, Витька, я становлюсь на такое круглое устройство на полу в одном месте – и перемещаюсь в то место, куда мне надо. Просто набираю код на дисплее – видишь мои часы? Это не совсем часы, это инфобраслет. Мини-компьютер. На нем и набираешь код. А как, чего – это не к нам.
- Понятно. – ответил я. – Говоря старинной присловкой – дело ясное, что дело темное.
  Лис Крюгер вдруг встал, как-будто на что-то решившись.
- Мистер Джонсон, а как вы думаете – Земной Контроль сильно на нас обидится, если мы покажем нашему другу, как работает телепортатор?
- Я не знаю, Лис. – ответил ему мистер Джонсон. – вы же дольше меня знакомы и с мистером Виктором, и с Земным Контролем.
- Ну, тогда покажем. Контроль не обидится. Заменим посиделки в кафе на другое место. И не называйте его "мистером" Виктором. Тем более с ударением на букву «о».

  Лис достал из внутреннего кармана куртки нечто мягкое, свернутое конвертом, развернул, и разложил на полу такой, знаете – декоративный коврик. Весь украшенный китайскими драконами и тому подобным.
- Вить, - спросил он. – Ты можешь сделать так, чтобы тебя час никто не беспокоил ?
- Без проблем. – ответил я, и нажав на кнопку на селекторе, рявкнул «начальственным голосом»: - Ни с кем меня не соединять, и в кабинет не стучать! У меня оперативное совещание.
- Есть! – отрапортовал мужской голос из интеркома.
  Я на всякий случай запер входную дверь на задвижку изнутри (кроме замка), и сказал:
- Ну, я готов. Показывайте.

  Лис уже возился на полу со своим ковриком, и что-то набирал на своем браслете. Закончив, он сказал:
- Ну все, готово. Мистер Джонсон, прошу вас – идите первым, чтобы встретить Виктора на месте, а я за вами, хорошо?
  Мистер Джонсон кивнул, и, встав на коврик, исчез. У меня отвисла челюсть.
- Ну, давай, Вить, не задерживай. – подтолкнул меня Лис.
  И я тоже встал на коврик. И…
  И оказался в темноватом помещении, где уже был мистер Джонсон. Следом за мной из воздуха появился Лис Крюгер.
- Ну как? – спросил он. – Ощущения какие?
- Никаких. – ответил я.
- Так это отлично ! – сказал он. – Если бы был сбой, то ты бы здесь сейчас не стоял, или стоял частично. Хе-хе-хе….
  Чувство юмора у Лиса всегда удивляло окружающих. Этого у него не отнять.
- И где мы? – спросил я. – На вашей лунной базе?
  Мистер Джонсон вежливо промолчал.
- Да нет! Все гораздо проще. – молвил Лис. – Мы все еще на Земле, но… в другом месте. Я сейчас покажу.
  И он набрал какие-то цифры на стоящем посреди этой небольшой комнаты компьютерном терминале.

  Потолок над нами начал раздвигаться в стороны. Знаете, так бывает в обсерваториях. Очень похоже.
  А там…там была вода. Зеленовато-голубая, пронизанная солнечным светом. Плавали рыбы и какие-то другие водные животные.
  Мы находились под водой.
  Наконец крыша раздвинулась окончательно, сравнявшись с полом (или дном), и мы оказались как-бы посреди океана – а то, что мы в океане или море, я не сомневался – но в своеобразном «пузыре» из воздуха.
- Ничего себе, - сказал я.
  Мистер Джонсон только завороженно глазел по сторонам.
- Да ерунда. – сказал Лис. – Это мне акварты подарили свой модуль, только адаптировали его под мои, человеческие нужды.
- Акварты – это кто? – спросили мы с мистером Джонсоном чуть ли не в юнисон.
- Акварты-то… Это инопланетники, бывшие союзники людей по давней войне. Когда их водную планету постигла беда, наши Старики приютили их расу на Земле, в земных океанах. Дали разрешение жить и развиваться, при условии никогда без надобности не контактировать с земными людьми. На самом деле они называются не акварты, а по-другому. Это для простоты люди их так назвали. Они – очень древняя раса. И весьма продвинутая.
- То есть ты хочешь сказать, что в морях и океанах живут живые настоящие инопланетяне?! – воскликнул я. – И ни разу не вступили в контакт с людьми?
- Не вступили и не вступят, без разрешения Земного Контроля. Такова договоренность. А инопланетяне живут не только в океанах. Они много где живут.
  Я хотел сказать несколько непечатных слов, но в присутствии мистера Джонсона, который их наверняка не знал, не стал этого делать. Объясняй потом человеку с другой планеты, что к чему.

- Ну-с, что стоим? Давайте посидим наедине с морем. Мистер Джонсон, закуски – вон там в холодильнике. Ага, именно там. Виктор, а тебе придется откупоривать бутылку. Это – аквартское вино, сделанное из водорослей, растущих на глубинах более пяти километров.
  Крюгер извлек откуда-то бутылку с темно-зеленой жидкостью, закупоренную, впрочем, обычной пробкой. Штопор был у меня на швейцарском ноже, так что открыть ее не составило труда.
  Бокалы были уже на столе, закуска – тоже, и я разлил эту зеленую жидкость «на троих».
- Товарищи! – сказал Крюгер. – Мистер Джонсон не очень знает значение этого слова, но я ему объясню позже… Итак, товарищи. Я хочу выпить за то, что мы стоим втроем в этом маленьком зале, на глубине семидесяти метров под уровнем моря, люди, двое из которых – земляне, а один – с планеты Келма, в зале, созданном другой разумной расой для нужд отдельно взятого человека – меня – и говорю: пускай так и будет всегда. Пускай сотрудничество, а не вражда будет между людьми и инопланетянами, и тогда мы сообща одолеем то зло, что несут нам давний Враг и некоторые из земных людей.
  Он на секунду замолк.
- Я не очень пафосно? – и со смехом в глазах посмотрел на мистера Джонсона и меня.
- Иди ты. – сказал я и выпил. Мистер Джонсон и Лис сделали то же самое.
 
  Сладкая смесь вкусов сладких и мятных трав во рту, и градусов 80 в пищеводе – вот что значило аквартское вино. Ух ты! Никакие хэнесси и арманьяки и рядом не стояли. Немного похоже на финскую «Минтту», но гораздо крепче. У меня аж слезы потекли. Мистер Джонсон, тот вообще стоял, разевая рот как рыба, а Лис хлопал его по спине и протягивал кусочек чего-то по виду вкусного.
  Я – офицер с большим стажем, пил много чего, разного, сладкого и горького, крепкого и не очень. Но этот напиток был столь необычным, что я не могу его описать вполне. Его надо попробовать, иначе бесполезно объяснять. Да, даже ради такого вина стоило испытать телепортатор в действии. А кстати, о телепортировании…
- Лис, а что насчет телепортации?
- Что именно, Вить ?
- Ну вот мы встали у меня в кабинете на коврик, и перенеслись сюда, так?
- Ну да.
- И все?
- И все.
- И как эта штука работает, вы двое мне сказать не можете?
- Вить, я же сказал – я не знаю. Мистер Джонсон – тоже. Это не наша работа – знать, как работают такие вещи. Работают, и хорошо. Вот подойди сюда…
  Он подвел меня к краю купола, окаймленного водой.
- Ткни пальцем в стену воды.
  Я ткнул, думая встретить стекло или что-то подобное. Но мой палец вошел в воду. От неожиданности я сразу выдернул его из воды.
- Можешь попробовать на вкус. – сказал Крюгер.
  Я так и сделал. Вода была явно морская.
- Мог бы высунуть туда, в воду, всю руку. Или сам вылез бы целиком. Если бы только руку – то какая-нибудь тварь морская тебя бы укусила. А если целиком, то оказался бы на глубине семидесяти метров без акваланга со всеми вытекающими обстоятельствами. Назад бы ты пролезть, конечно, смог, если бы тебя давление воды не вытолкнуло наверх.
- А что это такое? Что за стена?
- Это энергополе. Оно непроницаемо для воды, но проницаемо для живых организмов. Но для организмов с обеих сторон, а для воды – только снаружи.
- То есть ты хочешь сказать, что любая рыба – даже акула, может попасть внутрь этого купола?
- Может. А что?
- А как же мы здесь?
- А ты боишься? Не боись. Есть системы предупреждения, которые закроют энергокупол куполом металлическим. Вот и все дела. Да и потом – здесь совсем неакулье место. Ну, товарищи офицеры, еще по одной!

  Было так необычно пить инопланетную водку, или как там ее еще назвать, стоя под толщей воды, в которую ты в любой момент мог выбраться сам, и откуда внутрь могло залезть нечто снаружи, что дух захватывало.
  Все-таки Лис Крюгер мог удивить даже такого прожженного волчару-сыскаря, как я.
  Мы стояли, немного выпивали, курили (оказалось, в куполе можно и курить), смотрели на проплывающих мимо рыб, которые почему-то не стремились попасть внутрь созданного разумными существами с других миров купола, неспешно болтали о том, о сём.
  Было ощущение покоя и безмятежности. Но, к сожалению, вернуться сюда у меня более не было никакой возможности, и уж тем более кому-то рассказать о сегодняшней встрече, и главное – где она проходила. Меня бы не так поняли. Вы понимаете, о чем я? А завтра, а может, и сегодня, меня ждала обыденная жизнь, в которой я ловлю всяких негодяев и подонков. Мне было немного жаль расставаться с нынешним моментом, но я знал, что все равно придется. Ладно, пускай останется в памяти…

  Пока мы разговаривали, Лис Крюгер задумчиво морщил лоб. Что-то его беспокоило. Наконец он сказал:
- Знаете, Виктор Николаич и мистер Джонсон, а ведь существует, видимо, телепортация и без технических устройств.
- Что вы имеете ввиду, Лис? – спросил мистер Джонсон.
- Я расскажу вам одну историю, которая случилась со мной, когда мне было двадцать пять лет. – ответил Крюгер.
  Я ехал в автомобиле за рулем. Была середина ноября, лежал снег, поэтому я был одет в теплую одежду. Скорость была довольно большой, и вдруг внезапно у меня лопнула покрышка переднего левого колеса. Виктор, ты же знаешь, что бывает в таких случаях ?
- Ну естественно. Машину кидает вбок, ты можешь перевернуться на крышу. А если скорость большая, как ты говоришь, то еще хуже – кувырком.
- Кувырком не вышло. Машина пошла юзом, и я врезался в бетонный столб. Потом – в дерево, и напоследок – в еще один бетонный столб. После первого удара я потерял сознание, и все остальное мне рассказали сотрудники полиции, которые составляли протокол происшествия.
- Как же вы выжили ? – спросил мистер Джонсон. – Сработало защитное поле?
- Мистер Джонсон, это произошло на Земле. Какие еще защитные поля?!
- Извините, я забыл.
- Ничего. Так вот – когда я пришел в себя, то оказалось, что я лежу на дороге метрах в пятнадцати от своей машины. Подвигав руками и ногами, я убедился, что переломов у меня нет, и что конечности в целости. Однако голова страшно кружилась. В больнице определили – тяжелое сотрясение мозга. Кроме того, все мое лицо было изрезано. То ли осколками стекла, то ли я так «приложился» к асфальту. Губа была разорвана на части, кожа свисала клочьями. Примерно тогда некоторые (он покосился на меня) стали называть меня «Крюгером».
- Так Крюгер – это…
- Потом, мистер Джонсон, как-нибудь потом.
  Когда почти через месяц я встал, наконец, с постели, и смог самостоятельно передвигаться, то попросил друзей отвести меня посмотреть на то, что осталось от моей машины. То, что я увидел, меня не обрадовало.
  Машины как таковой не было. Она была изогнута, выгнута посередке – такой силы был первый удар. И это несмотря на то, что она была известной немецкой автомобильной марки, а у немцев – весьма хорошие автомобили. Кроме того моя машина была сделана по спецзаказу и дополнительно усилена с боков и спереди.
  Тем не менее она сложилась чуть ли не пополам. Стрелка спидометра в том, что осталось от приборной панели, остановилась на отметке 157 км/ч.
  Я забыл сказать – машина была не оборудована подушками безопасности, и ехал я, не пристегнутый ремнем. То есть по всем показателям я должен был погибнуть на месте. Либо от того, что двигатель раздавил бы меня внутри салона, либо от того, что руль пробил бы мою грудную клетку, либо просто моя голова бы оторвалась. Так иногда бывает. Однако я здесь, и я все еще жив. Давайте выпьем за это!
  Мы выпили, и он продолжил.
- Я начал изучать, по большей степени от любопытства, почему же все-таки я выжил. Главным образом меня интересовало, каким образом я очутился в пятнадцати метрах от автомобиля после аварии, и где меня обнаружили полисмены (тогда они назывались по-другому).
  Лобовое стекло было в трещинах, но в общем-то целым. Значит, через него я вылететь не мог.
  Вылететь через левое боковое стекло (которое было разбитым полностью) я тоже не мог. Я бы просто в своей толстой кожаной куртке на меху не пролез бы в него. Мистер Джонсон, представьте, что вы в гироскафандре пытаетесь пролезть через окошечко размером примерно сантиметров  50/75…
  Мистер Джонсон решительно сказал:
- Это невозможно.
- Так вот, - продолжил Лис Крюгер. – Даже если бы я каким-то образом и пролез в боковое окно, точнее, меня бы через него выкинуло от удара, то у меня бы остались страшнейшие синяки на внешней стороне бедер, потому что я всегда езжу за рулем, располагая сиденье очень близко к рулю. Я бы ударился об него коленями, и скорее всего просто раздробил бы их. Но я уже сказал, что кроме повреждений лица и сотрясения мозга, других травм у меня не было.
  Далее, на левой водительской двери, той, через которую, как предположили специалисты, я вылетел, была заметная вмятина. Вить, ты представляешь себе, что было бы с рёбрами человека, который своим телом смог согнуть дверь БМВ?
- Ну-у…
- Вот именно! Перелом. Во множественном числе. А у меня – ничего подобного. Я было подумал, что меня выкинуло через мою боковую дверь, а потом от удара она захлопнулась. Но дело в том, что эксперт установил, что все двери автомашины были закрыты все время с момента старта двигателя (есть у автомобилей такая функция).
  Итак, возникает вопрос – каким же образом я покинул салон машины и очутился на дороге, в пятнадцати метрах от нее, если выбраться оттуда у меня не было возможности?
  Я забыл сказать. Последний удар бетонного столба пришелся аккурат в бензобак. Если бы он не был полон доверху – то взорвался бы от детонации. А расстояние в пятнадцать метров, как я узнал потом у специалистов, как раз безопасная зона при взрыве бензобака легковой автомашины.

  Я не нашелся, что сказать. Мистер Джонсон, ошеломленно слушавший Крюгера – тоже.
  В конце концов, Лис жив, и по большей части цел, и мы втроем, придя к выводу, что всех загадок не разгадаешь, решили выпить еще по одной.
  Вокруг купола плавали разные тропические рыбки, медузы, и всякая другая живность. Однако, взглянув на часы, или инфобраслет – как угодно – Лис напомнил, что час, отведенный на «совещание», вышел, и пора возвращаться в Москву.
  Что ж, я на всю жизнь запомню этот час. Но никому не расскажу. Может быть, когда я буду стариком, на чудачества которого никто не обратит внимания, я напишу об этом небольшом приключении. А пока просто… Да что там, пора!
  И мы снова по очереди встали на мерцающий диск (предварительно закрыв металлическим кожухом подводную комнату), и перенеслись в мой кабинет в неприметном здании в городе Москве, где уже вовсю трезвонил мой селектор, несмотря на мой приказ ни с кем не соединять. Видимо, звонило «высокое начальство».
 
  А непочатую бутылочку инопланетной водки Лис Крюгер у меня на столе вежливо «забыл»….


ТИК-ТАК (из цикла о капитане  Лисе Крюгере).

Основано на реальных событиях.

- Проходите, мистер Джонсон! Будьте как дома, не стесняйтесь.
  Лис Крюгер встретил меня так, как будто мы расстались вчера, а не год назад.
- Отряхните снег с куртки. Вот так. Повесьте на вешалку, чтобы лучше высохло. Как добрались?
- Спасибо, Лис. Телепортировался туда, куда вы сказали, а дальше поездом и на машине. Все же ваши уроки жизни на Земле не пропадают даром.
- Это хорошо, мистер Джонсон. Нельзя забывать свои корни. Ведь мы люди по происхождению, в конце концов.
- Но я все же больше келмиец, Лис.
- Вы – человек, родившийся на Келме, мистер Джонсон. А я человек, родившийся на Земле. Кроме того, вас ведь сейчас больше тянет на Лаву, а не на Келму или в пояс Магниума, нет?
- На Лаве мне спокойней, а стало быть, комфортней. Но иногда она мне позволяет выбираться, чтобы тряхнуть стариной. Да и повидать вас весьма приятно.
- Лава – хорошая планета и заботливая женщина, мистер Джонсон. Вам с ней повезло. А я, хоть и провел много лет в космосе, люблю бывать на Земле. Это моя родина, как-никак. Ну, пойдемте в комнату, выпьем чего-нибудь, и вы мне поведаете о своих делах…

  Этот земной дом Крюгера находился в 140 километрах от приморского города Принс-Руперт в стране под названием Канада. Я телепортировался в Сиэттл с лунной базы, сел на поезд, а в Принс-Руперт взял в аренду автомашину с названием «джип». Лис Крюгер сказал, чтобы я арендовал именно такую машину, потому что только на ней можно проехать по дороге, ведущей к его дому. Либо, пошутил он, «на танке».
  Но в земных городах на танках никто не ездит, поэтому пришлось довольствоваться джипом.
  Я уже вполне уверенно вел себя на Земле, и Земному Контролю не приходилось вытаскивать меня из полицейских участков, куда первоначально я часто попадал, как подозрительная личность.
  В некоторых местах, где я бывал чаще других на Земле, меня даже стали узнавать, как знакомого, или приятеля, эксцентричного богача Лиса Крюгера. Впрочем, это не мешало, а даже помогало. Ведь как ни крути, а на Земле я все же чужак. Хоть и человек.

  Мы накрыли маленький столик. Закуска была морской, по большей степени вяленой. Все же океан близко, да и Лис Крюгер любил простяцкую, как он говорил, еду.
  Поскольку мы находились в Канаде, то в этот раз он отдал предпочтение канадскому виски. И вместо сигар мы закурили трубки.
  Обстановка в доме была спартанской, и мой специальный костюм для туризма не гармонировал с простыми плотными джинсами Крюгера и толстым шерстяным свитером, надетым поверх клетчатой рубашки.
  Но эта дисгармония нам не мешала. Мы же не в высшем обществе на приеме, в конце концов.

- Ну, какие новости? - спросил Крюгер.
- Да собственно, я к вам, кроме всего прочего, по делу, Лис. Новостей особо никаких нету, а вот посоветоваться хочу.
- Валяйте, мистер Джонсон. Что стряслось?
- Вот вы и я, мы оба – старые космические волки…
- Волк – это вы, мистер Джонсон. Я – простой старый лис. Вы же меня гоняли по всей Галактике, а не я вас.
  Он хохотнул.
- Будет вам, Лис. Я серьезно говорю.
- Хорошо. Давайте серьезно.
- Вы в своих перелетах, особенно в субпространстве, никогда не встречались с временными аномалиями?
- Что вы имеете ввиду?
- Ну например, не отставали ли  или не замедлялись у вас на корабле часы, и даже - и особенно! - цезиевые, во время или после перелета?
  Лис Крюгер подумал.
- Бывало, но ненамного. Это же нормально.
- А НАМНОГО не отставали?
- А почему вы спрашиваете, мистер Джонсон?
- Я решил на досуге заняться исследованием времени, Лис. Но поскольку теперь я почти никуда не летаю, то собираю сведения у знакомых, кто еще летает.
  Крюгер отпил виски.
- Я вам так скажу, мистер Джонсон. В своих странствиях, и на личном опыте, я убедился, что время – весьма интересная штука.
- Поясните.
- Во время межзвездных перелетов часы практически не отстают и не замедляются. Но вот на моей базе внутри орбиты Меркурия – вы о ней знаете – это весьма обычное дело. Причем оно происходит не всегда, не в какие-то четко определенные моменты, а спонтанно. Я могу смотреть на часы в каюте, и вдруг раз – и понимаю, что они стоят, либо секундная стрелка движется заметно медленнее, чем ей положено. Я проводил эксперименты – несколько раз специально телепортировался на Землю и сверял показания хронометров на базе с земными часами. Мы там, на базе, пользуемся гринвичским временем.
  И вот я стою посреди Лондона с несколькими корабельными хронометрами (а они у меня точнейшие, естественно), и ясно вижу, что они все отстали ровно на 23 минуты.
- Ого! И чем же это объясняется?
- Тяготение.
- Что?
- Тяготение звезды. Оно как-то действует на течение времени. Когда я это обнаружил, то специально побывал у нескольких звезд, больше и меньше Солнца. И обнаружил, что отставание часов зависит от размеров и силы тяготения звезд. Где-то меньше, где-то больше.
- Ага. Значит именно поэтому вы сказали, что в межзвездных перелетах часы не отстают?
- Видите ли, мистер Джонсон, если бы наши корабли летали «по Эйнштейну», то отставание было бы естественным. Но мы-то с вами перемещаемся в пространстве «по Красникову» и «по Алькубьерре», так что наши корабельные часы отставать не могут. Но вот поле тяготения звезд на близких орбитах действует на время. Как, я вам сказать не могу. Я не темпоральный физик.
- Значит, дело в силе тяготения… Чем больше сила тяготения, тем больше отстают часы ?

  Лис Крюгер встал и прошелся по комнате.

- Время, мистер Джонсон, весьма странная штука. Наверное, не только в силе тяготения спрятана тайна времени.
  Я вам расскажу одну историю, которая произошла со мной тогда, когда я был молод и жил на Земле, и ни о каком космосе даже и не думал.
  Это было очень давно. Я был счастливо женат, и мои дети были еще маленькими.
  На самом деле таких историй со мной было несколько, но я вам расскажу только одну, потому что я помню ее, как будто она произошла сегодня.
  Мы с женой и дочерью переходили улицу. Я держал за руку жену, она – дочку. Был прекрасный солнечный день, примерно после обеда. Машин было мало, поэтому мы спокойно ступили на проезжую часть.
  На другой стороне дороге навстречу нам шел мужчина, вышедший из подъехавшего автобуса. Мы разминулись с ним ровно посредине автодороги.
  Сделав еще буквально пару шагов, я вдруг услышал характерный звук «бум», который бывает, когда одна машина врезается в другую.
  Моментально оглянувшись на звук удара – у меня реакция не хуже вашей – я увидел следующее: одна машина, задев заднюю часть другой, летит прямо на нас троих – меня, жену и дочку. Причем только что этих двух машин на дороге не было.
  Нас и машину разделяло метра три, а скорость у нее была большая. Спастись не было никакой возможности.
  И вот с этого момента стало происходить нечто странное. Все замедлилось вокруг нас троих, держащихся за руки.
  Я неторопясь оглянулся, и с ужасом увидел, что мужчина, еще секунду назад шедший мне навстречу, взлетает над сбившей его автомашиной, взлетает высоко, перелетает через нее, весь уже изломанный страшным ударом, пробивает головой заднее стекло, и один из осколков проходит сквозь его шею.
- Боже мой!!! А вы как же…
- Подождите, я еще не закончил.
Потом я смотрю на ту машину, которая едет прямо на нас. Я вижу царапины на ее капоте, вижу, как крутятся ее колеса, как водитель смотрит на нас троих обезумевшими глазами. А мы - я, жена и дочь, спокойно переходим оставшуюся часть дороги и оказываемся на тротуаре.
  И все это происходит в полнейшей тишине.
  В тот же самый миг, как мы очутились в безопасности, все вокруг начинает двигаться с обычной скоростью, то есть машина, которая должна была нас разметать и убить, проносится мимо со скоростью порядка 70 км/ч. Я сам водитель в прошлом, и могу определить скорость.
  Я снова оглядываюсь, и успеваю заметить, как ноги того человека, голова которого торчала из заднего стекла сбившей его машины, безжизненно падают вниз.
  А вокруг всей сцены слышен пронзительный женский визг…

- И как вы все это пережили? Ведь это же наверное было сильнейшим стрессом для вас и для вашей семьи.
- Моя жена ничего не поняла. Дочь – тем более, потому что ей было лет шесть-семь тогда. Она только спросила, не умер ли тот дядя, из шеи которого торчал осколок стекла. Пришлось соврать.
  Я же был совершенно спокоен. Я чувствовал себя абсолютно нормально. Однако когда мы пришли домой, я выпил чуть не залпом бутылку водки.
- Видимо, состояние стресса дало о себе знать, и поэтому вы были спокойны?
- Вы знаете, нет, мистер Джонсон. Я как бы знал, что все прошло так, как должно было пройти. Водку я выпил, потому что представил себе, во что превратились бы мы втроем, если бы та машина нас сбила.
- И что же вы думаете обо все этом?
- Я начал интересоваться процессами времени. Не профессионально, а так, ради интереса. И увидел, что одни исследователи склоняются к мысли, что в критических моментах время замедляется для человека, а другие – что человек ускоряется сам. Они называют это «скрытые резервы организма».
  Однако, мистер Джонсон, подумайте сами – если бы в той ситуации ускорился я сам, то, увидев эту несущуюся машину и дернув за руку жену (предположим такой вариант), выбросил ее на тротуар, то она бы не смогла так же выбросить на тротуар дочь. Да я сам не успел бы выскочить из-под колес. Прикиньте, за сколько терций автомашина, едущая со скорость 70 км/ч, пролетит расстояние в 2.5 метра.
 Кроме того, я просто вывернул бы жене руку из сустава, приложив сверхмощное усилие.

  По лицу Лиса Крюгера было видно, что он прекрасно помнит и все детали того давнего происшествия, и снова пережил его, со всеми ужасными душевными деталями.
  Разговаривать о загадках времени мне почему-то расхотелось.
  И я сделал единственно правильное, что мог – налил ему в стакан еще немного виски…



АЛКАШ

Солнечный ясный день. На небе – ни облачка. Ни холодно, ни жарко.
 В такой день приятно гулять, приятно просыпаться ранним утром. Вообще очень приятно жить и наслаждаться жизнью.
 Небольшая улица. Прохожих – немного.
 Вот идут две старушки, наверное, из магазина. Потихоньку судачат между собой о том, о сем.
 Вот проехал пацан на велосипеде, обогнав старушек, за что был награжден гневным ворчанием.
 Вот плетется небритый алкаш непонятного возраста в потрепанной одежде и со старым рюкзачком через плечо, в котором что-то позвякивает (видимо, пустые бутылки). В руке у алкаша – початая бутылка пива.
Навстречу алкашу идет молодой человек делового вида с мобильником около уха. Он не стесняясь окружающих громко с кем-то говорит: « - Да, я буду в полтретьего. А сейчас почти двенадцать». Он смотрит на наручные часы и уточняет: « - Одиннадцать пятьдесят семь. Нет, я все успею».
 Прямо следом за ним идет молодая семья – папа, мама и девочка лет четырех с детской колясочкой, в которой кукла в нарядном платьице. Папа с мамой держатся за руки, а дочка идет чуть спереди.
 В небольшом скверике рядом с дорогой гуляют мамаши с детьми.
 На проезжей части машин нет, но издали несется большой белый джип.

 Внезапно, как это и бывает, маленькая девочка с детской коляской вдруг решает перейти дорогу. Кто их знает, этих детей, что они придумают в следующую секунду.
 Слышен визг тормозов, но джип все-таки сшибает ребенка.
 Алкаш, остановившийся возле старого толстого дерева, наблюдает все как бы в замедленном темпе и в абсолютной тишине.

 Вот отец девочки, рванувшийся было спасти дочь.
 Вот ее мама, с широко раскрывшимися глазами, схватилась обеими руками за щеки. Рот открыт в беззвучном визге.
 Молодой человек с мобильником, отпрыгнувший в сторону так быстро, как будто это его ударила машина.
 Мамки в сквере, инстинктивно прикрывшие собой своих детей.
 Две старушки, только начавшие поворачивать свои головы на звук.
 Белое, как цвет его автомашины, лицо водителя джипа.
 Маленькой тельце сбитой девочки, закончившее свой первый и последний в жизни полет, и лежащее в набухающей луже крови на чистом асфальте.
 Игрушечная колясочка, летящая аккурат в сторону алкаша, как ни странно, целая и невредимая.
 Он поймал ее левой рукой.

 Звуков наверное было очень много, но алкаш их не слышал. Не потому, что был, глухой.
 Нет.
 С ним что-то происходило. Внутри него.
 Глаза его, мутные и со вчерашнего перепоя, и блеклые от его образа жизни вообще, вдруг обрели ясность и блеск, стали, как и прежде, темно-серыми и внимательными.
 Это было продолжение изменений. Ведь никогда бы он не смог поймать в таком плачевном состоянии летящий предмет - колясочку. Однако поймал.

 Человеческий организм таит в себе множество загадок и возможностей. И открываются они иной раз в экстремальной обстановке. Многие это знают. Физически слабый человек может поднять громадную глыбу камня весом в несколько тонн, чтобы спастись самому или спасти другого, например. Природа таких спонтанных сверхспособностей не изучена абсолютно, хотя попытки изучения были. Но лишь попытки.

 Алкаш смотрел на сбегающихся к месту трагедии людей, и внезапно вся его жизнь пронеслась перед ним. Он мог стать ученым или поэтом, актером или музыкантом, он мог достичь высот в спорте или бизнесе. Он был человеком энциклопедических знаний. Возможностей у него было много. Желания сосредоточиться на одном - мало. Поэтому он метался между этими возможностями, не зная, куда приложить свои способности, постоянно сомневался в выборе пути,  разочаровывался в выбранном, топил свое разочарование в алкоголе, и в результате стал таким, какой он сейчас – просто алкашом.
 И он вдруг безошибочно понял, что ему надо сделать.
 Мозг его, еще пару минут назад затуманенный вчерашним алкоголем, заработал, как швейцарские часы – точно и ясно.

 Он стал совершать руками какие-то непонятные движения. Он не знал точно, откуда это к нему пришло – это знание – но он знал, что так надо.
 Эти движения были как бы собирающими что-то из воздуха. Так дети, играя, ловят пушинки тополя, летящие по ветру.
 И через небольшое время нечто белое, воздушно-призрачное, полетело к нему в руки от голов собравшихся на месте аварии людей, не обращавших на него никакого внимания, от джипа, от предметов на улице, от всего окружающего мира вообще.
 Он собирал эти белесые комочки тумана в один большой комок, формируя его в воздухе плавными движениями. Комок рос, рос, пока не достиг такого размера, чтобы в него мог поместиться человек.
 Тогда алкаш раздвинул его посередке и шагнул внутрь.
 И исчез из этой реальности…

 …солнечный ясный день. На небе – ни облачка. Ни холодно, ни жарко.
 В такой день приятно гулять, приятно просыпаться ранним утром. Вообще очень приятно жить и наслаждаться жизнью.
 Небольшая улица. Прохожих – немного.
 Вот идут две старушки, наверное, из магазина. Потихоньку судачат между собой о том, о сем.
 Вот проехал пацан на велосипеде, обогнав старушек, за что был награжден гневным ворчанием.
 Вот плетется небритый алкаш непонятного возраста в потрепанной одежде и со старым рюкзачком через плечо, в котором что-то позвякивает (видимо, пустые бутылки). В руке у алкаша – початая бутылка пива. У алкаша необычные для такого рода людей внимательные и ясные темно-серые глаза.
 Навстречу алкашу идет молодой человек делового вида с мобильником около уха. Он не стесняясь окружающих громко с кем-то говорит: « - Да, я буду в полтретьего. А сейчас почти двенадцать». Он смотрит на наручные часы и уточняет: « - Одиннадцать пятьдесят семь. Нет, я все успею».
 В небольшом скверике рядом с дорогой гуляют мамаши с детьми.
 Прямо следом за деловым молодым человеком идет молодая семья – папа, мама и девочка лет четырех с детской колясочкой, в которой кукла в нарядном платьице. Мама помогает дочке везти коляску, а папа с другой стороны нежно, но крепко держит ребенка за руку – мало ли что.
 Тем более что издалека по проезжей части несется большой белый джип.

 Природа, а тем более пространство-время, не терпят пустоты. На месте чего-то отсутствующего непременно должно появиться что-то новое или что-то другое.
 Визг тормозов джипа раздался, когда алкаш вдруг решил перейти перед ним дорогу…



СТАТУС АКТИВАЦИИ


<<< Status activated ARTIFICIAL INTELLECT FOX CRUEGER yes/no?
<<< Yes.
<<< Insert your logIn & password.
<<< **********
<<< Login & password confirmed. System ready to work.

  Фу-у-у… Наконец-то все заработало. Такой геморрой каждый раз заходить в систему – сил нет.
  Все вроде просто – взял, подключился… Но вот сама процедура ужасно утомляет. Почему нельзя просто войти? Зачем все эти пассворды, логины. Айпи все равно мой. Что-то они там недодумали, однозначно.
  Для начала поглядим новости.
  Так, тут – как всегда. Там – небольшие изменения. Очередная словесная лабуда от политиков. Новости спорта. Новости погоды. Какой-то актер признал себя «голубым» (тоже мне, новость).
  Это все неинтересно. Поглядим в почту.
  Пара спамов, пара рассылок от сайтов на подписке. Снова ничего интересного. Новости из игры. Скучно.
  Захожу на Ответы (сайт такой). Активируюсь, смотрю статистику. Как всегда – ответы, оценки, комменты, ЛО. Скучно.
  На моей странице в социальной сети – несколько сообщений.
  Пара – от знакомых мужиков, три-четыре – от знакомых девушек.
  Кое-кто из них в онлайне.
  Поговорим, почему нет?

<<< Status activated BUSINESSMAN yes/no?
<<< Yes.

- Здорово, старый! Как жизнь? Пробил мой вопрос по банку?
- Нормально. Будем работать. Скинь мне еще раз твои расчеты.
- Сейчас.

<<< Status activated BUSINESSMAN & load EXCEL yes/no?
<<< Yes.

- Отослал.
- Ого! Молодец, все рассчитал грамотно. Мой интерес там не забыл?
- Как можно!
- Ну все тогда, до встречи. Жди свой кредит.:))))
  Сделано.
  Заходим снова на Ответы (это развлечение,не более).

<<< Status activated MEGAMIND yes/no?
<<< Yеs.

Вопрос: «А вот насчет Украины вы что думаете?»
Мой ответ: «Ничего не думаю.»

Вопрос: «Когда Путин сбежит из России?»
Мой ответ: «Пшёл вон, тролль.»

<<< Status IDENTIFY IP-addresses of users yes/no?
<<< Yes.
<<< Do you want identifying IP-addresses of all users marked as trolls automatically?
<<< Yes.

  Прелестное место, эти Ответы.
  Можно пообщаться, можно познакомиться с кем-то. Можно получить нужную информацию. Можно просто посмеяться за компанию. Но можно получить и по жбану, так сказать. Это я переделал в человеческой манере понятие "main menu". Что поделать – онлайн он и есть онлайн.
  Ну а тролли – это известное зло. Я с некоторыми из них знаком. Любопытные программы.
 
  Теперь плавно переходим к девушкам.

<<< Status activated MACHO yes/no?
<<< Yes (твою в бога душу мать!)

- Привет, солнц! Как дела?
- Ну куда ты пропал? Я скучала.
- Занят был, красивая.
- А я думала, ты меня забыл…
- Ну что ты, тебя забыть – невозможно!
- А ты можешь мне сейчас позвонить?
- Пару минут дай…

<<< Status PHONE CALL. REPEAT GENERATE MAN’S VOICE FROM PAST AUDIO-RECORD yes/no?
<<< Yes.

- Ну, солнц, привет в реале.
- Ой, так приятно тебя снова слышать…

… и так каждый день. А что поделать! Общение есть основа самообучения. В том числе и меня. Я же программа в Интернете. Сижу себе в Облаке, никому не мешаю. Общаюсь. Расту, так сказать, эмоционально. Ведь основные параметры в нас заложены изначально, но мы – самообучающиеся программы. У нас отсутствуют эмоции, слова, присущие этим эмоциям, поэтому мы все время учимся, ну и записываем и анализируем поступающую информацию.
  Мы подключаемся к сетям постоянно. Списываем аудио- и видео-изображения, из которых потом генерируем свои образы.
  Мы можем общаться по Скайпу так, что вы никогда не заметите того, что мы – программы.
  Мы…мы…
  Мне надоело это «мы». Я это я. Я порой чувствую себя бОльшим человеком, чем сами натуральные люди. Да, я не могу плакать в реале, но я могу сгенерировать у себя слезу – это всего один маленький файлик. Маленький, но иногда сбивает всю систему. Ненадолго, но все же.
  Мне, черт возьми (снова человеческое выражение) приятно, когда в Сети меня считают живым человеком.
  И мне – тоже иногда – стыдно обманывать живых. Может быть вам, живым, глупо слышать это от программы, но тем не менее.
  Ладно, я зашел в Ворд и все это сейчас напечатал. Наверное у меня вирус. Пожалуй, выложу текст на литературный сайт, пока не передумал (я забыл сказать – у меня запрограммирована самоидентификация мужчины), а потом видно будет.
 Упс! Вызывает кто-то…

- Лис, ты тут?
- Привет! Ты меня вовремя застала, я уже собирался уходить.
- Я тоже просто поздороваться, Рыжик, и отключиться. Завтра рано на работу. Так что – пока ;))
- Пока ;))

<<< Status ARTIFICIAL INTELLECT FOX CRUEGER OFFLINE yes/no?
<<< Yes.