1.
Фамилия гвардии капитана Бубнова, командира 5-й учебной батареи, намекала на склонность к музицированию, любовь к азартным играм и выдающийся дар убеждения, умение дать оппоненту в... нескольких словах и телодвижениях понимание ложности его, то бишь оппонента, мировосприятия. Речи Бубнова, перлы жизненной мудрости, восхищали нас, восемнадцатилетних курков. Невольно вспоминались кадры военной хроники, Мюнхен, 1933-й год.
Батарея рассаживалась на центральном проходе в четыре ряда, и из канцелярии появлялся комбат.
- Батарея встать! Смирно!
- Вольно!
Расхаживая вперёд-назад вдоль рядов, заложив руки за спину, Бубнов вдохновенно излагал:
- Солдаты! На Кавказе идёт война!
Смутное ощущение неопределенности витало в те времена во многих военных городках и гарнизонах. Мы присягнули Союзу, которому оставалось существовать полтора месяца.
- Родина смотрит на вас с надеждой и ждёт подвигов! Сейчас на вес золота грамотные военные специалисты, такие как Сталлоне, Шварценеггер, Ван Дамм, Лунгрен и Джеки Чан. Короче, такие как вы ребята!
А павшие в бою удостоятся чести быть погребёнными на родной земле, внутри корпусов своих боевых машин!
Батарея напряжённо внимала каждому вдоху-выдоху комбата.
- Добровольцы есть?
Добровольцы отсутствовали.
- Ну, а залётчики и саботажники, отправятся служить Родине в далёкое "солнечное" Забайкалье...
Тут Бубнов делал эффектную паузу:
- В бригады, дислоцированные в Могоче и Магдагаче, чтобы в пятидесятиградусный мороз согревать силовые установки теплом своих сердец!
Тонкий юмор и красноречие отцов-командиров вдохновляли на активное участие в учебном процессе.
Монотонный голос сержанта, читавшего ТТХ* по учебнику, вгонял в трансовое состояние. Кое-кто уже посапывал, уткнувшись в конспект. Коварный сержант, отложив учебник, вполголоса командовал:
- Батарея, те кто спит...
И уже в полную громкость:
- Встать!
Под общий гогот двое-трое военных вскакивали выпучив глаза. В зависимости от степени интеллекта проштрафившимся требовалось назвать марку и назначение одной из деталей боевой машины, выложенных на стеллажах вдоль стен. При отрицательном ответе, в качестве стимула к прочному усвоению материала, курсант всесторонне развивал ум, удерживая механизм на весу рученьками. Пока не включалась соображалка: на большинстве агрегатов имелся шильдик* с маркировкой, для особо одарённых и народных умельцев, как говаривал капитан Бубнов.
Полученные знания закреплялись в полях. Днём и ночью. На грунте и на воде. Перспектива путешествия в Могочу или в Магдагачу являлась отличным стимулом.
А стимулом в Риме называли заостренную палку, при помощи которой гладиаторов выгоняли на арену, когда те отказывались сражаться.
БТРД двигался с открытым люком механика-водителя, а инструктор из командирской башенки при помощи внутренней связи и дюритной* трубы всячески помыкал курсантом. За некорректные действия -чувствительный удар по башке через шлемофон. Учились быстро. Особенно строптивым предлагалась бодрящая пробежка по вязкому песку разбитой танкотрассы, ночью в свете фары, в пяти метрах впереди боевой машины, ведомой добрым инструктором.
2.
Все залеты в первые полгода происходят по двум причинам - постоянное желание есть и спать.
Курсант Ковригин встрял в наряде по столовой тем, что внаглую ел бутерброд, на глазах у сержанта, забурев на пару месяцев раньше срока. Пришлось съесть целый батон с килограммом масла перед строем.
Курсант Кириллов изымал соленья-варенья у лабусов* с балконов, для дембелей постоянного состава, до тех пор, пока его не поймала полиция. Заканчивал учебку на гауптвахте.
Курсанта Кирпиченко во время ночного вождения разбудило дерево, неожиданно оказавшееся у него на пути. Посадив аккумулятор несколькими неудачными попытками запуска двигателя, оставшись без связи, Кирпич растерялся и запаниковал. Искали час, качался на спортгородке всю ночь.
Это не полный список героических эпизодов, вошедших в славную историю пренайской учебки.
Было бы несправедливо умолчать ещё об одной одиозной фигуре тех славных лет.
Легендарный и мифический персонаж, кумир всех курсантов обоих учебных дивизионов, гроза постоянного состава, старшина 5-й учебной батареи, товарищ прапорщик Игорь Миросенко, по прозвищу "Ос". На вопрос, почему его так называют, следовал неизменный ответ:
- Помню перед Анголой, попал я в разведбат на стажировку, - на лице Миросенко эмоции мелькали в ускоренной перемотке.
- Рота была на выходе, и прилёг я на первую свободную шконку*. А ночью меня подняли и доходчиво объяснили, как сильно я не прав.
Тут старшина несколькими жестами изобразил светскую беседу воспитанных людей.
- С тех пор я полюбил макивару*. Я ложился с ней спать и ходил с ней даже в туалет. И мочил по ней, и кричал: "Ос!".
Колотухи товарища прапорщика, каждая размером с дыньку, вызывали священный трепет. В отличие от всех офицеров части, живших в военном городке в ДОСах*, Ос снимал жилье в Пренае, не стеснялся накатить соточку и подраться с лабусами, которые очень его за это уважали.
К выпуску две трети курсантов 5-й батареи переняли манеру старшины говорить и размахивать руками при этом лучше, чем навыки вождения.
В назначенный пасмурный ноябрьский день на плацу выстроился полк. Напротив выпускников каждой учебной батареи, между лужами в которых отражались клочковатые облака, стояли столы, накрытые красными скатертями со стопками документов. Порывы ветра трепали полы шинелей. Раздавались четкие команды. Курсанты, чеканя шаг, подходили для получения удостоверения специалиста. Ос назвал мою фамилию:
- Выйти из строя!
- Есть!
С широкой улыбкой, в пять шагов я сократил дистанцию до начальства и, шмыгнув носом, доложился, приложив ладонь к шапке. Слова звучали торжественно и строго:
- Поздравляю тебя, военный, с вручением этой бумажки! Служи честно!
Потом, улыбнувшись, он подмигнул и добавил:
- Борзеть надо с криком Ос!
*ТТХ - тактико-технические характеристики;
*Шильдик - табличка на оборудовании с указанием названия и общих характеристик;
*Лабусы - литовцы;
*ДОС - дом офицерского состава;
*Макивара - снаряд для отработки ударов;
*Шконка - кровать;
*Дюритной - изготовленной из прочной армированной резины