Одиночество. Маленькая, мрачная комната. Каменный пол, покрытый стогом второсортного сена. Избитый мужчина, закованный в кандалы, тихо сидел на холодно полу. Война против турок увенчалась успехом, благодаря стараниями такого блистательного ума, как Леонардо да Винчи.
Тихий писк. Маленькая серая мышка приблизилась к мужчине, душа которого разодрана на множество мелких клочков. Предательства, спустившиеся на мужчину карой небесной, превратили некогда великого воина в безумца.
Стук. В камеру для заключенных вошел человек, лицо которого было закрыто под плотной мантией.
— Как низко ты пал, — грубый, но в тоже время такой знакомый голос, прошелся тонким, но острым скальпелем по сердцу заключенного.
— Ты жив, — с ухмылкой произнес мужчина, прожигая огромную дырку на нежданном госте. Стянув плотный капюшон, Артисто слегка повертел головой, поправляя свои достаточно длинные волосы. Война оставила огромный след не только на душе Артисто, но и на его лице.
— А ты в камере. Делишь свое ложе вместе с крысами и клопами, надеющимися искусать твое тело, — достав связку ключей, Артисто медленно открыл дверь камеры, разделяющей двух старых друзей.
Прикрыв на миг глаза, Джироламо тяжело вздохнул, пытаясь собрать последнюю волю в кулак, дабы скрыть свой жалкий и сумасшедший вид. Перед глазами мужчины всплыли картинки, где они были вместе. Их первая встреча, а так же наглость, присущая только ему. Джироламо поклялся, что Артисто поплатится за тот позор, который он испытал после отстрела из пушки, созданной для великолепной, но жалкой в глазах Джироламо, Флоренции.
Щелчок и кандалы спали с мужских костлявых рук. Окинув Артисто непонимающим взглядом, Джироламо потер места, на которых секунду назад были опоясывающие душу оковы.
— Вставай, Джироламо, — протянув руку вперед, Артисто одарил друга взглядом полной надежды. Обхватив мужскую руку, Джироламо слегка напрягся, дабы встать с холодного и грязного пола.
— Я рад тебя видеть, Артисто, — сделав небольшой шаг вперед, Джироламо почувствовал недомогание и тяжело упал на сильные руки, так ловко поймавшие его.
Он помнил тот день, когда спас его гениальную душу от яда гадюки, так внезапно, быть может, подстроено, попавшего в ту наскальную дыру. Та боль, с которой он несся за антидотом, та страсть, заставляющая мужскую кровь вскипать во всех уголках ее обитания. Он помнил это чувство. Чувство тревоги за человека, принесшего в его скучную, размеренную жизнь счастье, а так же массу приключений.
— Будь осторожнее, Джироламо, — нотки заботы звучали в голосе Артисто. И вновь он узнал их. В тот день, когда выяснилось, что Джироламо убил не только Кларису, но и множество других людей, Артисто поклялся, что душа, оскверненная кровью людей, чьи жизни отнял Джироламо, обретет покой. Долгое время, Артисто боролся с внутренним зверем, засевшем в недрах сознания Джироламо. Но зачем ему возвращаться? У него нет никого, кто верил бы в него.
— К чему это, Артисто? — голос Джироламо подрагивал. Жажда испить хорошего вина заставила мужчину облизнуть свои пересохшие искусанные губы. Взгляд Артисто пал на друга, тело и душа которого страдали долгое время, сидя в этой темной и ужасной клетке.
— Я спасаю тебя, разве не ясно? — голос Артисто был тверд, но в тоже время изредка подрагивал, когда Джироламо, словно избитый зверь, пытался идти рядом с ним.
Он помнил очередной приезд в такую ненавистную, но притягательную Флоренцию, в которой обитал Артисто. В тот день должна была решиться судьба нового крестового похода, частью которой являлся Артисто. Войдя в разгромленную мастерскую, в сторону Джироламо был отправлен острый гвоздь, пронзивший деревянную плоть. Выхватив нож, мужчина насторожился, но подняв глаза вверх, увидел до боли знакомое лицо. Те минуты длились вечность. Наслаждаясь его прожигающим взглядом, Джироламо вернул клинок в ножны.
Забытые чувства, обволакивающие Джироламо лишь тогда, когда Артисто был рядом, пьянили его сошедший с дистанции разум. Тишина. Мужчина любил тишину, особенно тогда, когда рядом был он.
— Брось меня, Артисто, — тихий голос Джироламо притормозил Артисто, заставляя того сжать свои руки.
— Какое право ты имеешь тратить свою жизнь, Джироламо? — голос. Этот пьянящий голос Артисто. Когда он злой, то его руки, вечно двигающиеся в хаотичном танце, застывали.
Он помнил этот жест недовольства. В тот день, когда Артисто нашел его привязанным к старому дереву, Джироламо выглядел также ничто, как выглядит сейчас. Руки Артисто грубо содрали ключ, висевший на шее мужчины. Одарив Джироламо злобным взглядом, Артисто покинул его, дабы не поддаться искушению.
— Брось меня, Артисто, — голос Джироламо становился грубее, но эта грубость стоила много сил, которых не было вообще. Упав на колени, мужчина оперся тощими руками в землю, дабы поддерживать равновесие. Попытки поднять друга не увенчались успехом. Присев рядом с Джироламо, Артисто тяжко вздохнул.
Где та тяга к жизни, заинтриговавшая гения Артисто? Сломленный Джироламо напоминал ему птицу, вокруг которой лишь ржавые прутья от клетки. Нет выхода, но вход не для нее. Потеряв все, Джироламо пытался покончить с собой. Доказательства этого были огромные шрамы, оставленные самим мужчиной очень небрежно.
— Я всегда буду рядом, Джироламо, — тяжелая рука Артисто, легла на худощавое плечо Джироламо, оставляя небольшие синяки. Тело Джироламо — комок боли и нервов, скрывающихся под злобной маской жестокого и беспощадного Итальянского монстра. Жуткое прозвище, данное Джироламо за смерть человека, чьи религиозные взгляды были проданы за короткие ночи, проведенные в компании знойных девиц.
Надежда. Маленькая надежда вспыхнула тоненьким огоньком, давая новый смысл к жизни, но мужчина устал бороться. А разве есть за что?
— Ты не видишь? Ты — ангел мести. Караешь грешников взмахом своего лезвия. Ты — минотавр. Ты — божий монстр, — голос прошлого звучал в голове Джироламо, сводя его сума.