Душный июньский вечер не принёс прохлады, и на родительском собрании сельской десятилетки люди обмахивали потные лица кто носовым платком, а кто и просто листком бумаги из ученической тетради. Собрание проводил директор школы Аркадий Петрович Горин с родителями учащихся двух выпускных классов. Обсуждался вопрос о том, как лучше провести вечер после экзаменов с торжественным вручением выпускникам аттестатов зрелости. Родители любили директора школы за его доброту и неустанную заботу об интересах школьников, поэтому-то и ловили каждое слово его заключительной речи.
Наконец собрание закончилось, родители разошлись по домам, а Аркадий задержал весь учительский коллектив, в котором работали его жена Татьяна, сестра жены Зина и её племянница Лиза.
Поставив подпись и дату 1937г на последнем аттестате зрелости, он обратился к своим подопечным:
- Мне вручили пакет облигаций государственного займа, - без предисловий начал свою краткую речь директор, - их нужно распространить в течение месяца. Знаю, что это тяжело, но делать всё равно придётся.
И он поделил облигации среди учителей поровну.
Дело было в том, что по закону тех времён каждый гражданин страны Советов должен систематически приобретать облигации государственного займа, как бы отчисляя свои деньги взаймы государству. Кто уклонялся от этой повинности, причислялся к врагам народа. Особенно тяжело было распространять облигации среди колхозников. Денег они от государства не получали, работали за трудодни, по которым им выдавали (а иногда и не выдавали) продукты. В основном жили за счёт огородов в несколько соток при своих избах. Сеяли подсолнухи, что бы зимой пешком по замёрзшей Волге везти на санках мешок семечек на продажу в соседний городок. Далеко колхозники ездить не решались, ибо не имели паспортов,они могли угодить в тюрьму за бродяжничество. На вырученные гроши они покупали самую дешёвую одежду и мыло. А тут ещё облигации покупать было надо.
Как раз об этом рассуждали Татьяна с Зиной, по дороге домой из школы.
- Опять весь отпуск насмарку, - произнесла старшая сестра.
- А меня в прошлом году один дядька чуть не избил, ответила Зина, - я к ним с облигациями, а они в это время обедали. Ели постные щи из одной миски - отец и пятеро детей. И у каждого по малюсенькому кусочку хлеба. Так в меня чуть ложкой не кинули. Но ведь, их тоже понять можно.
Они расстались у Татьяниного дома, а Аркадия всё ещё не было. Он задержался в школе, укладывая документы, закрывая окна и запирая школьную дверь.
- Было около восьми вечера, когда он вышел из школы.
- К ужину я безнадёжно опоздал, а жену лишний раз беспокоить не хочется, - подумал он и решил зайти поесть в столовую, которая работала до десяти вечера.
За столом в ожидании заказанного ужина Аркадий мысленно прокручивая детали собрания, вспомнил устремлённые на него глаза сельчан, в которых, казалось навсегда, затаился страх.
- Откуда этот страх? - задал он вопрос самому себе. - И тотчас же в мыслях возник ответ.
- А ужас раскулачивания? А голод, разразившийся в Поволжье, когда вереницей хоронили умерших от истощения сельчан?
А с каким трудом создавались колхозы? Да, от этого всего возможен страх, навсегда оставшийся в глазах людей.
- И чего это ты задумался, Петрович? - спросил его Ершов - бухгалтер одного из колхозов, подсаживаясь за его столик.
- Да просто устал я сегодня: рабочий день только что закончился.
- А ты слыхал о том, что в кремле врагов народа обнаружили? Каменев, Рыков, Зиновьев…
- А Зиновьев-то как с ними оказался? - удивился Аркадий. - Как будто бы умный человек…
Его прервала официантка, подавшая им ужин, и оба посетителя столовой принялись за еду.
Домой Аркадий пришёл, когда уже наступили поздние июньские сумерки. Жена Татьяна, утомлённая домашними заботами, в ожидании мужа заснула сидя на стуле за кухонным столом, а шестнадцатилетняя дочь Вера читала книгу.
- Что задержало тебя сегодня? - спросила жена, открывая глаза.
- Зашёл в столовую поужинать и от Ершова новость узнал, будто бы в правительстве преступную группу обнаружили.
- Надеюсь, ты не вступил с ним в политические дебаты? - встревожилась Татьяна.
- Я сегодня на собрании языком молотил больше двух часов. Какие мне дебаты? -отмахнулся Аркадий.
Только сейчас, он понял, как устал за последнее время, зато всё, что касалось окончания учебного года, было сделано, осталось провести выпускной вечер, торжественно вручить аттестаты зрелости, и тогда наступит долгожданный отпуск.
И вот он наступил. Чтобы отметить месяц отпускного времени своего мужа, Татьяна пригласила гостей. В их число входили её младшая сестра Зинаида, племянница Лиза, работавшая в той же щколе, и несколько учителей. Гости и хозяева весело провели время и разошлись, когда короткая летняя ночь уже подходила к концу.
- Будем спать до полудня, - сказала Татьяна своим домочадцам, - нам некуда спешить.
Однако этому не суждено было осуществиться. В шесть утра их разбудил громкий стук в дверь. Татьяна в окно увидела стоявшую возле их дома машину, именуемую в народе чёрным воронком. Холодная волна тревоги прокатилась по спине и сжала сердце. В дом вошли двое в чёрной форме с револьверами у пояса.
- Где гражданин Горин?! - грозно спросил один из них, оглядывая помещение.
Таня сразу всё поняла. О «чёрных воронках» шёпотом рассказывали страшные истории: они неожиданно возникали возле любого жилья, приехавшие на них люди в чёрном забирали его хозяев и увозили в неизвестном направлении, после чего их уже никто никогда не видел. Это воспринималось как страшная сказка, и верить ей не хотелось.
- Значит, это правда, -думала Таня, - и настал наш черёд.
В горле застрял ком и мешал ответить на вопрос. Человек в чёрном уже положил руку на кобуру пистолета, когда в дверях спальни возникла фигура Аркадия, одетого в дорожный костюм, а из другой комнаты появилась проснувшаяся и ничего не понимающая Вера.
- Я готов, - произнёс глава семьи, обнимая жену и дочь.
Он тоже всё сразу понял и ни о чём не спрашивал, а тем более не возражал, поскольку знал, что это бесполезно.
- Хорошо, что понимаешь, - сказал один из приехавших на воронке, застёгивая на арестованном наручники, - меньше хлопот при допросе будет.
Он грубо толкнул Аркадия к двери, тот обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на жену и дочь, и навсегда исчез в чреве «воронка». Раздалось урчание отъезжающего автомобиля, и всё стихло.
Вера тормошила сидевшую в ступоре мать.
- Мама, что случилось?!! - задавала она один и тот же вопрос.
- Случилось то, что у меня больше нет мужа, а у тебя - отца, - наконец ответила несчастная женщина.
Её слова прорвали плотину горя, и она разразилась рыданиями.
По селу быстро распространилась молва о случившемся, и сельчане притихли, даже улицы опустели: все попрятались по домам. Только родственники Татьяны собрались у неё и горевали вместе с ней и Верой.
В тот же день был созван внеочередной педсовет. Оказалось, что директором школы уже назначен бухгалтер Ершов. Ничего, что он не имел педагогического образования, зато был предан делу партии и правительства.
Первым говорил парторг.
- Среди уважаемых членов педагогического коллектива свил гнездо враг народа. Это бывший директор школы некто Горин, - вещал он.
За ним выступал Ершов, клятвенно заверяя коллектив о своей бдительности и торжественно обещая то, что при его управлении коллективом подобного не повторится.
- Родственницы и соратницы врага народа: Горина Татьяна, её сестра и племянница, все трое с этого момента уволены! - выкрикнул он. - Прошу вас покинуть совещание!
Татьяна, Зинаида и восемнадцатилетняя Лиза, опустив головы в наступившей жуткой тишине, вышли из учительской.
В заключении заведующая учебной частью, близкий друг семьи Гориных, сказала несколько слов в поддержку Ершова и парторга.
Учителя с педсовета уходили молча, опасаясь обсуждать меж собой неожиданное событие.
В жизни трёх семей началась нескончаемая чёрная полоса. Особенно тяжело было выходить на улицу, хотя бы в тот же магазин, и видеть как бывшие коллеги и друзья переходят на другую сторону улицы, чтобы только не встретиться и (упаси Боже!) не поздороваться с новоявленными «врагами народа». Особенно тяжело было Тане, поскольку её дочь Веру исключили из школы. Да и Зинаида с Лизой, оставшись без работы, лишились средств к существованию.
Татьяна решила уехать с дочкой в ближайший город другой области, и чем скорее, тем лучше.
- Мне, как жене репрессированного, всё равно здесь не жить, - говорила она своей младшей сестре, - а вам с Лизой надо бороться за свои права. Поскольку у вас с Аркадием не близкое родство, необходимо ехать в районный центр и хлопотать о восстановлении на работу. Думаю, что вас уволили незаконно.
- Как же мне уехать от грудного ребёнка? - с горечью ответила Зинаида.
- Да, сейчас тебе уезжать нельзя, придётся подождать месяца три, и ехать в середине сентября, тогда девочка окрепнет, и её можно будет кормить манкой.
Для Зинаиды и Лизы это лето тянулось особенно долго. Тяжкое ощущение изгнания не только с работы, но и из общества сжимало плечи и делало затравленным взгляд. Когда наступило первое сентября, этот полный хлопот для школьников и учителей день, Зинаида плакала и не выходила из дома: ведь если Лиза работала всего второй год, то её стаж работы был около пятнадцати лет.
Сентябрь, как назло выдался жарким, и Зинаида не решилась уехать от трёхмесячной дочки. Они с Лизой поехали в районный центр только в октябре, когда стало уже по-настоящему холодно. В отделе народного образования в восстановлении на работу было отказано, и они возвратились ни с чем. У Зинаиды в семье, состоявшей из престарелой матери и ребёнка, работала одна она, и без её зарплаты все трое были обречены на гибель. Отчаяние охватило несчастную женщину. Муж Зинаиды учился в московской академии им. Тимирязева и ничем им помочь не мог.
- Я поеду в областной город и вырву из ОБЛОНО приказ о восстановлении на работу. - говорила она Лизе. - Ты едешь со мной?
- Конечно, поеду, тётя Зина, - согласилась та.
И они отправились в областной город, куда можно было попасть только водным путём.
В областном отделе народного образования то ли отчаянная речь Зинаиды в их с Лизой защиту, то ли действительно в отношении их была допущена вопиющая несправедливость, только что приказ об их восстановлении на работу был выдан без проблем. Получив его, они без промедления поспешили в речной порт, чтобы застать пароход, который в их направлении уходил в шесть вечера.
Был конец Октября, дул ледяной ветер, бросая в лицо хлопья снега, когда Зинаида и Лиза почти бегом, скользя по обледенелой лестнице, спускались к речному порту и, вбегая на причал, услышали по мегафону, как приговор, трижды прозвучавшее сообщение:
- Навигация закрыта!!
Они в нескольких метрах увидели корму удаляющегося последнего в эту навигацию парохода. Других средств сообщения с их местом жительства не было. Лиза заплакала, а Зинаида, увидев, как на берегу двое мужиков нагружают тюками моторную лодку, со всех ног кинулась к ним.
- Куда идёт лодка?! - крикнула она.
- В Ставрополь почту везём, - ответил один из них.
Это был их районный центр.
- Возьмите нас с собой! Мы на пароход опоздали! - умоляла их Зина.
- Ты, баба, с ума сошла! - отвечали ей. - Погляди, какие волны на реке! И сало по воде пошло! Сами не знаем, будем ли мы живы!
- Возьмите!! У меня грудной ребёнок там… - кричала Зинаида.
- Ну, так и быть, одну тебя возьмём, - сжалился один из почтовиков.
При этих словах Лиза зарыдала в голос:
- А я?!!!… - кричала она.
- Это тоже моя дочь!! - крикнула Зинаида. - Она пропадёт без меня!!
- Ну, садитесь! - махнул рукой один из мужиков, - погибать, так вместе… Один чёрт… (добавил он крепкое словцо)!
Зинаида с Лизой торопливо залезли в лодку, читая про себя молитву о том, чтобы почтовики не передумали и не высадили бы их на берег.
Им было велено лечь на дно, головой в крохотную кабину и крепко держаться за поручни. Затарахтел мотор, и лодка тронулась по густой от сала воде. Один из почтовиков на корме управлял лодкой, а другой - багром отгонял образовавшиеся из сала льдины. Упругие волны бросали лодку из стороны в сторону. У не привыкших к воде людей давно бы развилась морская болезнь, но выросшие на берегу Волги Зинаида и Лиза держались стойко.
Наконец моторка достигла берегов Ставрополя. Но какое разочарование!! У берега на протяжении многих километров образовалась широкая закраина из довольно прочного льда. Причалить моторке было решительно негде.
- Придётся ползти по льду, - сказал один из почтовиков.
Он достал лестницу, прикреплённую к борту лодки, которая служила трапом, на тот случай, когда у места причала был крутой берег, и положил её на лёд. Обмотав себя верёвкой, он лёг на лестницу и, отталкиваясь руками ото льда, начал медленно продвигаться к берегу. Достигнув его, он привязал верёвку к дереву, растущему у воды, а затем толкнул лестницу по направлению к лодке. Когда лестница упёрлась в её борт, второй почтовик приказал Зинаиде лечь на лестницу вниз животом и руками отталкиваться ото льда.
- Ты видела, как это делал мой напарник, - сказал он, - делай так же.
Зинаида легла на лестницу, пытаясь продвигаться при помощи рук, но у неё не хватило на это сил, и лестница не двигалась с места. Под ней уже было слышно зловещее потрескивание льда. Тогда почтовик, бывший на берегу, свил верёвку в кольцо, и с криком: «лови!!» бросил её на лестницу. Зинаида поймала конец веревки и, продев её за перекладину лестницы, крепко держала конец, пока почтовик медленно подтягивал лестницу к берегу. Вскоре Зинаида была уже на берегу.
То же самое проделали и с Лизой, перегнав лодку на новое место. Путешественницы со слезами на глазах благодарили почтовиков.
- Только нам нечем оплатить вам за спасённую нашу жизнь, - сказала Зинаида, - денег у нас нет.
- Да, ладно, - махнул рукой почтовик, - вас, быть может, Бог спас, и нас вместе с вами, не то мы погибли бы. А то ведь, чудом в живых остались.
Из районного центра грузовые авто в их село всё же ходили, и Зинаида с Лизой добрались до дома целы и невредимы. Их восстановили на работе. За это время в школе сменился директор. Ершова взяли в районный центр на партийную работу с предоставлением комфортабельного жилья, и он с семьёй уехал из села.
Татьяна с дочкой тоже уехали и уже жили в областном городе, стоявшего на высокой горе не так далеко от их села. Вера кончала десятилетку, Таня работала учительницей младших классов. Там она познакомилась с матерью такого же репрессированного ,как её муж, у которой была налажена связь с сыном.
Через три года через свою знакомую Татьяна получила известие о том, что её муж, Горин Аркадий Петрович умер в Колыме во время работы, врубаясь в лёд тяжёлым кайлом.
Октябрь 2007г
1