Мария.
Глава 6. Богоугодное дело.
- Соседи, откройте!
В окно постучали, потом показалась женщина. Маша первой подошла к двери.
- Здравствуйте. Евдокия я. Местная, из села, - деловито представилась гостья, не переступая через порог и с любопытством осматривая чистую прихожую.
Оля тоже подошла и выглянула через Машино плечо.
- Здравствуй, дочка, за год-то как вымахала, - улыбнулась незнакомка.
Оля, потупясь, вышла из своего «укрытия» и жестом поманила женщину в дом. Тут же нашлись чашки, кипяток, варенье.
- Я вам мешок пряников принесла, угощайтесь. Хорошо у вас тут, не будь своего хозяйства, так бы и переехала. Извините, не знаю вашего имени.
- Маша. Мария.
- А по отчеству?
- …Леонидовна.
- Я ведь по делу к вам, Мария Леонидовна. Уж не знаю, с чего и начать. Сосед мой Сенька недавно с охоты вернулся, так с мужиком как будто чудо какое приключилось: пить перестал! Если, к примеру, городских мужчин взять, так они по вечерам на диване газеты читают да телевизор смотрят, а нашим касатикам не до дивана: некогда лежать. У нас если мужик надумает себе отдых устраивать - всему конец. Конечно, баба, она вроде как тоже при деле, но мужчина - всё равно главный труженик.
Извините великодушно, но у меня глаз намётан - вы человек городской, не сельский, вам трудно понять, какое это несчастье, когда в деревне сильный пол пьёт. Но если мужчина начал сторониться её, горькую, это не просто радость - это настоящее чудо.
Верите ли, Сенька-то уже вторую неделю хмельного в рот не берёт! Жена его уж было решила: раз он воротит от водки нос, значит заболел. Сама предлагала ему выпить, а тот упёрся! Не хочет!!
Правда, раньше Сенька слыл балагуром и весельчаком, а сейчас меж людей ходит неразговорчивый, лишь бурчит изредка. Про охоту или рыбалку только заикнись - в сторону шарахается. Даже глазом начинает подмигивать! Но зато мужик стал работать по-настоящему - жена не нарадуется.
Точно известно одно: Сенькино выздоровление наступило после того, как он со своим закадычным дружком Васькой две недели назад вернулся с охоты. Что с ними произошло на самом деле, никто не знает, так как сам Сенька молчит, как карась в ухе. Может, его дружок Васька, когда в город уезжал, словечко обронил. Или, помимо них, кто-то что-то видел, не знаю, но в народе вот какую притчу рассказывают.
Подъезжают, они на машине, извините, к вашему дому - якобы, замёрзли, хотели согреться, в машине-то холодно. Вообще, они так часто делают - не хотят остатки вина домой везти. Так вот, Сенька к дверям подходит, тихонько стучится, как вдруг, откуда ни возьмись, вылетает …демон. Сам пламенем объят, а в руке жезл огненный держит. Видит Сенька: дело плохо, негостеприимный хозяин попался. Хотел только «до свидания» сказать и уйти по-доброму, а демон-то как закричит на него громовым голосом: «Ты почему, Семён, опять напился? Жена тебе таблетки дорогие покупала, деньги на лечение тратила. И обещание ты ей давал, что пить бросишь. А ты вот как, значит, слово держишь!» И жезлом его огненным как саданёт по голове. Только шапка и спасла…
Оля, не выдержав, засмеялась. Евдокия, с удивлением покосившись на девчушку, продолжила:
- Не знаю, где тут правда, где ложь, да только результат налицо: мужик пить перестал. Так я вот что подумала: может быть, вы и моего Егора от этого зелья отучите? Позовёте демона или какую другую чертовщину - возражать не стану. Попробуйте. Сочтёмся.
- А где ваш муж?
- За околицей ждёт.
- Ну хорошо… Попробую... Поговорю… Только учтите: гарантий не даю. Да, беседовать с Егором я буду только наедине с ним.
Женщина направилась во двор; Оля, не ожидая особого приглашения, пошла вслед за ней. Маша проводив Евдокию и Олю, незаметно шмыгнула в прихожую… Потом вернулась в избу, как ни в чём ни бывало села за стол.
«Муж» оказался неказистым, хилым, а вдобавок ещё и небритым.
- Меня Марией Леонидовной зовут, - представилась Маша, - а вас?
- Егором. Лучше «тыкай»: не привык я к интеллигентским словечкам.
- Почему пьёшь, Егор - от горя или от радости?
- От скуки. Жизнь - дело пустое, никчёмное: трава-однолетка, дыряво ведро без ручки. Стоял терем - теремок, да сгорел - ушёл в дымок…
- Тебе бы книжки писать… Только не получится из тебя писатель.
- Это почему?
- Какой из тебя писатель, если ты себя уже похоронил? Осталось только гроб сколотить, лечь в него, а сверху крышкой накрыться.
- Верно говоришь - помер я. Чего тебе от покойника надо?
- Хочу тебя оживить, пробудить у тебя интерес к жизни.
- Хм, давай, пробуй, пробуждай - чем ты меня заинтересуешь? - прищурился мужичок.
- Быстрый ты, смекалистый - это хорошо. Только не туда целишься, Егорушка - не в меня тебе надо глазками стрелять, а в свою жену. Красивая она, статная...
- Не женщина она - собака злая.
- Ну-ну, завёлся… А я попробую её изменить. Ты лучше память напряги, вспомни, как ухаживал за своей женой, когда она ещё в твоих женах не числилась. Наверное, целоваться лез, свидания назначал, цветы дарил?
- Ну, было немного. Забыл я всё.
- Придётся вспомнить. А чтоб тебе легче вспоминалось, слушай. Завтра, часам к восьми вечера умойся, побрейся, приоденься. Едва дневной свет начнёт меркнуть, выйди во двор. Немного погуляй, но не по центральной улице, а в другом месте, где людей мало. Потом иди домой. В двери стучись тихонько, чтоб соседских собак не привлечь. Когда Евдокия выйдет, бери её за руку и веди к старой заброшенной мельнице, в которой сено хранят. Смотри, чтоб никто вас не заметил. И не вздумай пить - всё дело испортишь.
- И что мне прикажешь с женой на сеновале делать?
- Будешь её женскую страсть обуздывать. Ты мужик, сильный пол - значит в любовных делах должен давать нашему брату сто очков вперёд.
- Ты, никак, нас с супругой сблизить хочешь? Сомневаюсь я: мы десять лет жили, и от «этого дела» её воротило, как от скисшего молока.
- Зря посмеиваешься. Я ведь, как наяву, всё вижу: вот вы встречаетесь, вот с мельницы радостные идёте…
- Ты что, ясновидящая?
- Вроде того.
- А если я завтра не приду - сробею?
- Если завтра на свидание не придёшь, считай, будешь наказан мной - всё станет у тебя из рук валиться.
- Ишь как хитро всё обставила… Так я и поверил тебе, первому встречному.
- Хорошо, не верь... Кстати, когда от меня уходить станешь, не зашибись.
- Чего?
- Лоб, говорю, побереги... Ну ладно, поговорили - для первого раза хватит. Пока иди. И позови Евдокию - мне с ней надо переговорить с глазу на глаз.
Недоверчиво косясь, мужичок поплёлся обратно, и, судя по звуку его шагов, должен был бы подойти к двери, как вдруг из тёмного коридора послышался какой-то хлопок и громкое Егорово чертыханье. Минутой позже, осторожно оглядываясь, в комнату вновь вошла Евдокия.
- Куда это ты смотришь? - спросила Маша.
- Да Егорка на грабли сейчас наступил. Прямо по лбу стукнули.
- Ничего, до зарплаты заживёт. Поговорила я с твоим мужем и поняла: от пьянства ему одному далеко не уйти, только ты можешь ему помочь. Завтра вечером он к тебе на свидание придёт, как в старые времена. Не вздумай отказывать. Соседям на глаза не показывайтесь. Пойдёте к старой мельнице, где хозяева сено хранят; этим летом они поработали на славу, поэтому бока себе не отобьёте. Что вы там вдвоём делать должны, учить не стану - голова у тебя на месте.
- Ой, до греха бы не дойти, - перекрестилась Евдокия.
- А вот об этом и слышать не хочу. Даже в библии сказано: супружеская близость - дело богоугодное.
- Неужели так и сказано?
- А то… Не робей и не стыдись - ты женщина. Женская душа соткана из чувств и страстей, поэтому в любовных делах ты мужу своему сто очков вперёд давать должна…
…День набирал силу, и из окна было хорошо видно, как отойдя от дома, Евдокия прихватила мужа под ручку. Дождавшись, когда они уйдут, Маша вышла в коридор, взяла грабли и, хитро улыбнувшись, поставила их обратно. Туда, где они находились до прихода гостей.