Садясь на постели, Джо недовольно зевает.
Спать хочется больше, чем есть, пить, чем даже жить — вот только нахально припекающее солнце личная трагедия Джо явно не волнует. Хорошая погода! Ужас. Нет ничего страшнее прекрасной погоды в твой единственный на неделе выходной. Сколько полезных дел человечество уже принесло на алтарь солнечного уик-энда? Сколько диссертаций не написано? Сколько не починено раковин, стиральных машин и будильников? О масштабах нестираного белья не хочется думать даже прикидками. Всем жертвуют люди во имя бесцельных прогулок по зеленеющим паркам, бессмысленных велосипедных катаний, походов на пикники, да и просто на «свежий воздух». Так что в одном Джо вполне солидарен с пессимистами — счастье не доводит до добра. А отличная погода явно входит в понятие счастья, следовательно, и от этого явления ничего хорошего ожидать не приходится.
Вот и сейчас Джо со смиренным отчаянием ждет наступления экстатического довольства жизнью. Все тревожные симптомы налицо. В груди уже теснится беспричинная радость, квартирка, погребенная в недельном хламе и мусоре, кажется до крайности умилительной и уютной. Сонливость — и та проходит. Внезапно даже хочется вдохнуть полной грудью весенний свежий аромат. Досадливо вздохнув, Джо все-таки встает с кровати и, отчетливо ощущая всю несостоятельность попыток побороться против незваного счастья, плетется к окну.
Отмахнувшись от никудышных штор, вовсе пренебрегающих своими прямыми обязанностями, Джо льнет к чуть приоткрытой форточке и жадно втягивает в себя запах весны. Утро и вправду одно из самых лучших, пожалуй, с самого начала года — относительно веская причина, чтобы пренебречь и стиркой, и может быть даже сломанным сифоном под раковиной... Вот, уже началось! Прописная истина — хорошая погода категорически не на пользу социальному и культурному развитию человечества. Если бы Джо мог, он бы вообще запретил хорошую погоду. А что? Живут же как-то англичане...
Но вряд ли люди, мелькающие за окном, согласятся с такой позицией. Все они по большей части явно наслаждаются погожим деньком. Вертлявые хихикающие девицы оголили стройные ножки (здесь Джо позволил себе согласиться с тем, что у весны есть и положительные стороны), мамаши с колясками выбрались на утренний моцион... Все выглядят вполне довольными. Вот разве что мужчина, размашисто шагающий в самом начале улицы, судя по всему, не разделяет всеобщего восхищения и доброжелательства. Несмотря на температуру, далеко зашедшую за плюс, он облачен в глухое черное пальто, а бледные пальцы придерживают поднятый ворот. Нечёсаная темноватая шевелюра и расхлябанный мрачный вид сразу располагают Джо к себе. Мужчина походит на смоляную кляксу, расползшуюся по чистому листу бумаги. Сразу видно — свой человек. Человек думающий, практичный и что самое приятное — отчетливо осознающий всю приторность сложившейся ситуации.
Джо одобрительно кивает, не ожидая, однако, что незнакомец застынет, словно увидев его в окне третьего этажа. Они глядят друг на друга всего несколько секунд, за которые Джо становится как-то не по себе, а потом человек, поплотнее вжавшись в укрытие воротника, вновь шагает вверх по улице. Поравнявшись с мамашей, толкающей коляску, он небрежным движением приподнимает складной верх, хотя на небе не видно ни тучки. Блондинистая родительница, в это время зазевавшаяся на витрину магазина, оставляет эту манипуляцию без внимания.
В районе сердца странно укалывает, и Джо, совершенно не понимая, с чего вдруг его фибры так взбудоражено реагируют на незнакомых наглых мужчин бомжеватого вида, прикладывает руку к груди. Бухает. Как-то очень тревожно бухает и бухать не перестает. Прижавшись к стеклу, Джо следит за спиной незнакомца. Внутренний голос уговаривает бросить играть в сталкера, выдвигая аргументы в виде ароматной чашки кофе и свежего тоста, но что-то гонит Джо вперед — за странным человеком, что-то манит его вжаться в стекло, чтобы не потерять из виду маячащее впереди черное пальто.
И в тот же момент Джо получает вознаграждение за упорство. Проходя мимо цветочного киоска, мужчина решительно двигает плечом, как будто не замечая на своем пути старичка, держащего в морщинистых ручках хилый букетик. Несчастный не успевает удивиться — летит в объятия своей не менее древней спутницы, и оба несуразными манекенами падают на асфальт. Но не это удивляет Джо до такой степени, что его рот приоткрывается, а глаза становятся круглее совиных.
В тот же момент, когда старик оказывается лежащим на тротуаре, в киоск стремительно влетает неуправляемое авто.
Джо чувствует, как под ладонью сердце заходится в каком-то бешеном ритме. Оценив обстановку и убедившись, что никто не пострадал, он принимается лихорадочно искать в толпе темную фигуру. Тот — и ухом не повел. Вернее, может и повел — Джо этого не видно — но не остановился совершенно точно. Даже не притормозил. Что за фрукт! Джо издает какой-то нечленораздельный звук, и, недолго думая, распахивает окно. До поворота улицы остается совсем немного, и он высовывается почти по пояс — лишь бы не потерять из виду. В голове Джо догадки одна абсурднее другой, и он до поры до времени отгоняет их прочь, жадно всматриваясь в золотистую дымку весеннего утра.
Когда на пути незнакомца из подворотни выпрыгивает мяч, Джо едва ли обращает внимание. Когда вслед за мячом выскакивает мальчишка и бежит к дороге, Джо холодеет. Его пальцы, стискивающие подоконник, не желают шевелиться. Он сам будто каменеет. И только надеется…. Как вдруг умелая подножка решает дело, и мальчуган, не успев и охнуть, падает на тротуар. Ошарашенный Джо видит только, как по мячу одна за другой проезжают грохочущие машины. А незнакомец в черном пальто не удостаивает несчастного ребенка и взглядом — размашисто бредет дальше.
Джо чуть ли не выпрыгивает из окна.
Прохожие тоже не остаются в стороне, поглядывают на мужчину с откровенным интересом. А тот, маневрируя между ними, внезапно вырастает на пути чрезмерно работящего клерка со строгим чемоданчиком. Движение руки небрежное, будто незнакомцу просто захотелось вдруг заняться легкой гимнастикой, но ощущение обманчиво — пальцы держат крепко, не дают клерку продолжить свой путь. Джо даже слышит его возмущенные ругательства, а сам мысленно вопит: «Сделай, как он хочет! Стой! Послушайся его! Черт побери!». Но невольному благодетелю не нужна группа поддержки, и, когда раздается грохот падающего телевизора, а осколки экрана летят ему под ноги, он остается недвижим и спокоен, как скала. Только клерк, раззявив рот, мелко подрагивает, переводя взгляд с телевизора наверх, а потом и на своего спасителя. Джо едва успевает заметить легкое пожатие худощавых плеч — единственное проявление хоть каких-то чувств, а тот уже снова порывается с места.
Самая главная мысль в голове Джо: «Какого черта?».
«Да кто он такой?».
Джо уже готовит себя к тому, что не узнает ответа на этот вопрос — поворот уже совсем близко. Но вот он, последний жест, последнее героическое «прощай», столь же изящное, сколько и таинственное. Мазнув бок такси полами пальто, безымянный защитник наклоняется, чтобы открыть переднюю дверцу пассажирского сиденья, и совершенно по-английски скрывается за углом здания. Ни привета, ни ответа, но Джо не успевает посокрушаться, потому что для него представление еще не окончено. Едва незнакомец заворачивает, как из ближайшей двери дома, перепрыгивая через ступени, выбегает почти обнаженный полноватый мужчина — в лучших мелодраматических традициях! Смех и восхищение разбирают Джо, пока он наблюдает, как ловко любовничек забирается в открытую дверцу такси, и машина трогается, оставляя позади обманутого несчастного мужа с битой наперевес.
Обретши способность двигаться, Джо ныряет обратно в прохладу квартиры и, посмеиваясь, падает на кровать. Он не имеет понятия, кто это был или хотя бы что это было, и все же ощущает себя кем-то вроде пророка, мессии. Предельно ясно одно: он стал свидетелем чуда, расскажи о котором, вряд ли ему поверят. Утро определенно порадовало намного больше, чем он ожидал. Это было чудо. Это было нечто невероятное.
Это был герой.
А незнакомец все бредет по улочке, не ведая, какие мысли бродят в голове впечатлительного Джо. Занятый своими невесёлыми размышлениями о том, как люди в своей природе легкомысленны и наивны, он не сразу оборачивается на окрик блондинки, толкающей перед собой коляску. Как и Джо, женщина обратила внимание на необычного прохожего, кажущегося сначала хулиганом, потом — чуть ли не Капитаном Америкой.
— Мистер! — кричит она, убыстряя шаг. — Мистер! Кто вы? Как вас зовут?
Он смеривает ее безразличным взглядом — обыкновенный мужчина в обыкновенном потрепанном пальто и с немытой черной шевелюрой. Обыкновенный мужчина, вытворяющий необыкновенные вещи. Женщина глядит почти завороженно, а он, только приподняв ворот повыше, отвечает низким голосом:
— Я, леди? Я — Бальзак.
И тут же высокую его фигуру скрывает пелена внезапного буйного дождя, и женщина, не в силах ничего разглядеть, побыстрее натягивает на голову капюшон. А ливень припускает сильнее и лупит-лупит по крышам домов, по остаткам цветочного киоска и по приподнятой небрежным движением руки верху коляски.