Шел Юсиний по узким улочкам и каменным мостовым, по крышам домов и покинутым фургонам мороженщиков, по веткам каштанов и их сморщенным коричневым листьям на земле; стараясь обминать непокрытые головы суровых пешеходов и озабоченных лоточников.
Шел Юсиний, вглядываясь в пасмурные лица людей, вслушивался в безвольный галдежь полуголодных птиц, зачеркивал резиновые письмена на теле города, как мог переписывал их, пусть и напрасная это трата сил.
Шел Юсиний мимо тусклых куполов церквей и излучающих глупую жизнерадостность стекол пентхаусов, уставших светофоров и унылых дворников. И их метел, зарекшихся мечтать о веселых полетах в ночном небе.
Оставлял за собой лужи, много луж; на их поверхности стылый Юстинов братец сковывал особо слабые молекулы в морозные рунические письма мирозданию.
Шел Юсиний мимо скучающих стариков и детей, уткнувшихся в телефоны; мимо взрослых поглощенных другими реальностями и их теней, совсем выцветших от невидимой сети, наброшенной на мир. Теней, привыкших к свободе и имеющим с рождения страсть к путешествиям.
И камня Гоши, покрытого зеленой тоской от недостатка детективных сериалов.
Шел Юсиний, и не нравилась ему картина нынешнего ноября.
***
Дождю не обязательно иметь тело, чтобы мыслить и быть влюбленным.
Юська думал: надо найти способ вернуть Ильке память. Так, чтобы сама все вспомнила, а он вроде как ни при чем.
Задачка не имеющая решения, если только…
***
Тхмир живет в сторожке в поредевшей лесопосадке, недалеко до реки. С виду это заброшенный домик для детских забав, скособенившийся и обдертый местными кошками. Вход завален палыми листьями и для надежности вмурован в землю. Но внутри – трехэтажные хоромы с мраморной лестницей, шкурами вместо ковров, мебелью в стиле хайтек и шедеврами классического абстракционизма на стенах. Там даже есть подлинники Вулоха и Злотникова. Еще с тех времен, когда оные были всего лишь мальчишками, мечтающими о славе. Когда они еще путали ее с таблеткой от экзистенциального одиночества, которой не существует в природе.
.
Сам Тхмир носит джинсы и кожаную байкерскую куртку, а в его длинную бороду вплетены засохшие георгины и почившие с миром мечты горожан. Он любит январские сосульки и вино их одуванчиков. Юське нравится этот старик, хотя они не всегда ладят.
- Есть один выход, - говорит он, открывая окна, чтобы впустить Юсния в дом. Мокрого и растерянного.
Юська легким движением слетает на пол, оставляя мокрый след не только на подоконнике, но даже на судьбе приблудного кота, которого Тхмир подобрал в будущем марте. И, наконец, одевает человеческий облик, который так понравился Ильке – зеленый плащ, радужный шарф, высокая погнутая шляпа, белые ботинки и носки в клубничку. Его веснушчатое лицо улыбается, а глаза, вобравшие лиловый закат последней их встречи, светятся нежностью и беспокойством.
- И как?
- Очень просто, - Тхмир держит театральную паузу, набивая трубку яблочным ветром, оставленным про запас с дождливого августа. – Нужно вернуться в позапозапрошлый ноябрь и там почудить слегка, взявшись за руки. Она не сможет не узнать его, потому что в том ноябре было жарко и даже по-моему еще цвели астры. А когда прошлое столь радужно, невозможно забыть, кто ты есть.
- Спасибо, - рассмеялся Илька, махнул полами плаща, обернулся вокруг себя и исчез, не забыв прихватить с собой свою сонную подругу и дым трубки Тхмира, чтобы яблочный ветер остался с ними всю вечность путешествия и привел их домой на рассвете.
***
- А давай вонн та туча, станет одноглазым драконом, а вот это облако Прекрасной принцессой, - Илька восторженно тычет пальчиком в небо. Мы лежим на одеяле, сотканном из наших детских снов Илькиной бабушкой, прямо на крыше высотки и вкушаем оранжевый виноград. Именно такой захотела моя Прекрасная принцесса и я не смог ей отказать.
- Тогда вон то, маленькое скрюченное – злой королевной! – вторю я ей.
- Смотри, а вот и принц пожаловал, прямо на Одноглазого Дракона. Что будет…
- Все, он растаял, - смеюсь. – Однако несколько человек успели увидеть, один даже едва коленку не расшиб – засмотрелся. Пошли вниз, видишь шапито и ярмарка. Да еще художники сбежались.
- А пошли.
Она подымается на босые ноги, ее белое платье развивается на ветру, волосы выбились из-под широкополой соломенной шляпа, длинные ленты которой исчезают в минувшем сентябре. На улице плюс восемнадцать, ноябрь блин, называется. Моя Снегопадочка ушла в загул перед длинной рабочей зимой и я не желаю ей мешать.
- Что ж еще? – говорит она, легко опускаясь на землю прямо в толпу прохожих. Они не замечают ее, потому что как всегда смотрят себе под ноги. И это в такой праздник! Нет, надо срочно что-то делать. – Может быть, пусть еще река замерзнет, можно будет кататься на коньках, объедаясь мороженным, а твой друг Тхмир заставит цвести яблони. Вот прекрасная ерунда получиться!
- Точно. А еще можно поставить посреди катка огромное блюдо со свежей клубникой и синей черешней.
- А еще можно перекрасить всех городских собак!
- Ну ты уж совсем, Илька, разошлась, может не будем издеваться над животными?
- Ну ладно, - смеется она, - тогда пусть еще на льду будет дорожка из только что вылупившихся подснежников, для влюбленных парочек. А в конце этой дорожки цветочница с тюльпанами всех расцветок, даже голубого, и ландышами. И угощение какое-нибудь. Например абрикосовый сидр и фисташки.
- Тогда пусть еще пойдет разноцветный снег. Не холодный, а сладкий.
- Нет, работать отказываюсь наотрез. Сегодня такой день, тааакой!
Моя подруга почти рассердилась, вокруг нее появилось несколько взаправдашних снежинок – признак серьезности ее намерений. Я сдался:
- Ну хорошо, тогда это будет дождь.
- Дождь морковного и яблочного сока! А еще – ананасовый и вишневый.
- Но тогда они все испачкаются, а не напьются, - возразил я, но мою подругу это не остановило. Мы как раз проходили мимо толпы скучающих подростков в парке.
- Мы накроем всех невидимой пеленой, отталкивающей капли. Но вот цветные лужи убирать не будем, пусть птицы порадуются.
- Ладно уж, - кивнул я, взмахнув полами плаща, стайка подростков даже не вздрогнула. Значит, не забыл науку Тхмира, молодец, что тут скажешь. – Дождь, так дождь.
Какая-то часть меня стала разноцветной сладкой влагой, я поднял свой облачный зонт и накрыл нас, но Илька выбралась из-под его опеки и закружилась в вальсе. Ее босые ноги оставляли в воздухе маленькие серебряные облачка, а платье вздымало цветочный вихрь цветущих яблонь. Моя милая от радости немого потеряла контроль - стайка снежинок медленно спланировала на оранжевую лужу, но остановилась в миллиметре над ее поверхностью и исчезла. Жаль.
- Не время еще, - виновато улыбнулась она. – вот завтра, обещаю!
- Верю, ты всегда выполняешь свои обещания. Только пусть завтра они будут розовыми и нежно сиреневыми. Только завтра.
- Хорошо. Тогда сегодня пойдет леденцовый град!
- Ухтышка, как в детстве, - обрадовался я. – Ты ни дня не могла прожить без него.
- А теперь пусть это чудо достанется и остальным, не все же мне, я совсем не жадная, - Илька хихикнула и еще одна стайка снежинок вырвалась на свободу. Она не успела дать им исчезнуть и они, подхваченные апрельским ветром по имени Биллийян, скрылись за углом.
- Что же еще, - она остановилась и задумалась. – Пусть еще с неба спустятся звездные дети и покажут этому грустному человечеству в лице горожан свой коронный номер – жонглирование кометами.
- Это представление предназначалось лишь для их родителей, - растерялся я. – Звездный цирк – зрелище не для непосвященных!
- Ну пожалуйста, ну Юська, они все равно поутру подумают, что это сон, а так, хоть научаться чему-то за этот длинный солнечный день.
- Ладно. Давай тогда и солнечных акробатов позовем.
- И старуху Лунь, которая так выдрессировала созвездия льва, тигра, кролика и других бедолаг, что они не решаются сдвинуться с орбиты, лишь обиженно пыхтят.
- Это точно, - я рассмеялся. Диковинная вышла история. Грех на такое не посмотреть.
- А может…
- Нет, вот этого не надо, - я испуганно замотал головой. Илька согласно кивнула.
- Это перебор, согласна. Ну давай еще сделаем все предсказания в печеньях уже давно сбывшимися, тогда их меланхолию как рукой снимет, еще до прошлого восхода.
- Это можно, ну что?!
- Три-четыре! – рассмеялась Илька и мы…
***
Шел Юсиний по городу, напевая новорожденную мелодию рождественских колокольчиков, а вокруг танцевала Илька, укрывая землю серебряным покрывалом.
Люди на земле улыбались, чувствуя заботу и нежность этих двоих: лоточники выучили веселых стихов и декламировали их вместо рекламы своих полезных мелочей; спешащие на работу научились считать шаги, останавливаться на каждом двадцатом, делать оборот вокруг себя и идти дальше, что невероятно смешит местных воробьев. Фургоны с мороженным переквалифицировались на шоколадницы, где подают ореховый капучино, сливочный латте и тягучее приторное лакомство цвета морского дна в безлунную ночь.
Дети высыпали на улицы, волоча за собой санки, снеговые тарелки и отцовские лыжи, а их родители помчались покупать рождественские подарки.
Дворники вспомнили о своем предназначении и теперь каждую ночь выметают с небесного свода пыль злости и зависти, случайно занесенную в город чужестранными ветрами. Им нравится наблюдать свысока за посиделками теней людей, укрытых тенями спящих кафе, с тенями кружек глинтвейна в прозрачных пальцах.
А камень Гоша научился видеть бесконечные сны о приключениях комиссара Коломбо.