Виски давило всё сильнее. Павел оторвал взгляд от монитора, покрутил головой, ощущая сильный хруст в шее, резко отодвинул кресло от стола. Колёсико зацепилось за ремень сумки, брошенной на пол давно, с утра, и застряло. Павел чертыхнулся, выдрал с усилием ремень, задвинул сумку глубже под стол.
- Марина! – крикнул он через комнату. – Подойди.
Он сел, вновь сосредоточил внимание на мониторе, облепленном разноцветными записками. Марина встала напротив, расплывчатая, пахнущая цветами и искусственным шёлком.
- Я посмотрел твой материал, - сказал Павел. – Не годится. Вот тут, например.
Он ткнул пальцем в монитор, потом понял, что Марина с той стороны не видит, забеспокоился, стал двигать. Она зашла сбоку, нагнулась, закачала локонами возле его носа.
- Вот эта фраза, - продолжил Павел. – «Нет картины более жалкой, чем женщина, которая отращивает волосы».
- Ну да, - сказала Марина. – И что?
- Нет более жалкой? – спросил Павел. - А ты когда-нибудь видела, как котёнка бульдозером давит?
Марина отшатнулась, захлопав ресницами.
- Бросаешься словами, - сказал Павел. – И там много такого. Вот тут ещё. «Средства по уходу должны вселять уверенность в завтрашнем дне». Почему «должны»? Что за словесный мусор?
- Заказчик одобрил, - буркнула Марина обиженно.
- Ну и плохо, - сказал Павел. – Нам нужно свою марку держать. Не использовать штампы. Нужно заказчика лучше делать, вверх тянуть, а не он нас вниз. Переделай.
- Так послезавтра в печать, - возразила Марина.
- Ну, хотя бы самые банальные фразы убери, - сказал Павел. – Прояви фантазию. Успеешь. Хорошо?
Он попытался заглянуть Марине в глаза, но она уже отворачивалась.
- Хорошо, - недовольно ответила она, и добавила что-то тихо, почти про себя, уже удаляясь.
Павел примерил на себя обидное слово, которое ему послышалось, поморщился, но промолчал. Попытался поправить повёрнутый монитор. Уронил со стола клавиатуру, которая повисла, закачавшись на проводе, слева от колен. Резко заголосил телефон, где-то под бумагами. Павел сдвинул пачку, извлёк трубку, ответил.
- Алло.
На том конце дышали сердито.
- Павел Закатаев, «Хороший год», - представился он.
- Херовый год! – внезапно заорал хрипловатый мужской голос в трубке. – Что у вас за мудачьё работает?
- Здравствуйте, Юрий Айратович, - ответил Павел, водружая клавиатуру на стол. – Что случилось?
- Обосрались вы, вот что! – проорал Хидиятуллин. После секундной паузы его голос зазвучал чуть спокойнее. - Вы наш макет в последнем номере видели?
Павел встал, подошёл к соседнему столу, где была свалена куча бумаг, нашарил среди них блестящий экземпляр свёрстанного на днях выпуска.
- Видел, - ответил он, стараясь придать голосу уверенность, а тем временем лихорадочно листал страницы.
- Так ещё раз посмотрите! – возмутился Хидиятуллин.
Взгляд Павла уставился на страницу с рекламой натяжных потолков. На тёмно-коричневой фотографии располагался чёрный, еле различимый, текст с рекламным слоганом и телефонами.
- Вы же сами подписали, - заметил Павел, пропустив накинувшую плащ Марину, которая цокала каблучками к выходу.
- Я не это подписывал! – закричал голос в трубке. – Фотография совсем другая, шрифт другой, и обводка пропала! Вы там можете номер разобрать? Мне говорят – один человек только дозвонился, и сразу спросил, почему у нас номер неправильный. Там невозможно семёрку прочитать, все думают, что это единица!
- Да, я вижу, Юрий Айратович, - Павел поднял глаза в окно и старался отвечать ровным голосом. – Мы разберёмся. Думаю, мы сможем сделать вам скидку…
- Скидку?! – Хидиятулин зашипел ноздрями. – Я за это дерьмо платить не буду! Или вы в следующем номере повторяете макет уже в нормальном виде и бесплатно, или я подаю в суд. И не думайте, что сможете выиграть!
- Юрий Айратович, мы посмотрим, что можно сделать, - начал Павел, но услышал в трубке гудки.
Он стоял пару минут над раскрытым журналом. Каждое утро в редакции проходила летучка. Он живо представил себе завтрашнюю. Главный редактор, Ирина Николаевна, была человеком жёстким и непредсказуемым. Она карала виновных и невиновных с максимальной строгостью. Кто был виновен в ошибке с макетом? Возможно, верстальщик, вставивший старую версию. Может быть, новичок-дизайнер, который в последний момент решил что-то изменить, да не проверил, как всё выглядит на печати. Или менеджер по работе с клиентом, перепутавший подписанный макет с другим. Но Павел оставался виноватым в любом случае, поскольку отвечал за рекламную часть журнала целиком и должен был заметить ошибку. И ясно было, что главред не согласится размещать макет в следующем номере бесплатно. Либо она заставит Павла договариваться с рассерженным клиентом, либо прикажет компенсировать затраты.
Он стоял, скрипел зубами, проклиная себя за недосмотр. Он помнил суету, которая происходила в редакции за полночь при окончательной вёрстке номера. Одни приносили подписанные в последний момент материалы, другие находили всё новые ошибки, третьи жалобно просили впихнуть то, что уже не влезло. В какой-то момент механизм дал сбой.
Павел оторвал от стопки один жёлтый липкий листочек для заметок, нацарапал на нём «Хидиятуллин. Разобраться, кто виноват» и подошёл к столу, чтобы повесить листочек на монитор. Весь периметр экрана был покрыт жёлтыми, розовыми, голубыми записочками, на которых вкривь и вкось пестрели надписи корявым почерком. Восклицательные знаки по нескольку штук, «не забыть», «срочно», «важно». Новая записка нашла своё место в углу.
В комнате уже никого не осталось. Павел снял с рогатой вешалки своё чёрное пальто, шарф и шляпу. Когда-то, когда он ещё мечтал стать писателем, ему казалось, что эта одежда делает его похожим на поэта серебряного века. Это давно уже не грело. «На кого я похож теперь?» - подумал он, вешая сумку на плечо.
Павел взглянул в зеркало. Пальто обтянуло раздобревшее тело, словно кишка колбасу. Растрёпанный грязноватый шарф напоминал верёвку. А вот шляпа выглядела неплохо. Во всяком случае, лысину прикрывала.
Павел вышел из кабинета, запер дверь, спустился на крыльцо. Стояла влажная, зябкая, тусклая осень. Павел затянул шарф потуже и не спеша двинулся по тротуару.
Воздух был пропитан водой. Машины проносились мимо, в полумраке похожие на призраков с горящими глазами. Павел мог поехать на метро, но это означало сразу переключиться с одних проблем на другие, домашние. Прогулка была передышкой, возможностью набраться сил, надышаться воздухом.
Виски, обдуваемые влажным ветерком, отпустило. К Павлу начала возвращаться способность мыслить чётко. Он устал, это понятно. Работа уже не вызывала того восторга, что много лет назад. Когда-то слово «редакция» казалось волшебным. Должно быть, потому, что он питал неоправданные надежды. Всё думал, что его любительские рассказики рано или поздно пригодятся. Но когда наудачу сунулся в журнал, оказалось, что нужен только автор заказных рекламных текстов. Сделанный на пробу репортаж с молочного заводика пошёл на ура. Вот и завертелось. Постепенно Павел погряз в менеджерской работе, переговорах с клиентами, авторами, дизайнерами. Он по-прежнему хотел здесь работать. Просто чего-то стало не хватать. Должно быть, и правда устал.
Павел вдруг понял, что идёт слишком медленно. Ему хотелось растянуть прогулку. На улице было хорошо. Но дом приближался неумолимо, и Павел стал придумывать, как чуть продлить приятные минуты. Можно было заскочить в магазин, но денег было жалко, да и необходимости вроде бы не было… Что это?
Павел остановился. Он и сам не мог понять, почему. Что-то было не так. Может быть, кто-то обратился к нему по имени? Но прохожих рядом не было. Может, неожиданная мысль всплыла в голове и тут же ускользнула? Или чей-то взгляд он почувствовал?
Павел повертел головой. Вроде бы ничего особенного. Хотя вон в том старом домике справа, на балконе с гнутой решёткой, только что кто-то стоял. Тёмный силуэт. Теперь там только колыхалась узорная тюль за стеклом закрытой двери. Должно быть, заметил боковым зрением, и это навеяло некое воспоминание… Да нет, глупости. Уже давно пора было домой. Он двинулся в подземный переход, ускорив шаг. И уже минут через пять входил в подъезд, вновь озадаченный вопросом, почему его не тянет в квартиру, в тепло.
Выйдя из лифта, он двигался по коридору, держа наготове ключи. Датчик движения нехотя включил одну тусклую лампочку. Но дверь квартиры внезапно распахнулась сама, выпуская в коридор яркое пятно света. Выглянула слегка растрёпанная Аня в тёмно-синем халате.
- Привет, - сказала она. – Ты что-то долго.
Павел неуклюже чмокнул её в лоб.
- Извини. Заказчики, - сказал он, мысленно краснея от того, что говорит полуправду.
- Папа, привет! - прокричал, пробегая мимо, Вовка.
- Привет, - сказал Павел, сбросил ботинки, хотел повесить на вешалку куртку, но Аня перехватила руку и повесила сама.
- Проходи на кухню, - сказала она. – Вовка, пошли есть!
- Я потом, - донеслось из комнаты. Судя по звукам весёлой музыки и клацанью оружия, Вовка опять запустил на компьютере ролик прохождения какой-то игры.
- Никаких «потом»! – повысила голос Аня. – Если все садятся есть, то и ты садишься.
Она отправилась за ребёнком, не надеясь на силу своих слов. Павел тем временем зашёл в ванную, помыл руки огрызком мыла, вытер. Проследовал на кухню, опустился на табурет.
Вовка забежал за ним, вскарабкался на своё место, схватил ложку.
- Папа, - заговорил он, засунув в рот несколько макаронин. – А фы посему присол?
- Почему я пришёл? – не понял Павел. – А почему ты спрашиваешь? Я всегда прихожу.
- Вчера ты не пришёл, - сказал Вовка.
- Как же? – удивился Павел. – А, ну да. Я просто поздно пришёл. Ты спал уже.
Вовка соскочил с табуретки и понёсся куда-то, бросив на ходу громкое «Мама, я наелся». На кухню вошла Аня. Пододвинула Павлу тарелку, села сбоку от стола.
- Что не ешь? Остынет. Извини, я поела уже.
- А, это мне, - сообразил Павел и взял в руки вилку.
- Как дела на работе? – спросила Аня.
- Да сам не знаю, - начал Павел. Но тут из комнаты донеслось вовкино «Мама!»
Аня встала и вышла с кухни.
- Я имею в виду, - продолжил Павел в пустоту, - не знаю, что дальше делать. Может, уволиться?
Он задумался. На самом-то деле, скорее, отключился, потому что если бы кто-то спросил, о чём он сейчас думает, он долго бы пытался понять вопрос, а потом так и не смог бы внятно ответить.
Он доскрёб последние крошки с тарелки и отложил вилку. Поискал глазами кружку.
- Ну как, вкусно было? – спросила Аня, снова возвращаясь на табуретку рядом. – Целый день возилась.
- Да, очень вкусно, - сказал Павел, про себя пытаясь вспомнить, что он только что доел.
Он нашёл кружку.
- Извини, - сказала Аня. – Твой чай кончился. Можно чёрный распаковать, старый. Я завтра куплю.
- Да ладно, - сказал Павел. – Я лучше кофе выпью. Голова болит.
Снова послышалось «мама». Аня вздохнула и скрылась в коридоре.
Павел попил кофе, встал, кое-как помыл посуду и направился в спальню, где было темно и пусто. Разделся, залез под одеяло. Глаза уже слипались, но он никак не мог улечься. Шея не укладывалась на подушку, будто что-то мешало. Он ворочался несколько минут, пока снова не начала болеть голова. Тогда он лёг на спину, глядя в потолок. Так лежать было удобно, но совершенно невозможно заснуть. Наконец Павел нашёл относительно комфортное положение на боку, скатав подушку валиком и подложив под шею. Потихоньку сон подползал к нему, и он готов был уже в него провалиться.
В комнату прокралась Аня. Зашуршала чем-то, потом аккуратно перебралась через Павла на своё место у стены.
- Уснул, - прошептала она.
- Хорошо, - ответил Павел.
Аня укуталась одеялом и отвернулась к стене. Павел лежал, ровно дыша, и старался заснуть. От Ани пахло приятно, легко. Вспоминались розы, древесная кора, яблоки. Павел пошевелился, положил руку её на плечо. Кожа Ани оказалась гладкой, тёплой. Он погладил, пододвинулся поближе.
- Паша, я что-то устала очень, - прошептала Аня. – Давай спать.
- Хорошо, - сказал Павел.
Перевернулся на другой бок. В шее хрустнуло. Виски резануло болью. Он снова занялся поиском удобной позы, слыша, как громко щёлкают на стеллаже часы.
Мысли потекли одна за другой. Он то думал, не забыл ли завести будильник, то представлял, как будет оправдываться на завтрашней летучке, то фантазировал, как ищет другую работу… Из полусна его вырвал писк будильника в телефоне. Нужно было вставать. Даже не вставать, а вскакивать, отключать противный звук, который мог разбудить Аню и Вовку.
Через несколько часов, однако, всё уже было позади. За огромным столом в кабинете редактора остались только Павел и Ирина Николаевна, которая подняла на него пронзительный взгляд, отрываясь от распечатки материала, принесённого авторами.
- А ты что сидишь? – не поняла она.
- Так это… - пробормотал Павел. – Что с Хидиятуллиным-то?
- Ну, я же сказала, - Ирина Николаевна поднялась, прошла к окну, словно специально хотела продемонстрировать своё стройное, молодое тело, обтянутое узкими голубыми джинсами. – Идиоты вы невнимательные. Чтобы больше такого не было. Если верстальщик ещё раз макеты перепутает, премии его лишим.
Её лицо вдруг повеселело.
- Ты что, крупной взбучки ждал? – Ирина Николаевна приблизилась, прислонилась бедром к столу. – Я в курсе, что у меня тут репутация стервы злобной. Но знаешь, если я буду по поводу каждого вашего косяка переживать, у меня все нервы за полдня закончатся. Кроме работы, в этой жизни много всего интересного.
- Так, а Хидиятуллин-то? – не понял Павел, про себя пытаясь осознать, что же интересного в его жизни.
- Да успокойся, - сказала Ирина Николаевна. – Он крупный делец, на самом деле. У него кроме этих потолков ещё много разного бизнеса. Мне с ним ссориться не хочется, скорее наоборот. Съезжу к нему, выпьем, поболтаем. Если сильно станет разбухать, повторим макет, в конце концов, с условием, что он рекламную площадь на будущее ещё купит. Разберёмся.
- Ладно, - сказал Павел, кивая.
Ирина Николаевна внезапно протянула к нему руку, и Павел отшатнулся.
- Да ты что? – удивилась она. – Я просто тебя по голове потрепать хотела, балбеса. А ты дёргаешься. Нервы? Может, тебе отпуск взять? Ты когда отдыхал в последний раз?
- Не помню, - признался Павел. – Года два назад.
Ирина Николаевна нахмурилась.
- Это как ты умудрился? По закону должен был отпуск брать.
- Ну, я же брал, только не уходил. С кадровиками договаривался, - ответил Павел. – Некогда же всё. Запарка.
- Всыплю им по первое число, - рассердилась Ирина Николаевна. – Возьми отпуск. Вон, хоть в ноябре. Тогда полегче должно быть. А пока ты мне вот для чего нужен.
Она поведала ему, что доверяет важное дело – следить за раскруткой в журнале кандидата на местных выборах, до которых оставалось меньше года. Павел слушал и грустнел. Он участвовал в подобном мероприятии несколько лет назад, и это ему совершенно не понравилось. Постоянное сидение по ночам, нервные переговоры с представителями кандидата, капризы и глупости. «Переделайте ему губы на фотографии, чтобы не были похожи на женские», «закрасьте здесь цветом средним между нежно-розовым и морской волны, но чтобы выглядело солидно». Приходилось делать откровенные фальшивки. Изображение кандидата монтировали на фотографии мероприятий, где он не присутствовал, молодили его лет на двадцать, приставляли к телам чужие головы и руки. Но доверенное лицо никогда не оставалось довольно.
- Хорошо, Ирина Николаевна, - сказал Павел после очередной порции объяснений. – Будем стараться.
- Ну, тогда иди, работай, - сказала она. – И насчёт отпуска подумай. Не сейчас, конечно, попозже. Тебе надо расслабляться научиться. А то ходишь весь как оголённый нерв.
- Спасибо, - сказал почему-то Павел, встал, прихватив блокнот с новым списком заданий, пошёл к себе.
Занял место за компьютером, начал просматривать письма.
- Кто-нибудь «Валентой» занимается уже? – спросил он на всю комнату. – Почему они повторно заказ шлют?
- Вот сам не пойму, - ответил Воробьёв из-за соседнего стола, повернув к Павлу своё бледное лицо. – Я им отвечал в понедельник.
- Не получили, что ли? – не понял Павел. – Позвони им.
- Ой, да зачем… - пробормотал Воробьёв, отворачиваясь. – Сейчас я им ещё раз напишу…
- Да позвони, говорю, - настаивал Павел. – Сейчас не то время, чтобы клиентами разбрасываться.
- А вот, нашёл, - сказал Воробьёв. – Оно в исходящих почему-то. Не ушло.
- Мальчики! – донёсся голос Марины с противоположного конца помещения. – А никто не хочет на «Призрака оперы» сходить? У меня два билета есть.
- С тобой сходить? – встрепенулся Воробьёв.
- Да нет, - Марина поморщилась. – Я не пойду. Мой парень не может, у него нога. На тренировке по айкидо потянул.
- Айкидо – лажа, - сказал Воробьёв. – Я на карате начал ходить. Уже два занятия было.
- А я вообще не понимаю, зачем это всё нужно, - возразила Марина. – Время, что ли, лишнее? У меня и так всё по минутам расписано – массаж, солярий, парикмахер, ну, и культурная программа. В прошлую субботу ходили на какой-то супермодный спектакль, смесь Кафки, Ницше и ещё кого-то, не помню. Ни черта не поняла, но круто. Там ещё такой мужик полспектакля на сцене вещал, что люди жалкие. А я про себя думаю – ну да, ну да. Сижу тут вся в Живанши, Дольче и Габане, а какой-то хрыч старый в обносках мне говорит, что я жалкая.
- Ну, мне солярии не нужны с массажами, - обиделся Воробьёв. – Я уж лучше на карате.
- Мне скоро в отпуск ехать! – возмутилась Марина. – Если не солярий, я сгорю просто на Мальдивах. Да и на фитнес бы надо записаться, а то у меня в некоторых местах уже лишний жирок…
- Карате нужнее, - сказал Воробьёв. – Вот встретится тебе этот твой Кафка в обносках в какой-нибудь подворотне, и что ты будешь делать?
- Я по подворотням не хожу, - сказала Марина. – Меня мой парень возит. Правда, сейчас вот нога у него… Но он мне обещал свою машинку купить. Вот подбираю себе автошколу. Такую, чтобы без напряга учиться, полегче. И чтобы инструкторы не страшные.
Павел всё это время сидел за монитором и вчитывался в тексты, подготовленные к отправке на корректуру.
- Марина! – вдруг сказал он громко, прервав разговор. – Ну что это такое опять? Подойди.
Марина двигалась к нему с обиженным лицом. Казалось, что и морщинки на платье, туго обтягивающем бёдра, выражали своё неудовольствие.
- Вот, - палец Павла ткнул в монитор. – «Впитайте крем всем своим нутром, и вы почувствуете…» Почему нутром? Этот крем есть, что ли, нужно?
- Ты же сам говорил: «Прояви фантазию», - попыталась возразить Марина. – Вот я и хотела как-то украсить…
- Да не украшает эта корявость ничего! – возмутился Павел, но тут же остыл. – Ладно. Исправим на «кожей». Остальное вроде неплохо. Молодец.
Марина, поджав губу, зацокала на своё место. Павел продолжил читать материалы, пока в глазах не начало мутнеть. Он поднял руки, сцепил в замок, повертелся влево, вправо. Вроде полегчало. Заметил новое письмо. Это было от Ирины Николаевны.
«В продолжение нашего разговора. Пересылаю тебе материалы на кандидата. Они планируют начать кампанию заблаговременно. Хочу, чтобы ты посмотрел сегодня и набросал свои рекомендации по тому, как её проводить и освещать. По результатам поговорим. На всякий случай напоминаю, что всё строго конфиденциально».
Павел посмотрел в огромный список приложенных к письму документов. Фотографии, статьи, краткие справки. Открыл первую фотографию. Кандидат оказался маленьким плешивым человечком с невзрачным хмурым лицом и недобрым взглядом. Он стоял в окружении охранников в чёрных костюмах, доставая самому низкому из них до плеча. Прочитав документы, он также выяснил, что кандидат довольно косноязычен и не имеет опыта ни в чём, кроме комсомольской работы, а также руководящей, в основном по полицейской линии.
Голова начинала болеть. Павел обхватил её руками и долго сидел, размышляя. Потом создал новый документ и начал писать.
«Совершенно очевидно, что для успешного проведения кампании нужно коренным образом поменять имидж кандидата. Из самых очевидных вещей – я бы минимизировал непосредственное общение с людьми, а для прессы использовал бы только тщательно подготовленные материалы. При необходимости импровизированных ответов кандидат должен говорить кратко и по существу. Мы должны создать образ человека сильного, способного легко решать проблемы. Я бы порекомендовал организовать серию репортажей и фотосессий в различной обстановке, показывающих разносторонность кандидата и его жизненных навыков. При съёмке надо стараться подбирать угол и фигуры людей, рядом с которыми стоит кандидат, чтобы он казался зрительно выше. Я бы посоветовал уделить внимание улыбке. Улыбаться он должен искренне, доброжелательно, обнажая зубы, но не дёсны. Это производит наилучшее впечатление.
Также желательно сделать акцент на занятиях спортом, типично мужскими увлечениями вроде рыбалки и охоты. Принимая во внимание опыт кандидата на руководящих должностях в правоохранительных органах, желательно найти или придумать примеры того, как он смог навести порядок или добиться успеха в сложной ситуации. Учитывая, что до выборов ещё достаточно времени, я бы мог предложить выбрать некую серьёзную общественную проблему (или, возможно, создать её) и решить её силами кандидата с максимальным освещением в наших изданиях».
Павел писал и писал, преодолевая боль в висках, несколько часов подряд. Он стирал написанное, начинал заново. Его воротило от создаваемого им текста. Но всё же он наконец закончил и нажал кнопку «Отправить». Затем оторвался от монитора и понял, что остался в комнате один.
Он ткнул мышкой в кнопку завершения работы, заметив, что пальцы мелко трясутся. Встал. Голова закружилась, потемнело в глазах. Должно быть, Ирина Николаевна была права на счёт отпуска. Отдых бы точно не повредил.
Мокрая тёмная улица, усеянная разноцветными огнями, двигалась навстречу. Павел оступился, чуть не свалившись с тротуара на проезжую часть.
- Как-то странно, - пробормотал Павел. – Почему мы вообще этим занимаемся? Мы же не государственное издание. Да и я не специалист по пиару…
Его взгляд вдруг упёрся в балкончик второго этажа. Кажется, в этом самом месте вчера ему что-то почудилось. Теперь же на балконе возвышался силуэт женщины, подсвеченный сзади, из комнаты, желтоватым мягким светом. Павел почти не видел лица, но был уверен, что женщина смотрит на него. Ему вдруг стало неловко, и он отвёл взгляд в сторону. По телу пробежала неприятная дрожь.
Павел сгорбился, засуетился, спускаясь в подземный переход. Захотелось скорее домой.
- Увольняться надо, - произнёс он вслух и тут же испугался этой фразы.
В тамбуре царил мрак. Лампочки, обычно начинавшие потихоньку зажигаться, шелестеть, чуя его движение, молчали. Павел нащупал дверь, вставил ключ, открыл. В квартире было темно и тихо. Он разулся, включил свет на кухне. Нашёл на плите ещё теплый казан с пловом. Отложил себе, убрал в холодильник. Поставил чайник.
Он ел хмуро, не торопясь, словно ждал чего-то, что должно было произойти. Потом, не дождавшись, выплеснул остатки недопитого чая, который внезапно показался горьким, помыл посуду и тихо прокрался в спальню. В темноте он разделся, забрался под одеяло. Аня тихо сопела возле стены.
Павел долго лежал, глядя в серый потолок, по которому иногда проползали отблески света из-за окна. Потом повернулся к Ане, боясь дотронуться. Не хотел будить, но ощущал в себе потребность быть вместе с ней. Смотрел на её светлые волосы, разбросанные по подушке. Аня внезапно приоткрыла глаз.
- Пришёл? – промямлила она. – Ты поешь. Я там, на кухне, оставила.
- Я поел, - сказал Павел, прижимаясь. – Как хорошо, что ты не спишь…
- Я сплю, - сказала Аня. – А ты что хотел?
- Не знаю, - ответил Павел после паузы. – А давай съездим куда-нибудь. В Турцию хотя бы. Мы же нигде не были.
- Не хочу в Турцию, - пробормотала Аня. – Там женщины в мешках.
- Ну, давай в Грецию, - сказал Павел. – Там этот… Парфенон.
- Не хочу, - сказала Аня. – Там буквы страшные.
- Ну, или в Испанию, - настаивал Павел. - Мне все рассказывают про Гауди. Восхищаются. Ящерица из черепков. «Саграда фамилия».
- У тебя деньги, что ли, лишние? – возмутилась Аня, открывая глаза шире. - Нам за садик ещё платить.
- Да нашли бы деньги, - вздохнул Павел. – У нас же на ремонт отложено.
- Так это на ремонт, - Аня снова закрыла глаза и откинулась на подушку.
- А давай чего-нибудь такое вместе сделаем, - сказал Павел. – Ну, сходим куда-нибудь. В театр. Или на курсы запишемся…
- Паша… - произнесла Аня измученным голосом. – Я и так каждый день как выжатый лимон. Какие курсы?
- Лимон? – удивился Павел.
Аня отвернулась, залезла глубже в одеяло.
- Давай спать, - прошептала она. – Ещё неизвестно, Вовка даст или нет.
- Мама… - послышалось из соседней комнаты.
- Иду, иду! – откликнулась Аня, выползая из-под одеяла и нащупывая тапки ногой.
Павел откинулся на подушку, вздохнул и закрыл глаза. Вздрогнул от будильника, удивился, нащупал телефон, уронил. Сидя в темноте на краю кровати, пытался понять, спал он или не спал. Конечно, спал всю ночь. И сон снился. Вроде как они с Аней бегут по красивому городу, оба в кроссовках, с номерами на груди и спине, им все машут руками, улыбаются. А потом Аня отстала и, задыхаясь, сказала, что больше не может. Этим, кажется, сон и кончился.
Павел взглянул на неё, замотавшуюся в одеяло, хотел дотронуться, но побоялся разбудить. К тому же надо было прийти сегодня в издательство пораньше, готовили новый выпуск.
- Почему я не уволился вчера? – прошептал Павел, нашаривая в темноте штаны.
Едва войдя в помещение редакции, он увидел возле кофемашины Ирину Николаевну в длинном зелёном платье. Она накручивала на палец кончик своих волос и улыбалась. Рядом стоял Хидиятуллин, расслабленный, довольный. Галстук на шее болтался свободно.
- А, вот и виновник, - сказала Ирина Николаевна, заметив Павла. – Не волнуйся, я ему пенделя выписала уже. И премии лишу.
Хидиятуллин покосился на Павла, который нахмурился и поспешил пройти на своё место. За своей спиной он услышал звонкий смех Ирины Николаевны и слова «Ты смотри, как покраснел».
Через полчаса принесли первую вёрстку рекламных полос. Павла это застало возле кулера, где он стоял в очереди с кружкой в одной руке и таблеткой спазмалгона в другой.
- Сейчас, - сказал он Жене, которая держала распечатанные полосы. – Пройди ко мне. Подойду.
Выпив таблетку, он подошёл к своему столу. Проглядел по диагонали, сверил с записями в компьютере, подписал.
- Что-то ты рановато начал, - улыбнулась Женя.
- А? – не понял Павел.
- Руки у тебя трясутся. Бухал всю ночь?
- Да я вообще не пью, - обиделся Павел. – Спал плохо.
Женя хмыкнула и унесла листы.
- Уже с утра номер готов? – спросил Павел вдогонку, но ответа не получил. Он посидел немного за компьютером, полистал материалы. Потёр виски. Встал. Походил по комнате.
Вошла Марина. Сняла плащ, повесила в шкаф на пластмассовые плечики. От неё сильно пахло духами. Запах Павлу не понравился. Слишком приторный, развесистый. Он взял свою замызганную кружку, вышел из комнаты и направился к кофемашине, где уже выстроилась очередь. Там пахло намного приятнее – свежестью и немного кофе.
Недосып и ощущение утра придавали обстановке нереальность, как во сне. Павел стоял, глядя в пол, пока кофемашина не освободилась. Подставил кружку, выбрал двойной эспрессо. Машина загудела, зажужжала, зашипела, словно и вправду молола кофейные зёрна. Павел отошёл с кружкой к стойке, где уже разместились другие. Помолчал, потом сказал вдруг стоящему рядом Андрею, верстальщику:
- А ты любишь свою жену?
Андрей вздрогнул, удивился.
- Ну и вопросы у тебя с утра, Паш, – он отхлебнул кофе. – И вообще очень странно, что ты спросил. У меня недавно странная штука произошла. Знаешь, забегался совсем, нервы. И жена тоже. У неё тоже работа тяжёлая. Всё время наталкиваемся друг на друга, огрызаемся. А потом легли спать и мне сон приснился. Будто она совсем старая, больная. Чуть ли не умирает. Высохла вся, в морщинах, лепечет что-то невнятное. И там, во сне, меня так к ней потянуло… Обнять захотелось, поговорить, слушать её без конца, помочь, чем смогу… А потом проснулся, а она рядом – молодая, свежая. Я прямо чуть не заплакал. И с тех пор как-то стараюсь забывать про всю эту суету. И в театр уже два раза ходили, и цветы стараюсь дарить. Да и не в этом дело. Я очень жену свою люблю, Паш. Надо успеть, пока есть такая возможность.
Павел хотел что-то сказать, вставая за стойку, но тут рядом появился бородатый админ Рыжин со своей кружкой.
- У меня тоже интересно вышло, - сказал он. – Я как-то раньше свою жену всерьёз не воспринимал. Ну, симпатичная, поэтому женился. А так – крутится под ногами, что-то делает. Привык, как к тумбочке. А недавно смотрели телевизор и вылезает тут чиновник какой-то, рассказывать, как всё у нас хорошо. Моя встрепенулась и матом его понесла чистить. А вы же знаете, как я к нашим властям отношусь. Я и не подозревал, что у нас с женой на этот счёт мнение совпадает. Точнее сказать, вообще не думал, что у неё мнение есть. И после этого у меня к ней отношение переменилось. Мы раньше даже толком как-то не разговаривали. Так, по делам только. А сейчас начали. Она такая оказалась интересная. Второй медовый месяц пошёл. Уже вот год как.
Из комнаты рекламщиков выглянул Воробьёв:
- А у меня наоборот всё. Сначала классно было, а потом моя попросила, чтобы я при родах присутствовал. С тех пор с этим чудовищем даже целоваться не мог полгода, не то что ещё чего… Хм. Ну да.
И он убрался назад.
- А ты-то сам что? - спросил Андрей у Павла, который допил свой кофе и сидел, мрачно глядя в кружку. – Любишь свою жену?
Павел помедлил секунду, потом поднял взгляд.
- Да, - ответил он уверенно. – Да, люблю. Очень.
- Тогда откуда такие вопросы? – уточнил Андрей.
- Просто… - начал Павел, снова пряча взгляд в кружку.
Со стороны кабинета Ирины Николаевны к кофемашине нёсся вихрь. Собственно, он представлял собой саму Ирину Николаевну, взбешённую, с взлохмаченными волосами, и ворох листов бумаги, который она несла в руках, потрясая.
- Закатаев! – выкрикнула она. – Ты когда-нибудь в сознание приходишь, кретин ты сонный?
- Что? – переспросил Павел удивлённо.
Ирина Николаевна буквально ткнула ему в лицо листами, задев по носу костяшкой пальца.
- Ты вообще смотришь, что ты подписываешь?!
Павел попытался сфокусировать зрение на мотающихся перед ним бумажках.
- Не умеешь работать – уходи к чертям собачьим!
- Хорошо, - кивнул Павел, отодвигаясь от стойки и направляясь в кабинет. – Сейчас напишу заявление.
- Куда?! – взревела Ирина Николаевна. – А ну вернись!
Павел развернулся на месте. Руки тряслись, к голове прилила кровь, отчего виски сдавило сильнее, чем обычно.
- Сбежать он вздумал, видите ли! – возмутилась Ирина Николаевна. – Обиделся! Как чушь пороть, так легко, а как отвечать – сразу в кусты. Исправляй давай, придурок.
- Да что не так-то? – пробормотал Павел.
- Так я же тебе показываю. У тебя же две страницы одинаковые, с одними и теми же макетами. Ты знаешь, сколько у нас площадь рекламная стоит?
- Знаю, - прошептал Закатаев. – Семьсот шестьдесят один рубль за блок…
Ирина Николаевна швырнула листы на пол.
- Исправляй срочно! - бросила она. – А уволиться не дам. Если только по статье, да так, чтобы нигде больше не взяли. У меня связи знаешь где? В «Макдаке» будешь свою некомпетентность показывать!
И она хлопнула как могла пластиковой дверью своего кабинета.
Павел сжал кулаки, заскрипел зубами, потом постоял немного, тяжело дыша, и направился в комнату верстальщиков.
Через двадцать минут он уже сидел у себя за компьютером, красный как рак, и хмуро выслушивал издалека упрёки Марины:
- Ну а Женя-то тут совсем ни при чём… Довёл до слёз девушку.
- Да знаю я! – процедил Павел. – Сорвался.
В этот момент зазвонил его рабочий телефон. Павел цапнул трубку, поднёс к уху.
- Алло, - буркнул он.
- Тут на тебя ещё кое-кто покричать хочет, - сообщил голос Ирины Николаевны. – Подключаю.
В трубке зашипело, потом щёлкнуло, затем вкрадчивый мужской голос сказал:
- Алло.
- Алло, - отозвался Павел, пытаясь угадать, с кем разговаривает.
- Ирина Николаевна мне сказала, что это вы написали текст предложениями по предвыборной компании, - интонация была нейтральной, спокойной, по ней совершенно невозможно было понять настроение человека.
- Да, - подтвердил Павел. – Простите, а… с кем я разговариваю?
Из трубки донеслось молчание, а затем, спустя пару секунд, раздался дикий, переходящий временами практически в визг, истошный крик, заставивший Павла подпрыгнуть на месте:
- Не имеешь права! Писака доморощенный! Научили вас, козлов, в кнопки тыкать!
Затем собеседник вдруг успокоился и произнёс мягко, тихо:
- У меня обширная PR-служба, они прекрасно работают. Они профессионалы. От вас нужен был только план освещения компании в вашем журнале. Я с вами работать не буду.
Затем голос снова взвился в небеса, выкрикнув:
- А рост у меня какой надо, заморыш сраный!
За этим последовали гудки. Павел положил трубку.
- Это кто был? – поинтересовалась Марина через комнату. – Ты что-то красный весь. И в трубке у тебя кричало.
- Я не понял, - ответил Павел. – Сказал, что заморыш. Ладно. Нужно за вёрсткой проследить.
Он встал. В глазах помутнело. Перехватило дыхание. Павел вцепился пальцами в спинку кресла, которое поехало на своих колёсиках куда-то далеко.
- С тобой всё нормально? – спросила Марина.
- Да, - ответил Павел, пытаясь снова усесться. – Да.
Ровно дыша, он снова ощутил давящую боль в висках. Не было сил покрутить шеей.
- А у тебя есть что-нибудь от головы? – спросил он. – Спазмалгон какой-нибудь.
- У меня лучше есть, - ответила Марина, шумно роясь в сумке. – Гомеопатическое. Сейчас.
Через минуту перед лицом Павла закачалась блестящая чайная ложечка, в которой перекатывались несколько малюсеньких шариков. Павел послушно открыл рот, и шарики моментально оказались внутри. Он разжевал, чувствуя на языке сладковатый неприятный вкус.
- Спасибо, - сказал Павел.
Он потёр виски, покрутил головой. Потом снова встал и отправился к верстальщикам. Беготня продолжалась несколько часов. Проблема оказалась серьёзнее, чем это казалось изначально, путаница с макетами была внесена на ранней стадии, и теперь спешно правили, разбирались с заказчиками и с оплатой, некоторые макеты пришлось переделывать, к тому же у дизайнеров внезапно закончилась лицензия на какой-то софт. Однако наконец Павел рассматривал на своём столе готовый макет страниц, принесённый Женей.
- Вроде всё правильно теперь, - сказал он, подписывая. – Ты к главреду?
- Да.
- Пошли вместе, вдруг ещё чего найдёт.
С пачкой листов они двинулись к кабинету Ирины Николаевны. Женя робко стукнула в дверь и просунула голову:
- Можно?
- Входи, - хмуро отозвалась Ирина Николаевна. – Опять в своих кроссовках? У нас тут клиенты ходят.
Павел скромно держался в стороне, ожидая своей очереди.
- Так я же с ними не общаюсь, Ирина Николаевна, - возразила Женя. – Я сижу в нашей комнатке, меня и не видит никто.
- Ну, хотя бы не такие драные, - продолжила Ирина Николаевна. – У тебя там скоро подошва отлетит.
- Вот, мы новый вариант полос принесли, - сказала Женя.
- Новый или окончательный? – голос стал строгим, брови насупились.
- Окончательный, - вклинился Павел.
- А, Закатаев, и ты здесь, - словно только что заметила его Ирина Николаевна. – Крадёшься, будто украсть что-то хочешь.
Она перекладывала бумажки, одну за другой. Потом ещё раз, на каждом листе ставя размашистую подпись.
- Всё-таки успели до конца рабочего дня в кои-то веки, - заметила Ирина Николаевна. – Женя, держи. В печать. А ты, Закатаев, останься. На минуту. Садись.
Женя с охапкой листов тут же шмыгнула за дверь. Павел опустился на краешек стула.
- Ты, Паша, извини за утро, - сказала Ирина Николаевна. – Погорячилась, понятное дело. Захочешь уволиться – мешать не буду, конечно. Но я бы не хотела.
- Да нет, - сказал Павел. – Я не это…
- Да я понимаю, - сказала Ирина Николаевна. – У меня характер тяжёлый, а у тебя тоже нервы. Короче, иди домой, отдыхай. Подписали же номер? Ну и всё. Хоть раз уйди вовремя.
- Ладно, - согласился Павел, вставая.
Он направился к двери.
- Постой, - сказал Ирина Николаевна. – Тебе что этот шибзик сказал? Ничтожеством обзывал, что ли?
- Да нет, - ответил Павел, медленно разворачиваясь. – Так, бесился что-то.
- Ну, пусть бесится, - усмехнулась Ирина Николаевна. – Он ничего не решает. Он просто марионетка. Я говорила с его доверенным лицом. Им понравилось, что ты написал. Конечно, они тоже считают, что ты зарвался, но идеи собираются использовать. Так что, Паша, придётся тебе с ним работать в любом случае.
- А… - начал Павел, пытаясь сформулировать возражение.
- Ничего, справишься, - сказал Ирина Николаевна. – Иди.
Голова болела всё сильнее. Павел, думая только о том, как избавиться от этой боли в висках, добрался до кабинета, натянул на себя пальто и вышел на улицу. Злобно пнул ногой ограждение крыльца.
- Гомеопатия, блин… - прошипел он, надел шляпу, засунул лицо в шарф и двинулся по улице в сторону дома.
Через пару минут он понял, что накрапывает мелкий дождь. На секунду Павел испытал сожаление, что не взял с собой зонт, но тут же решил, что ему всё равно.
- Зато завтра выходной, - пробормотал он, а потом, после паузы, добавил грустно: - И что?
Он ускорил шаг. Ветер дул в лицо, но это скорее радовало, поскольку смягчало боль в висках.
На балконе старого дома впереди стояла высокая женщина в чёрном. Она смотрела прямо на Павла, улыбалась и манила к себе пальцем.
Павел остановился, удивившись. Лицо, насколько он мог разглядеть, было ему не знакомо. Женщина знаком показала, что нужно обойти дом. Павел дёрнулся было уйти, но вдруг решительно направился за угол, куда указывала незнакомка.
- Может, помочь чем нужно, - пробормотал он, открывая скрипучую и полусгнившую дверь подъезда. Поднялся по лестнице с потёртыми ступенями, остановился сообразить, которая из квартир ему нужна. Одна из дверей приоткрылась.
- Входите, Павел Сергеевич, - услышал он низкий, грудной женский голос.
Павел вошёл, даже не успев удивиться. Квартира резко отличалась по своей атмосфере от лестничной клетки. Тут было чисто, светло, мебель выглядела крепкой и новой, хотя и старинной по стилю. К примеру, огромный круглый стол в центре комнаты вполне мог украсить собой какой-нибудь…
- Можете не разуваться, - сказала хозяйка, выходя справа, из-за струящихся тёмно-синих штор.
- Да я и не… - забормотал Павел.
Женщина приковала его взгляд. Она была высокой, стройной, но, пожалуй, немолодой. Ей можно было дать на вид лет сорок, хотя длинные тёмные волосы, уложенные локонами, оставались густыми, а кожа на лице - гладкой, не считая небольших морщинок вокруг глаз. Сами глаза – карие, серьёзные – выглядели намного старше, словно сквозь них смотрел на Павла кто-то древний, мудрый и загадочный.
Она шагнула в сторону Павла. Длинное платье заколебалось на ней, обрисовывая фигуру. В этой фигуре всё было правильно, гармонично, но она не вызывала сексуального влечения.
Женщина дотронулась рукой до ожерелья из тёмного янтаря, которое висело на её шее, и заговорила:
- Павел Сергеевич, я знаю о вашей проблеме.
- Я не… - сказал Павел. – У меня нет проблем.
Она улыбнулась.
- Вы растеряны, я понимаю, - сказала она. – Не волнуйтесь. Я хочу вам только добра и не займу много времени. Меня зовут Марица. Давайте, я вам сама расскажу, что у вас не так. Вы согласны меня выслушать?
- Хорошо, - согласился Павел, хотя голос выдал колебание.
- Присаживайтесь, - Марица указала жестом на кресло слева от Павла – старинное, с гнутыми ножками и пёстрым узором на обивке. Оно стояло неподалёку от стола, чуть повёрнутое в сторону, словно кто-то только что встал с него, отодвинул и ушёл.
Павел сел. Марица пододвинула поближе табуреточку с мягким сиденьем и разместилась напротив Павла, положив правую руку на стол.
- Вы чувствуете, что вам чего-то не хватает, - продолжила Марица. – И ищете поддержки от жены. А она слишком занята бытовыми проблемами.
- Откуда вы знаете моё имя? – спросил Павел. – Наводили справки?
- Мне это не нужно, - ответила Марица. – Я и так многое знаю.
- А, - внезапно догадался Павел. – Вы эта… Ведьма какая-нибудь или экстрасенс. Я, пожалуй, лучше пойду.
Он дёрнулся встать, но упёрся во взгляд Марицы – спокойный и насмешливый.
- Подождите, - сказала она. – Потратьте пару минут, а дальше сами решайте, что вам делать. Я не ведьма, если вам так важны названия и ярлыки. Но я умею кое-что исправлять в этом мире. Небольшие недостатки. Вы ведь этого хотите? Вам кажется, что вашей жене не хватает самой малости…
Павел обмяк в кресле, словно внезапно устал и прекратил сопротивляться. Взгляд его стал шарить где-то внизу, сбоку под столом.
- Да, - сказал он. – Да, я хотел бы… Она мне очень нравится, понимаете. Мне хорошо с ней. Но иногда мне кажется, что она ни к чему не стремится. А мне хочется чего-то нового, как-то поменять жизнь… Не могу объяснить.
- Я всё отлично понимаю, - кивнула Марица. – Вы считаете, что вашей жене не хватает полёта фантазии.
- Ну, можно и так сказать, - согласился Павел. – Наверно, это просто блажь с моей стороны. Она много делает по дому, возится с ребёнком…
- У вас хороший сын, - заметила Марица. – Владимир.
Павел поднял глаза на неё.
- У меня совсем нет на него времени, - сказал он. – И сил. Да, хороший.
- Я могу вам помочь, - сказала Марица. – Но решение вы примете сами. Я просто дам вам средство.
- Средство для чего? – уточнил Павел.
- Вы сможете немного исправить характер вашей жены. Придать ей те черты, какие вам захочется.
- Как это?
- Смотрите.
Марица чуть подняла руку над столом. В нескольких сантиметрах от её пальцев воздух едва зримо заколебался, и на столе внезапно возникла из ничего чёрная таблетка, похожая на активированный уголь.
Павел вздрогнул, отшатнулся.
- Что это за фокусы? – сказал он, облизнув губы.
- Извините, - сказала Марица, - у меня нет фармацевтического завода, поэтому мне приходится создавать лекарства именно так. Эта таблетка позволит вам поменять вашу жену. Действует просто. После приёма таблетки человек становится очень восприимчивым к словам. Ему можно сказать, чего вы от него хотите, и он поменяется соответственно. Сомневаетесь?
- Да, - сказал Павел. – Что-то не верится.
- Можете сами убедиться. Эдуард! – Марица вдруг повысила голос, словно звала кого-то.
Павел осмотрелся и никого не увидел. Хотя нет – затопали маленькие ножки, и, выбежав из-под занавесок, в комнате появился жирный и лохматый рыжий кот. Он остановился в метре от Марицы и смотрел на неё, не отрываясь.
- Эдуард, дорогой, скушай таблеточку, - сказала она, осторожно бросив таблетку на пол.
Таблетка покатилась по доскам паркета, и Эдуард накрыл её своей лапой, а затем, к удивлению Павла, схватил таблетку ртом, и начал жевать.
- Обратитесь к нему, - сказала Марица. – Попросите, чтобы он поменялся так, как вы хотите.
Павел растерялся.
- Всё, что угодно, могу? Э… Ну, ладно. Эдуард… Заговори по-человечески.
Эдуард сглотнул, посмотрел прямо на Павла и произнёс тоненьким хрипловатым голоском:
- Я и так прекрасно разговариваю. Не трать лекарство зря. Попроси ещё чего.
Павел оторопел.
- Тогда не знаю…
Он попросил глазами помощи у Марицы. Та вздохнула:
- У вас у самого-то, Павел, с фантазией не очень хорошо. Эта таблетка – не про умения, она про желания. Эдуард! Потеряй интерес к жизни.
- А что в этой жизни интересного? – тусклым голос произнёс Эдуард. – Ешь, спишь, в лоток ходишь…
- А кошки? – спросил Павел почему-то.
- Надоели до смерти, - сказал Эдуард и поплёлся к выходу.
- Неубедительно, - сказал Павел после минутной паузы. – Изобразить такое и я могу.
Марица встала.
- Да? Вы так думаете? – она двинулась к балкону. - Идите сюда.
Павел послушно встал и последовал за ней. Раздвинул тюль. Марица стояла, держась тонкими пальцами за ограждение, и смотрела вниз. Там, на асфальте, лежал раздавленный колёсами трупик рыжего кота. У Павла перехватило дыхание.
- Но… - сказал он. – Разве вам не жаль его?
- Жаль, - сказала Марица. – Но мне, в отличие от вас, известно, что жизнь – всего лишь иллюзия. Сделать вам ещё одну таблетку?
- Не знаю. Да…
- Пойдёмте, - Марица вернулась на своё место, снова сделала пасс рукой над столом. На столе появилась новая чёрная таблетка, на этот раз в маленьком прозрачном пакетике.
- Для большей сохранности, - сообщила Марица. – Берите.
- А что я буду вам должен? – уточнил Павел.
- Ничего, - ответила Марица. – Ничего заслуживающего внимания вы мне не можете дать. Советую добавить таблетку в жидкость, которую будет пить ваша жена. Растворяется легко, вкуса не имеет.
Павел взял со стола пакетик, повертел. Сунул в карман.
- Спасибо, - сказал он. – А важно, как я буду это говорить? Ну, это указание…
- Конечно, - кивнула Марица. – Что вы попросите, то и получите. В точности.
- Хорошо, - Павел помялся пару секунд. – До свидания.
- Удачи, - сказала Марица и отвернулась.
Павел спустился по лестнице, вышел на улицу. Уже смеркалось, и это показалось ему странным. Вроде бы он был у Марицы всего несколько минут.
- Чертовщина какая-то, - пробормотал он, краем глаза снова увидел мёртвого кота возле бордюра и, нахмурившись, зашагал в сторону дома.
- Попрошу её быть живее, - сказал Павел вслух. – Или интересоваться чем-то. Надо подумать.
Снова стало давить виски. Войдя в лифт, Павел начал разминать шею. Вперёд голову, назад. Наклонить вправо, потянуть, потом влево. Лифт приехал. Голову не отпускало. Павел вошёл в тамбур, где царила полная темнота. Он наощупь добрался до своей двери и, с третьего раза попав ключом в скважину, отпер замок.
В квартире было тихо и сумрачно. Он слышал только тиканье часов и сопение спящей Ани. Павел осторожно вошёл, запер дверь, разделся. Прошёл на кухню. На плите стояла чуть тёплая кастрюля. Рядом с ней – сковородка, накрытая крышкой.
Павел наложил себе немного картошки, котлету. Поставил чайник. На пороге кухни появилась заспанная Аня, запахивающая халат.
- Ты что-то поздно сегодня, - сказала она. – Вовка так тебя ждал. Что-то на компьютере хотел показать. Он завалил какого-то босса крутого, всё хвастался.
- Во что это он такое играет? – удивился Павел.
- Про какую-то колдунью игра. Не могу оттащить. Ты бы его чем отвлёк. После садика приходит и сразу за компьютер. Маленький же ещё.
Аня зевнула.
- Я пойду спать, - сказала она. – Не могу. Погрей картошку-то.
- Да ладно, я так. А ты… Чаю не хочешь?
Но Аня уже скрылась в коридоре.
Павел поел, чувствуя, как на жевание уходят последние силы. Вместо чая, передумав, налил в кружку немного воды из фильтра. Глотнул. Отправился в спальню. Разделся и лёг под одеяло.
- Как у вас дела-то? – спросил он тихо.
Аня не ответила. Она тихо сопела, лёжа на боку. Павел тихо погладил её по волосам, повернулся на спину и долго лежал, глядя в потолок. Потом решил, что надо спать, и попытался принять удобную позу.
Шея мешала. Её совершенно невозможно было уложить на подушку, не вызвав неприятных ощущений. Если лежать на спине, всё было более или менее нормально, но так Павел не смог бы заснуть. А во всех других положениях начинало давить голову, да и в самой шее начиналась боль.
- И никуда ведь без неё, - прошептал Павел. – Голова же на ней держится.
- Ты что не спишь?
Аня лежала рядом, приподнявшись, и слегка перепуганно смотрела на Павла.
- Да шея, - ответил Павел. – Не знаешь, у нас есть спазмалгон? Голова раскалывается. Не уснуть.
- Спазмалгон есть, - сказала Аня. – Но есть идея получше.
- Ты прямо как в рекламе говоришь, - заметил Павел.
- Ложись на край. На спину, - скомандовала Аня. – Чтобы голова свисала. Да, так. Расслабься.
Голова Павла запрокинулась далеко назад и свесилась почти до пола. Позвонки слегка хрустнули и растянулись.
- Только не дёргайся и не напрягайся, - сказал Аня.
Она осторожно обхватила пальцами голову Павла, приподняла и осторожно покачала ей в стороны.
- Не напрягай мышцы, - повторила она. – Голова должна свободно лежать.
- Угу, - сказал Павел.
Полминуты стояла тишина, нарушаемая лишь лёгким похрустыванием шеи.
- Всё, - сказал Аня, - вставай осторожно.
Павел присел на диван.
- Удивительно, - сказал он. – Прошла голова.
- Хорошо, - сказала Аня. – Лучшее средство. Только осторожно делать надо. У меня то же было, что у тебя. Компьютер, позы неудобные, всё это… Но вообще если ещё раз заболит – к неврологу.
- Спасибо, - сказал Павел.
- Ладно, - сказала Аня. – Давай спать. А то ещё Вовку разбудим.
Павел опустился на подушку. Его обхватило блаженство. В первый раз за последние дни у него ничего не болело, и абсолютно ничто не беспокоило. Он хотел было спросить, где Аня научилась такой технике и что это было – массаж, что ли? Но Аня уже сопела рядом, и Павел почувствовал, что тоже сейчас отключится.
Проснулся он от того, что ему на живот свалилось что-то тяжёлое.
- Папа! – заверещал Вовка, начав скакать по кровати. – А ты проснулся уже?
- Эм… - промямлил Павел. – Да…
- А пошли тогда с мамой мяско делать, - сказал Вовка, сползая с кровати и готовясь опрокинуться на пол.
Павел успел схватить его за майку, окончательно проснувшись.
- Да, сейчас… - сказал он, встряхнув головой. – Умоюсь только.
Похоже, он выспался. Это было чудесное, давно забытое ощущение.
Павел оделся, прошёл в ванную, почистил зубы, сполоснул лицо, побрился.
- Встал? – выглянула с кухни Аня. – Хорошо. Специально тебя не будила. А то ты за неделю так устаёшь, что смотреть жалко. Завтрак готов, приходи.
- А мяско? – донеслось из комнаты Вовки.
- Потом мяско, - сказала Аня. – Сначала надо папу покормить.
- Эх, - ответил Вовка.
Павел прошёл на кухню. Пахло чем-то приятным, кисловато-мясным. Аня накладывала еду на тарелку. Поставила тарелку передо ним.
- Ух ты, - сказал Павел, - голубцы. И не лень тебе было возиться?
- Я же люблю готовить, - сказала Аня. – И люблю, когда тебе моя еда нравится.
В кухню зашёл Вовка. Аня как раз ставила тарелку ему.
- Это что? – спросил он, залезая на табуретку. – Я макароны хочу.
- Это лучше, - сказала Аня. – Попробуй.
Вовка понюхал, сморщил нос.
- А макароны? – спросил он.
- В обед будут макароны, если так хочешь, - сказала Аня.
- Я хочу макароны, - сказал Вовка, слезая с табуретки, и удалился.
- Вот что ты с ним будешь делать? – покачала головой Аня.
- Ну, давай я макароны сварю, - сказал Павел.
- Нельзя, - сказала Аня. – Совсем избалуем. Пусть поголодает немного, чтобы пришлось есть, что дают.
- Ладно…
Павел попробовал голубцы. Было вкусно. Разварившаяся капуста была нежной, мягкой, кисловатой на вкус от томатного соуса и юшки. Мясной фарш с мясом и луком вызывал аппетит. Он вспомнил о таблетке.
- А ты чай не попьёшь? – спросил он.
- Да нет, не хочу, - сказала Аня. – Так посижу. Что у тебя нового? Как на работе?
- Нормально, - сказал Павел, потом подумал и добавил: - Вот, уволиться хочу.
- Почему? – Аня попыталась заглянуть ему в глаза.
- Не знаю, как объяснить, - Павел отвёл глаза вниз и вбок. – Нервов много. Устал. Главред – тяжёлый человек, и вообще.
Аня вздохнула.
- Ну, что тут сказать… Если совсем невмоготу, увольняйся, конечно. Выживем. Но я бы на твоём месте хорошо подумала. В смысле, пойми, что ты получишь взамен этого. Сможешь ты найти работу, где лучше, чем здесь?
- Не уверен, - грустно ответил Павел. – Кризис сейчас.
- Вот видишь, - сказала Аня. – Я твой чай, кстати, купила. Заварить?
- О, да! Спасибо. Я тоже не уверен…. Насчёт работы. Не было времени как следует подумать.
В кухню залетел Вовка, уселся на своё место и принялся есть голубцы.
- О, какая котлетка, - сказал он. - Ничего себе.
Аня улыбнулась и потрепала его по голове.
- Проголодался-таки?! Ешь.
Павел посмотрел на них, и губы тоже поневоле расплылись в улыбке. Вовка совсем уже был похож на взрослого. Маленький человечек. И когда успел?
- А когда же мы будем делать мясо? – спросил он, глядя на маму.
- Поешь, сейчас будем, - ответила Аня.
Пока Вовка доедал свои голубцы, она достала из шкафа мясорубку, поставила в микроволновку размораживаться кусок мяса, начала резать на кусочки хлеб и лук. Павел допил чай и начал мыть освободившуюся посуду. Обернувшись на звук включившейся мясорубки, он удивился. Вовка мастерски отправлял в мясорубку кусочки мяса, хлеба и лука, поворачивал подставленную тарелку, чтобы готовый фарш укладывался равномерно, проталкивал застрявшие куски пластмассовым толкателем.
- Папа, смотри, как я умею! – сказал он громко, пытаясь перекричать звук мясорубки.
- Смотри, только осторожно, - сказал Павел. – Молодец.
- Да он уже давно это делает, - сказала Аня. – Сам, без помощи. И котлеты лепит, и жарит даже – под присмотром, конечно.
- Когда он научился? – удивился Павел.
- Тебя же давно не было, - сказал Вовка.
- Мы тут дома время не теряем, - улыбнулась Аня. – Слушай, у меня дело к тебе.
- Да?
- В ванной у сушилки верёвка лопнула.
- У сушилки? – не понял Павел, уставившись в лицо Ани.
Аня усмехнулась тонкими, розовыми губами.
- Сушилка для белья. Верёвка лопнула. Можешь починить? Я сама бы могла, но мне неудобно – роста не хватает.
- Ладно, - Павел убрал последнюю вымытую чашку и вытер руки. - А верёвка есть? Наверно, менять же нужно будет.
- Есть, я купила. Сейчас принесу.
Павел прошёл в ванную. В углу стояла пластиковая палка с верёвками на концах. Он поднял взгляд вверх, сообразил, что к чему. Аня принесла моток верёвки и положила на стиральную машинку. Павел сходил на кухню за ножницами, отрезал кусок верёвки, заменил им порванный. Потом принёс табуретку, поставил в ванную, залез с палкой в руках. После десятиминутной возни позвал Аню.
- Слушай, - сказал он из-под потолка, - никак не получается просунуть. У нас нет какой-нибудь проволочки тонкой, крючок сделать, чтобы протащить? Только не очень мягкой, чтобы не разгибалась…
- Да поняла, поняла, - сказал Аня. – Сейчас.
Через минуту она вернулась с кусочком тонкой проволоки.
- Это где ты взяла? – удивился Павел.
- В твоих инструментах. Видела там, запомнила.
Скоро работа была закончена. Сушилка функционировала, что и продемонстрировал Павел жене.
- Молодец, - сказала Аня. – Отдыхай.
Павел зашёл в комнату, сел на диван, задумался. Потом встал, направился в прихожую, покопался в кармане куртки. Достал пакетик, повертел в руках. Пошевелил губами, что-то придумывая. Вернулся на диван. Посмотрел в окно. Потом включил телевизор.
- Папа, - подбежал Вовка, - а мне не можешь человечка починить?
- Что за человечка? – спросил Павел.
- Маленького человечка, который с ружьём. Я нечаянно сломал.
- Ну, покажи.
Вовка притащил пластмассовую фигурку пирата в треуголке. Показал отломанную ногу.
- Вот, видишь?
- Вижу, - Павел почесал в затылке. – Это как ты её умудрился сломать?
- Да, папа, понимаешь, они разные были, одна сюда нога, а другая вот так. Я поправить хотел, думал, согнётся, а она сломалась…
В месте разлома пластмасса была совсем тоненькая. Конечно, можно было попробовать склеить, но Павел понимал, что держаться не будет. А если наложить на пластмассовую ногу что-то вроде шины, получится уродство.
- Знаешь, Вовка, - сказал он с сожалением, - Кажется, хорошо это не починить.
- Эх, - сказал Вовка, сгрёб части игрушки в руку и удалился.
- Не починить, - пробормотал тихо Павел и снова задумался.
В комнату вошла Аня.
- Фух, - сказала она. – Пожарила котлеты. Что смотришь?
- Да не знаю, - ответил Павел. – Включил наугад.
По телевизору показывали длинные узкие улицы какого-то города.
- Кстати, - сказала Аня, - я тут почитала немного про Гауди. Интересно. И правда захотелось в Барселону съездить, посмотреть. Только с деньгами не очень.
- Съездим, - сказал Павел. – Накопим постепенно.
- О, какой-то фильм начинается, - сказала Аня, присаживаясь рядом и взяв в руки пульт. – Что это, интересно?
Павел пожал плечами.
- А, - догадалась Аня, увидев первые кадры. – Это «Мементо» Нолана. Я, правда, видела уже, но с удовольствием ещё посмотрю. А ты как?
- Я не видел, - ответил Павел. – Давай посмотрим.
Аня прислонилась к нему, приобняв за пояс, прибавила громкость. Вовка несколько раз прерывал их просмотр, забегая в комнату с вопросами, но, в общем, до финальных титров они добрались.
- Ты есть хочешь? – спросила Аня.
- Да вроде нет пока.
- А я хочу. Пошли, чаю попьём.
При слове «чаю» Павел словно бы немного напрягся, но пошёл вслед за Аней на кухню. Аня включила чайник, поставила чашки на стол.
- Тебе твой? – спросила она.
- Да, - ответил Павел.
Аня положила пакетики в чашки, села напротив.
Павел не отрывал от неё глаз. Её тонкие пальцы, сложенные в замок, казались чем-то родным, привычным. Волосы были слегка растрёпаны, старый голубой халатик начал протираться на рукаве. Чайник закипал.
- Мама! – послышалось из комнаты Вовки.
- Я сейчас, - сказала Аня, вставая. – Заваришь? Мне сахару одну ложку.
- Ага, – сказал Павел. – Я помню.
Он встал, налил воду в чашки, вернул чайник на подставку. Достал из кармана пакетик, вынул таблетку, занёс над чашкой Ани. Замер.
Запрокинул голову назад, уставившись в потолок. Чертыхнулся. Походил туда-сюда, размышляя. Спрятал таблетку в кулак. Потом вспомнил про сахар, насыпал, размешал дрожащей рукой. Сел на своё место. Вернулась Аня. Отхлебнула чаю, поморщилась - горячий.
- С печеньем будем? – спросила она.
- Давай.
Она потянулась наверх, к дверцам шкафа. Тоненькая фигурка, обтянутая халатиком, стояла перед глазами Павла. С ноги свалился тапочек. Она надела его снова, поставила пачку печенья на стол, села.
- Ты что, плачешь? – спросила она слегка испуганно. – Что с тобой?
- Я… Да, прости, - сказал Павел, вытирая слёзы. - Я вдруг понял, как же я тебя люблю…
Им повезло – Вовка вечером устроил догонялки вперемежку с прятками, устал и свалился спать рано. У них было достаточно времени для проявления любви.
Ночью Павел вдруг проснулся, вскочил на кровати. Увидел, что рядом, запрокинув голову на подушку, сопит Аня. Успокоился, улыбнулся. Надел штаны, нашарил тапки.
Пройдя на кухню, налил себе водички. Попил. Нащупал в кармане таблетку. Повертел в руках, хмыкнул, скрипнул зубами. Подошёл к окну, неслышно приоткрыл раму и с силой вышвырнул таблетку на улицу.
Там, в темноте, на дорожке, ведущей мимо дома, стояла высокая тёмная фигура в плаще. Точно в нужный момент она подняла руку и раскрыла ладонь. Таблетка попала в центр ладони, туда, где линия жизни встречалась с линией сердца. Марица убрала таблетку в карман. У неё из-за пазухи высунулась рыжая кошачья морда.
- Вот что меня удивляет в людях, - сказал Эдуард, - это их легковерность. Ты же показала, что тебе ничего не стоит создать таблетку из пустоты. Почему он не понял, что фальшивый труп кота создать ничуть не сложнее?
- Меня удивляет другое, - возразила Марица. – Люди всегда ищут помощи на стороне, хотя всё, что нужно, у них уже есть.
Она подняла взгляд на тёмные окна.
- Во всяком случае, Эдуард, здесь наша миссия выполнена.
И они двинулись прочь, во тьму, постепенно с ней сливаясь.
Мытищи,
2015-2016