Волей-неволей, но нам пришлось осваивать горку между нашим переулком и Гаражным по оврагу ручья Ленивец, закованного в трубу.
Дома – и наш, и соседей – старые, дореволюционной постройки. Когда я снимал обшивку дома из вагонки, то среди утеплительной ветоши попался мне пожелтевший скомканный листок из школьной тетради в клеточку – по арифметике. Там разбирались задачки на части и на дроби. Кроме того, было и письмо найдено от директора народной школы в Министерство народного образования России. «Народная школа», «народное образование…» и такие учреждения народные – не в советское время, а… 1914 год! Казалось бы, – царизм, угнетатели… М-да!
Зато, как приятно, когда при очередной расчистке обнаруживаешь среди хлама уникальные вещи, что впору и домашний краеведческий музей открывать.
В сарае нашли безмен, несколько веретён, гвозди кованые; при раскопке подвала – телевизор КВН с маленьким, как открытка, экраном (зато сам ящик телевизора тяжеленный и сравним по размеру с современным музыкальным центром)… По участку и во дворе попадаются патроны и ствол противотанкового ружья, гантели и вьюшки с печными задвижками, дверцы литые для кирпичных печек и т.д.
Держишь в руках очередную вещь и представляешь: то - обходчика ж/д путей Казимира, построившего наш дом в конце XIX – начале XX века; то – его семью, устраивавшую чаепитие на веранде с обязательным музыцированием на клавесине; то - жильцов военного и послевоенного времени, населявших дом, как сельди в бочке; то – правнучек Казимира, живших в восьмидесятые годы без мужчин более десятка лет, то – и вовсе осиротевший на несколько лет дом… А без хозяина – дом сирота.
Обветшали за это время стены дома, облезла краска на ставнях и обшивке, обвалилась земля на подходах к дому и на горке, на которой стоял дом. Там в овраг даже обрыв был метра в 1,5 – 2,0, где и была организована свалка мусора со всей округи и помойка для соседей… Заборы обветшали, покосились, а кое-где и вообще завалились.
Участок зарос тополями да клёнами американскими: и громадными с полуметровыми стволами, и молодняком – выше человеческого роста, да ещё репейником с крапивой.
С приходом в дом наших детей жизнь по переулку кардинально изменилась: мусор был убран, и запрещалось его сыпать у переулка, деревья и кусты вырублены, территория расчищена, посажены калина, боярышник, топинамбур, разбит цветник с шуйскими хризантемами…
Тропинки в овраг на переулке и на участке выложили шинами. Переулок в народе стал называться – Шинным.
В нашем околотке остались деревья только на отдельных участках да в самом овраге и то – вместо тополей – берёзы да клёны наши русские.
И только у соседа через переулок на участке красуется тополь в три обхвата, высоченный, раскидистый. Среди ветвей спрятались гнёзда сорок.
Обычно по осени ствол тополя и сухие сучья деловито выстукивал дятел – защищал дерево от короедов. А вот последние годы он куда-то исчез. А тут ещё и сосед кору на тополе подпилил: красавец-то тополь красавец, но тополиная моль надоедать ста-ла, да и опасным тополь становится – сколько же тополей поло-мано ветром! И в самом Орле, и по деревням падают не только засохшие, но и живые. Да падают-то не просто так, а всё норовят то дом придавить, то – машину… А если этот тополь упадёт, то как раз на наш дом упадёт. Запросто!
Ветви тополя стали довольно-таки быстро засыхать. Место сорок заняли вороны. И чего только они там не вытворяли! Недавно, во время обеда, я увидел в окно удивительную картину. На толстом сухом суку тополя сидела всего-то одна ворона. Она на-хохлилась и подбоченилась, как будто к чему-то важному готовилась. И вот, боком-боком, перехватываясь лапками, переместилась на сухой сучок, торчащий с ветки в сторону, словно штырь антенны, очень прочной и упругой.
Села ворона, обхватила лапками перекладину турника и, качнувшись, сделала кувырок, как настоящая гимнастка. Только почему-то застыла акробатка в нижней точке, головой вниз, а лапками вверх… Такую паузу выдержала она в несколько секунд, может быть, даже в десяток.
А потом – напряглась, подтянулась и – перевернулась, заняв обычное, для сидящих на деревьях птиц, положение. Медленно, боком-боком… – передвинулась на толстый сук. Посидела, отдохнула. И – снова занялась своей тренировкой – двинулась к снаряду, то есть: медленно-медленно, бочком – передвинулась на свой импровизированный турник – торчащий горизонтально сучок-антенну. Перевернулась. Возвратилась – в исходное положение – для отдыха.
Так повторилось ещё несколько раз. Я был удивлён такой настойчивости спортсменки. Хорошо, что есть с кем в доме поделиться своим открытием. Срочно зову с кухни жену посмотреть цирк за окном.
С нею мы наблюдали, затаив дыхание, акробатические этюды: подход вороны к снаряду, её кувырок, зависание, возврат в горизонтальное положение и перемещение к толстому суку для отдыха. Это чудо теперь наблюдала со мной и жена:
– Первый раз такое вижу, – прошептала она. – Прямо цирк!
– Это для тебя она так старается, – пошутил я.
И вдруг наступает момент, когда ворона в нижнем положении резко опустила голову вниз, а хвост задрала к ветке - перекладине своего турника. Напряглась, вытянувшись в струнку.
Замерла ворона в такой позе на несколько секунд, может быть, десять, а, может, и больше. Потом, неожиданно, сорвалась в пике… Не долетев до земли около метра, она взметнулась ввысь на дерево. Мы подумали, что это она для нас трюки показывает свои. Да как бы не так! На тополь слетелось во время её акробатических выходок более двух десятков ворон. И после её последнего трюка они наперебой загалдели, закричали, откровенно обсуждая: Как это возможно такое вытворять?! А потом – все улетели в один миг…
Заглянул к нам внук – восьмиклассник. Рассказала бабушка ему про ворону-акробатку. А внук нам:
«– Не верю! Чтоб вниз головой ворона… – не может быть! Это – летучая мышь!»
И переубедить его было невозможно.
12.02.2004