Грустная, история, правда? Какое я, в сущности тщеславный
человек?! Люблю, чтоб все хвалили безприглядно, и
претендую, словно древний грек, на яд,
тщеславию приятнай. Тартар
набегами доволен, как вездеход на куче хлама, когда твер-
дит о том, что болен её сынок, моя родная мама.
Ненавистен сам себе, от себя, убогого,
бегу, размышляя о судьбе,
рвя цветочки на снегу. Пляшет глаз на оси точки зренья,
прости, я — твоё невезенье. Сходя с ума, не сто-
ит плакать о мире, что покидаешь. Раз-
бирая себя покусочно, распи-
ная себя на листе, от жижни устав непорочной, я пляшу раз-
н-ролл на кресте. Навалиласть радостью Тоска, ис-
терией счастие обернулось, на холсте
последнего мазка не хватает,
что-то жиссь подзатемнулась. Я, трупной свежестью объят, ле-
жу на местной травке. Возможно, я — дегенерат,
я заторчал на сгнившей хавке