В середине тревожного июня Антону Макаренко позвонил отец Алексей Владимирович, который за границей следил за событиями в Украине.
- Нужно помочь моим знакомым волонтёрам отвести снаряжение украинским солдатам на передовую, - попросил он.
- Я сейчас в Донецке! - напомнил ему сын.
- Ничего страшного, - успокоил Алексей Владимирович, - доедешь до Красноармейска на маршрутке, а там они тебя подхватят на машине.
- А я им зачем?
- Они боятся заблудиться и попасть к сепаратистам.
Антон согласился и на следующий день двинулся по испуганным улицам родного города до Западного автовокзала. Редкие счастливцы из мирных жителей могли передвигаться по улицам шахтёрской столицы на машинах без опасения потерять железного коня. Пока он шёл, навстречу попалось всего несколько битых «Жигулей» и юрких «Ланосов».
- А ведь раньше Донецк по количеству престижных иномарок конкурировал с Киевом… - невпопад подумалось ему.
Маршрутка будто ждала только его. После жёсткого боя 23 мая в Карловке между украинским добровольческим батальоном «Донбасс» и батальоном ополченцев «Восток» дорога на Днепропетровск была снова открыта, поэтому уже через час он приехал в Красноармейск.
- Меня зовут Глеб Лескив, - назвал себя молоденький знакомый родителя, когда они встретились.
Волонтёр попросил помочь ему передать посылку в Гранитное, где служил его земляк.
- Его коллеги по работе собрали всё, что нужно: бронежилет, каску, налокотники, сигареты и пять аптечек! - поведал Глеб по дороге.
Они ехали довольно долго и по радио новостям услышали, что Славянск украинские войска взяли в плотное кольцо.
- Скоро война закончится, - задорно утверждал Лескив, - вот увидишь!
- Дай Бог!
- Я работал в Москве и ненавижу в россиянах типичные признаки человека, живущего в гнилом государстве: чинопреклонение, коррумпированность, вечные жалобы на жизнь. - Глеб разговорился после часа пути. - Все сетуют на то, что гаишники берут взятки и сами садятся пьяными за руль. Потом звонят друзьям: «Парни, надо двадцать тысяч, я тут пьяный за рулём, но больше никогда...»
- Двойные стандарты абсолютно во всём… - согласился Макаренко. - Да и поднадоевший патриотический угар... Люди пытаются гордиться чем-то действительно высоким, но забывают, что этому надо бы соответствовать.
- Точно!
- У россиянина хорошо получается пьяным в луже валяться, пускать пузыри и кричать о том, что фашистов побили, хотя те живут гораздо лучше.
Антон не успел закончить фразу, машину встряхнуло и повело влево.
- Держи машину! - заорал он испуганно.
Водитель едва справился с управлением, и после остановки выяснилось, что они пробили осколками мины оба колеса по водительской стороне.
- А запаска одна... - задумчиво почесал затылок Лескив.
Они были вынуждены просить о помощи на ближайшем украинском блокпосте. Ребята, которые там оказались, военные с автоматами, в форме. Глеб объяснил ситуацию, и они отвезли их с колёсами на своей машине до ближайшего пункта шиномонтажа.
- Вы, наверное, армия Украины? - поблагодарил Макаренко, когда они стали менять отремонтированные колёса. - Спасибо вам большое!
- Нет, мы не армия, - сказал старший из них, - мы вообще-то милиция.
Другой веско добавил:
- На самом деле мы бывший «Беркут» …
- А я из самообороны Майдана! - улыбнулся Лескив.
Они дружно рассмеялись:
- Вы, никогда не думали, что вам «Беркут» будет колёса менять?
- Если бы мне кто-то сказал, что в «Беркуте», который стоял против нас на Майдане, есть нормальные люди, которые способны помочь попавшим в аварию, я бы не поверил! - признался Глеб, когда они отъехали.
- Но, как видишь, и такое бывает.
После кратковременного посещения Гранитного напарник сообщил:
- Раз мы уж здесь, заскочим к моему отцу в Марьинку.
- Я там всё знаю, - согласился Антон. - Оттуда я доберусь до дома.
Ровная дорога, никаких блокпостов все семьдесят километров до Марьинки. Первый блокпост с дороги не заметен, он был на подъёме.
- Флага на нём не видно, - потянулся телом задремавший Макаренко, - разве что со стороны Донецка...
Они заехали на блокпост. К ним подошёл военный, повернулся лицом к Антону и он увидел георгиевскую ленту на груди. На их машине, синем «Ford Transit» имелись наклейки. С одной стороны была наклеена надпись:
- «Самооборона Майдана».
На другой украинский флаг посередине и Янукович в виде собаки.
- «Укропы»! - их вытащили из салона и начали увесисто дубасить автоматами, ногами и кулаками.
Били сильно, куда попадало, но неумело. Посчитали, что они корректировщики. Начали неистово искать в машине маячки, кричали:
- С кем ты должен связаться?
Потом нашли в «бардачке» таблетки от желудка. Капсулы у которых одна половина была чёрная, другая красная.
- Правый сектор! - заорал ополченец.
Нашли у волонтёра купюру в пятьдесят чилийских денег, он их в документах возил, как талисман.
- Это пароль! - обрадовались находке боевики. - С кем ты должен был выйти на связь, ублюдок?!
На машину набросились, будто стаду обезьян бросили косметичку: снимали сидения, срывали обшивку. Далее их командир вызвал местное «телевидение», приехал худой парень с косичкой. Расспрашивал:
- Вы авианаводчики!.. Что здесь происходит?
- Война, разве не видно? - дерзко ответил Лескив.
Корреспондент уехал, а их в отжатой инкассаторской машине «ПриватБанка» перевезли в здание Донецкого СБУ. Там к ним подходили все желающие и злобно били.
- Видно, если ты здесь, значит можно дубасить… - прошептал Антон.
- Они дикие, много ненависти, - усмехнулся разбитыми губами Глеб, - но не умеют этого делать.
В начале допроса следователи бросили на пол украинский флаг, изъятый в качестве вещественного доказательства, и начали об него ноги вытирать, скакать и припадочно кричать:
- На этом флаге кровь!
Макаренко допрашивал бывший сотрудник «Беркута», хотя это скорее было избиение с криками, а не допрос:
- Сейчас тебя отдадим на площадь женщинам на растерзание. Тем, чьих детей ваши каратели убили!
Он рассказал чудовищную историю о распятом ребёнке из Славянска: то его расстреляли, то прибили гвоздями к доске:
- Всё, вашим капец, поднимается Херсон, Одесса. Скоро наши будут в Киеве. У нас действует «указ» от 24 июля 1941 года.
- Здесь время словно остановилось, - удивлённо сказал он Лескиву, когда допрос временно закончился, - то взяли из прошлого, это из современности, в этом живут.
Рядом били очень сильно двух украинских военных из Добровольческого батальона Нацгвардии, которых они называли нациками. Особенно старалась женщина, российская военнослужащая.
- Не наёмница, а именно военная... - объяснил Глеб. - Есть ещё несколько человек садистов, которым просто нравится это делать.
Каждую ночь охранники зверски напивались, на выбор открывали любую камеру и начинали бокс. Поэтому пара трупов за сутки - это был нормальный ход вещей.
- Особенно, если обвиняют, что корректировщик, - уточнил Антон.
Накануне им камеру закинули дедушку, якобы корректировщика.
- А почему так решили? - спросили у него сокамерники.
- Связи не было, я телефон кверху подымал, пытался поймать связь...
Два дня он побыл предполагаемым корректировщиком, сердце хватануло. Под утро конвоиры открыли дверь камеры и скомандовали:
- Ты и ты на выход!
Во дворе стояла хлебовозка, внутри лежало тело. Вывезли на областную свалку.
- Вытаскивай, копай! - приказали им с напарником.
Рыли могилу прямо в мусор, буквально по колено подготовили яму.
- Хватит, много чести! - велел им сонный охранник.
Ногами деда затолкали туда, сверху присыпали мусором. Макаренко обратил внимание, что мусор вокруг лежал подозрительными кучами.
- Сколько там зарыто - одному Богу известно... - подумал он.
Вместе с ним на свалку поехал мобилизованный солдат ВСУ из Херсона, по фамилии Кашин. По дороге он рассказывал, что отношение к нему снисходительнее, чем к добровольцам.
- Дэнээровцы говорят мол, ты не сам ушёл воевать, призвали, - радовался тщедушный Кашин.
Их начали выводить на работу, Кашин посоветовал Антону:
- Просись работать в ночь!
- Почему?
Хитрый херсонец откровенно ответил:
- Ночью будут бить, а мы на работе.
К Макаренко как к коренному дончанину относились снисходительно. Их погрузили в машину и отправили в Марьинку. Сказали рыть окопы.
- Роешь, а там камень... - недовольно скривился Кашин.
Их пять суток держали в окопах. Режим такой: вырыли, давайте во втором месте покопаем. У ополченцев актуален советский лозунг:
- «Труд искупает вину».
Когда копали окопы, им давали хлеб, иногда заваривали «Мивину». У них было много сигарет и жвачек. Разбомбили магазин по соседству.
- Хорошо, что рядом покинутые хозяйственные огороды, - огляделся вокруг Антон, - мы там себе еду найдём.
Среди ополченцев вменяемых, человек десять. Пленники называли их православными. Все с бородами, ходили с крестами, но с автоматами. Эти бухали, но не курила и не матерились постоянно.
- Староверы что ли? - переговаривались они во время работы.
В городе было пусто, в соседней многоэтажке жило всего два человека. Вместе с ним копали разные ребята. Одного взяли за то, что имел при себе фонарик. Он ему для работы нужен был, но его связали, потому что решили:
- Фонарь для подачи сигналов авианаводчикам.
Когда они рыли окопы, приходили охранники и «садились на уши». Каждый из них рассказывал:
- Я лично видел, как украинская скорая помощь вывозила людей для продажи на органы!
- У хохлов стреляют БТР с медицинскими знаками, и у них воюют американцы, поляки.
Уверенно говорили, что у них очень ценная земля:
- У нас тут сланцевый газ, уран, мы отдельно заживём о-го-го!
Первые дни охранники всю ночь пускали в темноту автоматные очереди. Днём тоже стреляли куда попало. Однажды приехал важный командир. Поглаживая объёмное брюхо, он веско приказал:
- В направлении появления противника выставить малозаметное препятствие в виде колючей проволоки...
продолжение http://proza.ru/2016/03/21/42