Сквозь дрему послышались голоса. Надеялся, как всегда, поспать подольше, но, кажется, опять не получилось. Поворочался в спальном мешке, ощутив лицом холод внутри палатки. Открыл глаза.
- Прикинь, мое место за десять тысяч купить хотел! - разобрал слова говорящего в паре шагов за парусиновой стенкой моего временного жилища. - За десять! Хитрожопый какой. Я тут с июня, и хер я кому уступлю. Хоть за десять, хоть за сто десять!
- Ну не знаю, - сомнительно потянул собеседник. - Тут за десять, там за двадцать — и глядишь пару месяцев еще в шоколаде.
Я расстегнул спальник и сел, ища рукой очки. Зевнул.
- Ты дурачок совсем, - кипятился первый. - Я что тут, всю жизнь на Варшавке, как хер на блюде, торчать должен?
Я нащупал ботинки и впихнул ноги в их холодное нутро. Потянул бегунок на входе палатки и высунул голову.
Парни, - обратился я. - Другого места орать не нашли?
- Ой, - спохватился один из стоявших рядом мужичков, коренастый полноватый крепыш, - мы думали тут нет никого.
- Ладно, проснулся уж, - буркнул я, вылезая на улицу.
Типичное московское мартовское утро. С низкого бледно-серого неба сыпет мелкий то ли дождь, то ли снег. Над палаточным лагерем вьется дымок костровищ. Запахи еды, табака и сохнущей несвежей одежды. Между палаток сутуло прохаживаются недавно проснувшиеся люди. Сухие усталые приветствия. От Варшавского шоссе доносится привычный гул проезжающих машин.
Взглянул в сторону железнодорожной насыпи. На наблюдательном мостике еще безлюдно. Поежился, накинул на голову капюшон и решил сходить туда, надеясь увидеть кого из знакомых. Я шагал мимо палаток, пытаясь не задеть ногами за растянутые веревки и колья, и не мог избавиться от ощущения, что наш стихийный городок, численность которого по недавней переписи уже перевалила за десять тысяч человек, за ночь увеличилась еще больше. По крайней мере, за насыпью виднелись все новые ряды палаток. Хотя, может и показалось.
Я подошел к недавно построенным деревянным ступенькам, пролетами ведущим к деревянным мосткам на уступе железнодорожной насыпи. Еще пару месяцев назад здесь была просто крутая тропинка, подниматься, а уж тем более спускаться по которой было немало травмоопасно. Спасибо нашему организационному комитету, - собрались и сделали все для людей. Основательно. Преодолел пять пролетов и вышел на продуваемую ветром площадку, с которой открывался вид на пробегающее в трехстах метрах впереди десятиполосное Варшавское шоссе и ограду Восточного лагеря за ним. За широкой флюоресцирующей раскраской зебры пешеходного перехода стоял такой привычный гигантский черный светофор. Знак КРАСНОГО ЧЕЛОВЕЧКА висел пылающим пламенем в серой утренней дымке. Под ним широченное семизначное табло монотонно отсчитывало в обратном порядке секунды.
Над Восточным лагерем по ту сторону Варшавки точно так же курились дымки костров, и точно такую же картину — циклопический светофор, КРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК и такие же цифры, видели они, наши братья на том берегу асфальтовой реки, бурлящей и лязгающей проносящимися механическими чудовищами.
Я вспомнил прошлое лето, когда я пришел сюда. На той стороне Варшавки находится магазин обоев, где мне нужно приобрести несколько рулонов. Табло тогда горело цифрами 8625321. Запомнил, потому что лишь одной цифрой отличалось от номера моего мобильного телефона. Мое первое место стоянки было как раз под насыпью. Там, где сейчас ушлые китайцы открыли шалман «Алёша». За эти месяцы я перебрался значительно ближе к шоссе. Теперь меня от него отделяет лишь шагов сорок и, теоретически, на ближайший ПЕРЕХОД я могу успеть. Однако, я не питаю на то особых иллюзий. В этих сорока шагах находится линия сторожилов, месяцами, а то и годами ждущих своей очереди, чтобы успеть за эти драгоценные 17 СЕКУНД перебежать на другую сторону. Кого-то ждут близкие. Кто-то идет за хлебом. Кто-то — просто погулять. Я же никак не могу закончить свой ремонт в квартире.
Табло показывает 8465. Через два с хвостиком часа КРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК - «красный труп», как мы его здесь называем, погаснет, и на смену, словно свежий июньский ветер, придет ЗЕЛЕНЕНЬКИЙ, деловито передвигая своими светодиодными ножками. Всего семнадцать скоротечных секунд, когда над грохочущей автотрассой смолкает шум машин, и на разгоряченный асфальт навстречу друг другу вбегают сотни, тысячи людей, пытаясь за этот мизерный срок пересечь шоссе от края до края. Сколько их погибало в такой немыслимой давке. Их скрюченные затоптанные тела потом бесстрастно загребали в себя специально подгоняемые ОРАНЖЕВЫЕ МАШИНЫ и заливали душистым шампунем кровавые пятна. После чего «красный труп» вновь занимал свое место, и табло вновь начинало отсчитывать миллионы секунд.
- Ну здорово! - послышался оклик за спиной.
Обернулся. Костик. Молодой парень, вышедший за автомобильными свечами в сентябре. Мы с ним немало сдружились в последнее время на теме индустриальной музыки и пост-модернистской литературы.
Я пожал протянутую руку.
- Что, побежишь сегодня? - спросил он, кивая на далекий светофор.
- Не думаю, - критически ответил я. - Вряд ли успею. Смотри, какие толпы там. Со вчерашнего дня не спят, разминаются.
- А я как раз оттуда, - сказал Костик, доставая трубочку. - На нервяках все. Грызутся. За каждый сантиметр чуть ли не драться готовы. Будешь?
- Буду, - согласился я, принимая трубочку. - Так оно же всегда так. Слышал, с утра десятку за место поближе предлагали?
- Да какое там десятку, - усмехнулся Костик, - на первой линии уже по пол-ляма дают.
- И что, кто-нибудь соглашался? - спросил я, прикуривая.
- При мне один согласился. Ну как, согласился — сначала дескать нахуй-нахуй, а потом смотрю — отошли в сторонку, шепчутся уже.
- Пол-ляма, охренеть! - выдохнул я.
- Да ваще! Ад какой-то.
- Ребят, сигарет не найдется?
Мы обернулись. Со ступенек, не заходя на сам мостик, обратился к нам диковатого вида бородатый мужичок в грязной куртке.
- Найдется, - ответил я, засовывая руку в карман. - Ты откуда такой?
- С перваков, - стуча зубами, ответил он, подойдя.
- Ого, - воскликнул Костик. - Так тебе ж бежать сейчас!
- Ну, - кивнул мужичок, трясущимися руками принимая сигарету. - Мандраж что-то, ****ь его, второй день.
- Понимаю, - хмыкнул я. - Ты давно тут?
- Второй год, - промычал мужичок, поднося лицо к зажигалке.
- Что-то ты не спешил, - заметил Костик, забивая трубочку себе.
- Да, прикинь, - нервно хохотнул тот, обнажая плохие зубы, - несколько раз уже был на линии, да что-то с пацанами так закорешиться успевал, что дай мол думаю, еще подожду. Ну и оставался. Пацаны правда потом кто уходил обратно, кто в давке остался, но — НО! Витек, кореш мой лебший, сегодня как раз на перваках на той стороне стоит — возвращается уже! Надеюсь, хоть пол-глазком успею на трассе перемигнуться.
- Драма, - усмехнулся я. - А ты-то что на ту сторону рвешься тогда?
- Да баба там моя, - махнул рукой мужичок. - Сходи, сказала, за пивом. Сушит что-то с утра, типа. А «Пятерочка» на этой стороне не работает.
- Ну, понятно, - переглянулись мы с Костей. - Мы за тебя болеть сейчас пойдем.
- Давайте, пацаны, - жарко закивал мужичок. - А то ****ец мандраж что-то.
Костя выстучал трубочку о перила мостика и убрал в карман.
- Ну, пошагали!
Мы спустились в лагерь. Предбеговое напряжение витало в воздухе. Матери созывали детей. Молодые парни спортивного вида отжимались от земли. К перволинейным старожилам выстраивались очереди — передать записки или просто пожелать удачи. Китайцы у «Алёши» принимали ставки.
Осталось меньше тысячи секунд. Толпа бурлила возле самой кромки шоссе. Машины, проносясь, брызгали грязью на первые ряды, но никто и не думал отступать. Через головы впереди стоящих я успел разглядеть, что и на Восточной стороне бушует и волнуется людское море.
- Точно не побежишь? - всерьез спросил Костик.
- Нет, - быстро ответил я, скорее стараясь убедить себя, чем его. - Я даже палатку не собрал.
- Я просто спросил, - пожал плечами он.
Когда оставалось меньше пятнадцати секунд какой-то нетерпеливый малый (мне даже показалось, что он зажмурился) с криком «русские, вперед!» выскочил на шоссе и, успев увернуться от пары автомобилей, был с хрустом раздавлен гудящим бензовозом. Толпа охнула.
- Все, парни, - сказал наш мужичок, - я вперед. Бывайте!
- Тебя как зовут-то? - тронул его за плечо.
- Да один ***, - сказал он, махнув рукой. - Я — это мы.
- Пять — четыре, - начала скандировать толпа, глядя на тающие цифры на табло,
- ТРИ!
- ДВА!!!
- ОДИН!!!
Моторы стихли. КРАСНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК, «красный труп» ушел в глубину темного светофора. На нижней панели в волшебно-изумрудном свете появился ЗЕЛЕНЕНЬКИЙ и сделал свой веселый первый шаг.
Две многотысячные людские волны высыпали навстречу друг другу. Меня поволокло к краю дорожного полотна. Я мог лишь слышать, но не видеть, как пыхтят, проносясь мимо меня и перепрыгивая через упавших молодые спортсмены. Как глухо ревут прижатые к материнскому плечу дети. Как с исказившимися лицами бегут навстречу люди с Восточного и, карабкаясь по спинам, касаются желанного берега. Я начал искал глазами нашего мужичка. Тот, оказалось, вставал, пошатываясь из груды тел, в десяти шагах от нашей стороны.
- Возвращайся, - крикнул я. - Не успеешь!
Не уверен, услышал ли он меня. Он посмотрел в сторону начавшего моргать, прощаясь, ЗЕЛЕНЕНЬКОГО. Табло отсчитывало последние секунды ПЕРЕХОДА.
Цепь автомобилей на Варшавке, до сих пор удерживаемая светофором, взревела моторами. Стоящие в авангарде ОРАНЖЕВЫЕ МАШИНЫ завращали лопастями, чтобы привычно вобрать в себя оставшийся после ПЕРЕХОДА мусор. Мужичок бросил быстрый взгляд на наш берег, решительно развернулся и, перепрыгивая через тела, побежал к Восточному.
ОРАНЖЕВЫЕ МАШИНЫ, ослепляя мигалками и гудя сиренами, взрыхлили усыпанный телами асфальт. Мужичок то отступая, то прорываясь короткими пробежками, неумолимо двигался вперед. За ОРАНЖЕВЫМИ МАШИНАМИ, зарычав, двинулись автомобили. Стальными пулями, ускоряясь, понеслись по полосам. Вот одна из них крылом задела нашего знакомца так, что тот, не удержавшись на ногах, повалился на землю, но успев перекатиться, увернулся от следующего за ним авто.
- Да-вай! Да-вай! - послышалось скандирование за моей спиной.
- Да-вай! Да-вай! - присоединился я, нервно сжав кулаки.
- Да-вай! Да-вай! - сквозь лязг и грохот прогремел Восточный.
Мужичок ловко поднялся, проскользнул через мимолетный просвет автомобилей. Рванулся наперерез неистово прогудевшему автобусу. Перекатился через капот взвизгнувшего тормозами такси и под ликующие вопли очутился на тротуаре Восточного.
- А-а-а! - победно вскинули кулаками мы.
«Красный труп» бесстрастно взирал с противоположного берега. Неизмеримые цифры медленно начинали свой обратный отсчет. Толпа за нашими спинами начинала потихоньку рассасываться. Я же не был в силах сделать ни шагу назад, силясь разглядеть через проносящиеся передо мной машины противоположный берег и знакомую грязную синюю куртку.
- Костик, - крикнул я.
- Что? - откликнулся он, вынырнув через спины отхлынувшей толпы.
- Побежали?
Он взглянул на ревущую перед нами автостраду, беспечно обернулся ко мне.
- Побежали.
Я шагнул на проезжую часть.