Валентин и Валентина

 
часть 4-5
Все еще находясь под впечатлением  прочитанного, Никита с удивлением смотрел на отца. Перед ним стоял совершенно чуждый ему человек. Никакого, даже отдаленного сыновьего чувства не испытывал он к этому лощеному и самоуверенному доктору.
Что-то темное, непонятное, ни разу не испытываемое им раньше, поднималось со дна его взбудораженного сознания. Неудержимо захотелось кинуться к этому, все еще сильному мужчине и вцепившись в его холеное горло, сдавить  и не отпускать его. До тех пор, пока не закатятся эти серые, холодные глаза. Пока последний вздох не затихнет в  глубине его легких. -«Мразь — запоздало подумал Никита, - Сволочь. Как я мог поддаться ему, как я мог пойти на поводу у этого урода, убившего мою маму?» Александр Геннадьевич удивленно смотрел в побелевшие от, едва сдерживаемого бешенства, глаза сына. - «Ты что, ублюдок, меня зенками сверлишь?   Совсем страх потерял, щенок? Так я тебе его восстановлю. Забыл, как у меня в углу обоссыкался? Припомнить?» Голос отца привычно отрезвил затуманенный мозг Никиты. Вздрогнув, он невольно опустил глаза. Но тут же, обозлившись на себя, парень вновь смело взглянул на отца - « Ну вот что, родитель. Из техникума я уйду.   Ненавижу эту династию. В мореходку отправлюсь. Но вначале женюсь. От тебя мне ничего не надо. Уйдем в Валин дом жить. Забирай и квартиру, и дом твоего  папочки. Я от всего отказываюсь». Выпалив эти непривычные для себя, тем более, для отца слова, Никита едва сдержался, чтобы не присесть, по привычке прикрывая голову руками от отцовского кулака. Но еще больше смелостью сына был удивлен Александр Геннадьевич. Он на некоторое время, казалось, даже дар речи потерял. «Ого! - слегка растерянно пробормотал он — У щенка, кажется, голосок начал прорезаться. Лаять научился. А я-то думал, что так и сдохнет бобиком беззубым.   Не Козицкий ты, а Найденов Как мать твоя, истеричка подзаборная.  Мужик мужиком должен быть, а не щенком. Полаял и ладно! Козицкие должны быть с зубами, поэтому убивать тебя я не стану, хотя проучить и следовало бы, на кого зубы щерить».
Александр, отбросив ногой стул в прихожей, прошел в комнату. Во дворе прошел дождь. Туфли хозяина квартиры были грязны. Никогда раньше Никита не замечал за отцом нечистоплотности. Но в этот раз, словно желая позлить сына, отец прошел к дивану и уселся, устроив ноги в  грязных туфлях на  новеньком паласе, приобретенном им «по блату». -«Сядь, кобелек.- резко прозвучал голос Александра — Не засти мне свет. Ты хоть и Козицкий, но еще слишком плаваешь мелко, чтобы мне здесь условия ставить. Во первых; Женишься, когда я позволю. И на ком позволю. Во вторых, ;Если попробуешь уйти из техникума, сразу же  готовь портянки. Служить пойдешь. В третьих ; Жить я тебе, пока разрешаю в моей квартире. Если  что не так сделаешь, как я велю, вышвырну, как паршивого кота и никто мне не укажет. Ясно!»
Последнее слово  хозяин квартиры выкрикнул так, что зашевелились занавеси на окнах. Весь запас ярости, вызванный письмом матери иссяк в сердце Никиты. Слишком долго он находился под гнетом жесточайшего отцовского воспитания. Никита ничего не ответил отцу, боясь  элементарного избиения. - «Фиг тебе, -не поднимая глаз на родителя решил  сын — Все сделаю так, как задумал А армия! Ты папаня, даже не догадываешься, как я мечтаю об армии, в которую ты меня не пустил».
Отец, вышел в прихожую и наконец разулся. «Помой туфли — коротко приказал он сыну. Едва сдерживая рвущиеся наружу слов, которыми он про себя награждал отца, Никита, тем ни менее, отправился в ванную, прихватив грязные туфли родителя. Не в силах оставаться с отцом под одной крышей, Никита переоделся и ушел из дома. Он решил отправиться к Вале в  училище. До конца занятий оставалось немного. Стояла  весна. Начало мая, самая цветущая пора. Благоухала распустившаяся сирень. Черемуха, отцветая, отдавала миру последние свои, прекрасные, тревожащие сердце запахи. Подходя к училищу, Никита вспомнил, что оставил письмо  матери в кармашке домашних брюк -«Поди, не станет этот упырь шарить по моим карманам- нелестно подумал сын о родном батюшке,— Не дай Бог, если найдет. Дерьма не перехлебаешь.   Мамину память так уделает, что никакими порошками не отмоешь». Думать о плохом в этот прекрасный день очень не хотелось. Тем более, что он уже видел свою любимую девушку, вместе с подругами, спускающуюся с крыльца. Валя показалась Никите какой-то очень невеселой, задумчивой. А когда она пару раз невпопад ответила на его вопросы, Никита спросил Валюшу, не случилось ли чего?  -«Случилось- грустно отозвалась Валя, - Ты Киру Зольнову знал? Подругу детства мою. Мы с ней росли рядом. Учились вместе». Получив отрицательный ответ, Валя, тем не менее продолжала  -"Она так неожиданно бросила училище. Еще в ноябре. Уехала куда-то в Ордынское. Это село районное на Оби. Тетка у нее там. Материна сестра. И племянница инвалидка. Взрослая уже". -«Ну и что это так мою красавицу любимую тревожит? Ну, уехала. Возможно, тетке помочь захотела. В чем дело, чем ты расстроена?»- Никите совершенно не хотелось вникать в дела какой-то незнакомой Киры. Ему не терпелось увести Валю в рощу, чтобы там, вдали от посторонних глаз, иметь возможность насладиться ее горячими губками. Но Валя упорно продолжала недоумевать по поводу неизвестной Киры. - «Я вчера письмо от нее получила. Странное какое-то. И очень грустное. Пишет, что плохо ей. Переживает за мать и Альку, младшую сестру. Но приехать не может. Не желает портить жизнь ни кому своими проблемами. Но кому она может испортить жизнь? Какие проблемы у нее?  Знаешь, Ник, мне кажется, что произошло что-то очень серьезное. Интересно, далеко ли это Ордынское? За выходные можно управиться?»  -«Валюша, милая! Ты что, хочешь поехать туда? Но зачем? Она тебе родственница, сестра или тетя? Сама же говоришь, что умалчивает что-то. Значит не хочет никого в свои проблемы втягивать. Поедем лучше на Чаны. Порыбачим, отдохнем. В палатке, вдвоем! В кои веки выходные  совместные выпали. А ты меня на какую-то Киру променять собираешься!»
Никита осекся, поймав на себе удивленный и разочарованный взгляд Вали.
-«Нет, Валюш, ты не подумай, я не то хотел сказать. Просто, если она не желает, не надо лезть к ней. Кире это может не понравиться. Если вы такие подруги, то она сама тебе все напишет. Успокойся! Давай решайся. Поедем на отдых. Володька, сменщик мой, обещал отвезти на своем грузовичке».
-«Прости, Ник, не сейчас. Я и к Кире съездит не смогу лишь потому, что обещала маме в эти выходные картошку подрыхлить и грядки прополоть. Когда ей самой все успеть?» С трудом скрывая разочарование, Никита усмехнулся- «Ну и деловая у меня жена будет». Вале показалось, что в словах любимого парня прозвучала едва скрытая насмешка. Но взгляд  Никиты был так ясен и нежен, что девушка рассердившись на  свою излишнюю подозрительность, мысленно обозвала себя «глупой  паникершей».
После часовой прогулки по березовой роще, парень проводил Валюшу до ворот ее дома. Договорившись встретиться на десятичасовом киносеансе в Доме Культуры, молодые люди разошлись по своим делам. Но посетить фильм с любимой девушкой, Никите в этот вечер не удалось. Едва он вошел в квартиру, так тут же на его голову обрушился целый водопад грязных ругательств и оскорблений. - «Нашел письмо мамино- понял Никита — Спорить с отцом бесполезно». Никита попробовал запереться в своей комнате, но Александр легко, как  детскую игрушку, сломал разделяющую их дверь. -«Сосунок недоношенный. Так вот почему ты на отца рот разинул.    Психопатка, мамочка твоя с того света зубы задумала показать. Жаль, что сгнила она уже. Не то, я ее прямо сейчас же, по новой сгноил бы, паскуду. Да знаешь ли ты, сынок или братец младший, что я и сам не знаю, кто ты мне? Я столько лет  подзаборного гаденыша кормил, одевал, учил! А ты, выродок еще мне зубы задумал показывать. Мой батюшка покойный подсунул мне свою шлюху, а я как дурак наживку заглотил. Ненавижу вас всех. И батю — урода, и мать твою распутную суку и тебя, невесть кого!».  Никита, с нарастающим ужасом, следил за беснующимся отцом. В руке того была зажата бутылка с коньяком. От усиленной жестикуляции, из горлышка  открытой бутылки по всей комнате летели остро пахнущие капли спиртного.
Никите хотелось возразить отцу, напомнить ему, что это именно он не сумел или не захотел спасти жену от ненормальных посягательств распутного старшего Козицкого.  Ему хотелось выкрикнуть в лицо беснующегося родителя, напомнить как он измывался над беззащитной, запуганной сиротой, своей женой. Как своей жестокостью и  попустительством довел Марию до петли. Но, в то же время, Никита понимал, что все доводы против отца, только подольют горючего в огонь безумства, изрыгаемого Александром. Ему жаль было письма, мелкие кусочки которого были разбросаны по всей комнате. А еще, Никите страшно хотелось заткнуть отцовский рот чем-нибудь тяжелым. Но привычный страх не давал ему не только открыть собственный рот или ударить отца, но и подняться с пола, где он сидел сгорбившись и втянув голову в плечи. Прервав на минуту свои вопли, терапевт припал к горлышку бутылки, допивая наполовину расплескавшийся коньяк. Запущенная в Никиту пустая бутылка, угодила парню в переносицу, причинив жуткую боль. Кровь алой, обильной струей, хлынула на светлую выходную куртку. Никита, с трудом поднялся и шатаясь побрел в ванную.
Кто-то из соседей, привлеченный громким скандалом, вызвал милицию. Но,  оперативники, узнав в пьяном дебошире главного терапевта больницы, ограничились тем, что отвезли Никиту в «Скорую», посоветовав ему по дороге, «не выносить сор из избы». К счастью  бутылка, запущенная отцом в сына, не принесла тому серьезных увечий. Переносица распухла и посинела, но костные и хрящевые ткани не пострадали. Чтобы не отвечать на вопросы любопытных коллег, не чувствовать боли и хоть немного успокоить расходившиеся нервы, Никита попросил фельдшера «Скорой»  ввести ему двойную дозу снотворного. Свалившись в беспробудном сне, он наконец-то смог отрешиться от всех неприятностей прошедшего дня. На следующий день, проснувшись одетым в своей постели, с головной болью, Александр Геннадьевич не сразу вспомнил события вчерашнего вечера. И только сломанная дверь, разбросанные вещи и кровавые пятна на полу и стенах, наконец-то, вернули ему память.
Напившись в кухне воды прямо из под крана, доктор принял аспирин и пару таблеток но-шпы. -«А где тот ублюдок? Не пришиб ли я его? А то еще за дерьмо сидеть придется» - вяло мелькнула мысль. Позвонив с домашнего телефона в «Скорую» и убедившись, что сын жив и почти здоров, терапевт успокоился. Он снова прилег на диван и попытался уснуть. В тот день было воскресение и на работу идти не было нужды. Сон не шел. Против его воли, нахлынули вдруг воспоминания. Далекие и  неприятные. Те, что он много лет пытался забыть. Лица матери, он почти не помнил.  Она бесследно исчезла вместе с новорожденной сестренкой, когда Александру было лет восемь. Он хорошо запомнил те минуты ужаса, которые испытывал, сидя запертым в темной кладовой их Бийской квартиры. Сквозь тонкую фанеру двери, маленький Саша не мог не слышать того, что происходило в квартире. Отец его Геннадий Трофимович, молодой  невропатолог городской больницы, держал своих домочадцев не просто в «черном теле». По прошествии многих лет, Александр понял, что отец страдал каким-то нервным заболеванием. Его выводило из себя абсолютно все. Громкий смех сына, пустяковый вопрос жены. Очень слабо, но Александр помнил и свою бабушку по линии мамы. Пока бабушка жила в их доме, скандалов были поменьше. Видимо, молодой доктор побаивался все же, огласки. Александр не помнил куда делась бабушка. Возможно умерла, возможно, уехала в свою далекую деревню  куда-то на Украину. Именно оттуда родом была мать Александра. Ярче всего, Александр запомнил тот момент, когда мама, отсутствовавшая, как ему показалось, очень долго, вернулась  домой с маленькой сестренкой. Но радости  это событие никому не принесло. Отец его, как будто, взбесился. Саша помнил, как он, стоя над кроваткой сестренки, орал на плачущую маму, требуя от нее, чтобы она призналась от кого «натаскала» рыжего «ублюдка». Отец кричал о том, что в их семье нет и не было рыжих. Плачущая мама пыталась доказать отцу, что рыжей была бабушка мамы. Саша помнил, как мама совала отцу в руку карточку и как отец разорвав ее на мелкие кусочки, швырнул их в лицо маме. А через год мама пропала. Случилось это незадолго до начала войны. В тот год, отец отправил Сашу в г Бердск в детский лагерь. Целый месяц мальчик наслаждался свободой. Он за этот месяц, научился улыбаться и почти перестал вздрагивать при каждом громком окрике. До сих пор, Александр помнил, как не хотелось ему ехать домой, не хотелось видеть отца. Вся последующая жизнь стала для него одним нескончаемым кошмаром. Мама исчезла вместе с сестричкой.Отец не нашел нужным объясняться с сыном по поводу исчезновения его матери и сестренки.
На робкий вопрос ребенка - «Где мама?», он злобно рявкнул - «Дотявкаешься и сам туда попадешь». Но ребенку очень хотелось узнать, где же его мать и он расспрашивал об этом бабушек во дворе, учительницу в школе и еще  кого-то. Чаще всего, ему отвечали, что мама, скорее всего, уехала на Украину. В квартиру к Козицким  приходили  люди в форме и отец слезливо умолял их отыскать его жену и ребенка. Но едва эти люди уходили, Геннадий Трофимович преображался.- «Эта сука получила свое»  -слова эти, часто и злорадно произносимые отцом, на всю жизнь врезались в память Александра. Но в те годы, он был еще подростком и не мог правильно анализировать значение  многих слов отца. Мальчик был уверен, что мама бросила его, предала, оставив со страшным в своем безумстве, отцом.
Постепенно, горькая обида на самого дорогого человека, так вероломно предавшего его, перешла в мстительную злобу по отношению ко всем женщинам. Этому хорошо способствовало особое, ни с чем не сравнимое, отцовское «воспитание».
За любую провинность : плохую отметку в школе, разбитую чайную чашку, плохо  протертый пол, не слишком почтительный взгляд в строну отца, родитель жестоко наказывал мальчика. Бил он его редко, но как говорится, метко. Чаще следовало другое наказание. Отец хватал мальчика за воротник и зашвыривал в  темную кладовую. Мальчик  подолгу, иногда сутками, сидел в совершенно темной, запертой снаружи крохотной комнатке. Ни постели, ни горшка ему не полагалось. Ребенок справлял нужду в уголке кладовой. Пищи и воды, он так же не получал.
Когда срок заточения кончался, отец, с особым наслаждением, по нескольку раз как нагадившую кошку, совал ребенка лицом в его испражнения, после чего приказывал сыну вымыть пол кладовой с хлоркой. Больной изверг сломал мальчика, превратив его в испуганное, пришибленное существо. Несмотря на свои комплексы, Александр прекрасно сдал вступительные экзамены в  медицинский институт. Саша знал, что  если не поступит в медицинский, то запросто может стать инвалидом с переломанными руками и ногами. Животный ужас перед извергом -отцом, мобилизовал в нем все его клетки мозга, все нервы. Поступил он в Новосибирский институт. Жизнь вдали от отца, немного привела студента в себя. Но издержки  дикого воспитания, помноженные на обиду на мать, дали свои обильные всходы. Из Козицкого второго, вырос почти такой же моральный урод, как и Козицкий первый. Однажды, во время студенческой практики, проходившей в отдаленном, небольшом поселке, Александр безжалостно изнасиловал 13 летнюю девочку. Произошло это в лесу, без свидетелей. Александр в тот вечер отправился через рощу к небольшому  лесному озеру, чтобы искупаться. Деревенская, худенькая девчушка искала в роще отбившуюся от стада корову. Без раздумий, накинувшись на ребенка, 19 летний подонок изнасиловал девочку, зажав ей рот. Он пригрозил плачущему ребенку, что если та кому расскажет, он поймает ее у утопит в озере. А еще он пообещал ей, что расскажет о ее «позоре» всем в селе. Причем скажет, что это она сама уговорила его «попробовать». Преступление сошло с рук начинающему маньяку. Безнаказанность  этого вопиющего происшествия, лишний раз убедила Александра, в том, что отец его, хоть и сволочь порядочная, но во многом прав. Прав в том, что все бабы предназначены только для того, чтобы их иметь. А все сюсюкания про любовь, это удел неудачников и слабаков. С первой, будущей женой Аленой, Александр познакомился на последнем курсе института. Он перенял от своего отца удобную черту характера — быть неотразимым, когда это нужно. Лена нужна была ему, как орудие для достижения его цели - зацепиться в большом городе. Отец его будущей жены работал в г. Кемерово ведущим хирургом и заведующим Центральной областной больницей. Остаться в Новосибирске или попасть по распределению в другой город, Александр не надеялся. Учился он хоть и не плохо, но «звезд с неба не хватал».
А таким «середнячкам» как он, дорога была предрешена. В лучшем случае — районный городок. Но, скорее всего, дальняя дорога куда-нибудь в забытую Богом деревеньку.
Пустив в ход все свое обаяние, Александр завоевал сердце «серенькой мышки», как  Лену называли в институте. Молодые люди поженились на последнем курсе института.
Но надеждам Александра на покровительство  всемогущего тестя, не суждено было сбыться. Да и «серенькая мышка» оказалась далеко не серенькой. Александр никогда не ожидал того, что не очень привлекательная внешне, к тому же, безоглядно влюбленная в него Алена, окажется такой сильной духом и такой принципиальной. Ни уговоры, ни мольба, ни угрозы развестись с ней, не поколебали ее решимость всего достигать самим, без помощи родителей. Точно такого же мнения был и Кемеровский папаша девушки. Если бы не ранняя беременность жены, Александр, скорее всего, бросил бы нелюбимую им Алену. Но он до конца продолжал надеяться, что с появлением внука или внучки, сердце Кемеровского хирурга дрогнет. И он найдет способ перевести семейную пару под свое покровительство.
Но этого не случилось. Молодых супругов, терапевтов Козицких распределили в Томскую область в небольшой поселок, где уже несколько лет сельская больница практически пустовала. Так бы и пришлось озлобленному неудачей Александру, отправляться с нелюбимой, глубоко беременной женой «к черту на кулички», если бы не вмешательство Козицкого старшего. В тот год он только что перебрался в районный городок Новосибирской обл. Пустив в ход все свое притворное обаяние, Козицкий сумел завоевать неустойчивое сердце жены первого секретаря района.    Обольщенная им женщина, в свою очередь, нажала на все рычаги и через  высокопоставленного рогоносца — мужа, сумела затребовать для районной больницы города «К», молодых докторов Козицких. Александра и Елену.
Но ни отцовская привязанность и чувство долга руководили Геннадием Трофимовичем.
Он привык иметь под рукой «мальчика для битья», каким в детстве и юности являлся его сын. Одно дело командовать в стационаре больницы подчиненными. Но совсем другое дело, когда можно, не опасаясь огласки и косых взглядов, не боясь потери собственного авторитета, измываться над  своими домочадцами.
Невропатолог Козицкий, бесспорно обладал маниакальными наклонностями. Осознание собственной власти, безграничные возможности морального издевательства над сыном, были Геннадию так же необходимы, как воздух. Он не понимал, скорее не желал понимать, что своим отношением к сыну, воспитал еще одного, потомственного  морального урода, который когда-нибудь, при удобном моменте, не задумываясь,  раздавит своего «учителя», как таракана. Являясь на тот момент Главврачом стационарного отделения больницы, Геннадий Трофимович назначил не имеющего практики сына, заведующим терапевтическим отделением. Он поселил молодую пару в своем особняке, купленном на деньги, полученные от продажи кооперативной квартиры в Бийске. Кроме того, упиваясь собственной щедростью, Козицкий старший, подарил сыну свою «Волгу». На этом, отцовская забота невропатолога  иссякла. Наступило время его сыну «платить по всем счетам», что открыл ему отец. А долг родитель не собирался прощать ни под каким предлогом. Первые два года, когда сын жил в его доме с женой, Козицкий старший проявлял свой необузданный нрав в том, что заставлял сына с невесткой прислуживать ему, как барину. Лена обязана была готовить по заказу тестя, стирать и прибирать в доме. Козицкий завел корову и поросят и вынуждал выросшую в городских условиях, молодого и талантливого терапевта, ходить за хозяйством. Но и этого ему показалось мало. Геннадию Трофимовичу доставляло особое удовольствие унижать сноху, обзывая ее «коровой  и уродиной, на которую даже у него, любителя баб, никогда не встанет»   
Александр, наблюдая со стороны за безобразными выходками отца, не предпринимал никаких попыток образумить обнаглевшего папашу. Он ненавидел свою, не очень приглядную внешне супругу, не мог простить ей того, что та не захотела обеспечить ему карьеру в клинике своего отца. Кроме того, Александра, как и его папашу бесило то обстоятельство, что Лена родила дочку, а не «наследника рода Козицких».
Закончилось это тем, что Лена, выбрав удобный момент, бежала в Кемерово к родителям. Иришке, дочери Александра и Лены, в то время, едва исполнилось два годика. Никакого сожаления по поводу бегства жены, Александр не испытал.  Женившись без любви, он легко выбросил из памяти сбежавшую супругу. И лишь небольшое беспокойство по поводу возможных алиментов, некоторое время тревожило  Козицкого. Но Лена прислала письмо. Первое и последнее, в котором писала, чтобы Александр не вздумал искать ее или заявлять какие-нибудь права на ребенка.   Жена, которая совсем недавно была нешуточно влюблена в своего мужа, в письме пригрозила ему, что найдет способ уничтожить Александра, как личность, как специалиста, если тот не забудет о их существовании. Такой поворот событий вполне удовлетворил Козицкого. Правда, его отец, потеряв дармовую работницу и девочку на побегушках, злился не на шутку. Но не прошло и года, как он нашел замену сбежавшей невестке. Ею оказалась Маша, тайная «рабыня» его отца. Хотя -"рабыня", можно было писать и без кавычек. Отец привез пугливую, разучившуюся улыбаться, молоденькую девочку из Алтайского села Кущино, куда он ездил на похороны своей единственной родственницы Евдокии. Первые полгода, старший Козицкий держал Марию за дармовую работницу и безропотную наложницу. Однажды, заметив с какой жадностью его сын посматривает на красивую, длинноволосую девушку, отец вполне серьезно предложил сыну «тянуть телку по очереди». Но произошло что-то совершенно невероятное. Сын всерьез влюбился в отцовскую рабыню. Впервые в жизни ему захотелось встать на защиту женщины, оградить ее от скотского существования, увести из-под влияния деспота и маньяка, каким являлся его папаша. К огромному удивлению Александра, Геннадий Трофимович усмотрев в отношении сына к Марии что-то похожее на нежность, сам предложил сыну жениться на девушке. -«А что, сынок, -  цинично заявил он Александру  - баба опробована. Изъян только один. Давать не умеет, но ничего, приручишь. Я, так и быть, не полезу к ней больше. Мне других баб хватает. Которые кое-что понимают в этом деле. Знают, что мужику надо. А ты, женись.  Мне послушная невестка нужна, а не заумная, как твоя Ленка.  А то, что я ее пользовал, так это нормально. В нашем роду снохачество никогда грехом не считалось. Бабы — они для того и предназначены, чтобы мужикам удовольствие доставлять. А не затем, чтобы из себя докторш строить, как твоя курва сбежавшая».
Вот так перешла несчастная, полностью лишенная воли к сопротивлению, морально и физически сломленная девушка, из одних рук в другие. За те два года, что старший Козицкий держа свое слово, не претендовал на сноху, Мария  немного осмелела, научилась улыбаться и даже первой заговаривать с мужем. Но, спустя год, после рождения Никитки, старший Козицкий вновь решил установить в семье снохачество, которое, как он выражался, «никогда не осуждалось его дедами».
Мария после родов, слегка пополнела, заметно похорошела. На ее бледных щечках появился румянец. А в глазах — что-то похожее на радость. И это было особенно заметно, когда молодая мать смотрела на своего шустрого, годовалого сына Никитку.
Вот в такую минуту, когда Александра не было дома, Геннадий, безо всяких угрызений совести, накинулся на физически слабую сноху. Как и раньше, он намотал ее длинные, светлые волосы на руку и несмотря на мольбы Марии, на испуганный плач Никитки, утащил ее  в свою комнату. Привыкшая к безоговорочному подчинению старому развратнику, на этот раз Мария проявила отчаянную попытку вырваться из рук насильника. Она кричала и сопротивлялась изо всех сил. Этим еще сильнее распаляя и зля насильника. Козицкий ничуть не боясь последствий, уверенный в своей безнаказанности, не только изнасиловал, но и жестоко избил невестку. -«Наказал за ослушание» - так потом он цинично заявил сыну, попытавшемуся  разобраться с отцом. -«Ты в чьем доме живешь? Чей хлеб жрешь? На чьей машине ездишь? Кто тебе жизнь дал, кто выучил? Кто тебе эту телку подарил?» - орал он на Александра, когда тот попытался кулаками восстановить справедливость и наказать отца за содеянное. Сын не сумел справиться с отцом, не смог усмирить в себе бешенную ревность, направленную не против изверга, а против ни в чем неповинной жены. Три последующих за этим года, Мария прожила в аду, который ни с каким другим адом не шел в сравнение. Почему она не обратилась в милицию? Почему не попыталась сбежать от уродов? Скорее всего, молодая женщина, подвергавшаяся постоянному насилию еще с детдомовских лет, была настолько сломлена морально, что ей это и в голову не приходило. А возможно, Маша слишком сильно боялась своих мучителей! Кроме того, едва ли она верила в правосудие. Два доктора обвинят ее в сумасшествии и упрячут в "психушку". Это могло быть в лучшем случае. В худшем - вывезут за город, убьют и закопают. Кто станет искать женщину, без роду- племени?
Все эти  неприятные воспоминания назойливо лезли в голову лежащего в постели Александра. Со дня смерти Марии прошло уже 18 лет.  Узнав о том, что жена его снова была жестоко изнасилована отцом, Александр схватил за волосы несчастную женщину и вымещая на ней всю свою злобу и ненависть направленную в адрес отца, проволок ее по всей квартире и затащив в туалет, несколько раз  сунул  жену лицом в унитаз. Бросив  бесчувственное тело Марии на цементном полу, он ушел из дома с намерением убить отца. Входя в дом родителя, Александр захватил в сенях топор. Но сидящий за столом Козицкий старший, увидев в руках сына грозное оружие, только злорадно захохотал -«Щенок поганый! Ты на кого свой сраный хвост поднял? Да одно мое слово и станешь ты не заведующим отделения, а санитаром. Горшки выносить за лежачими. Пошел вон, срань подзаборная! Если мне вздумается, я твою шлюху еще не раз напялю. Бабы на то и  нужны. Распустил слюни, недоделок. Пойди лучше, да своей  подзаборной утробу укороти. Она уже без этого жить не сможет».
Швырнув топор, Александр, скрипя от бессилия зубами, отправился к одной из своих «запасных жен». С этого дня, даже тот ад, что испытывала Мария последние годы жизни в доме старшего Козицкого, для нее мог бы показаться почти раем. Александр ежедневно избивал жену. И сам уже насиловал ее с садистским удовольствием. Маша  почти не вставала с постели. Она перестала готовить, убирать квартиру, следить за собой. Единственное, на что она еще была способна, это кое-как покормить сына.  После очередного истязательства, Мария закрылась в ванной и  одела петлю на шею.
О чем думала несчастная жертва двоих маньяков? На кого она оставляла несмышленыша сына, который должен был пойти через год в школу! Скорее всего, ни о чем она не думала. Единственным желанием совершенно измученной жертвы, было поскорее прекратить все то, что ей приходилось терпеть.

Никита, как и обещал отцу, не поехал на последнюю сессию в техникуме.   Он отправил письмо в приемную, с просьбой вернуть его документы.   Не дожидаясь реакции отца, парень отправился в Военкомат, с просьбой зачислить его в ряды Советской Армии. Шел 1982 год