Куда пропала Юда

Лила Томина 2
Юда Марковна любила закаты. Каждый вечер она сидела у окна, подперев ладонями подбородок, и смотрела, как медленно алеет горизонт, как сереет его голубизна, сменяется лиловым и аметистовым с тонкими прожилками розы и индиго.

Юда Марковна любила цветы. Любые. Вся ее комната была заставлена вазочками, горшочками, стаканчиками; пестрела фиалками, карликовыми розами, орхидеями всех мастей и оттенков. В ее руках даже кактусы умудрялись цвести круглый год. Но самое удивительное, что финиковое дерево (проросшее из маленькой косточки из угощения, подаренного детьми на поза-позапрошлое Рождество) тоже цвело. И тоже круглый год. Огромный цветок нежно-персикового оттенка вызывал недоумение у всех понимающих в ботанике редких гостей Юды Марковны. Но она только горделиво подергивала плечом.
Юда Марковна беззаветно любила шоколад и никак не могла взять в толк, как другие без него обходятся. Она ела его в любое время суток, в любом виде и количестве. По всей видимости, шоколад ее любил так же нежно, потому что появлялся в ее доме регулярно (не всегда понятно откуда) и никогда не переводился.

То соседка принесет к чаю. То внучок. То дочка выложит на кухонный стол упаковку в десять плиток – мол, от благодарного клиента. Дочь у Юды Марковны в рекламном агентстве художником трудится. А зять вообще – главный технолог кондитерской фабрики. И хотя на его службе запрещено выносить шоколад, он как-то умудряется принести в комнату тещи горсть конфет, вытянутых прямо с конвейера – еще немножко теплых и мягких. Никто, кроме хозяйки, больше не ест шоколад. Вообще. Ни капельки.

Юда Марковна любила кошек. Если бы в доме не обитало столько людей, одной домашней любимицей Мусей она бы не ограничилась. А так, в бывшем особняке купца Копейкина, разделенном когда-то на коммуналки, а ныне раскупленном почти на треть не людьми – компаниями, в котором Юде Марковне принадлежали четырехкомнатные апартаменты, живет, по сути, три семьи, не считая самой хозяйки. Две дочки с зятьями и детьми и сын, не успевший продолжить свой род, но уже сделавший первый шаг в этом направлении. Так что Муся была и остается единственной полновластной хозяйкой в квартире. Даже Юда Марковна - и та считалась ее заместителем.

Юда Марковна любила читать и не любила выходить из своей комнаты. Раньше, до технического прогресса, она раз в неделю наряжалась в парадное платье времен хрущевской оттепели – оттенка первой весенней травы (не забывая в любое время года о шляпке с вуалью) и отправлялась в библиотеку. Там Галина Сергеевна, знакомая еще со студенческих времен, потчевала ее кофеем и обеспечивала чтивом на неделю вперед. Это приблизительно пять – десять книг, чья тяжесть ничуть не огорчала Юду Марковну, а напротив, воодушевляла, заставляя лететь, словно светящаяся сказочная птица, целых двести метров до самой комнаты. А потом дети подарили ей новомодное устройство для чтения – почти сразу как оно появилось в магазинах – и необходимость выходить из дому отпала совсем. А Галина Сергеевна из библиотеки сама приходила в гости. Не очень часто.

Юда Марковна не любила свое имя. Она никому не говорила (да никто и не спрашивал), что это не имя вовсе. Если уж написано в паспорте – Юда – значит это имя, а что же еще это может быть? Но старики ее возраста, помнящие шесть страшных лет войны, знали: юдами немцы называли евреев, а также чернявых и темноглазых украинцев, и ромов заодно. В те дни земля бывшего доминиканского монастыря, носившая в народе название «шалена баба», сделала Юду Марковну полной сиротой. А солдат, которому мать отдала ее тем страшным утром, словно предчувствуя беду, вырастил ее как родную дочь. Двухлетняя Сара первые несколько дней то и дело повторяла: «Юда», «Юда», прерывая своей нехитрой мантрой частые всхлипывания. И как ни старались солдат и его жена вразумить дитя, она ни разу не называла себя по имени. А получая паспорт, Юда Марковна записала в качестве имени кровавое прозвище – единственное, что осталось ей в память о родителях.

Юда Марковна любила тишину. Еще и за то, что в ее доме никогда не было по-настоящему тихо. Как и на даче, куда они всей семьей выезжали каждое лето. Только ради маленького домика в области, с многолетним садом и крытой витражной верандой с резными наличниками окон, она соглашалась покинуть свою комнату. Но и там домочадцы видели ее нечасто. После смерти мужа, то есть уже почти пятнадцать лет, Юда Марковна сторонилась любого общества. Дети это чувствовали и старались просто облегчить ей домашнюю работу и хоть немного развлечь. Да и скажите по правде, кто в наше время станет обращать много внимания на копошащегося в доме старика? Между собственными заботами и проблемами поинтересоваться о здоровье – уже считается хорошим отношением, а дети у хозяйки – просто ангелы.
Юда Марковна любила темноту. Ее названые родители (которых она величала исключительно «папа»- «мама», практически совсем не помня родных), воспитывали девочку в строгости, но рукоприкладством не занимались. Иногда, не часто, они отправляли маленькую Юду в темную ванную «подумать о своем поведении». За такое наказание девочка была готова отдать всю свою коллекцию фантиков, все цветные стеклышки в детстве и полную коллекцию открыток с киноактрисами, когда стала чуть постарше. В заботах о двух младших братьях у девочки почти не оставалось времени, да и возможности побыть в одиночестве. А одиночество она любила почти так же, как книги. И вот, сидя на полу в темноте, подтиснув под себя банное полотенце, уперев голову в колени, Юда Марковна мечтала о дальних странах, волшебных временах, златоглавом юноше на белой "чайке", новом платье и сапожках на каблуках. Иногда – о том, какая она будет красивая, когда вырастет и тогда уж точно ее перестанут дразнить в классе «селедкой». Почти все, о чем мечталось в той темноте, так или иначе сбылось. И дальние страны, и златоглавый юноша, и белая правительственная «чайка», единственная в городе, и много новых платьев и сапожек. Вообще жизнь у Юды Марковны, за исключением нескольких горьких событий, была легкой и ладной. Она не уставала благодарить за это бога и тень покойного мужа (лучшего пластического хирурга в СССР), поселившуюся в углу у окна с первого дня годовщины его смерти. Купалась хозяйка исключительно при свете одной свечи. Да и то потому, что не обладала счастливой способностью Муси хорошо видеть в темноте.

Именно там, в уютном полумраке ванной комнаты, последние годы хозяйка грезила, как однажды, открыв дверь, окажется в райском саду в объятиях мамы, папы, названых родителей и мужа. Там обязательно будет озеро и шоколадные лилии, вечное лето и много цветов. Маленькие домики и всегда закат. А еще – бесконечная библиотека Борхеса.

А в одно утро Юда Марковна пропала…