У мужиков на переднем плане подкосились ноги. Упала баба с фотографией. Огонь свечи перекинулся на разбросанные по соседской полке газеты. Бабка подавилась яйцом. Два ребенка пытаясь скрыться от огня, увязли в желеобразном животе проводницы. Завыла дворняга на пустыре. Кто-то, ошпарившись у титана не своим голосом орал: «Мамочки, мамочки. Су-у-ука!».
– Пожар! Милиция! Вася, твою мать! – жабры Нонны Арчибальдовны Хек начали забиваться перьями.
Когда появился Василий Иваныч, огонь уже затушили. Женщину с фотокарточкой старухи обмахивали обгоревшей газетой. Края издания почернели. В воздухе висел бумажный пепел. Бабка доела яйцо. Наслюнявив палец, она собирала крошки со стола и засовывала их в рот. Ира принимала водные процедуры. Андрей стоял в проходе на костылях. От начищенных Гошей наград по вагону летали солнечные блики.
– Что случилось? – старший сержант, вытащив из кобуры огурец, отдал его плачущему ребенку. Множество людей одновременно принялось рассказывать представителю власти свою версию произошедшего.
Составив словесный портрет мертвеца, взяв с собой двух понятых, Василий направился к выходу. Заглядывая пассажирам под простынь, Вася сверял приметы спящего с протоколом, делал у себя пометку и шел дальше.
К Андрею с заговорщицким видом снова подошел бугор похоронщиков:
– Не видел, говоришь? – и, оглянувшись по сторонам, вытащил из кармана паспорт.– А это чьё?
– Где взял? – разглядев в чужих руках «свой» паспорт, Андрей заволновался.
Включилась радиоточка. Послышалась ритмичная заграничная мелодия.
Четко отбивая ритм, звуки падали, как сбитые с крыши сосульки. Гулко, сильно, больно. Разбиваясь о землю, осколки льда оставляли на душе глубокие борозды. Неожиданный солнечный луч, осветив отекшее лицо собеседника, открыл Ромашкину тайну его причудливого взгляда. Левый глаз у него был зеленый, правый – пылал алым цветом.
– На зону я больше не пойду,– думал Андрей, вытряхивая карманы плаща.
– Что потерял, любимый? – Ирина вытирала полотенцем лицо. Мокрые волосы потемнели. В воздухе витал аромат детской зубной пасты.
– Ты мой паспорт не видела?
– У тебя в правом кармане лежал,– покрасневшее возбужденное лицо женщины дышало теплом и здоровьем. Капельки воды, скатываясь на покатые плечи, оставляли на платье темные причудливые узоры.
– Надо поговорить,– коротко сказал разноглазый,– пройдемте в тамбур.
Это «пройдемте» резануло по сердцу Ромашкина Андрея сильнее, чем тепловоз по ногам. Понуро опустив голову, он направился к выходу. Догадываясь о произошедшем, Ирина шла сзади. Она даже в кошмарном сне не могла предположить, что выстраданное за многие годы счастье может сгинуть за одну минуту.
От тяжелого дыма тамбура резало глаза. Коптила консервная банка, подвешенная к блестящей планке двери. Повсюду валялись растоптанные окурки. Из углов несло аммиаком.