Дорога в детский сад была длинной-длинной. Сначала вдоль серого забора. Соседка Баба Аня называла забор «штакетник», а мне не нравилось это название. Забор был крепкий и ровный, хотя и невысокий. Он доходил мне до карманчика на рубашке. Через забор было удобно перелазить, за ним было удобно прятаться: тебя никто не замечает, а ты всех видишь через дырки между досками.
Потом наш путь лежал по улице вдоль красных домов. Дома были большие, длинные и вдоль каждого бушевали заросли сирени, шиповника, акации и еще каких-то кустов и кустиков, в чащобе которых виднелись и вишни, и яблоньки и рябина. Если б не эти джунгли вдоль нашего пути – совсем было бы скучно. Потом красные дома кончались и начинались белые кирпичные дома. Они были еще выше и длиннее, а джунгли вокруг них были какие-то бедненькие и низенькие. Кое-где виднелись даже клумбы с цветами, а может быть там были и грядки с какими-то былинками. Не зря эти лужайки называли «палисадники». Потом мы с дедом за руку переходили дорогу, потом трамвайные пути. Трамвайчики весело грохотали и жизнерадостно позвякивали, скользя мимо нас, еще бы: они ехали домой - рядышком было трамвайное депо. Мы как раз проходили мимо его широких-широких ворот и шли потом, вдоль высокого депошного забора из белого кирпича. От забора всегда густо пахло солидолом, мазутой и чем-то еще металлическим и совсем трамвайным. Как и должно пахнуть серьезное предприятие. Вы удивитесь, но на протяжении всего пути нигде не встречалось таких густых и таких ярких островков одуванчиков, как возле забора трамвайного депо. Я думаю, что это была родина одуванчиков, откуда они расселялись по всему свету. Смотреть на них было приятно и радостно. Но вот справа возникал Детский сад. И все.
Больше ничего не помню про этот детский сад. Может потому, что я позже был в другом детском саду, потому что переехал жить к маме от бабушки. Но тот, новый детский сад был совсем другой, какой-то более серьезный, взрослый что ли. В нем не было спокойствия, загадочности, созерцания. В нем дети не делали «секретов».
«Секрет» - это такая красивая штука, которую нужно делать в тайне от всех, чтобы никто-никто не видел. Делается он так. Находишь тайное местечко где-нибудь в саду или в палисаднике за домом. Местечко должно быть приметным, иначе не найдешь потом свой секрет, и пропадет он – забудется. Приметное место… ну, например, кустик акации рядом с большой двуствольной ивой. Кустик один и ивы такой большой и толстой больше нет. И копаешь рядом с ней ямку. Рядом с кустиком копать трудно – травы много, корней разных травяных – зато потом никто не найдет – трава мешать будет. А если устраиваешь секрет на ровной земле, то сразу видно – копал кто-то: земля-то нарушена. Так только девчонки делают. Они вообще не серьёзно к этому относятся, в смысле к безопасности от чужих. Им, главное, побольше разных секретов наделать, а где, в каком месте – не важно. Я даже видел, как кто-то из взрослых случайно наступил на секрет, который Светка сделала. Я ей сказал, а она – ничего, забыла просто. Она даже в песочнице свои «секреты» оставляла. Что сказать – маленькая. Поэтому лучше если секрет не в песке и не на голой земле, а в траве прячется. Хорошо, что Миша, мамин брат, мне ножик подарил. Черный складывающийся с двумя лезвиями и открывашкой для бутылок. Открывашку доставать очень трудно, зато ей землю рыхлить гораздо легче, чем простым лезвием. А еще лучше большим лезвием вырезать квадратик в траве и его закатать как ковер или просто убрать в сторону. Потом пригодится. Потом просто копаешь открывашкой и землю подальше в другие кусты разбрасываешь, чтобы следов не оставалось. И всё время вокруг приглядываешь, чтоб тебя никто не заметил. Дальше в вырытую ямку нужно насыпать песка, чтобы сделать ровный пол для секрета, уплотнить его ладошкой и собственно делать сам «секрет». Мне больше всего нравились секреты из разноцветной фольги. В конфетных обертках фольга бывает разного цвета. Желтая похожая на дверную ручку и на зубы, белая металлическая самая скучная или ярко-зеленая. Мне больше нравилась красно-атласная или бордово-розовая переливчатая как сережки у бабушки. Ребята называли фольгу золотом, но это не правильно, потому, что на золото похожа только желтая фольга, и не темно-желтая, а светло. А такая – вообще редкость в конфетах. А зеленого и красного золота не бывает. Золото бывает только золотое. И вообще это как-то по-детски, слова говорить, не зная, что они значат. Не правильно это. Еще жалко, что я почему-то никогда не встречал синей фольги или фиолетовой. Вот, наверное, самая красивая фольга была бы. А может и не бывает ее вовсе. Значит, дальше делаешь так: берешь свою фольгу, комкаешь её как попало, сжимаешь в кулак так, чтобы побольше изгибов осталось. Потом расправляешь фольгу, но не разглаживаешь ногтем, а оставляешь ее сморщенной, чтобы она мятая была и кладешь на песочек в ямке. Затем накрываешь ее стеклом – и все, можно любоваться - секрет готов. Стекло нужно положить поближе к фольге, но не очень и засыпать по краям землей, так чтобы за стеклом почти ничего не было видно, и только приблизившись можно различить тусклый отблеск металла, сияние рубинов и гранатов, как будто это сверкают во тьме пещеры сокровища Алладина. А еще хорошо бы сделать так, чтобы, если особым образом раздвинуть ветки кустов, одинокий луч солнца попадал прямо в центр твоего «секрета». И тогда «секрет» как бы вырывается ярким блеском драгоценностей из темной, тенистой ямки. Но солнца должно быть не много, буквально один лучик, его можно пускать осколком зеркальца. Потому что на ярком дневном свете все сразу поймут, что никакие это не сокровища, а обыкновенная фольга. Но обыкновенная фольга так светиться не может. Это и есть секрет. Потом, вдоволь насмотревшись на создание рук своих, закрываешь его тем самым квадратным кусочком травы, который должен был пригодиться, когда копать начинали. Вот и пригодился. Или просто закапываешь. Иногда ребята оставляли спичку воткнутой возле секрета. Чтоб быстро его найти, если вдруг полюбоваться захочется когда-нибудь.
А девчонки совсем по-другому все делали. Во-первых, прежде, чем засыпать землей, они что-то шептали. Я так понимаю: они рассказывали своему секрету, то, что хотят сохранить в тайне от всех. Они вслух произносили какие-то слова «секрету». Как будто в ямке могут остаться слова. А если потом раскопаешь посмотреть, что? Слова тогда испаряться, что ли? Мракобесие какое-то. Во-вторых, они туда тащили все что угодно, и даже некрасивое. Тряпочки какие-то, цветочки и даже кукол, пупсиков. Ребята тоже иногда закапывали жука, например или солдатика, даже я так делал, но это некрасиво, да и солдатика жалко потом было. А может они просто делились с «секретом» чем-то, как с самой лучшей подружкой, чтобы потом самим не проболтаться случайно. Не знаю. Ребята так не делали. Правда, ребята часто тащили в секреты всякие некрасивые предметы: пробки от бутылок, пуговицы, свинчатки и даже деньги. Пуговицы лучше всего блестели, после фольги конечно. А деньги вовсе были не видны. Мы даже соревновались друг с другом. Сначала кто красивее сделает, потом, кто интереснее и неожиданнее что-то положит, потом просто: кто больше богатств зароет.
А самое главное начиналось потом. Жизнь ребенка полна всяческих стрессов и неожиданностей. Не то, что у взрослых. Бывало, что за один день мы успевали по два раза поссориться и потом помириться. Бывало, что дрались. Но хуже всего, если дразнились. Вот тогда и начиналась война. Отлично помню, как сердце наполняется обидой, на глаза накатывает несправедливость, и кулаки сжимаются от праведного гнева. И тогда самое большое желание мгновенно, немедленно наказать, причинить еще большую боль обидчику. И пусть это твой лучший друг, но он не должен так предавать тебя. И тогда… уже не помню кто именно придумал охотиться и разорять чужие «секреты», наверное, так коварны могли быть только девчонки. Но и мальчишки мгновенно подхватили и развили инициативу. Битвы среди секретоискателей приобретали невиданный накал. Хорошо, что мы быстро остывали и мирились. Хорошо и то, что многие свои «секреты» мы и сами забывали. Помогало и то, что чужой «секрет» не выглядел так чарующе, так сказочно привлекательным как свой. Секрет врага был скучен и некрасив. А разбитый и растоптанный он вообще не был никаким «секретом». Он был неприятен. Так же как неприятен и противен был сам враг. Враг, который недавно был другом-приятелем. И тогда еще я мог любоваться его секретом, который он показывал мне, посвящая в его тайну. А еще неприятнее было произошедшее. Конец «секрета». Сначала кое-кто из нас даже плакал. Потом перестали. Глубоко, глубоко, гораздо глубже, чем самый сокровенный «секрет» научились мы хоронить боль. Боль от предательства того, кому доверял.
А может, и не было никаких трагедий. Может мы просто игрались, шалили и забавлялись. Мы же были детьми. А какие у детей трагедии?
Мы так давно были детьми. Я повзрослел. Когда-то давно я так глубоко зарыл все свои «секреты», что даже забыл о многих из них. А сейчас я как будто раздвинул густые стебли травы души, руками, ногтями, мыслями царапая и разгребая, разрыл землю в нужном месте, раскрыл сердце и понял – нет – увидел истину: как красива была моя детская вера в друзей, в добрых и хороших людей.
Но мне - сорок шесть, поэтому зарою я этот секрет еще на какое-то время. Потому что не все страхи перед людьми я еще поборол.