Это было сразу в трёх мирах.
Один был выдуман и покоился среди извилин серого вещества, дожидаясь своего часа. Герои застыли, как марионетки посреди сцены, свет не играл пылинками, а те неподвижно повисли в его золотом луче.
Второй творился в сознании, суетливо перебирая варианты реальности, жонглируя и создавая образ бетонного ящика посреди замкнутой площадки весеннего парка, смахивающего на плохо проработанную карту дешёвой стратежки. Ну в самом деле, какой идиот додумался расположить стратегически важную станцию посреди жилых кварталов, а администрацию района - гордость и красу, - затолкать к автомобильному мосту? Любой стратегический противник пробьёт себе лоб ладонью, пытаясь развидеть это на своей карте.
Третий мир находился вокруг и он… ну, скажем так, вёл своё существование независимо от сознания торчащей за компом Писательницы. Та пила уже чёрт знает какую чашку кофе, размышляя на животрепещущую тему «Про что писать?». Не что надеть или куда сходить… Нет, про что писать. Давно обещанную мужу статью про бренды шуруповёртов или гайд по любимой игре? А может всё-таки взяться за затолканный в дальний угол старый рассказ, которому всего-то нужна дошлифовка?
Ой, ну нахер, лучше поваляться на диване и попредставлять себе что-нибудь романтическое. В конце концов, это клёво, когда можно не тратить трафик на просмотр фильмов, а придумать сюжет, просмотреть его в голове и, в перспективе, даже написать что-то на эту тему.
В перспективе - это значит никогда, но мы опустим эту незначительную подробность.
Некоторые сюжеты, впрочем, имеют иное мнение и «зритель в окне» превращается в «чиновника перед бушующими мятежниками».
- Ёппа мать, ну когда ты уже опишешь мою внешность? - Жутковато портит томное настроение голос одного из старых героев. Он доносится из пустоты, потому что, к своему стыду, Писательница слабо представляет себе этого типа.
- В перспективе. - Ну, вы уже понимаете, что это значит.
- Ты оставила меня один-на-один с толпой разъярённых гарпий! - Возмущается рыцарь в сияющих доспехах. - Слышь, гениальная б… леди, дописывай уже! Что мне делать с ними, а?
- Успокой их, погладь по пёрышкам. Ну, ты понял, когда допишу…
- Тебе повезло… - Бормочет рыцарю герой яойного фанфика, так и не доделанного по куче разнообразных причин. - А меня совсем не гарпии окружают. И вообще я натурал! Вытащите меня отсюда!!! Ну, пожалуйста…
- Потерпи, они же ласковые.
- Лучше бы это были гарпии… - Рыдает полуголый тип в гомосячьем гареме.
Писательница, ухмыляясь, приделала ему образ одного из бывших, и это стало одним из самых веских тормозов в дописывании.
- Бывшего прощу и допишу. Будет тебе спокойная одинокая старость.
Но подвывания незадачливого виртуального бывшего, некогда имевшего несчастье попасться в отношения с Писательницей, затихают. Нет, она никогда не опубликует то, что сочинила про него. Будет в минуты тихой грусти с ухмылкой «пересматривать» сюжет, но понимает, что незачем травить душу себе, парню и окружающим. Тем более, таким образом. Бедняга и так настрадался когда-то.
Вопли гарпий и звон рыцарского меча растворяются в подступающей тишине.
Пылинки в луче света начинают танцевать, а марионетки на сцене виртуального мира оживают. Каждое их движение, порождённое мимолётной прихотью сознания, предугадывает будущие повороты сюжета, рождающегося в тишине. Изредка со стороны окна доносятся рыки пролетающих автомобилей, словно напоминая, что снаружи не сцена. Душа ещё связана с телом пуповиной разума и две реальности, зыбко огороженные друг от друга прикрытыми веками, пока не пересеклись. И вряд ли уже пересекутся.
Воображение может играть с человеком долго, но только человек вправе устанавливать правила игры с собственными порождениями разума. Талант писателя в том, чтобы создавая реальность воображаемую, не путать её с реальностью объективной. Потому что те, кто слишком часто позволяет себе это, лежат по больничкам, и под психотропами не слишком тяготятся самостоятельным сочинением окружающего мира.
Но сцена уже вышла из томной разминки, и герои, прочистив горло и налощив пёрышки, берутся за оружие, и начинается священная война за сюжет.
«Жил да был старый и страшный колдун…»
- Нет, давай всё-таки мужчина в самом расцвете сил! - Фыркает означенная личность в тёмной шляпе и чёрной робе. - И не страшный я, просто сегодня траур. Мышка лабораторная сдохла.
Ладно-ладно… «Жил да был колдун в самом расцвете…» Да ну, не звучит.
«Жил да был инфернально мрачный колдун, запытавший мышку».
- Про мышку - ложь, клевета и провокация! - Злобно бурчит чёрный маг. - Хотя остальное сойдёт.
«Жил да был инфернально мрачный колдун с дохлой мышкой»
- ^&%(^W!!!
Поняла. «Жил да был инфернально мрачный колдун. Однажды он решил жениться и спёр…»
- Стоп-стоп-стоп… - Он смотрит на Писательницу осуждающе и с недоумением. - С какого ляду я решил жениться?
То есть, момент про то, что ты нечто спёр - тебя не смущает?
- Меня больше волнует, зачем мне жениться на старости лет? У меня простатит, залысины и пять кило каловых камней. Я хочу завещать свой замок корешу Вальхычу, а не какой-то писюхе малолетней.
Э-э-э… Чувак, кореш Вальхыч - это паладин Вальх. Ща он добьёт гарпий и придёт бить тебя. Ты антагонист, он - протагонист.
- Мне пофиг.
Ладно, давай дадим Вальхычу моральный выбор. Вальх?
- ВОТ ЭТА СИСЬКИ У ВОРОН ЁПТА! СЛЫШЬ ЭТА… ТВАРЬ… РИТЕЛЬНИЦА. НАРИСУЙ ИМ ЕЩЁ ЛИФАКИ ТАКИЕ, КОЛЬЧУЖНЫЕ КАРОЧ.
Ммм, колдун, ты точно решил завещать замок этому?.. Вот ему?
- Оу… Наверное в него злой дух вселился. Обычно он приходил, вежливо выпивал чашку имбирного чаю, вёл разумные беседы и уходил, аккуратно прикрывая за собой дверь.
Ничего, сейчас я научу его любить творца миров… Хе-хе.
- Э… А ЧЁ ТИПА ЭТО? ОНИ ЧЁ ЭТО ЦЕЛОВАТЬСЯ ЛЕЗУТ?
Да, мой милых Вальх, у них такой обычай - кто победил предводительницу, тот теперь сам предводительница. Накладные сисяндры прилагаются. Кольчужные, как и просил.
- Не, ну я просто хотел на роль антагониста, Госпожа! Простите великодушно. Только не надо меня ставить управлять этими истеричками!
Окей, вот этот дед спёр принцессу. Твои действия?
- Вау, да ты крут! Респектуха, старый! - Паладин разражается радостными аплодисментами.
Мдя… Ладно, а что на эту тему думает принцесса?
- Травану дедулю его же реактивами, захапаю замок, посажу лошка в латах на алименты. - Подмигивает кудрявая блондинка с балкона башни. - Спасибо, милаш.
Э, а как ты паладина собралась на алименты сажать?
- Он ко мне по столетнему плющу по стенке влезет.
Ну нет уж. Добро должно побеждать, а не кхм… на алименты садится.
- Я чё, я ничё. - Вальх хлопает невинными голубыми глазами. - Я кондомом пользовался, незнайт от кого та шлюха залетела. Авторша?
Каким кондомом??? В этом мире нет кондомов! Что за стальной стакан ты мне предъявляешь?
- Это, Госпожа, священный латный написьник верности. Я спустил всё в него. А принцессу и пальцем не трогал, даже в замок не влез. И вообще я пидор.
Окей, гугл, от кого залетела принцесса?
- Что? - Возникает на сцене подзабытый всеми колдун. - Так ты ко мне не просто за чаем ходил, Вальх?
- Ну… - Паладин смущается и краснеет.
Э, парни, вы по сюжету натуралы!
- Милаш, давай их обоих траванём, ммм? - Принцесса уже потирает ухоженные пальчики в предвкушении двойного наследства.
Нет, я придумаю что-нибудь получше.
«Из недр замка выползло нечто жуткое, суставчатое и воняющее тухлятиной…»
- Я, пожалуй, в башне пересижу… - Нервно вздрагивает принцесса. - А то авторша мемчиков про гомункулов пересмотрела.
Да-да-да! Только не я, а дед. И не пересмотрел, а вместо чая на пару с Вальхом творил непотребства в огромную прогреваемую ёмкость с тысячами разбитых яиц. И вот их творение обросло костями, зубами и поползло здороваться с папочками! И русско-китайским словарём тут уже не отделаешься.
Паника-паника-паника! Паладин машет шашкой, колдун орёт жуткие заклятья, а принцесса брызжет ядом! Первым гомункул ухрупал дедка, вторым паладина, а принцессу…
Так, милая, слезь оттуда.
- Нет! Никогда!
Ладно, так и виси. Потом допишу. В перспективе.
И Писательница возвращается в объективную реальность. Образы тают, марионетки застывают на сцене, пылинки нехотя завершают игру в золотом луче.
Жаль, что с романтическими историями никогда не везло - все какие-то неудачные.
Пожалуй, неплохо расписалась, можно и за шуруповёрты взяться.
И мир, ограниченный полем зрения из бетонного ящика, вновь вступает в свои права, даже не подозревая о трагедии, развернувшейся несколько минут назад.