Напряжение зарождается в первом же предложении: "Вся водка в холодильник не поместилась". И не отпускает до самого конца.
Сначала хотела послушать радиоспектакль Хабенского. Дослушать,правда, не получилось. Когда он читал первое упоминание о случившемся с Костей в БТРе, я закрыла себе рот рукой. Чтобы не заорать. От того, что вместо лица у него "обгоревший кусок мяса" и целы только глаза. Страшно было и читать потом. И ни раз пришлось сделать это во время дальнейшего чтения: закрыть рот, чтобы не заорать. Обычно язык, которым написана книга, выдавливает хотя бы усмешку. Здесь же не было ни намёка на неё. Неподдельное сострадание с пробивающимся сквозь рыдания восхищением.
Я ознакомилась с некоторыми книгами о войне в Афганистане, в том числе с "Цинковыми мальчиками". Честно говоря, со мною во время "ознакомления" ни с одной из них не случалось такой... истерии. Наверное, звучит цинично, однако по-другому не было. Странно и мне как-то от этого ощущения. К чеченским событиям я до сих пор никакого интереса не проявляла.
Признаться, я и пьющих людей, не считая тех, кого по-настоящему уважаю, терпеть не могу. А к Константину никакого отвращения нет. Только, повторюсь, сострадание. У парня, у совсем молодого парня, жизнь пошла после того дня в Чечне под откос, что называется. И водкой он смывает... нет, омывает накопившуюся горечь. О такой знакомой ему теперь жажде он узнал, глядя на директора своего училища, пьющего её "как воду - стаканами". Он привык к постоянной жажде. Привык он и к тому, что служит устрашением для соседского мальчика, чтобы тот наконец уснул, ибо мать он уже не слушался.
Сослуживцы вспоминали с ним войну, выпивая "на помин души" товарищей, когда на мгновение переставали браниться из-за своих финансовых разборок. Но всплеск того восхищения и жалости произошёл на том эпизоде, где они нацепили солнцезащитные очки, тогда как он, их боевой друг, не чурается столь тяжёлой травмы, не стараясь чем-нибудь её прикрыть.
Чаще всех вспоминал он сам. И нарисовал всё увиденное там. Он никогда не забывал о хорошем увлечении... Постоянно упоминал о "если бы Серёга вытащил меня раньше". Жаль, что не воротишь и да не исправишь. Но зачем говорить, когда - всё... Самое поразительное, он не винил никого. А кого, собственно, винить?! И только маленький, микроскопический, разве что упрёк вырывался из его сердца.
Лучше всего понимали его проблему, по-моему соседка Ольга и брат, с которым посчастливилось ему встретиться уже после пережитого на войне. Потому что именно Ольга всего лишь молча кивнула, когда Костя принёс ей зеркало. Чтобы не смотреть на то, что пугает её сына... И да, я снова рыдала в конце. Не из-за жалости, из-за детского понимания мальчика, мол, ты не страшный совсем, просто у тебя такое лицо... И когда он показал женщине рисунок своего лица. Того лица, которое у него было до того, как он погорел в БТРе. А его брат... Конечно, на его адекватной реакции на Костино лицо подействовало то, что он был ребёнком прежде всего. Дети бывают разные. И, безусловно его художественный талант, то оказало большое влияние на обоих детей (т.е. также и на сестру).
Я не берусь утверждать, что понимаю его. Чтобы полностью понять, нужно прожить пусть и полсекунды того, с чем встретился он. А "Жажда" - первая, пожалуй, книга, где ничего не захочешь оспорить. Первый, наверное, раз, когда я выступала в роли слушателя. Аплодисменты, Константин. Так держать. Не смотря ни на какие пьянки. В этом случае осуждать - преступление. Да, много пьёт. А и в петлю-то не полез.