Одесса - гостеприимная, по-женски привлекательная и близкая, так колоритно описанная Паустовским, Бабелем, Багрицким, Катаевым - со знакомыми названиями Дерибасовская, Соборная площадь, Малая Арнаутская, кафе Фанкони, гостиницы "Лондонская", "Красная". Здание оперного театра , как утверждали одесситы, "красивейшее в мире". Вблизи морского порта располагалась знаменитая музыкальная школа имени Петра Столярского - "школа имени мине", как называл ее основатель. Таблички на стенах одесских домов извещали: "Дамский парикмахер. Крупные локоны", "Плиссе-гофре - за углом". Какой-то одесский хохмач придумал и такой текст рекламы:
Если хочешь сил моральных и физических сберечь,
Пейте соков натуральных, укрепляет грудь и плеч!
На Куяльнике, большом лимане под Одессой, вблизи знаменитых катакомб, располагалась старинная кирпичная грязелечебница. Лиманные грязи были целебными, вода в лимане соленая до горечи. Специфические одесские морские пляжи, особый колорит южного города с открытой жизнью на улице, перед домами, в тени акаций. Яркие, красивые, нарядно одетые женщины, великолепный одесский акцент, напевные интонации, радостное приветствие "Ой, здрасьте!" Одесса обладала особой аурой, той, о которой пел Леонид Утесов певец Черного моря, Одессы:
Есть город, который я вижу во сне,
О, если б вы знали, как дорог,
У Чёрного моря явившийся мне,
В цветущих акациях город...
Песню "Ты одессит, Мишка, а это значит, что не страшны тебе ни горе, ни беда...", а заодно и чье-то залихватское "Мишка-Мишка, где твоя улыбка?" исполняли во всех ресторанах страны. Вообще, все связанное тогда с Одессой было легким, музыкальным, поэтическим, юмористическим. Коренные одесситы с гордостью и мягким плутовством утверждали: "в Одессе есть таких вещей, которых нет ни в одних других городов..." И это было правдой. Непревзойденной была одесская оперетта, ее солист Михаил Водяной. На Привозе - знаменитом одесском рынке - огромный выбор всевозможной рыбы: гигантский белоснежный палтус, связки бычков, тюлька, скумбрия, кефаль... Там же продавали заграничную одежду и обувь, старые вещи, всевозможные мелочи. Торговки громко расхваливали свой товар, зазывали покупателей, обращаясь к женщинам "мамочка", "дамочка"...
Впервые я попала в Одессу в начале пятидесятых прошлого века. Там, в центре города, в прохладных темноватых квартирах, выделенных из старых больших коммуналок жили многочисленные родственники моего первого мужа, коренные, потомственные одесситы. Начищенная до блеска темная мебель, широкие диваны с валиками, на стенах немецкие ковры с оленями, на буфете и полочках множество фарфоровых и металлических безделушек. Принимали гостеприимно, с достоинством, еду подавали на добротной посуде, как правило, икру из баклажан - "синеньких", сладкие перцы, фаршированные морковью и помидорами, жареную скумбрию, кефаль. Я побывала и на шумной одесской свадьбе. Было много смеха, шуток, были музыка и пляски. В моде был танец «молдаванеска», и я с радостью его тогда осваивала.
А когда полвека спустя я по воле случая попала в квартиру одесситов в Квинсе ( Нью Йорк), то неожиданно ощутила ту, давнюю ауру приморского чуда – Одессы. Фарфоровые безделушки на полочках, особое одесское гостеприимство, интонации…