Сейчас наступили такие времена, когда все, что нас окружает, имеет определенную цену, стоимость. Все, что мы видим, все, чем мы пользуемся, стоит определенную сумму денег, и конечно, будь то былые времена, времена поэтов, писателей или же дворцового этикета, или напротив, времена двадцать первого века, деньги всегда будут играть решающую роль для нашего выживания здесь, на земле. Как бы это прискорбно не звучало, но вся наша жизнь, все наше выживание зависит именно от количества денег, имеющихся у тебя в кошельке. Неважно то, каким способом ты их достаешь (конечно, я не скажу, что убийство и грабеж - есть лучший выход для их получения) но, однако, когда жизнь человека зависит именно от денег, от грязи, которую мы зовем деньгами - приходится чем-то жертвовать. Совершать убийства, злодеяния, грабежи, допускать возможность того, что ты можешь украсть - является запредельным, аморальным для воспитанного человека, который не может пойти по головам ради себя и своей жизни. Другие люди, находящие в этом способ своего существования, поступают именно так, ведь не у всех, согласитесь, не у всех есть право выбора.
Сегодня утром, я впервые осознал, что наша жизнь - такая мелочная и относительная, состоит лишь в том, чтобы прожить определенные моменты и умереть, навсегда запечатлев воспоминания нашего рассудка. Мы живем ради этих самых моментов - это, могут быть наши чувства, отношения, счастье, все, что приносит нам удовольствие и заставляет нас ощущать мир путем собственного восприятия. Мы можем бесконечно говорить о смысле жизни, о способах ее проживания, о путях и методах ее устройствах, но одно остается неизменным - по окончанию нашего пребывания здесь, не останется ничего, кроме воспоминаний. Бросив все, что я имел, я решил отдаться лишь своей теории и жить по голосу сердца - оно всегда подсказывало мне, как лучше, но я упорно его не слушал. Я не хотел повиноваться интуиции, не хотел думать о том, чтобы что-то менять - ведь раньше меня все устраивало. Меня устраивали люди, с которыми я проводил достаточное количество времени - достаточное для того, чтобы по вечерам не впасть в одинокий запой, исчисляющийся в рюмках потребленного спиртного » Сэр Мэтью» 1887 года. Ту бутылку мне подарили на праздник, в честь моего двадцати пятилетия. Сейчас, пребывая в возрасте двадцати семи лет, будучи холостяком, живущим средь одного из самых отдаленных, самых пустых и неинтересных для современного человека кварталов Лондона, я не могу найти себе оправдание, почему эта бутылка стала моим утешением. Я никогда не думал, что я стану пить, проживать бесчисленные минуты своей жизни в безмолвии и одиночестве. Кто знает, может этот способ существования приготовила мне судьба, а может, моя жизнь, которую я именную существованием, зависит только от меня. В последнее время, в последние минуты своего существования, я буду жалеть о том, что потерял такое количество времени на единственный пустяк, на единственную мелочь, на которую никогда не стоит растрачивать свою жизнь - я боялся перемен, боялся того, что они могут принести. Теперь, я, одинокий новичок в мире писательства, поселился здесь - в небольшой квартире высокого здания, находящегося средь кварталов одиноких и потерявших всякие надежды на то, чтобы хоть как-то попытаться изменить свою жизнь, я решил все-таки что-то поменять. К этому меня натолкнуло одно - время, которое я прожил зря, теперь не вернуть. Закрывая пустой документ, открытый на мониторе - я спокойно и терпеливо оглядываю город - да… вид у меня то, что нужно. У одних домов, располагающихся поблизости, есть одно преимущество - их вид из окна выпадает на параллельный дом, располагающийся напротив. Мои окна, такие старые и обветшалые, поржавевшие от давних дождей, были закрыты достаточное количество времени, но теперь, я решил быть внимательным к тому, что происходит в моей жизни - и теперь, настало время их открыть. Позавтракав двумя прискорбными бутербродами, не допив стакан холодного кофе, я часто покуривал сигары, подаренные моим отцом - они мое единственное утешение, воспоминание о прошлом и о том, кем являлся для меня этот человек. Закурив одну из сигар, я аккуратно присел на старый подоконник, и медленно, вытягивая клубки дыма один за другим, стал внимательно осматривать переулок, между которыми находились дома, и дом напротив, а в особенности, ту квартиру, которая располагалась напротив. Мне всегда было интересна чужая жизнь и то, что творится у соседей - ведь частная жизнь лучше всякого телевизора, никогда не знаешь то, что случится дальше, но всегда ждешь продолжения. Выдыхая еще один клубок, я стал всматриваться в запотевшее окно-здание, располагавшееся напротив, было всего в нескольких десятках метрах от моего - нас разделял всего лишь маленький тихий переулок, а окна той квартиры, в которую я смотрел, теперь были полностью отворены. Когда вчера я стоял в этой же позе, и в очередной раз думал о «потерянных мира сего», окна были напрочь закрыты и не дозволяли никому видеть то, что не следует. Так было не один день, а несколько месяц и потому, сейчас мое удивление и любопытство взяли надо мной верх. Осмотрев полуосвещенную комнату, я заметил некий силуэт, перемещающийся по квартире со скоростью холодного ветра. Этот силуэт напоминал мне какое-то чудное приведение, не желающее того, чтобы его видели, того, чтобы о нем знали. Когда я протер запотевшее стекло еще раз, я присмотрелся снова - теперь в нем никого не было. Я мог с уверенностью предположить, что виной моим галлюцинациям могут стать две рюмки коньяка, употребленные мною ранее, но также, дав волю фантазии, я мог сказать, что то, что я увидел сейчас - происходило действительно в реальной жизни. Перед моим взором оказалась молодая девушка, вывешивающая на балконе белье, слегка оттряхивающая руки от влаги. Выглядит она очень устало, ибо это выдает ее затуманенный взгляд темно синих глаз. Сейчас, переступив через порог, она кладет на стул еще одну стопку высохшего белья, а затем плавно уносит ее обратно, в комнату. Понаблюдав за ней несколько невероятно долгих минут, я обратил внимание на то, во что была одета эта юная особа. На ней был надет легкий шелковый халатик, слегка прикрывающий все, что следует прикрывать девушкам такого юного возраста, а на ногах не было ничего, абсолютно никакой обуви, которая должна была быть. Девушка, стоявшая босиком, настолько притянула мой взор, что я невольно задался вопросом: »Как она может выходить в октябре в таком виде на балкон?», «Неужели ей не холодно?». Но, спустя несколько минут, проследив за парой уверенных движений ее оголенных рук, я понял, что она не из тех, кто боится непогоды, а тем более, не из тех, кто решает прятаться за огромным количеством одежды. Докурив сигарету, я едва смог рассмотреть ее лицо - бледное, худое личико, с двумя большими темно синими глазами, с ярко красными губами (на которые я обращу ваше внимание позже) и бровями, которые были словно вычерчены на ее достаточно красивом лице. Я нашел ее привлекательной, но не достаточно привлекательной для того, чтобы затмить человеческий разум. Она была красива в меру, ибо мера - самое главное в понимании красоты. Выбросив окурок через форточку, я устало закрыл окно шторами и побрел на любимое место - кровать, туда, где находился источник моего унылого и в меру одинокого вдохновения.
Когда я проснулся, уже глубоко стемнело и мне пришлось идти на ощупь до маленького прибора, чтобы включить свет. Из всех вариантов света - я предпочитал лишь выключатель настольного торшера, который приглушенно освещал всю мою комнату и создавал ей романтический полумрак. Не то, чтобы я был романтиком (хотя, возможно им и был), но мое тело и мой разум привыкли жить в темноте, соответственно, у меня не было ни малейшего желания создавать царскую обедню, где все, абсолютно все залито светом. Проспав несколько часов, я получил нужный эффект для своего тела - оно расслабленно растянулось по всей длине кровати и беззаботно слилось с царствием Морфия и, конечно же, эйфории от употребленного спиртного. После пробуждения, я долго не мог заставить себя встать, ибо это после сна самое трудное. Заставить себя наконец-то двигаться, открыть глаза, более того, идти на кухню для того, чтобы захламить свой желудок очередной вредной едой - все это те самые усилия, которые не так уж легко преодолеть, особенно писателю, ленивому и утомленному. Усевшись за стол, я быстро потираю глаза для того, чтобы окончательно проснуться. «Да….впереди еще одна ночь с бессонницей и вдохновением»- пронеслось у меня в голове в то время, как я стал разогревать готовый обед из пачки. Я не любил готовить или же тратить целую уйму времени на то, чтобы что-то сообразить себе для ужина или обеда, я просто покупал что-нибудь готовое в магазине и питался, словно это - самая вкусная еда, что есть на свете. Дожевав последнюю макаронину, я прихватил с собой очередной бокал с виски и побрел в свою полуосвещенную комнату, чтобы попытать счастье в написании. Вдохновение ни как не шло. Его не было вот уже около месяца, и это начинало сводить с ума. Каждый писатель, каждый начинающий писатель приобретает некую зависимость от своего любимого дела, и отказаться от него - не так уж легко. Это вообще невозможно. Разве тем, кто лишился желания жить, потому что вдохновение вдруг осенило его: »Зачем писать об этом ужасном мире? Он был ужасен и это не изменится». Но я, предпочитая своим мыслям выход на свет, нежели шизофрению в неполные тридцать лет, стал изображать все, что в голове на экране моего монитора. Это было неким ритуалом. Первое, что я делал - садился около монитора и спокойно закрывал глаза. Я мысленно собирал все, что думаю и пытался олицетворить это на мониторе. Затем, открывая глаза, я подносил пальцы к клавиатуре. Убедившись, что мое вдохновение так и не пришло, я ходил за очередным бокалом виски и после второго бокала, мои мысли начинали плясать хоровод и выплескиваться наружу с нужной мне скоростью. Итак, в очередной раз, сидя у монитора, я понятия не имею, что мне делать. Вдохновения - нет, читать - бесполезно, ибо при его отсутствии ты начинаешь додумывать то, что хотел сказать автор той книги, которую ты взял в руки. В любом случае, даже если ты напишешь что-то сенсационное, эта мысль будет его, а не твоя, что прискорбно влияет на твое осознание «гениальности». Просидев около полтора часа, я закрыл мониторную крышку и побрел на балкон, в надежде занять себя хоть чем-нибудь интересным, например, это будет разглядывание чего-нибудь в переулке. Примостившись на стуле, я медленно и плавно выкуриваю сигарету, затягивая очередной раз все больше и больше, и выдыхая с истинным наслаждением. Да… отец неплохо постарался, чтобы я вспоминал о нем каждый раз, когда буду брать в рот это одурманивающее вещество. Со своей семьей я имел напряженные отношения. Чаще виной этому были простые разногласия о методе и способе добывания денег, а порой и вовсе скандалы, заканчивающиеся моим уходом из дома. Родители не понимали одного - я уже вырос, и буду жить так, как хочется мне. Я буду пить, курить, ходить по клубам и жить так, как я хочу, а не той жизнью, которую они выбрали для меня. Какой в этом смысл? Какой смысл диктовать кому-то свои условия? Все равно человек станет тем, кем он хочет быть, рано или поздно. Выдыхая последний клубок, я всматриваюсь в какое-то блеклое пятно внизу, кажется, приехала миссис Стоун и вот, ее машина с ее собственным водителем припарковалась ровно в том месте, где я и предполагал. Эта старуха, живущая этажом ниже, была полна и сил энергии, несмотря на свои восемьдесят три года. Ее лицо давно покрылось морщинами от времени, которое творит с нами невероятное, но, несмотря на это, она имела очень богатую историю собственной жизни, что вдохновляла мое воображение до неузнаваемости. Выйдя из машины, она оперлась об своего водителя рукой и затем, быстро проковыляла к входу. Все было так, как и всегда. В семь - звонит телефон с вопросом о доставке цветов. В восемь - старушка покидает дом и идет в булочную, расположенную неподалеку от нашего дома. В девять - я иду на работу. Черт, мне ведь завтра на работу! Откуда я все это знаю? За два года прожитых здесь я знал все, что должен быть и то, чего узнать был не должен.