В юности я любил все мрачное, и ненавидел веселость и смех.
Мне они казались верхом легкомыслия и глупости. И когда я читал «Анну Каренину», то думал, что приукрасили, все было на самом деле намного хуже. И когда я смотрел «Андрея Рублева», я думал, что все правильно, только жаль, что колокол зазвучал. И, может быть, только в Шенберге я находил себе созвучие. Ни тональности, ни мелодии, а музыка есть. Значит и без счастья можно жить, не в нем музыка то!
Чем мрачнее был конец, тем мне казалось он правдивее, истиннее. А все остальное выдумка, обман, глупость. И когда я прочитал, что «Христос никогда не смеялся», я понял кто мой Бог.
Всякий смех лицемерен, это наущение дьявола, не иначе. Смех создан, чтобы люди не знали истину. Чтобы люди постоянно отвлекались, не смотрели в сторону истины, веселились, и гибли в своей глупой и тщетной надежде. И муравей из басни Крылова, он и есть Страшный Суд. Я воображал, как он скажет всем этим людям. Всему человечеству… Свою решающую фразу. Как уничтожающе посмотрит на них.
И мрак обступал меня. И все, на что я смотрел, превращалось в прах, не имело никакой цены.
Но дела отвлекали меня, я вынужден был жить, жить обычной жизнью, хотя и не желал этого, хотя и каждый шаг мой был бессмысленным. Я жил и осознавал бессмысленность и продолжал жить. А потом …
Потом я неожиданно обнаружил, что на меня смотрит девушка в синем платье. Я вспомнил о своем мрачном взгляде, нашел его и посмотрел на нее мрачно.
Она думает, что голубое ей к лицу, и радуется этому. И хотел ее испепелить.
Но девушка, ощутив на себе мой мрачный взгляд. Рассмеялась. «Да перестаньте грустить, да что вы такой мрачный - сказала она,- пойдемте танцевать». И я пошел. Пошел как какой-то бычок, которого тащат на веревке на бойню. И танцевал. И мне было хорошо.
Девушка, конечно сразу исчезла. Это, наверное, у них так водится, в обычае, исчезать. И я забыл и про девушку, и про свой мрачный взгляд, потому что дела и неизбежность жизни делали свое дело. А потом…
А потом я хотел вновь обрести свой мрачный взгляд, искал его, но не мог найти. И понял, что смотрю я уже совсем по-другому. И глупо улыбаюсь сам себе, глядя в зеркало. И вижу там седого старика. Глупого идиота, который радуется, что когда-то видел девушку в синем платье. И хотя вокруг сгустился беспросветный мрак, он сам, тот старик, который в зеркале, весь белый, и тьма не объяла его.