Тем вечером мы бежали по остывающему песку босыми ступнями и солнце, ослепительно маковое, сонно прекрасное, как только что проснувшаяся Спящая красавица, провожало нас умиленными взглядами. Мы преследовали, взявшись за руки, последние дни лета. Я дрожал от ощущения ее нежных пальчиков в своей лапе, а она кричала «люблю» мне, закату и засыпающей реке.
А потом вдруг что-то случилось. Песок сменился гравием, а тот светлым асфальтом и, оглядевшись, Лиля недоуменно спросила: «Где это мы?»
Я, как мужчина ее мечты, просто обязан был дать ей внятный ответ на ее вопрос. Но я не знал его. И чувствовал себя дураком. Да не просто - а удивленным, бессильным, ничего не понимающим, дурнем. То еще чувство, конечно.
Мы с Лилей приехали в лагерь на берегу Днепра работать вожатыми. Лето было суетным и прекрасным. И логичным, как любое лето: то есть сразу и до конца было понятно - будет жарко и было жарко; а если начинается дождь, то все равно будет снова жарко, пыльно и комары закусают.
Но в тот, предпоследний день августа, почти перед самым отъездом по домам после, ставящей точку на нашей вольной жизни, прогулке по пляжу мы вдруг оказались посреди улицы чужого города в самой середине октября. И рад бы приврать, но квадратные уличные часы у дороги показывали дату 17.10.2014. Можно было бы предположить, что они сломаны, но вначале улочки был банк, а над входом электронное табло, а оно показывало 11.34, а потом 17.10, а потом снова 11 34. Табло как магнитом приковывало мой взгляд и я забыл, что рядом такая же недоуменная Лилька, и как я дрожал от нежности к ней всего несколько минут назад и какой был теплый песок под нашими ступнями. В ту первую минуту я даже на холодные камни, поднявшие волны озноба в теле, не обратил внимания. А потом я нашел в себе силы оторвать взгляд от, то и дело, мелькающих цифр и огляделся.
Город был похож на европейский. Туннель между низкорослыми разноцветными фасадами и покатыми крышами. Цветы на балконах, цветы на окнах, цветы на клумбах и перилах крылец. Цветы в руках цветочницы и в руках девушки, пробежавшей мимо. Приветливые и равнодушные лица аборигенов, гуляющих с небольшими совочками и пакетиками для неприятностей, созданными их питомцами, и сами собаки, такие же приветливые и равнодушные. И встречающая в конце этого пестрого туннеля круглая площадь, вымощенная аккуратными ровными камушками так же до нереальности чистая, как и улочка, приведшая к ней. Поэтому первое внятное чувство, после холода, посетившее меня и Лильку одновременно – ощущение стыда за ступни, короткие шорты и вьетнамки в наших руках бесцеремонно сорившие песком прилизанную гладь незнакомого города.
Осень в нем была теплая, мы надели обувь, беззвучно решив опросить следующего «первого встречного», потому что предыдущих пять мы пропустили, пока приходили в себя. Площадь, столики уличных кафе вдоль ее почти ровного круга, паперть у церкви готического вида, были пусты. Словно жители разом решили собраться где-то в одном месте. И туристов с собой прихватили. И уличных актеров и музыкантов. И, если на то пошло, кошек и голубей.
Ни я, ни Лилька, не проронили до сих пор ни слова. Зачем, итак ясно: один глюк на двоих, стоит только вскользь взглянуть на ее вытянутое от удивления лицо и слегка расширенные от непонимания уголки глаз.
У нас заняло приблизительно минут десять, чтобы пересечь площадь, огибая небольшие изящные фонтаны, но как назло нам не встретилась ни одна живая душа. Даже небольшой круг, очерченный для стояния хранителя порядка, был одинок как моль в чемодане купца.
- Да, что же это такое! – возмутился я.
- Бедные детки, кто ж их проводит, - отозвалась Лилька.
- Да что им станется, а вот мы с тобой…
- Как думаешь, это не сон? Мы действительно…
Я обнял любимую за плечо и без надежды успокоить, прошептал свое коронное «Все будет хорошо» - так я встречал любые жизненные перипетии, правда, исключительно человеческие, а тут какая-то дурацкая мистика. Успокоив Лилю, я почти убедил и себя в том, что в порядке, что так и надо. Ну, подумаешь, один сон на двоих. А даже если не сон, может, просто Киев так за лето изменился, а что, разве не бывает?
Как–то в детстве, мне было где-то лет пять, может чуть меньше, я гулял на улице со старшим братом. Мы жили в маленьком военном городке, где все дома и двери были похожи друг на друга. По крайней мере, в нашем дворе. Дома были пятиэтажные без лифта, облицованные грязно-бежевой плиткой, с квадратными окнами, расчерченными крестом. Двери подъездом были одинаково серые, ступеньки же ведущие на крыльцо, были выщерблены по-разному. Можно было даже фантазировать какое существо какой след на них оставило. Однако дверь в наш подъезд отличалась неровной полоской синей краски, оставленной недотепой маляром, облагородившим нутро подъезда еще сто лет назад, то есть, месяц или два. И вот, представьте, мне пять лет, я гуляю со старшим братом, не обращающим на меня внимания, ибо футбол, сто процентов, интереснее; понимаю, что я гуляю, а мороженное, купленное утром, в холодильнике и пора бы им уже полакомиться, подхожу к собственному подъезду, а он совсем и не мой. Потому что дверь моего подъезда серая, с неровной синей полосой, а эта дверь блестящая, темная, оттенка молочного шоколада. Я маленький и первое, что я делаю - пугаюсь, оглядываюсь, проверяю правильный ли двор вокруг, правильные ли выбоины на ступеньках, правильная ли покосившаяся от времени скамейка, правильные ли качели, которые обычно видно из моего окна, и, наконец, правильные ли занавески на окнах второго этажа, соответствующих нашей кухни. Все правильно, кроме, двери. Но синяя полоса на серой двери – это же главная отличительная особенность. Качели и шторы-то почти во всех дворах и окнах не отличаются. У меня паника, я плачу и бегу к такому же соседнему дому, в такой же, только соседний двор. Оглядываюсь и сквозь слезы понятно, что нет, не то, а то было там, но почему-то совсем другое. Проходит вечность, прежде, чем я успокаиваюсь, хлюпаю несколько раз носом и решаю войти внутрь. Конечно, оказывается, что подъезд мой собственный, что меня не подвели ни ноги, ни голова, просто кто-то, за время пока я гулял, успел не только окрасить дверь наново, но и уничтожить следы своего пребывания. Однако опыт тот навсегда остался со мной.
Словом, к событиям дня, о котором я веду повествование, я был готов «с детства».
Лиля зябко поежилась, устало оглядев наш путь, проделанный по площади.
- У тебя деньги есть? Кофе хочется.
- Кое-что осталось, но мы не знаем что это за город и какая в нем валюта. Хотя, судя по вывескам кафе – мы где-то в Чехии.
Лилька равнодушно пожала плечами, кажется, она была немного не в себе.
- Куда все делись, как думаешь?
- Может у них праздник какой, а может мы попали в пустой город, - улыбнулся я, утешительно погладил ее руку, но она не отреагировала.
- Там были люди, на той улице, может, вернемся на нее?
- Да ну, пойдем дальше, интересно же.
Любимая моя не разделяла моего энтузиазма, а во мне вдруг проснулся дух авантюризма, вера в хороший исход нашего приключения и здоровое любопытства туриста, сутки трясшегося в поезде, чтобы посмотреть на незнакомые улицы.
- Бедные детки, так хотели попрощаться…
- Лиль, ну классно же, мы же мечтали с тобой, помнишь, съездить летом в Европу. Вот, считай, уходящее лето и подарило нам такую возможность. Это же удивительно, бежать по пляжу и вдруг оказаться в другом городе. Жаль, только неясно, как отсюда выбираться.
- Тебя только это волнует? – Лилька вдруг расслабилась, ее личико приобрело обычное нежно-воздушное выражение, и ее вопрос прозвучал не ехидно, как задумывалось, а шутливо.
- Что-нибудь придумаем, - я отмахнулся, не может быть такого, чтобы мы пропали по такому дурацкому поводу.
- В крайнем случае, я буду петь для туристов, они будут готовы отдать любые деньги, лишь бы я замолчала.
- Здорово придумала, а я буду играть на гитаре с тем же примерно результатом.
- У тебя же нет гитары, - Лилька смешно наклонила голову, прям как наш щенок в детстве, у них вообще с ней идиллия.
- Тогда я буду свистеть!
Мы дружно рассмеялись, и тут на нашем пути возник, наконец, человек. Натурально из-за угла появился, мы чуть лбами не столкнулись.
Мужчина в кожаной куртке и высоких ботинках испуганно моргнул на наш пляжный прикид и спросил, старательно вспоминая английские слова:
- Sorry for… interrupting you...Can I help?
Я обрадовался, английский это не какой-нибудь там немецкий или польский, его я более-менее знаю:
- Yes. What is this city?
- I don’t know. I am here for the first hour.Лилька сочувственно кивнула:- What's your name? I – Lilyа.
Я подхватил:
- I – Vlad, Where you from?
- I – Janis. I am from Riga,- растерянно дернулся наш собеседник и перешел на русский.- Вы говорите по-русски? Ваши имена…- Да, да, - я рассмеялся от полноты чувств.
Продолжать общаться на английском было чревато, я и так с трудом понимал ломанную речь Яниса. Заметно было, что он давно не пользовался этим языком. Да и русским, судя по ужасному акценту, не часто. Однако общение на родном для четверти территории Евразии языке общаться стало гораздо легче.- Я шел по улице Альберта и не сразу заметил, что город другой. Когда живешь почти на окраине и редко посещаешь туристические маршруты, это не удивительно. А в Риге я живу недавно, - Янис наконец улыбнулся. Когда один попадаешь в такой переплет - приходиться несладко, но когда встречаешь подобных тебе бедолаг – вполне можно жить. Именно это было написано на бородатом веснушчатом лице нашего товарища по несчастью.
- Интересно, сколько нас таких в этом городе? – озвучила мой вопрос Лиля. – И вообще, давайте скидываться на кофе. Думаю, вооон в том кафе кто-нибудь должен быть.
- Почему ты так решила? – удивился я.- Я не решила, я требую! Имею право. Я хочу кофе. Точка.Янис одобрительно хмыкнул.
- Ну, пошли, раз так, - я взял любимую за руку и потянул в указанном ей направлении.
Однако в кафе, под названием «Dekanta», никого не оказалось. Мы прошли зал, выполненный в вычурно-деревенском стиле (хоть такое сложно представить), заглянули за барную стойку справа от двери на кухню, в саму кухню, даже в подсобное помещение, но обнаружили только чистую посуду, пыхтящий на плите суп да гудящую кофе-машину, уже выплескивающую порцию кофе в небольшой глинный кофейник.
Словом, все выглядело так, что хозяева нас ждали, но не усидели на месте и ушли встречать, но вдруг увлеклись какой-то новой задачей или просто заблудились и забыли о нас, или о каких других гостях.
- Ну и ладно, - Лилька деловито зашла за стойку, убрала полный ароматного напитка кофейник из кофе-машины, подхватила на ходу пирамидку из трех чашек и кивнула нам – мол, айда пить кофе!
А мы и не спорили. Взяли только несколько стиков сахара из хрустальной чаши на стойке и молча уселись за столик, который подруга «дней моих суровых» успела занять.
- А чего ты ограничилась только кофе? – съехидничал я. – Мы вполне могли бы и супчику дегустнуть!
- Действительно, - оживился Янис. – Я принесу, хотите?
- Да, пожалуй, - церемонно откликнулась любимая.
А я просто пошел искать ложки и тарелки. Десять минут спустя, сытые и довольные, мы попивали кофе. Нам все-таки пришлось вернуться к недавнему разговору – нужно было принять какое-то решение, понять как нам быть дальше.
Не буду вас утомлять излишними подробностями, я и так, по-моему, немного разошелся, поэтому просто попробую рассказать, что было дальше.Придя к единогласному решению пройтись по городу и поспрашивать прохожих, а если таковых не окажется, то хотя бы найти полицейский участок (ведь не может быть, чтобы полисмены бросили его все разом – так просто не бывает), мы двинулись в путь.
Блуждали лабиринтами улиц, пытались найти таблички, указывающие название улиц или просто выяснить, как называется собор, величественно восставший из недр истории на нашем пути…тщетно. Никаких названий нигде, никаких подсказок для нас и Гугла Всемогущего. Странно, вообще-то.
И кстати сетей никаких наши телефоны тоже не обнаружили – ни доступных, ни запароленых. Такое ощущение, что интернетом в этом городе и не пахло.
- Куда же люди подевались? – все недоумевал Янис. – Я когда понял, что это не Рига, это открытие меня несколько ошеломило, но я успел заметить нескольких людей: один выгуливал собаку, другой подстригал кусты, девушку с коляской видел…
- Да, мы тоже, - подтвердил я.
– Может действительно какой-то городской праздник, которого отсюда не слышно?
- А может встреча Папы Римского в аэропорту. Такое зрелище никто не захотел бы пропустить.
- Или вдруг, например, Битлы воскресли? – рассмеялся я.
- Или Мадонна объявила о последнем концерте в этом городе и вообще в жизни, - улыбнулся Янис.
Мы разошлись не на шутку и придумали тысячи теорий, но так и не встретили ни одного человека, и у нас не появилась возможность узнать, кто из нас троих оказался прав.
Город нам очень нравился. Если бы мы попали в него традиционным путем, мы и вовсе были бы очарованы: маленькие флюгеры на пирамидальных остроконечных разноцветных крышах; отполированные до блеска булыжники мостовой; изящные низкорослые деревья; многоцветье невысоких фасадов и блеск солнца в, начищенных до блеска, стеклах домов; пестрые клумбы; дымные письмена в небе, оставленные давно улетевшими вдаль самолетами; разнообразные ароматы, доносимые яблочно-мелисовым ветром; ощущение спрятавшейся за поворотом реки, которую наши глаза так и не увидели, но мы знали, что она где-то рядом; и много всякого приятного, нежного, почти домашнего. Как будто мы не гости, а вернувшиеся домой путешественники, бродившие далеко от дома много десятков лет, не видевшие как меняется родной город и разглядывающие его с нежным любопытством и благодарностью: мол, спасибо, что дождался, дорогой мой, я тоже по тебе очень скучал.
День клонился к вечеру; глянцевая черепица низкорослых зданий отражала розово-лиловый свет уходящего на покой солнца. Последние его блики плясали на куполе церкви, отдаленно напоминающей Андреевский собор. Мы страшно устали от пешей прогулки и эмоций и присели на скамейку в небольшом парке, теплым зеленным шарфиком укутывающем храм. - Что мы имеем, - подвел итог Янис, - транспорта нет, людей нет, названий улиц нет, даже на табличке, при входе в парк, только одно слово «Добро пожаловать» и ниже - «Welcome».
- Может быть, фокус с кофе пройдет еще раз? – устало спросила Лилька.
- А что, пойдемте, поищем какое-нибудь кафе, - Янис так рванул с места, будто не он всего пять минут назад добродушно стонал, красноречиво массируя утомленные голени.
Мне оставалось только закатить глаза и двинуться за ними:
- Нечего искать, я знаю где. Мы прошли мимо всего минуту назад.
Я мог бы вспомнить, как назывался ресторан, в котором мы с азартом поглощали еще теплую пиццу, верно дождавшуюся нас в небольшой духовке на кухне, как солдатка бойца. Но я почти уверен, что названия не было. Кроме пиццы, на кухне обнаружился чан с каким-то блюдом из риса и холодильники с продуктами. Судя по их набору, ресторан был итальянским.
Нам было все равно. Мы приняли очередной дар от готовой к нашему приходу кофе-машины, подарившей нам на этот раз две чашки латте, и от другой, стоящей рядом – с двумя простого черного кофе.
- А ведь я мечтала именно о латте, - слегка удивилась Лиля.
- А я о большой теплой пицце, - задумался Янис.
- А я просто хотел кушать, и кофе, и горшок, и баиньки - улыбнулся я. – Может здесь есть, где поспать?
- Нет, - раздался голос, не принадлежащий никому из нас троих.
Мы даже не сразу поняли, откуда он доносится. Но тут в дверь ресторана зашел улыбающийся юноша в светлом льняном костюме. Его белоснежные вихри взметнулись на сквозняке им же созданным, а голубые глаза лучились радостью. Он был прекрасен, но как-то понарошку: не человек – фотография с глянцевой обложки; жившая статуя; воплощенная мечта десятиклассницы…как-то так.
- Вы кто? – спросили мы, кажется хором.
- Я – Киев, а вы мой сон.
- Может быть, это вы наш сон? – ошарашенно хмыкнул Янис.
- Теперь даже не знаю, - рассмеялся «Киев».
- А кто знает? – не унимался Янис. – Мы тут целый день бродим, а вы единственный, кому можно задать множество возникших у нас вопросов.
- Угостите кофе? – «Киев» присел за наш столик.
- Так вот для кого четвертая чашка, - улыбнулся я. И встал, и нашел чистейшую белоснежную чашку, и перелил в нее остаток латте, и даже не пролил ни капли по дороге к нашему столику.
- Я очень благодарен вам, - говорил тем временем «Киев». Мне было весело слушать ваши разговоры и вообще – вы весьма разнообразили мой обычный сон. Не удивляйтесь, что во сне я совсем другой, но вам ведь тоже не снится, как вы выглядите. Вам просто снится что-то и это что-то с вами происходит. Сегодня со мной происходили вы трое, и ваш восторг моей скромной повседневностью просто покорил меня. «Киев» церемонно поклонился, окончив свою речь.
- А как же Янис попал в ваш сон? – спросила Лиля, задумчиво размешивая сахар в почти пустой чашке латте. – Он же не киевлянин?
- На самом деле, - нерешительно отозвался тот, - я как раз решил прочесть «Белую гвардию». Не просто решил, а как раз читал, перед тем, как выйти из дому в магазин за хлебом.
- Именно, - не вдаваясь в подробности, радостно подтвердил «Киев».
- А люди, которые нам встретились поначалу? Они – кто?
- Они просто… антураж, - все так же веселясь, поведал нам новый знакомец.
- Все это прекрасно, - буркнул я, немного злясь от напряжения «верить» незнакомцу. - Но как нам попасть обратно?
- Это просто, я скоро проснусь, и вы станете свободны. Немного жаль, мне понравилось ваше общество.
- Да и нам свое собственное, - вздохнул Янис. – Ребята, с вами было очень здорово!
- С тобой тоже, - Лиля погладила руку Яниса и умоляюще уставилась на «Киев».
- Хорошо... я тоже заинтересован в том, чтобы мне хоть иногда снилось что-то приличное, кроме неба над головой и лабиринта времен года, а в исключительных случаях – танцующих на берегу русалок, - нежно проворковал «Киев». – Давайте так, когда вы захотите отправиться в мой сон снова, вы просто попросите меня об этом. Я услышу, где бы вы не находились, даже в другой галактике.
- В другой галактике, скажете тоже, - хихикнула Лилька.
- Ну, в своих снах вы и дальше забираетесь, а мне этого не дано, - вздохнул «Киев»
.- Почему? Янис озвучил вопрос, крутившийся на языках у всех нас. Вообще, для людей, знакомых всего несколько часов, мы часто были удивительно единодушны.
- Я же - город, меня держат корни, уходящие вглубь веков, и люди, давно почившие с миром в моей земле, и те, что живы; и память; и обязанность. Представьте, вы просыпаетесь однажды утром, а меня нет, каково вам будет? То-то же.
Картина огромного пустого белого пространства, могущего однажды оказаться за пределами собственной кровати и себя в полосатой пижаме, полусонно трущего (трущей) глаза, насмешила всех нас. А «Киев» одобрительно усмехнулся.
Кажется, мы четверо просто созданы друг для друга…