«Человек из Кабула». Рабиндранат Тагор
Рассказ
Часть вторая (заключительная)
Перевод с бенгальского
Каждый год где-то в середине зимы Рахмат уходил в свою родную страну. На этот раз он изо всех сил стремился собрать все, одолженные им ранее, деньги. Он постоянно ходил из дома в дом, и всё-таки хотя бы раз – но навещал Мини. Казалось, что между ними существует какая-то договоренность. Если Рахмат не мог прийти утром, он приходил вечером. При виде сидящей в углу темной комнаты огромной, одетой в просторные одежды и держащей типичный для уличных торговцев мешок фигуры в сердце невольно закрадывался страх. Но тут внезапно появлялась заливающаяся радостным смехом Мини, которая с криком: «Кабулец! Кабулец!» - бежала в его сторону. Тогда между двумя столь разнящимися по возрасту приятелями начинали течь уже знакомые нам шутки – и мое сердце таяло от радости.
Однажды утром я сидел у себя в кабинете и занимался вычиткой корректуры. Прежде чем попрощаться окончательно, зима последние два или три дня с особой силой насылала свой холод, так что вся земля еще раз погрузилась в полное оцепенение. Но сквозь оконное стекло уже проливалось под стол и далее на мои ноги согревающее сияние утреннего солнца, и это тепло казалось мне особо приятным. Кажется, было уже восемь часов утра, и все люди, ходившие в ранние часы по улицам с замотанными головами, уже вернулись домой. Вдруг я услышал доносившийся с улицы шум.
Выглянув в окно, я увидел, как связанного Рахмата ведут по улице двое полицейских, а за ними следом бежит толпа любопытных детей. Одежда Рахмата была испачкана кровью, и в руках у одного из полицейских был красный от крови нож. Я вышел за ворота и остановил полицейских, чтобы спросить: «Что случилось?»
Сопоставив слова полицейских и слова самого Рахмата, я понял следующее: один из моих соседей взял у Рахмата деньги в долг, чтобы купить себе теплое одеяло, и когда этот сосед неправомерно отрекся от долга, между ним и Рахматом возникла ссора, и в пылу этой ссоры Рахмат один раз ударил этого человека ножом.
Когда Рахмат осыпал проклятиями этого вероломного человека, моя дочка Мини выбежала из дома со словами: «Кабулец! Кабулец!»
Тут лицо Рахмата на одно мгновение расцвело в счастливой улыбке. Поскольку у Рахмата на этот раз за плечами не было мешка, не было и обычных шуток. Мини сразу начала со слов: «Ты идешь в дом своего свекра?»
Рахмат с улыбкой ответил: «Да, туда!»
Видя, что этот ответ не вызвал у Мини ответного смеха, он показал свои руки и произнес: «Я бы побил своего свекра, но что делать: руки связаны!»
За совершенное им тяжкое преступление, Рахмата посадили в тюрьму на несколько лет.
Мы стали о нем забывать. Живя в нашем доме среди постоянно наваливающихся на нас повседневных дел, мы просто не могли думать о том, как этот свободолюбивый горец проводит все эти годы за тюремными стенами.
К тому же непостоянное сердечко Мини заставляло ее действовать таким образом, что это вызывало смущение даже в сердце ее отца. Она вероломно отвергла всех своих старых друзей и подружилась с Наби, нашим конюхом. А после, по мере взросления, она одного за другим отвергла всех своих друзей, заменив их на сверстниц-подруг. Да что и говорить, ее едва ли теперь можно было увидеть в кабинете ее отца. Мы с ней теперь почти полностью перестали взаимодействовать.
Прошло несколько лет. Снова наступила осень. А с ней – и время свадьбы моей Мини. Свадьба должна была состояться во время посвященных поклонению Богине Дурге праздников. И вместе с этими праздниками из нашего дома перейдет вся радость в дом мужа Мини, тогда как наше жилище погрузится темноту.
Наступило чудесное, ясное утро. После сезона дождей это осеннее, новое, чисто вымытое солнышко имело цвет переплавленного любовью и неоскверненного никакими примесями золота. Да что там говорить, даже стоящие тесными рядами на улочках Калькутты потемневшие от времени и покрытые грязью кирпичные дома – и те под лучами осеннего солнца выглядели весьма привлекательными. А в моем доме с самого утра играла свадебная музыка. Казалось, что плачущие звуки флейты вырываются наружу из глубины моей грудной клетки, просачиваясь между ребрами. Печальная мелодия вместе с лучами осеннего солнца пронизывала всю вселенную напоминанием о боли надвигающейся разлуки. Сегодня – свадьба моей Мини.
С самого утра в доме царила такая суета, ведь к нам постоянно приходили разные люди. Во дворе был возведен большой навес. Тесно развешенные в каждой комнате и даже на веранде светильники издавали тинькающий звук. Шум стоял очень сильный. Я наблюдал за всем этим, сидя у себя в кабинете. Вдруг передо мной предстал здоровающийся Рахмат.
Я сначала его не узнал. Ведь он был без мешка. Остриженные волосы и не такое мощное, как раньше, тело. Но, увидев его улыбку, я, наконец, понял, кто стоит передо мной.
Я спросил: «Эй, Рахмат! Когда ты вернулся?»
Он ответил: «Вчера вечером меня выпустили из тюрьмы!»
Эти слова неприятно ударили меня в уши. Раньше я никогда не встречался с убийцами, поэтому при виде этого человека у меня сразу же захолонуло сердце. В этот момент я захотел только одного: сегодня, в этот благоприятный день, убрать Рахмата как можно дальше из моего дома.
Я сказал: «Сегодня в моем доме происходит одно очень важное событие, я очень занят, поэтому сейчас тебе надо уйти!»
Услышав мои слова, он тут же направился к выходу, но, подойдя к двери, он посмотрел в мою сторону и сказал: «Нельзя ли мне хотя бы одним глазком взглянуть на девочку?»
Он думал, что Мини осталась такой, как прежде! Ему казалось, что Мини, как раньше, бросится к нему со словами: «Кабулец! Кабулец!» Только этим несравненно веселым шуточным разговорам больше не было места. Более того, помня о своей прежней дружбе с Мини, он принес коробку с виноградом и сделанный из газетной бумаги кулек с сушеным кишмишем и орехами миндаля, я думаю, он занял всё это у одного из своих афганских друзей – ведь его собственного мешка у него уже не было.
Я сказал: «Сегодня в моем доме происходит одно очень важное событие, сегодня ты тут никого не сможешь увидеть!» От огорчения он втянул голову в плечи. Застыв на месте, он вперил в меня неподвижный взгляд и, сказав: «До свидания, господин!» - вышел за дверь.
Тут в моем сердце возникла какая-то боль. Я решил позвать его назад, но он вернулся сам.
Подойдя ко мне, он сказал: «Этот виноград, изюм и орехи я принес для девочки, передай ей, пожалуйста!»
Я взял его подарки и собрался дать ему какие-то деньги, но он, схватив меня за руку, произнес: «Ты очень добр, и я никогда не забуду твою доброту – но не давай мне никаких денег! Господин, это твоя дочка, но у меня в Афганистане есть такая же, и я, чтобы вспоминать ее лицо, приходил сюда с фруктами для твоей девочки, не подумай, что меня приводило сюда желание выгоды!»
Произнеся эти слова, он засунул руку себе за пазуху – за свою просторную мешковатую рубашку – и вытащил где-то из области своей груди кусок грязной бумаги. Он положил ее передо мной на столе, предварительно разгладив двумя руками.
Я посмотрел: на бумаге был отпечаток маленькой детской ладошки. Не фотография, не рисунок, просто детскую ладошку обмазали древесным углем и отпечатали на бумаге. Вот с этим отпечатком ладошки своей дочери, хранившимся у самого сердца, Рахмат из года в год ходил по улицам Калькутты и продавал фрукты, как будто нежное прикосновение маленькой детской ладошки полностью умиротворяло его страдающее от разлуки сердце.
При виде этого кусочка бумаги на мои глаза навернулись слезы. В это время была полностью забыта разница между уличным торговцем фруктами из Кабула и мною, представителем аристократической бенгальской семьи. Я просто осознал, что он ничем не отличается от меня, что я просто такой же отец, как и он. Этот отпечаток ладошки маленькой, живущей где-то далеко в горах, девочки напомнил мне о моей Мини. Я немедленно послал во внутренние покои человека, чтобы он привел сюда мою дочь. Многие женщины были против, но я просто не обратил внимания на их возражения. Итак, стесняющаяся Мини предстала передо мной в свадебном наряде и украшениях.
Увидев Мини, человек из Кабула сразу же пришел в замешательство, ведь между ними уже не могли течь прежние разговоры. Наконец он с улыбкой произнес: «Девочка, ты идешь в дом своего свекра?»
Теперь Мини понимала смысл слов «дом свекра», поэтому она уже не могла отвечать так, как в былые времена. Услышав вопрос Рахмата, Мини покраснела от смущения и отвернулась. А я вспомнил первую встречу Мини с Рахматом. И с этим воспоминанием в мое сердце закралась боль.
Когда Мини ушла из комнаты, Рахмат с долгим, глубоким вздохом сел на пол. В этот момент он осознал, что его дочь за все эти годы тоже стала такой же взрослой, и поэтому теперь ему заново придется устанавливать с ней отношения, ведь такой, как раньше, она уже не будет. И кто знает, что произошло с ней за истекшие восемь лет. Тут среди этих утренних осенних лучей солнца полились звуки свадебной музыки, а Рахмат, сидя в одном из домов огромной Калькутты, созерцал в своем сердце безлюдные горные просторы своей страны.
Я дал ему одну крупную банкноту, сказав: «Рахмат, возвращайся в Афганистан, к своей дочери. И от счастья вашей встречи благополучие низойдет и на мою Мини!»
Чтобы дать эти деньги, я вынужден был сэкономить на каких-то составляющих свадебного торжества. Подумав, я решил, что совсем не обязательно зажигать электрические лампы, а так же – приглашать большой оркестр. Женщины в моем доме выказывали большое недовольство, но благодаря нисшедшему на нас свету благочестивых поступков, моя истинная радость воссияла в полной красе.