Я встретил ее снова. Я еще подумал, не к добру.
Финку-лапландку. Много лет спустя. Выжила, не должна была, весь мой опыт подсказывал, не должна была. А выжила.
Я тогда работал на турбазе, зимой кочегаром, летом куда пошлют. Мы готовили турбазу к приему гостей. Вылизывали каждый сантиметр. Так бывало.
Приезжали гости чаще всего на выходные. Банкет, танцы, потом разбредались по парам, кто в беседки под сень сосен, кто по номерам. Если своих дам не хватало в ход шли официантки. Всяко бывало.
В тот раз приехали люди степенные важные. Одни мужики. Практически. Банкет и разговоры, маленькими группами вполголоса. Никаких фрау.
Я сидел у себя в комнате, которая служила одновременно и подсобкой, и жильем. Я старался держаться в тени. Я всю жизнь старался держаться в тени. Не всегда получалось…
Она стояла на пороге и смотрела на меня незнакомым взглядом. На ней было надето легкое приталенное летнее платье с блестящим пояском, туфли лодочки, белые носочки и чужой, мужской пиджак, наброшенный на плечи. А у меня на душе вдруг стало спокойно. Ну и ладно. Пусть будет так.
- Я так и знала, что это ты,- голос ее почти не изменился.
Кем же я еще мог быть?
- Плохо.
Сам знаю, что плохо. Шла бы ты отсюда подобру, поздорову. Но я знал, эта чума, коль уж пришла, просто так не отцепится. И пришла, конечно, не одна.
- Я же его упустила тогда. Вражину. Помнишь? Интеллигентный такой оказался, обходительный, высокого полета птица. Не чета вам.
Я опустил голову, мне этого знать было не положено. Она подписывала мне приговор. Очередной. И она это понимала. Но не замолчала.
- Я его вывела из города тогда под шумок… , - она сделала паузу, потом продолжила, таким же небрежным тоном, как будто рассказывала про вечеринку у подружки. - Мы по ночам шли. Днем в болотах отсиживались. Иногда по шею в воде. Даже не знаю, куда шли. Фронт-то далеко уже был. Возможно, площадку для самолета искали.
Знакомо. Там бы они тебя и оставили на этой площадке, прикрыв ветками. Я достал пачку Беломора, сизая струйка дыма потянулась к потолку.
- Я и не поняла, на кого мы напоролись. Под самое утро. Уже светать начинало. Группа человек десять. В плащ-палатках шли цепочкой один за другим. Они быстро сориентировались и развернулись. И сразу начали стрелять. Ни тебе «Стой, кто идет?», ни тебе «Предъявите документы».
От случайности никто не застрахован. Хотя, конечно, странно. Утром, группа из десяти человек в лесу в своем тылу. Она достала папиросу из моей пачки, провела рукой по моим волосам, по отмороженной щеке.
- Бой был скоротечным. Не мне тебе рассказывать. Даже обидно было. Сразу зажали немчуру.
Она зажгла папиросу и жадно затянулась.
- Четверо ввязались, попытались нас прикрыть, дать нам возможность оторваться. Тому, что из города, мне, и еще один с нами. И мы почти оторвались. Потом тот третий схлопотал пулю в спину. Шальную. Представляешь?
Ну что ж. Бывает. Всего не предусмотришь. Я прислонился спиной к стене, комната утонула в табачном дыму.
- А «вражина» исчез. Я его потеряла. Отстала. И он как сквозь землю провалился. Вот был, и нету. А мне что делать? Не кричать же. Того третьего я бросила, он дышал еще… Шла куда глаза глядят. К ночи к станции вышла, а там и до города добралась. И затаилась. Наша Родина только победителей любит. Или героев. Они меня десять лет искали. Нашли. Нашли. А как же.
- Ну что ты, Ваня, загрустил? Они меня нашли. А я тебя. Теперь заживем. Заживем, Ваня.
Положим, я то не прятался. Она подошла ко мне вплотную и прижала мою голову себе к груди.
- Я - не Ваня. Ваней его звали. Того первого. В разведшколе. Помнишь?
- Помню. Ваня, конечно, помню. Вы все для меня Вани. И первый, и второй, и третий. Знаешь, сколько вас у меня было. А ты думал женщине в разведке легко? Вы же мужчины своего не упустите. Нет, были, конечно, которые брезговали, только так еще хуже.
Я вслепую нащупал пепельницу на столе и потушил папиросу. Не надо овечкой невинной прикидываться.
- Ничего Ваня, не грусти. Я тебя вытащу отсюда. Эта дыра не для тебя. Как ты можешь здесь, Ваня, жить? Ты же лучший батальонный разведчик.
Все так живут. И бывшие батальонные разведчики, и летчики истребители бывшие, и моряки – подводники… Не у всех, кто был хорош там, все ладно здесь.
- Я всегда думала, сколько они людей положили, чтобы подготовить такого разведчика, как ты. А тебя к белым медведям. Не логично. Не логично, ведь… Но, Ваня, я тебе вот что скажу, не ищи логики там, где ее нет.
Про батальонного разведчика она не знала. Не должна была. Так, деталь. У нее был новый запах. Чужой. А я помнил тот, запах тины и свежести.
- Небось, соскучился по настоящему делу. Небось, хочешь, чтобы Родина вспомнила о тебе. Хочешь? Теперь я - твоя Родина. Мы с тобой еще повоюем. На невидимом фронте. Теперь у нас с тобой одна дорога. Теперь, Ваня, мы с тобой в одной упряжке.
Она достала из кармана пиджака плоскую бутылочку, наполненную жидкостью коричневого цвета. Плиска. Я такой коньяк только на витринах магазинов видел. Я все больше беленькую. Два небольших металлических стаканчика. Подготовилась. Или подготовили. Зачем я тебе понадобился? Чую, не к добру это.
- Давай выпьем, Ваня. Я принесла… Не чокаясь.
Она вдруг замолчала, тонкой веревочкой сжались губы, она смотрела на меня сквозь прищур глаз и глубоко дышала. Сейчас будет буря...
- Все, Ваня. Собирайся, поехали. Машина ждет.
Научилась себя контролировать. А меня учили не задавать глупых вопросов, и я не задавал.
Она пояснила все сама.
- Вражину искать будем. Объявился он. Кажись, след его нащупали. В центре считали, что он в Дойчлянд вернулся, и я у него на хвосте. Ждали, когда я на связь выйду. А я в Тмутаракани… Отсиживалась. Вот такая история, Ваня. Вот такой вот клубок нам теперь распутывать.
А сейчас он работает где-то. Против нас, Ваня, работает. Агентурная сеть, что немцы оставили, теперь англичанам перешла. Такой вот расклад. А его кроме меня никто в лицо не знает. Теперь нам его найти нужно. Это наш единственный шанс. Единственный. Пошли, Ваня, пошли.