Дом
В одно из воскресений августа отец пригласил соседей и знакомых, и пристройка к дому была сделана за один день. Крышу покрыли шифером тоже очень быстро. По-видимому, отец был хорошим организатором и умел грамотно подготавливать и распределять работу.
Теперь пора было подумать и о наружных стенах. Отец закупил тарные ящики, разобрал их и, соорудив в огороде верстак, начал обстругивать дощечки рубанком.
Привлекать меня к этому делу он категорически отказался: «Только испортит». С этим, увы, я вынужден согласиться. Я всё делал добротно и надёжно, но руки у меня были не «по циркулю» и плоды моего труда изяществом не отличались. Конечно, отцу пришлось повозиться, но к лету следующего года дом был оббит.
Шарик
У Лапкиных ощенилась овчарка. Мои родители взяли у них подросшего щенка и назвали его Шарик. Вопреки ожиданиям из щенка выросла обычная дворняга средних размеров. Правда масть у Шарика была такая же, как и у овчарки.
С Шариком я быстро подружился, и он сопровождал меня почти во всех дальних прогулках. Однажды, когда я давал сено корове, Шарик следом за мной поднялся на крышу сарая. Я с ним поборолся и обнаружил, что его не так-то просто одолеть. У Шарика оказались очень мощные передние лапы.
Когда мы попадали на другой конец села, то местные собаки пытались выяснить с Шариком отношения. Но Шарик их не боялся. Ему достаточно было оскалиться на вожака собачьей своры, после чего доминирующий пёс либо терял к Шарику всякий интерес, либо, поджав хвост, предпочитал отбежать подальше. Мои одноклассники говорили, что у Шарика наверно «волчьи зубы».
Прожил у нас Шарик около трёх лет. Всё было бы хорошо, но он повадился воровать в соседских сараях куриные яйца. Один сосед пожаловался, второй, третий: «Ваш Шарик ворует яйца. Примите меры». Пришлось от Шарика избавиться. Отец отвёл Шарика в ветлечебницу, и больше мы его не видели.
Седьмой класс
Наступил сентябрь, и начались школьные будни. В сентябре, как обычно, школа помогала совхозу в уборке картофеля. Надо сказать, что нас сильно не загружали, каждый школьник должен был отработать на колхозном поле максимум два дня.
Работа была организована хорошо. Утром школьники собирались около школы и их на машине отвозили на картофельное поле. Трактор плугом выворачивал картофельные кусты, а школьники, разбившись группами, шли следом и собирали картошку. Вечером школьников отвозили обратно.
По окончании седьмого класса мы должны были сдавать экзамены по основным предметам, и поэтому нашим обучением занимались наиболее опытные педагоги. Например, математику в седьмых классах вела завуч школы.
С учёбой у меня было всё нормально, однако появились проблемы с географией. Если физическая география была моим любимым предметом, то об экономической этого уже сказать было нельзя. Мне абсолютно не хотелось зазубривать бесполезные для меня данные об экономическом развитии того или иного города. Но преподаватель географии Максимов регулярно вызывал меня к доске, и волей-неволей приходилось тянуть эту лямку.
В то же время меня интересовало расположение на карте месторождений полезных ископаемых. Например, из географии было известно, что золото в Казахстане добывается в Степняке. Но на карте Степняк был обозначен точкой на севере Казахстана без всякой привязки к населённым пунктам.
И только в семидесятых годах я узнал, что Степняк, оказывается, находится в Кокчетавской области, причём сравнительно недалеко от Арыкбалыка.
Впрочем, недалеко от станицы Арыкбалык имеются и другие месторождения. От взрослых я услышал, что в селе Володаровка (ныне Саумалколь) что-то добывают, но о том, что там добывали урановую руду, я узнал значительно позже. В Володаровке было отличное снабжение и дядя Ваня проездом два или три раза покупал там дефицитные книги.
Кроме того дядя Ваня на автомобиле ГАЗ-69А наткнулся недалеко от Якши-Янгистау на колючую проволоку, за которой был секретный городок. Позже я узнал, что это посёлок Шантюбе, в котором также добывали урановую руду.С 1963 года некоторые жители станицы Арыкбалык ездили туда на заработки.
Поговаривали, что и в окрестностях арыкбалыкского озера якобы нашли крупное месторождение меди, разработка которого пока нецелесообразна. Конечно, в то, что нашли именно медь, я верил слабо, но то, что разработка месторождения заморожена, меня вполне устраивало. Не хотелось, чтобы уничтожили уникальный природный ландшафт.
Лыжная секция
В школе закупили беговые лыжи и ботинки к ним. Членам лыжной секции лыжи с ботинками выдавались на дом. Узнав об этом, я, не задумываясь, вступил в лыжную секцию.
Кольцевая лыжная трасса длиной пять километров располагалась у подножия сопок за ремонтно-технической станцией. Усечённая лыжная трасса образовывала трёхкилометровое кольцо и была предназначена для лыжниц. Пятикилометровая лыжная трасса была довольно сложная. Но это может быть и к лучшему.
Областные соревнования в основном проходили в Зеренде и на зерендинской трассе наши лыжники при беге на десять километров улучшали свои результаты на две-три минуты.
На первой же тренировке обнаружилось, что некоторые школьники (Александр Головин, Сакс, Герман Перминов) меня запросто обгоняют. Но это меня не расстраивало, я и не собирался достичь их уровня.
Но меня также обгоняла и тройка школьниц, тем более что одна из них имела третий взрослый разряд. А это мне уже не нравилось. Пришлось постараться, и пять километров я стал пробегать за двадцать четыре минуты.
В итоге, в лыжной секции я стал твёрдым середнячком, что позволило мне участвовать практически во всех районных лыжных соревнованиях.
Лыжный тренер заявил, что техника бега на лыжах у меня полностью отсутствует и своими результатами я обязан только своей «лошадиной выносливости». То есть, я был списан в разряд бесперспективных, что меня вполне устраивало. Лыжи мне в основном нужны были для прогулок и катания с гор.
Вебер
Лёнькина мать вышла замуж за немца по фамилии Вебер. Оказалось, что Вебер был большим любителем шахмат, и когда я однажды зашёл к Лёньке, он пригласил меня сыграть в эту игру. Первую партию я Веберу проиграл вчистую, но зато стал завсегдатаем в Лёнькином доме.
С Вебером я играл в шахматы по вечерам два-три раза в неделю. Я довольно быстро разобрался в тактике игры противника.
Дебютов мы не знали и поэтому вначале партии были на равных. Но в миттельшпиле я оказывался сильнее Вебера. Поэтому он путём разменов стремился перевести игру в эндшпиль.
А вот в эндшпиле Вебер был значительно сильнее меня. Имея лучшую позицию, а иногда и материальное преимущество я неизменно ему проигрывал. Ничья в эндшпиле была пределом моих мечтаний. Особенно хорошо Вебер играл легкофигурные окончания.
Но играя с Вебером, я одновременно и учился. Дома я анализировал свои проигрыши. Пришлось научиться ставить мат конём и слоном, а также двумя слонами. Много внимания уделил я и пешечным окончаниям. Мои усилия не пропали даром. Я быстро накопил потенциал и вскоре начал обыгрывать Вебера в эндшпиле.
Разумеется, игра в шахматы была для Вебера своеобразной отдушиной. Но когда я начал стабильно у него выигрывать, то, сославшись на занятость, он отказался играть со мной.
Веберу я благодарен за то, что он натаскал меня в шахматах. Правда здесь мне пришлось столкнуться с моей индивидуальной особенностью: играя в шахматы, я очень быстро набирал потенциал, но при отсутствии партнёров так же быстро его и терял, то есть переставал видеть доску.
Но я никогда не стремился стать профессиональным шахматистом. В шахматы я предпочитал играть с конкретными людьми, а компьютерные шахматные программы рассматривал только в качестве тренажёра.