Г.К.
1
Передвигаю их, переставляю,
заплаты времени.
То там, то здесь прореха.
Уж не до смеха,
вдруг не рассчитаю
пределов прочности наива своего?
Он в наши дни не стоит ничего.
А всё-таки – душе живой утеха.
2
Ну вот – и ты!..
Узнала и такого –
пугающе холодного, чужого.
Лежишь – смирясь ли? –
куклою в гробу.
Из воска веки. Плеск свечи колышет
над ленточкой церковною на лбу
серебряную прядь. Как будто дышит
кто-то невидимый у гроба твоего.
Быть может, плачет? Знаю ли его?
Или её?
И было ль – наше время?..
Но вот уж не со мною ты, а с теми,
что встретить – за чертой – тебя пришли.
А здесь на всех часах –
нули, нули…
3
Дойти, упасть, забыться и уснуть,
предав во сне улыбкою безвинной
тоннель связующий –
тугую пуповину
меж Мёртвым и Живой –
не обессудь.
4
И уж потом,
когда венки, кресты и плачи
отшествовали чёрной стайкой грачьей…
Там, за спиной, вдруг что-то собралось
едва-едва, зубцами, но – сошлось.
И я ладонью провела по шву.
Прости, живу.
5
Рюмочка на полочке.
Гена, не твоя ль?..
Мокрый пирс на помочах,
как в воде рояль.
Лодка не докрашена,
рыбой – на боку.
Больше нет здесь нашего
слова на веку.
Под дождём вчерашняя
пачка сигарет.
Ничего-то нашего
в этом мире нет.
6
Опять твой Джек на шпалах у развилки –
всё тот же напряжённо-ждущий взгляд.
Девятый день уже…
Не с ним же – на поминки?
Осталась здесь нелепой половинкой.
Когда и где, и кем придёшь назад?
7
Уж сосчитать их не с руки:
глянь, народились двойники
ушедших нас и уходящих.
А мы с тобой из настоящих
вытаиваем, уступая:
вон – «ты», а вон –
уж «я» шагаю…
8
Вот и весна…
Гляди, уж склоны тают.
Всё те же запахи и зовы, тот же плен…
А ты уже иное что-то знаешь,
что всем ушедшим там…
дают взамен.
9
Когда уходит друг с усмешкой виноватой:
«Прости, не дотянул, как думал, до весны».
Пожалуй, лишь тогда,
да что там, лишь тогда ты
осознаёшь всю глубину вины
пред ним.
Все через слёзы лепетанья
вдогонку, где ползком, а где бегом,
все запоздалые, горячие признанья
теперь уже не стоят ничего!
И всё не впрок: мечты, дела, безделье
без друга –
так… – пустая городьба.
И по утру никак не встать с постели,
и к рюмке липнет белая губа,
и холодок, то зажимает сердце,
то отпускает нехотя, не вдруг.
Но скрипнет не захлопнутая дверца,
и входит пёс, последний друга друг.
10
А уходить… Не дай Бог – по весне,
когда сирени в розовом огне!
Нет, пусть – в октябрьский дождь,
сподручней плакать.
Листок осинки – что прощальный грош.
Где слёзы, где вода, не разберёшь…
Лишь ветер стонет верною собакой.
11
…И снова тень из-за угла
качнулась, словно поклонилась.
И с этой болью я простилась,
она теперь душе мала.
И боль, и страх – всё Божья милость,
и сумрак, и сплошная мгла…
12
Ничего нету жизни страшней.
Но поборемся всё-таки с ней!