Радио «Радонеж». Ноябрь, 1990-е годы.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, март 2016.
7 ноября — годовщина так называемой Октябрьской революции. О нет, нет, не подумайте, что я собираюсь сказать, что она не была революцией, что истинной революцией была Февральская, а в октябре был переворот, как стараются доказать наши новые левые, наши необольшевики. Не буду доказывать и того, что говорили раньше коммунистические властители, что Февральская революция была не вполне полноценна, полновесна, потому ее надо писать с маленькой буквы, а вот Октябрьскую — с большой. Да просто не было двух революций, была только одна революция.
Каждая революция проходит свои фазы, их проходила и наша. Каждая революция среди своих бесчисленных жертв, как правило, людей честных и даже праведных, убивает и тех, кто ее начал. Деятели первых этапов революции часто погибают в последующих. Так крутилось колесо любой революции, например, английской, тем более французской. В этом нету ничего удивительного. Революция все равно одна. И противопоставлять Февралю Октябрь бессмысленно. Октябрь был совершенно закономерным продолжением Февраля.
А продолжение Октября, на котором революция не закончилась — это военный коммунизм, это НЭП с его одновременно жестоким и лицемерным гонением на православие, на русскую культуру, в том числе в светских ее проявлениях, на настоящую, подлинную элиту русскую, на гордость нации, на ученых мужей и просветителей наших, а потом это гонения уже не на священников, не на мудрецов, а на всех — на крестьян, ибо коллективизация — это тоже часть революции. И индустриализация — это часть революции, и это, между прочим, гонения также на рабочих. Крутилось страшное, революционное колесо. Не стоит и говорить, все и так понимают, что это ужас.
Клерикал Жозеф де Местр полтораста лет тому назад дал великолепную характеристику революции вообще: «Каждая революция происходит вследствие злоупотреблений власти, но последствия каждой революции неизмеримо хуже самых тяжелых последствий любых злоупотреблений любой власти».
Революция — это разрушение, ограбление церкви, посягательство на ее внутреннюю свободу, учинение в ней расколов, разрушение русской культуры как в высших ее проявлениях, где созидаются шедевры философии, литературы, архитектуры, так и разрушение того, без чего вообще нельзя жить — бытовой, житейской культуры, ведь мы в итоге революции разучились по-русски есть, пить, петь. Уверяю вас, англичане делают это по-английски.
Революция — это разрушения материального уровня, да, не самого главного, но человек же имеет право жить прилично. А раз уж он прилично живет, то тем более имеет право на защиту своей собственности. Дореволюционная Россия была одной из первых стран не только по своему промышленному уровню, она была, вероятно, пятой (некоторые утверждают, что четвертой), но в любом случае одной из первых стран по своему жизненному уровню. Вот чего нас с вами хотели лишить.
Революция — это уменьшение народонаселения. Скажите, это не самое важное? Ну, как сказать. Вот иные народы, в том числе христианские, а до них ветхозаветный, избранный Израиль придавали большое значение увеличению своего народонаселения. А что произошло с нами? Экстраполяция известна. Мы должны были превысить трехсотмиллионную цифру еще в конце 1950-х годов. Следовательно, сейчас Российскую империю населяло бы не менее 400 миллионов человек.
Революция — это разрушение территории. Все, что исторически принадлежало России, принадлежит России. Те территории, которые у нас были прямо отторгнуты или отторгаются в итоге революционной национальной политики, — как ее не называй — «ленинской», «сталинской», «советской», — это итог заложения бомб замедленного действия в виде республик, автономий и тому подобного. Вот итоги революции. Мы вправе считать отторгнутые таким образом территории оккупированными. Это наша земля, российская, земля православной державы.
Не в одном чем-то, не только в ограблении, в массовых убийствах, в терроре, в конфискации земель, во втором новом крепостном праве «колхозов» мы должны видеть зло, а во всех аспектах, во всей революции. Мы к этому еще не привыкли, а тем более не хотят привыкать наши нынешние правители. Вот переименовывают же некоторые улицы и станции метро, а станция метро «Площадь Революции» остается на своем месте, и никто ее не переименовывает. Обратите внимание, братья и сестры, а у вас в городе нету ли какого-нибудь «проспекта Революции»? А сколько улиц у вас до сих пор носят имена революционеров, то есть уголовных и политических преступников?
Революция в целом — вот чудовищное преступление!
Это преступление перед лицом Всевышнего, потому что «мир вам» говорил Он, приходя к Своим ученикам. Это преступление перед церковью.
Россия — особая страна. Россию создала Вселенская православная церковь. Волею вселенского православия она существовала как опора церкви. Все принимали в этом участие, все созидали опору православия — русские и украинцы, греки и болгары, все православные народы, другие православные народы России — коми, мордва, марийцы, удмурты… Таким образом, это преступление перед церковью, это преступление перед нацией.
И последствие преступления революции не будет преодолено до тех пор, пока не будет компенсирован русскому народу, самому пострадавшему народу XX века, весь ущерб, весь урон, который был ему нанесен. По крайней мере, покуда у нас нету православной державы, термин «компенсация» должен быть в нашем обиходе. Верните нам все имущество, компенсируйте тот грабеж, который вами, вашими предшественниками был учинен.
Надо только понять, что революция — это зло, особенное, чудовищное зло, как и наша, российская революция. Революция всегда зло, хоть в христианской стране, хоть в мусульманской или в какой-нибудь иной стране. Все просто, революция — это преступление.
И, наконец, обращаю ваше особое внимание на то, что целью революции было конечно уничтожение России. А тот, кто желает уничтожения России, может быть сторонником общественной собственности на средства производства, как тогдашние большевики, а может быть и сторонником частной собственности на средства производства, потому что вовсе не ради введения общественной собственности учиняли революцию, не ради того, чтобы разделить имущество буржуев среди всех, хоть это тоже преступление, ибо это грабеж, а ради разрушения России. Общественная собственность была тогда просто удобным механизмом для того. А сейчас удобным механизмом оказалось учинение частной собственности без компенсации, без разговоров о компенсации. Но учинение общественной собственности снова может явиться орудием разрушения России. Это ведь все мелочи. Если снова говорят, как мы слышим по телевизору, что «мы хотим объяснить трудящимся рабочим, что они главные в этой стране», то перед нами, хоть эти люди сейчас не у власти, снова революционеры, снова лжецы! Ибо нету «главных» в православном народе. Крестьянин и рабочий, казак и офицер, предприниматель и ученый — все важны. Важны все, кто живет в этой стране.