Радио «Радонеж». Ноябрь, 1990-е годы.
Отекстовка: Сергей Пилипенко, март 2016.
Дорогие братья и сестры, добрый вечер! Я хочу немного поговорить с вами о личности нашего последнего императора, убиенного государя Николая Александровича, дорогого сейчас почти каждому русскому сердцу, тем более православному. О нем написано много. Мы сейчас хорошо представляем себе его царствование, хоть и значительно хуже его роль в этом царствовании. Мы довольно прилично представляем себе его скорбный мученический путь от отречения до трагедии в Ипатьевском доме, до цареубийства.
Величие мученического подвига царя Николая и его семьи настолько очевидно, что, судя по всему, в самое ближайшее время мы дождемся, наконец, их официального церковного прославления. И с этим трудно спорить, ведь народное почитание не прекращается уже десятилетия, и в последние годы стало повсеместным.
Значительно хуже мы представляем себе императора Николая Александровича в качестве главы государства. Дурную услугу и русской истории, и грядущему русскому возрождению, и церковным интересам, которые в данном случае есть вопросы воспитания, оказывают, на мой взгляд, те, кто стараются изобразить Николая Второго только каким-то мягким непротивленцем, почти чеховским интеллигентом, человеком благочестивым, добрым, человеколюбивым, но не способным выполнять свою миссию. Это не так.
Он получил превосходное образование, высшее военное и высшее юридическое. Читали ему лекции такие гиганты, как профессора Николай Бунге (1823-1895, экономика, финансы) и Константин Победоносцев (1827-1907, право, история церкви). Он проходил, как и полагалось любому великому князю, воинскую подготовку рядовым солдатом, юнкером, на унтер-офицерских и офицерских должностях, причем попеременно в различных родах войск.
Он был чрезвычайно интересным руководителем внешней политики, тонким, очень тонким, до прозорливости. В 1898 году именно Николай Второй был инициатором международной Гаагской конференции. Именно он совершил первую попытку ограничить, как мы теперь говорим, «гонку вооружений». Это поздний термин, но речь шла именно об этом, о договорном ограничении развития наиболее разрушительных видов оружия. Много не удалось, но Гаагский международный суд существует, это детище Николая Второго.
Более того, Николай Второй, вероятно, был одним из первых государственных деятелей или первым, который почувствовал опасность противостоящих друг другу оборонительных союзов — тогда союзов Русско-Французского и Тройственного (союза центрально-европейских держав). Он не ошибался, когда пытался в Бьёрке заключить смягчающий эту ситуацию договор с Германским императором. Он не ошибался, противостояние Тройственного союза и Русско-Французского союза (будущей Антанты) стали основой будущей Первой мировой войны. Мы можем говорить о нем смело, как о способном государственном деятеле. Хорошим государственным деятелем император был. Православным государственным деятелем Николай Второй, конечно же, был.
Но еще хуже, пожалуй, мы знаем о том, каким человеком был Николай Александрович, каковы были его вкусы, привязанности, широта его эстетических взглядов. Вот я хочу сегодня обратить ваше внимание на то, что Николай Второй был типичным человеком своей эпохи. Он стремился быть разумным миротворцем, не безумным миротворцем, когда миротворение воспринимается как капитуляция, например, как нашей страны сейчас на наших глазах. Он был последовательным миротворцем. Это тоже было свидетельством того, что он был человеком своей эпохи. Он был сыном царя-миротворца Александра Третьего, был современником эпохи, когда начинают прилагаться действительные международные усилия к ограничению возможности начала войны. Это очень важно.
Николай Второй был необычайно культурно активен. Вот сравните. Император Александр Третий не был таким. Он был выдающийся руководитель внешней политики России и очень крупный правитель, он корректировал реформы своего отца, но отнюдь не отказывался от его реформ. При нем начинается собственно подъем России как следствие освободительных реформ Александра Второго. Но в своей культурной политике Александр Третий не был активным. Правда, за ним числится Большой театр. Но тут он только поддержал, инициатива-то не его была. Исторический музей Александра Третьего был тоже не его инициативой, а графа Уварова и историка Забелина.
А Николай Второй был сам культурно активен. Он был очень тонким знатоком русской культуры, крестьянской культуры, купеческой культуры, знатоком истории русской культуры. В этом он был человеком своей эпохи — эпохи модерна, как она называется в искусствоведении и в истории культуры. Не путайте никогда термины «модерн» и «модернизм». Они вообще-то диаметрально противоположны. История русской культуры при Николае Втором только начала складываться, а история русского искусства только-только сложилась. Все наши невзгоды, когда мы даже не знали, как храмы-то по-православному и по-русски строить, проистекали из того, что мы разучились, мы подходили к России с иностранными мерками. Поворот начался при Николае Первом, усилился при Александре Втором и Александра Третьем. И только при Николае Втором мы располагали настоящей русской историей, настоящей историей уже русской архитектуры, мы знали свое прошлое. Он знал это все в совершенстве, его это интересовало.
Он был заказчиком довольно многих сооружений, в том числе крупных. Его культурная активность как главы государства и его привязанности как частного лица проявились, например, в строительстве архитектором Владимиром Покровским Федоровского собора в Царском селе, одного из лучших памятников. Сейчас он реставрируется. У храма уже есть приход, он был страшно запущен, полуразрушен в советское время. Это изумительный собор, его фотографии можно найти. Этот храм не имитировал архитектуру XII или XVII века. Он был храмом XX века, но лежал в традиции. В этом и заключается модерн. Именно такая архитектура нравилась императору. Именно такими затем были построены неподалеку казармы стрелкового полка под названием Федоровский городок. Там же, кстати, располагались и дома духовенства Федоровского собора архитектора Степана Кричинского (1874-1923), тоже в национально-романтическом модерне. Федоровский городок немного напоминает сказочный русский город и вместе с тем не имитирует отчетливо ничего конкретного. Он перекликается в ландшафте с Федоровским собором. Это еще одно замечательное свидетельство вкуса императора.
Вкусы Николая Второго проявились и в традиционных при нем народных гуляниях, когда в национальных костюмах появлялись глава государства и представители знати. Это было особенно характерно для балов, часть которых устраивалась в национальных костюмах. Это не значит, что Николай Александрович был ряженым и любил ряженых. Напротив, он принадлежал эпохе, когда мы начали возрождать традиции. Модерн содержал колоссальный потенциал возрождения!
А что такое возрождение? Сразу вспоминают Итальянское возрождение, которое, кстати сказать, было крупным отступлением Запада от христианства. Но «возрождение» — это универсальный термин. Он обозначает любой культурный подъем, когда та или иная страна, тот или иной народ обращаются к классической древности. А классическую древность каждый народ в каждой эпохе выбирает себе сам. Вы же понимаете, что у китайцев она одна, а у византийцев она другая. И вот в обращении сразу к нескольким периодам классической древности у модерна был огромный потенциал. Модерн был нашим несостоявшимся русским возрождением.
Вот еще один признак возрождения. Сравните. После преподобного Сергия у нас в стране, пожалуй, ни разу не было всенародного пастыря. Было много замечательных духовных лиц, среди них и много святых. Но вы же не скажете «эпоха преподобного Серафима», вы скажете «Пушкинская эпоха» или «эпоха Александра Первого». А вот о конце XIV века мы обычно не говорим «эпоха Дмитрия Донского», а говорим «эпоха преподобного Сергия». И не потому, что один святой был больше, а другой меньше. Этого мы с вами вообще знать не можем. А потому что такова была его роль, Сергий был всенародным пастырем. Кстати, эпоха конца XIV века была эпохой возрождения и в Византии, и у нас. Это эпоха Рублева. Так вот, и в начале XX века тоже был всенародный пастырь, впервые за много веков. Это конечно святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. Последний государь знал его, встречался с ним, беседовал с ним. Он был чрезвычайно внимателен к нему и вообще к возможности подобной роли духовного авторитета, объединяющего всех русских. В этом было еще одно соответствие личности Николая Второго собственной эпохе.
Как я уже сказал, его художественные вкусы были вкусами человека эпохи модерна. Прежде всего, ему нравилась национальная традиция. Но модерн вмещал в себя и много другого: и египетское наследие, и античное, и немного западное, особенно XVIII век, и конечно же наш русский XVIII век (неоклассическое направление в модерне). Так вот, вкусы Николая Второго, как видно также по убранству яхты «Штандарт», по отделке покоев — это вкусы человека эпохи модерна. Ему нравилась опера этой эпохи — эпохи расцвета русской оперы. Звезда Мамонтовской оперы конечно Шаляпин. И потому император приглашает Федора Ивановича ко двору.
Он не бежал вприпрыжку за модой. Можно точно сказать, что нашему последнему государю не нравился авангард, вообще все авангардные проявления. Ему нравился модерн, который представлен у нас архитектурой очень многих зодчих. Тогда был один из величайших расцветов русского зодчества.
В литературе Николай Второй увлекался акмеистами, например, Николаем Гумилевым, в частности, а в живописи — художниками объединения «Мир искусства» — Кустодиевым, Нестеровым, Билибиным. Интересно, что Билибин получает крупные государственные заказы на монументальное убранство интерьеров, он был значительным мастером эпохи.
А каковы были привязанности государя? В них он тоже человек модерна и человек начала века. Посмотрите, что любит император Николай. Он любит кататься верхом. Он великолепный наездник. Но это бывало, это было в традиции Романовской семьи. Еще он любит охотиться, они все охотились. Но есть увлечения, свойственные в семье Романовых только ему. Это фотография и езда в автомобиле. Это вполне естественно. Автомобиль был тогда замечательной игрушкой. На них еще оборачивались и смотрели. Любовь последнего императора к автомобильной прогулке была его игрушкой, если хотите. Его только украшала такая безобидная привязанность к чему-то забавному, только появившемуся в то время. Он был превосходным фотографом. Его фотографии нам известны. В увлечениях он был виртуозен, как и его предки, как, например, его тезка, его выдающийся прадед Николай Первый, который был прекрасным мастером акварели. То есть, и тут он был человеком своего времени.
Но особенно проявляется Николай Второй человеком своей эпохи в отношении к семье. Несмотря на определенную семейную трагедию, Александр Второй тоже был семьянином. И Павел Первый отличался трогательно рыцарским отношением к своей супруге. А дальше больше. Александр Третий уже образцовый семьянин. А император Николай Александрович не просто образцовый семьянин, муж и отец. Для него семья и семейный образ жизни имеет не только нравственное значение, но также эстетическое. Это для него самое прекрасное в жизни.
Почему я сказал, что он и тут человек эпохи? Конечно, в любую эпоху христианин значит семьянин, ежели не монах конечно. Тут нету ничего удивительного. Но во все эпохи так было по долгу и по традиции. Не всегда можно сказать, что какая-то эпоха была увлечена семейными делами. А вот эпоха модерна, эпоха начала XX века была эпохой, когда увлекались частным жилищем, особняком или хотя бы дачкой. Прикиньте, сколько тогда дач строилось. А на дачах, как известно, проводят время в очень тесном кругу семьи. То было увлечение семьей, эстетизация всего семейного, восприятие всего семейного как самого прекрасного, что окружает человека, так же, как в эпоху классицизма было, например, пасторальное увлечение сельской, немного вымышленной жизнью. Это характерно для модерна. И тут Николай Второй, конечно же, тоже человек своей эпохи, но только очень хороший человек, очень высокого качества человек. Он даже немножко впереди эпохи.
Когда-то Лев Николаевич Гумилев заметил между делом: «Старое никогда не борется с новым, борются две формы нового, а старое уходит само». Советую запомнить это, не раз в жизни поможет. Так вот, новыми были не только Ульянов (Ленин) и прочие людоеды-революционеры. Новым был не только разрушавший Россию, русскую державу леволиберальный мир, точнее, либерально-радикальный, потому что либералы тоже бывают консерваторами, и тогда они самые достойные люди в государстве. Новыми были также Петр Аркадьевич Столыпин и тот, кто его нашел — император Николай Второй. Новой была также Россия общественная, Россия, устранившая бюрократическую стенку между государством и обществом, Россия семейных ценностей, Россия очень тонкого традиционного православного искусства, Россия традиционалистов. И Россия была бы такой, если бы мы не позволили отнять у нас последнего нашего государя. Вот так-то.