Выход ненависти

Выход ненависти (Riding with the devil)
Syndrome of total hate —
Go run for cover!
People don’t understand
Each over.

1
Михаил ехал в автобусе на работу. Застарелое раздражение, подкреплённое в последнее время проблемами на службе и в личной жизни, зачастую вызывало у него плохое настроение прямо с утра. Вот и сегодня несмотря на то, что 626-ой номер был почти без пассажиров, а сам Михаил сидел у окна, на душе у него было нехорошо. Впрочем, при взгляде на тех немногочисленных пассажиров, что всё-таки присутствовали, его посетила мысль о том, что другие этим утром тоже чувствуют себя не особенно бодро: кто-то, очевидно, не выспавшись, досыпал, откинувшись на спинку сидения; кто-то просто сидел, уставившись недовольным взглядом перед собой в одну точку. «Интересно было бы провести соцопрос, — подумал Михаил, — на тему: „Сколько процентов населения не делают на работе того, что вызывает у них отвращение?“»
Пока он размышлял обо всём этом, в автобус вошёл какой-то мужчина и вместо того, чтобы сесть на одно из вакантных мест, встал, шатаясь, почти вплотную к сиденью Михаила. Мужчина, видимо, был пьян. От него явственно воняло давно не мытым телом, хотя на бомжа он похож не был. Последнее предположение могло быть ошибочным: новая Новая Россия продолжала пытаться подогнать всё своё население под две категории: богачей и бичей (с абсолютным превалированием последних).
Пошатывающийся над головой и пованивающий мужчина вызвал у Михаила (на которого мужик не обращал никакого внимания) приступ злости, который лишь весьма отдалённо напоминал рабочую злость (которой как раз и не было), помогавшую дожить до конца дня. В Мишиной голове, где зарождались пока ещё не сильная боль и уже весьма ощутимое раздражение, неспешно проходили мысли: «Ну и чего этот козёл здесь встал?! Вокруг больше половины мест свободных, так нет же: ему непременно понадобилось понависать над душой… Эх, как дал бы ему сейчас в глаз! Так ведь все меня осудят… Да, вот если б я знал, что никто из пассажиров мне ничего не скажет, мужик однозначно получил бы по морде лица!»
После таких несколько мрачноватых мыслей, вызванных объективной действительностью, Михаил позволил своей фантазии разыграться на воле и представил, что автобус останавливается, все пассажиры просто исчезают, время тормозится, и во всём мире остаются только два человека: Михаил и нависающий алкаш, после чего стал смаковать в своём воображении подробности сцены насилия. Михаил так разошёлся, обогатил картину срывания злости в своей голове такими красочными художественными деталями, что сразу и не заметил, как автобус окутала какая-то фиолетовая дымка. Это само по себе должно было бы вызвать у Михаила удивление, но весь его опыт общения с окружающим миром, миром внутри и миром, получающимся в результате воздействия второго на первый (как и первого на второй), говорил ему, что ещё рано кричать «караул» — стоит чуть обождать. «А теперь — пора?» — сам у себя поинтересовался Михаил, увидев вокруг внезапно опустевшие сиденья и даже исчезнувшего куда-то водителя. «Да, теперь — разрешаю!» — дал Михаил сам себе отмашку. Однако мужик по левую руку, нависающий несмотря на творящиеся вокруг апокалиптические штучки, вынудил Михаила по зрелом размышлении действовать немного иначе, чем просто глупо паниковать, как он запланировал сразу. Он резко вскочил со своего сидения и накинулся, как настоящий берсерк, на, по-видимому, не заметившего произошедших вокруг перемен человека. Последовал левый прямой, затем правый хук. Выступившая на лице противника кровь добавила Михаилу храбрости и решимости действовать до конца, раз уж мечтания сегодня неожиданно проявляют склонность осуществляться.
«Фанерный» прямой в грудь  и пинок по печени алкаша вызвали у Михаила приятное ощущение, которое всегда сопутствовало успешному, ненапряжённому и экономичному выполнению техники. Внезапно в ходе выполнения апперкота по противнику, всё ещё, как ни странно, стоявшему на ногах, Михаила посетила мысль, что он наконец-то получил возможность опробовать эффективность пальцевого удара по глазам, столь восхваляемого Брюсом Ли и вызывающего куда меньшее доверие у А. Белова.
Да, старик Ли, как всегда, оказался прав! Никогда прежде Михаил не слышал, чтобы от удара так кричали. Однако пора было и заканчивать. Перед Михаилом встал актуальный вопрос: «Как бы прикончить эту сволочь?» Окинув беглым взглядом пустующий автобус, он увидел вполне подходящий для убийства предмет: по какой-то роковой для безымянного мужчины случайности ещё не оторванный другими охочими до насилия несознательными личностями висящий на стене молоточек для разбивания окна в случае аварии. Молоточек оторвался от удерживающей его проволочки без проблем. Подходящий к ситуации клич из «Горца» в исполнении Михаила огласил 626-ой автобус:
— There should be only one! — и молоточек затюкал по голове…

2
Стоя в луже крови, которая закапала ему все штаны, Михаил тупо глядел на непонятно откуда возникшего красноватого мужика с рогами. «Ох, уж эти бабы!» — единственная мысль, которой мозг Михаила сумел прокомментировать эту ситуацию.
— Ты кто? — всё же нашёл он в себе силы поинтересоваться у мужа неверной жены.
— Зови меня Диаволом, если хочешь, ты будешь не очень далёк от истины.
— И чего?.. — вымолвил Михаил, тупо осматривая свои трясущиеся окровавленные руки, разбитые костяшки и зажатый в правом кулаке молоточек.
Рогатый субъект с сочувствием посмотрел в глаза Михаила и ответил:
— Я осуществляю людскую ненависть, как только она достигает определённой степени, в бесконечном множестве параллельных миров, воплощая, таким образом, в жизнь мрачные фантазии.
— Это я уже понял сам… Какая же цена у этого удовольствия? Душа?
Диавол рассмеялся:
— Ха-ха-ха! Нет, не бойся! Душой нельзя торговать, хотя многие бы хотели сделать это. Цена — всего лишь твой разум.
...Пассажир 626-ого автобуса вдруг начал метаться, кричать, лепетать что-то маловразумительное. Какая-то бабулька с тюком с названием фирмы “Sony” перекрестилась и сказала: «Господи, Боже!»
— Вызовите «скорую», — слышались предложения с соседних кресел, однако никто из советовавших не спешил за собственным мобильником.
Мужчина, стоявший над мечущимся пассажиром, будто протрезвев разом, предположил:
— Мне кажется, парень просто рехнулся!..
На всякий случай этот человек (назовём его… ну, скажем, Алкаш), отошёл чуть подальше, на ходу доставая из портфеля и открывая банку джин-тоника. «Последняя!» — с горечью подумал он. Алкаш оставил ненормального на попечение подошедшего «волонтёра», решившего, очевидно, покозырять перед ехавшей вместе с ним девушкой в совершенстве отработанной техникой оказания первой медицинской помощи.
Попивая из банки, Алкаш с неприязнью наблюдал, как «доброволец» одной рукой держит у уха мобильник, общаясь со «скорой», а другой при поддержке пожилого человека «совковой» закалки отводит психа к выходу. Девушка молодого «добровольца», однако, держа дистанцию и не рискуя подойти ближе к спятившему бедолаге, далеко не так восхищённо глядела на своего парня, как тому хотелось бы. «Как же этот правильный энтузиаст меня бесит, и как же все они меня бесят!» — проносились в голове Алкаша будничные мысли.
Автобус резко затормозил, чуть не сбив какого-то велосипедиста, и громогласный мат водителя в его адрес слился с таким же громогласным матом уронившего банку Алкаша.
Когда автобус остановился на следующей остановке, Алкаш уже немного успокоился и не ругался во весь голос. Поглядев на скучающие лица одной части пассажиров и оживлённые лица остальных (пассажиров уже набралось прилично), дающих советы выводящим новопосвящённого в сумасшедшие, Алкаш подумал: «Как же я вас всех ненавижу!!! И ещё… Чёртова банка упала, а я хочу бухать!!!!! Боже, пошли новый Потоп из Водки, и пусть все в нём потонут, а я один буду плыть с большим черпаком в этом автобусе, как Ной в своём Ковчеге!»
Вскоре после выхода конвоируемого психа Алкаш увидел нечто совсем непонятное и натолкнувшее его на мысль о том, что, может, и хватит пока пить, лучше продолжить дома, в спокойной обстановке, на пару с Якимовским или, например, Синюшкиным. «Нет, всё-таки фиолетовая дымка за окном — это уже нешуточный синдром» — мелькнула мысль в его многострадальной голове.
…Тем временем начался ливень. Никто ничего подобного этим утром не ожидал, и все стали оживлённо обсуждать нестабильность погодных условий. К этому моменту фиолетовая дымка, которую наблюдал Алкаш, уже испарилась, что не могло его не порадовать.
Однако дальнейшие события вызвали и у него, и у остальных пассажиров очень бурную реакцию. Уже не Ниагарские водопады обрушивались на автобус, как и на всё вокруг, а просто какие-то океаны-Солярисы! Водитель попытался остановить автобус, который не пожелал останавливаться, а вместо этого поплыл, словно щепка, увлекаемая бурным течением. В панике пассажиры выламывали двери, били стёкла и выплывали наружу, в воду, которая уже доходила до середины автобусного окна. Вода начинала заливать внутренности несчастливого 626-го номера, когда странная догадка посетила Алкаша. Он наклонился, зачерпнул пригоршню жидкости, и уже по запаху понял, что это никакая не вода. Ему сразу же вспомнилась подходящая фраза из обожаемой им в свои молодые годы «Металлики»: “Care for what you wish /You may regret it /Care for what you wish /You just might get it!” К этому времени он уже оставался один в автобусе, водка стремительно прибывала, но 626-ой, который покинул уже и водитель, как по волшебству всплывал над поверхностью тонущей в море алкоголя Москвы.
3
Из кабины водителя, в которой, Алкаш готов был в этом поклясться, минуту назад никого не было, вышел какой-то мужчина с рогами. Этот мужчина свободно и развязно подошёл к Алкашу, огляделся, присвистнул и удивлённо молвил:
— Даю левый рог на отсечение, если это не тот же самый автобус! Весьма странный феномен концентрации ненависти в одной пространственно-временной зоне. Надо будет попросить, чтобы разрешили всестороннее исследование этого прецедента в качестве курсовой работы. Ой, простите, у вас, наверное, ко мне вопросы? Не стесняйтесь!
Алкаш опешил окончательно. Почти полминуты он просто тупо смотрел, открыв рот, на странного парня и его рога. Затем нашёл в себе силы промолвить:
— Ты кто такой?
— Зови меня Диаволом, ты будешь очень близок к истине. Предвидя твой следующий вопрос «и чего?», скажу сразу, что я осущест… А, чёрт, надоело одну и ту же фразу по пять раз на дню тупо повторять! Зови меня Гарри Поттером, я работаю на батарейках, существенной составляющей которых является разум человека, так что сегодня тебе не подфартило, ведь пропитой разум — тоже разум!
4
…Пассажир, который ранее стоял возле так неожиданно сошедшего с ума человека и который очень не понравился крестящейся несмотря на просталинистские взгляды и поминающей всуе Господа Бога бабке Фёкле Никитичне, вдруг сам начал проявлять всевозможные признаки безумия.
— Ого, смотрите-ка: психов стало двое! — молвил паренёк в берете, сидящий слева через проход от Фёклы Никитичны.
— Тенденция, однако! — с глубокомысленным видом изрёк кто-то.
На помощь двум добровольцам, усмирившим и отведшим первого психа к выходу из автобуса, кинулись два ранее мирно беседовавших молодых человека с неслабо накачанными мускулами. Они скрутили второго слетевшего с катушек типа. «Наверное, при Союзе были в пионерах» — с одобрением подумала про них бабка Фёкла Никитична.
Автобус остановился на остановке, обоих психов вывели под дружный гул голосов дающих различные советы пассажиров, среди которых бабка Фёкла занимала отнюдь не последнее место; внутрь ввалилась традиционная московская утренне-вечерняя толпа. Фёкла Никитична во все глаза наблюдала, предвкушая интересное зрелище, как к сидевшему слева через проход парню подковыляла ещё более олдовая, чем сама Фёкла Никитична, старушка с клюкой (кто-нибудь знает, куда ей в утренний час пик понадобилось тащиться?), а парень, отвернувшись к окну и жуя жвачку, игнорировал её в лучших традициях нового, волчье-капиталистического мирка. Старушка с клюкой не подвела и, как и следовало ожидать, устроила сцену, не особо выбирая выражения, ссылаясь на прежние боевые заслуги.
Эта сцена разбередила душу Фёкле Никитичне, и она, горячо сочувствуя старушке, проникалась к пареньку (и ко всей Новой России в его лице) жгучей ненавистью и стала размышлять о том, что, если бы сейчас вернулся Сталин, то всё бы изменилось в лучшую сторону (читатель верно угадал про фиолетовую дымку, окутавшую автобус 626-го маршрута).
Итак, на этот раз ненависть нашла следующий выход: не успела Фёкла обратиться с молитвой к Иосифу Виссарионовичу или Богу или хотя бы ойкнуть, как многое уже повидавший за этот день автобус, который, вероятно, уже поседел бы, будь он человеком, вопреки всем законам физики взлетел над землёй и устремился к верхним слоям атмосферы. Фёкла Никитична вся похолодела внутри и вытаращила глаза на великолепный вид из окна. Зрелище, открывшееся пассажирам, в молчаливом оцепенении пялившим глаза, могло бы в иной ситуации доставить им эстетическое удовольствие (линия шоссе с ползущими, словно жуки, автомобилями; бархатный ковёр, сотканный листвой деревьев; проплывающие белоснежными овечками облака вперемежку с фабричным или заводским дымом и многие другие красоты, которые автору не хватает умения достойно описать, поэтому он и не берётся за это дело), но в этот раз они не имели возможности по достоинству оценить его, а поэтому лишь нечленораздельно мычали и многозначительно переглядывались, покачивая головами и изредка негромко вздыхая.
В салон ввалился очумелый водитель и недоумённо развёл руками в ответ на устремлённые на него взоры пассажиров: мол, «ребята, клянусь вам, я не при чём!»
Когда автобус покинул пределы земной атмосферы, показав вполне определённое намерение выйти на орбиту, Фёкла Никитична, да и все остальные товарищи по несчастью, даже позабыли удивиться тому факту, что оказались способными дышать в вакууме.
Пассажиры получили редкую возможность на халяву поглазеть на свою планету с орбиты, однако не воспользовались ей, так как несколько запоздалая паническая реакция всё же заставила их повскакивать с мест и начать ошалело бегать с дикими криками.
Одна лишь Фёкла Никитична, парализованная страхом, продолжала сидеть неподвижно с закрытыми глазами.
Слух Фёклы Никитичны, однако же, был обострён благодаря экстремальности ситуации. Он улавливал крики ужаса, исходящие от пассажиров, затем беготню; раздался звук, напоминающий лязг открываемого люка, после него несколько минут слышались какие-то суетливые царапанья, грохот и переругивания. Наконец всё стихло. Мозг проанализировал поступающую от звуковых анализаторов информацию, и женщина поняла, что осталась одна. Теперь можно было открыть глаза.
Когда Фёкла Никитична посмотрела на вид из окна, с ней чуть не случился очередной (внеочередной?) сердечный приступ: голубоватая Земля ускорила своё вращение настолько, что это стало видно даже невооружённым глазом. От вида вращающегося с бешеной скоростью шарика бабушку начало подташнивать. Но она не хотела, сама понимая всю смехотворность чистоплотности в данном случае, испачкать своей рвотой пол в автобусе.
Итак, бабушка, следуя за ранее покинувшими автобус людьми, вылезла на крышу и очистила свой организм всласть. Увы, не успела она отдышаться, как её сдуло поднявшимся космическим ветром и понесло на Землю.
Бабушка, как это ни парадоксально, уже успокоилась к этому времени. Во время полёта в её голове мелькнула мысль: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать!»
Странное существо человек! Казалось бы, летишь ты на верную гибель — так и лети себе спокойненько! Так нет же, бабке Фёкле этого показалось мало: она стала судорожно прикидывать, едва лишь войдя в верхние слои атмосферы, возможные координаты своего приземления. Будто это имело принципиальное значение для трупа, не поддающегося никакому опознанию. Бабка с каким-то патриотическим удовлетворением убедилась, что падает на Землю, и более того — на Москву, и более того — в самый её центр!
Зажмурившись, Фёкла Никитична очень больно стукнулась о булыжники Нулевого Километра, но, к своему удивлению, однако, в полном соответствии с внутренней логикой этого бредового повествования, осталась жива и даже местами здорова. Бабка поднялась, утёрла платочком кровь из носа и с разбитой губы, и огляделась. На падение человека с неба никто не обратил внимания.
Погода стояла хорошая. Светило солнышко, которое показалось бабке Фёкле добрее и красивее вследствие пережитых суровых экзистенциальных испытаний. Вокруг собиралась толпа, однако источником её образования послужило вовсе не возвращение пенсионерки с орбиты.
— А что здесь происходит? — спросила, едва лишь восстановив дыхание, Фёкла Никитична у своей соседки.
— Сейчас Сам речь будет держать!
— Кто — «Сам»?
— А то вы не знаете?! — удивлённо уставилась на Фёклу Никитичну соседка. — Вы, верно, тоже просто всё поверить не можете, что наш любимый Иосиф Виссарионович прятался всё это время в подмосковных лесах в медвежьих берлогах, — добавила она, плача (причём не было понятно — от счастья или по какой-то другой причине).
Но вдруг на Фёклу с её плаксивой собеседницей зацыкали со всех сторон, и они вынуждены были перестать говорить и вместе со всеми остальными шумно стали приветствовать Сталина.
Появление «старого нового» генерального секретаря транслировалось на гигантский экран, но какое-то время в тех рядах колонок, возле которых стояла обалдевшая пенсионерка, не было звука, и Фёкла Никитична смотрела с ностальгией и смутно зарождающейся в груди тревогой на многометровое изображение беззвучно шевелящего губами знакомого до боли усатого лица.
Неожиданно с ушераздирающим адским скрежетом звук голоса вождя всё же удалось настроить и в тех колонках, рядом с которыми стояла Фёкла Никитична, и незабываемый голос начал вещать:
— …все, предавшие нашу власть, будут без жалости репрессированы, а те, кто оставался на протяжении всех этих лет лояльным нашей советской власти — соответсвующим образом награждены!
Рядом со Сталиным стояли Зюганов и другие лидеры коммунистической партии. Они с превеликим трудом предавали своим лицам выражение «всё идёт по плану».
Вдруг старушку Фёклу взяли под руки мистическим образом оказавшиеся за её спиной два каких-то молодых человека, вооружённых автоматами, один из которых, тыча своим пальцем в большой тюк с надписью “Sony” и джинсы на тощих ногах старухи, суровым голосом осведомился:
— А почему у вас, гражданка, сумочка с нерусским названием? Да и штаны-то, смотри-ка, Васёк, изготовлены потенциальным противником!
Без дальнейших объяснений боящуюся возражать бабульку повели сквозь толпу к Кремлёвской стене, где, повернув лицом к её красной кладке, направили в спину ствол автомата и расстреляли.
— Прощайте, мои сериалы! — прохрипела бабка, помирая.
Диавол материализовался с некоторым опозданием и, глядя на труп пожилой женщины, обронил, с некоторым удивлением почёсывая репу:
— Промашечка с бабушкой вышла!
5
Когда, разложив на приборной доске и употребив внутрь дорожку кокаина, Наркоман добавил газ, пытаясь обогнать непонятный автобус, в котором в очередной раз можно было наблюдать признаки нездоровой активности, в его голове пронеслось: «Они там что все — с ума сошли?!»
Наркоман-водитель ненавидел пешеходов, следуя новой тенденции в мире отечественного автомобилизма и стараясь по мере возможности не тормозить на красный перед переходящими улицу людьми, а наоборот — поскорее проскакивать перед ними.
Но не меньшее озверение у Наркомана вызвал этот автобус, который вдруг решил затормозить вместо того, чтобы преспокойно доехать до следующей остановки.
Мысли Наркомана несмотря на сидящую в сознании ненависть были несколько более абстрактными (возможно, под влиянием кокаина): ему захотелось Поймать Самый Большой В Жизни Кайф. Этот Кайф представлялся ему в образе воткнутых во всё тело, то есть в руки-ноги, голову и т.д. шприцев с героином.
…Окутанный фиолетовой дымкой, наркоман получил свой Кайф сполна, а Диавол, оперативно явившийся за платой, счёл лимит на сегодня исчерпанным и, вызвав по рации свой флаер, направился прямиком в Хелл-Молл-сити.
Дома он тщательно законсервировал все полученные за мастерски выполненную за день работу разумы, после чего полетел в свой любимый Ненавистологический Адский Университет.
Его флаер сел на университетской стоянке одновременно с Аггеловым. Они поприветствовали друг друга, и Аггел не преминул похвастаться, что осуществил сегодня ненависть в Африке, Индии и Китае и, соответственно, заполучил в своё полное пользование три человеческих разума. Диавол рассказал о своих интересных приключениях в живущей недоступными Богу или чёрту законами России. Аггел, открыв рот, с завистью уставился на Диавола.
Но оказалось, что, пока они на университетском крыльце делились впечатлениями о прошедшем дне, подошедший в режиме невидимости ректор НАУ Сатана внимательно вслушивался в разговор и, появившись перед приятелями, обратился к ним:
— Что это за клички такие у вас дьяволохульнические? — студенты испуганно поджали хвосты. — Вы мне бросьте эти глупости, а то ведь на сессии завалю!
А после добавил специально для Диавола:
— А о ваших наблюдениях мы ещё отдельно поговорим.
Едва он испарился, отправившись куда-то по своим ректорским делам, Аггел, вспомнив, что у них ещё оставалось два часа до начала лекции, материализовал из воздуха электрогитару и драм-машину и предложил Диаволу спеть что-нибудь.
Диавол подумал, почесал за левым рогом и предложил «Школу № 666»* .



После исполнения этого хита был спет и другой плод их совместного творчества — песня с названием «Чингачгук»** .



На этом импровизированный концерт окончился, и они ушли, взяв вместе с собой подошедшую Полуночную Вурдалачку, пить водку.

Приложения
Школа № 666
Чему учился, ты забудь:
Здесь всё наоборот.
Ужасно сложно не остаться
Здесь на второй год!
А кто же директор в школе такой?
С рогами, копытами и с бородой?
С хвостом, в чешуе, чьи глаза полны зла?
Директор здесь дьявол, значит — плохи дела...

***
Чингачгук
Сидит на охоте в засаде в кустах,
В руках крепких твёрдо держа томагавк.
Кто видом одним повергает всех в страх?
Чей крепче чем камень умелый кулак?
Чингачгук! Большой Змей! Чингачгук!
Чингачгук! Большой Змей! Чингачгук!

21.04-1.05.06
Москва. 200-й автобус — Коптево — Сокольники — Коптево.