Глава четвертая. Вечер при свечах
Они сидели у камина втроем. Трещали алые свечи, оплывая червонными каплями.
Виталий сидел в старом скрипучем кресле, в котором ощущались пружины, и слушал своих новых знакомых. В беседе тон задавал Олег. Он был интеллигентен и умен. Харита лишь иногда вставляла фразы и отдельные замечания, впрочем, всегда очень удачные и существенные. Она поразительно умела слушать глазами - живыми и умными, душой - чуткой и внимательной. Виталий глядел в ее глаза и ощущал, как замирает, собирается в комочек от волнения его собственное сердце, а душа расцветает, как весенний цветок. Говорили о грибах, лесах, домах, осени, песнях. На последних остановились надолго, и Олег рассказал, что серьезно занялся сочинительством только после встречи с Асей.
- Вот Харита меня и вдохновила. Я был тогда в ужасном состоянии, как говорится, «на грани» … А потом увидел ее в толпе, это было на Крестовском проспекте… Я выхватил ее лицо среди тысяч других лиц и сразу почувствовал музыку, мелодию.
Ася - Харита, улыбнулась, отхлебнув из стакана, чуть закашлявшись, сказала:
- А я заметила тебя и подумала, вот идет человек, внутри которого есть еще не родившиеся дети – его сочинения, услышала их зов и сразу стала настраивать их звучание…
- И они заиграли во мне, - сказал Олег взволнованно. - И с тех пор звучат – по дороге на работу, в театральное училище, где я преподаю, по пути в концертный зал, поздно вечером, где я играю сотням слушателей, дома, во время глубокого сна.
Дальше рассказ подхватила Ася, блеснув веселыми глазами:
- Он подошел ко мне, и сказал: «Здравствуйте. Меня зовут Олег. Я музыкант, и вы очень нравитесь мне».
Виталий улыбнулся.
- И что же вы ответили?
Олег откинулся в кресле, восторженно подняв вверх глаза:
- Она сказала волшебные слова: «Я - Харита, я могу пробуждать таланты. В вас я чувствую неподдельный талант. Кроме того, вы мне симпатичны. Ваши песни мне просто необходимы…
- … как лекарство для души», - добавила радостная Харита, и они оба засмеялись.
- А как живете вы? - спросил в свою очередь Олег.
- У прошлого отнимаю тайны, - пояснил Виталий. – Я учусь в аспирантуре, и занимаюсь Северным Ренессансом, литературой, предшествующей Реформации. В жизни стараюсь следовать завету своего учителя Эразма Роттердамского «Счастье состоит главным образом в том, чтобы мириться со своей судьбой и быть довольным своим положением».
- Смутно помню этого мыслителя…,- сказал Олег. – Это он что-то писал о глупости.
- «Похвальное слово глупости», - четко произнесла Харита. – У него есть замечательная мысль: «Любовь — это все, что у нас есть, единственный способ, которым мы можем помочь другому человеку».
- Какая у тебя память, - похвалил Олег. - Значит все в мире основано на любви?
- Что и есть доброта, - добавила Харита-Ася.
Виталий наморщил лоб, припоминая.
- Да, как говорил мой учитель - нас должны спасти доброта и любовь. Вот у меня выписано одно его высказывание…
Виталий достал блокнот, немного волнуясь, нашел нужную страницу.
- Вот, - сказал он, подрагивая пальцами и разглаживая страницы. – «Все преобразовывает любовь: и неумного делает мудрым, и красноречие дает молчаливым. Старцев в юнцов превратить может любовь. Грубую силу ломает любовь, а слабых быть сильными учит; в робких силу вдохнет любовь».
- Да… А ведь сколько уже прошло столетий, а эти мысли верны и сейчас, ибо они есть вечная истина, - сказала Ася - Харита.
А потом добавила с улыбкой:
– Но мне кажется - от жизненной философии, что есть мудрость, нам нужно перейти к моему пирогу.
Мужчины застыли в молчании. а Харита, красноречиво посмотрев на настенные часы, умчалась в кухню, сверкнув красными огнями платья.
Вообще, вечером она преобразилась - сменила джинсы и блузу на красное платье, на ногах были белые туфли, в которых рубинами и янтарем отражался свет ламп и свечей.
Виталий почувствовал себя немного неловко наедине с Олегом. Какое-то мгновение они молчали, а потом Виталий нашелся:
- Вот вы пишите песни. Вы их записываете где-нибудь?
Олег кивнул, польщенный вниманием Виталия к своему творчеству.
- Конечно. Опять же, благодаря стараниям Хариты. Она нашла недорогую студию, так что через месяц должен родиться на свет наш альбом.
- Туда войдут песни, которые мы слышали, сегодня?
- Да, и «Блюз», и «Мы встретились», и «Город», и песня «Асе» на стихи Андрея Белого, еще будет семь композиций. Они объединены общим названием «Небесные песни харит». Хотите спою одну?
- Конечно!
- Вот. На стихи Андрея Белого. Ее еще вы не слышали.
Олег взял акустическую гитару. Какое-то время настраивал, а потом полетела в мир песня.
Асе
Ты – отдана небесным негам
Иной, безвременной весны:
Лазурью, пурпуром и снегом
Твои черты осветлены.
Ты вся как ландыш, легкий, чистый,
Улыбки милой луч разлит.
Смех бархатистый, смех лучистый
И – воздух розовый ланит.
О, да! Никто не понимает,
Что выражает твой наряд,
Что будит, тайно открывает
Твой брошенный, блаженный взгляд.
Песня получилась задушевной, как романс.
- Но в сопровождении группы она звучит лучше, - пояснил Олег.
- Это здорово, - протянул Виталий. – Мне ваша музыка очень нравится. Выйдет альбом – обязательно куплю…
Олег смешался:
- Зачем? Я вам подарю. Вы ведь свой человек… Но, послушайте… Мне как-то неудобно, я мало знаю этого немца, как его … Роттердамского…
- Эразма Роттердамского, - напомнил Виталий…
- Да, да, а Ася его знает… Не хочу ударить в грязь лицом… Дадите что-то почитать из него?
- Конечно, - вспыхнул Виталий, - правда, читать его трудновато. Но только он не немец. Родился в Нидерландах, потому и Роттердамский. Считал себя больше французом, так как та часть Голландии, где он родился, находится ближе к французским землям, и там живет много французов. Писал в основном на латыни, но у меня есть переводы его редких вещей…
Олег кивнул.
- Это хорошо… Дадите? Но каков он был, этот Эразм?
Виталий пожал плечами.
- Каков? Он был робким человеком, хотя и веселым по нраву. Он родился от страстной любви…
- То есть?
- Его отец – типичный бюргер, не лишенный таланта к стихосложению, влюбился в юности в одну девушку. Юноша увидел очаровательную брюнетку на улице и сразу был сражен ее красотой. Они познакомились и тайно встречались. Но родители готовили сына к карьере священника, и всячески препятствовали браку сына.
- Ну да, по католическим законам ему нельзя было жениться…
- Именно, - сказал Виталий. - Но любовь остановить нельзя… И вот – редкий по тем временам случай! Влюбленные жили вместе, так сказать – в гражданском браке, что в те времена жестко осуждалось. Представьте себе – на дворе пятнадцатый век и… свободная любовь! И венцом этой любви стал их сын…. Так родился Гергард, что означает «желанный». И у него еще брат родился! Когда Гергарду – Эразму было четыре года, его отправили в «закрытую школу». Там были телесные наказания, тупая зубрежка, жестокость. Один раз его так запороли – чуть не умер! Его пытались сломать. Он бежал, пришел к дому и никого не застал. Его родители умерли от чумы. Он стоял, плакал, а на его плечи ложился мокрый снег… Так в тринадцать лет он стал сиротой! Представьте мальчишка – один на всем белом свете. Его единственный путь был – в монастырь!
- А как же Гергард стал Эразмом?
- Точнее Дезидерием Эразмом. – тактично дополнил заинтересованный Виталий. – Впоследствии он взял литературный псевдоним. Эразм стал несчастным и одиноким, носящим всю жизнь клеймо незаконнорожденного. Со временем он превратился в скрытного, недоверчивого человека… Хотя, не на всю жизнь.
- Ему помогла любовь, - послышался голос Аси, входящей с пирогом.
Виталий и Олег шумно приветствовали ее приход. Роскошный бисквитный пирог был украшен свечами. Ася одела синее платье. Одно плечо было оголено, другое закрыто и дугой украшено серебринками бисера.
- Мальчишки, давайте отпустим на свободу «князя гуманистов». Отведайте лучше этого чудесного пирога с малиной и вишней.
- И вином, – добавил Олег.
За окном начал бить в стекла, метаться ветер с дождем.
Глава пятая. Харита
Ночь была холодной и неистовой. Виталий стоял у высокого окна и наблюдал, как плачет дождь, как осенний ветер швыряет в стекло тонкие ветки и мокрые листья. Мерно и глухо стучали часы за стеной.
Он обернулся и оглядел комнату.
На низкой тумбочке стоял графин с водой. За ним сумрачным золотым кристаллом горела лампа.
Желтый свет озарял распахнутую, сияющую белизной постель. Комод-бюро, секретер… На комоде - ваза с цветами и изящная статуэтка.
Виталий подошел ближе. Как он раньше ее не заметил?
Статуэтка была небольшой и представляла собою трех харит. Скульптор представил своих граций стоящими рядом. Три стройные женские фигуры слились в объятии, их объединяли сплетение рук и шарф, спадающий с руки одной из харит.
Красотой и изяществом веяло от этой скульптуры.
Виталий обернулся к распахнутой постели, дрожа от холода лег в нее, скрутился, стараясь согреться. Наконец-то ему это удалось, и он начал погружаться в дремоту, но его разбудил скрип старых деревянных половиц.
Кто-то медленно и мягко шел по коридору, потом, остановившись у двери комнаты, скрипнув половицей замер на одном месте, постоял, и шаги стали удаляться.
«Кто-то хотел зайти в мою комнату. Она? Неужели она? Шаги как будто легкие, осторожные… Или мне показалось? А может все это лишь игра ветра, стук и шорох непогоды?»
Виталий нерешительно приподнялся, и набросив на плечи теплый плед, осторожно приблизился к двери. Из окна лилась серая мгла, и желтый лист припечатался к мокрому стеклу.
Виталий осторожно приоткрыл дверь.
Во мраке он различил туннель коридора и далекий свет конце него.
Повинуясь какому-то внутреннему ощущению, он сделал несколько тихих шагов по коридору. Над закрытой дверью горела изумрудным светом лампа.
Виталий осторожно потянул дверь на себя.
Щелочка открылась, и он замер, не в силах более шевельнуться.
В большой, обложенной кафелем комнате, в клубах пара, спиной к нему стояла обнаженная девушка. Сложена она была удивительно, напоминала собою спелый плод. Девушка закинула руки за голову, выгибаясь дугой и снова выпрямляясь, намыливая длинную сильную шею, подставив твердые груди с набухшими сосками навстречу струям льющейся воды.
Капли янтарем блестели на гладкой, загорелой до смуглости коже плеч и гибкой спины. Ниже ее стан сужался к высокой и узкой талии, переходившей в четко очерченные широкие бедра. Зад круто выделялся широкими полушариями, по нему легко сползала струйка мыльной пены.
Виталий стоял, остолбенев от необыкновенной красоты Аси - Хариты. Потом, придя в себя, осторожно закрыл дверь и мягкими шагами вернулся в свою комнату.
Здесь горела лампа, освещая хрупкое коричневое пространство, золотым шаром отражаясь в зеркале. Нырнув в постель, Виталий все еще видел перед собой нагую Асю, и еще раз взглянул на фигурки граций. Он замер от удивления - одной из харит не было! Он вгляделся внимательно – девушек было действительно только двое, а та, что стояла к зрителю спиной, куда-то исчезла, и Виталию стало казаться, что именно ее он видел в клубах пара.
Потушив лампу, он погрузился в серое пространство и тут же отправился в полет сквозь стекло окна, над озябшим под дождем садом, над облетевшими деревьями, над полуразвалившимися беседками и поваленными статуями. Ощутил прикосновение пальцев – рядом с ним летела она, в темно-голубой накидке, с развевающимися волосами, и дождь им не был помехой, ибо капли рассеивались в стороны, не касаясь их тел; они поднялись выше и летели над городом, реяли в струях ветра, пока не оказались над густым, почти полностью осыпавшимся парком. Они снизились, касаясь деревьев. Виталию хотелось спуститься в сероватую мглу, что-то приманивало его там. Среди вороха опавшей листвы на скамейке под зонтом сидела одинокая фигура в старом пальто и шляпе. Виталий понял, что это отец, и они приблизились к нему, но отец сделал останавливающий жест.
«Зачем ты пришел, Виталик?» - спросил он. – «Сегодня я хочу побыть один. Мне здесь так хорошо, в этом парке, среди пряной листвы. А ты должен побыть с Асей, да, с ней, отдать ей то, что я не сумел, не смог, не успел…».
Отец приветливо улыбнулся Асе и протянул ей пятипалый кленовый лист, и она взяла его, он обагрился, озарился червонным золотом и обратился фонарем, с которым они взлетели к темным грустным облакам.
Возвращались они назад, здорово накупавшись в темных осенних тучах, теперь уже мокрые, но довольные, будто освященные, а в руке Хариты горел лист…
Блуждание по темным комнатам большого дома завершилось тем, что Виталий оказался под теплым одеялом на кровати в своей комнате, и руки Хариты, блиставшие темной бронзой, ласково овивали его грудь, и тут он ощутил прикосновение ее остроконечной груди к своей груди и ее губ к своим губам. Она пахла свежей земляникой и яблоками. Губы Хариты раскрывались все шире, и вскоре переплетение и страстная игра язычков стали неистовым танцем в пещере рта, а рука Виталия скользнула вниз. Его пальцы бережно ласкали нежную кожу бедер, а потом изведали углубленное таинство лона.
Проснулся он на рассвете. В комнате повисли тишина и покой, рядом было пусто. Но такое впечатление, что тепло девушки еще пряталось в складках одеяла, а простыня сохраняла отпечаток тела.
Виталий посмотрел на статуэтки: все три хариты были на месте.
Он оделся, прошел на кухню, на которой уже хозяйничал Олег.
- А, проснулись? – радостно приветствовал он Виталия. – Утро доброе!
Виталий поздоровался, осведомившись об Асе.
Олег прижал палец к губам:
- Я стучал в ее комнату. Она еще спит. Наверное, здорово уморилась вчера пока готовила, а потом привечала гостей. Я ее специально не бужу – пусть поспит подольше. Отдохнет. А вам как почивалось?
- Хорошо, - ответил Виталий. – Только сны снились разные, удивительные и откровенные…
Он прикусил язык, чтобы не выдать что видел во сне Хариту.
Но Олег даже не заметил оборванной фразы.
- Этот дом мой отец пытался перестроить. Говорил, что в нем много духов умерших… Старался обставить его в старинном стиле. Ездил по объявлениям, покупал антикварную мебель, кое-что находил на городской свалке, сам реставрировал. Но так и не успел до конца выполнить намеченное. Сами видите, сад не чищен, дом еще не доведен до ума.
Виталий решился сказать:
- А в той комнате, где я спал… Там на столе статуэтка.
Олег ответил:
- А, работа Кановы. Это чудесная копия… Вообще, этот сюжет - «три грации» был популярен в искусстве. На эту тему создавали свои работы и Боттичелли, и Рафаэль, и Рубенс… Три Грации олицетворяли Красоту, Любовь и Удовольствие…
- Насколько я знаю хариты и грации одно и тоже. А почему Асю иногда именуют Харитой?
Олег застыл, улыбнувшись, мечтательно подняв глаза вверх.
- А потому, что она чудесный человек, сочетает в себе много похожих качеств. Она, можно сказать, спасла меня… Ну, об этом потом, а то не смогу сделать тортилью… Сейчас…
- Вы готовите тортилью?
- Да, это такой омлет по-испански. Взбитые яйца с картошкой и луком. Мы с Асей очень его любим. Попробуете?
- С удовольствием!
Олег повернулся к плите, колдуя над завтраком.
Сонная Ася - Харита в халатике появилась на кухне незаметно и приветствовала их взмахом ладошки.
Спустя время, свежая и нарядная, она уже сидела за накрытым к завтраку столом. Так они и сидели все вместе в комнате с камином и гобеленами, изображавшими охоту, словно рыцари короля Артура, вкушая еду и говоря об испанских традициях и блюдах. В прошлом году, одолжив денег у друзей, Ася была в Испании. Она с увлечением рассказывала о корриде. В камине плескался огонь. Никогда еще Виталию не было так уютно.
Но он вспомнил об отце, и его охватила грусть. Ее заметила и Ася, ведь Виталий не сводил взора с ее сине-голубых глаз.
После завтрака Харита предложила Виталию показать дом и парк. Олег сообщил, что присоединится позже. Ему пришло в голову несколько идей по новой песне, и он поднялся наверх в кабинет.
Одевшись потеплее, Харита и Виталий вышли в серый туманный парк, усыпанный коричневой листвой. Харита разводила руками клочки тумана. Они с Виталием бродили в этих синих коридорах, обходя обломки беседок, статуй, переступая через ветки деревьев на давно нечищеных аллеях. Постепенно туман уходил.
- Да, парк требует рук, - задумчиво сказала Харита.
- Да, но даже в таком виде парк очарователен, - ответил Виталий.
Харита посмотрела Виталию в лицо, а потом пальчиком вытерла несколько дождинок…
- Мне показалось, что вам взгрустнулось. Вас что-то тревожит?
Виталий кивнул, пожал плечами, не решаясь говорить.
- Что-то с близким человеком…
Виталий вздохнул и решился.
- У меня серьезно болен отец. Жаль его, он еще не так стар, еще жить да жить… Но врачи говорят, что он безнадежен…
Лицо Аси - Хариты стало сумрачным.
- Он был у врачей? У наших? … Ну, это еще не окончательный вердикт… Пусть посмотрят и другие специалисты… Послушайте, у Олега ведь есть знакомые врачи в областном центре. Там хорошая больница. Пусть посмотрят и они.
Виталий ответил:
- Да не хочется вас обременять. Может все это напрасно.
Харита остановилась, взяв Виталия за руку.
- А мы попробуем… Хорошо? Ведь надежда всегда живет, пока жив человек.
Виталий посмотрел в ее глаза, и в душе вспыхнули искорки радости. Стало как-то легче дышать. Сырой парк, капли с деревьев, брошенные аллеи, разбитые статуи, серая стена дома, омытая дождем, голые кусты сирени – все это слилось в единую круговерть. И он прижал Хариту к себе, чувствуя, как бьется ее сердце.
Домой его отвозил Олег. Хариту оставили у музыкального училища, где у нее была намечена на сегодня репетиция. Прощаясь, договорились обращаться друг к другу на «ты» … Спустя время пустынность и грусть квартиры встретили Виталия.
Продолжение следует.
* В качестве иллюстрации использована работа А. Кановы.