Танчики
Саше уже исполнилось тридцать лет. Парнем он был, в общем-то, неплохим, хотя и не без странностей. Но, во всяком случае, не знаю, как по поводу пользы, а вреда от него никому, вроде бы, не было. Саша жил с мамой в их маленькой двухкомнатной квартире, никаких других родственников в этом мире у него давно не было. Жили они одни, гостей не любили. Лишь изредка Саша приводил двух старых школьных приятелей, но с каждым годом все реже. Мама каждое утро заботливо заготавливала ему на работу картофельное пюре и котлеты, закладывала их в банку, заворачивала в фольгу пирожки. «У моего сына очень ответственная работа»,- часто говорила она подругам, - «он очень старается, видно, что он устает. Недаром в свое время мы помогли ему получить хорошее образование!». Саша и вправду окончил хороший экономический вуз с красным дипломом, но в действительности работал он не в Газпроме и не в Роснано, а в самом обычном, ничем не примечательном месте: почти в самом центре города, в огромной такой, типовой многоэтажной «коробке» с офисами, в страховой компании. Вокруг сгрудились близко стоящие друг от друга унылые старые здания, построенные в основном до революции, при царизме, окруженные затхлыми пыльными двориками с тротуарами, покрытыми голубиным пометом и окурками. Поблизости не было почти ни одного дерева, от дорог шла гарь, а летом и вовсе дышать было нечем. Саша всей душой ненавидел центр города, с его постоянными, бьющими в мозг звуками автомобильных гудков, сигнализаций, гулом метро и хлопаньем дверей. Но что поделаешь: работа! Хорошо, что хоть такая есть… Обидно только, что все кругом кричат "развелось этих экономистов, лучше бы вагоны разгружали!", как будто он еще и остался виноват в том, что оказался втянут в эту профессию.
Его коллеги страховали всевозможных городских мещан, мелких и средних «акул капитализма» от сопутствующих их нелегкой деятельности рисков, а самым популярным видом страхования было, конечно, автострахование. Страхователи же, как водится, считали всех этих «менеджеров» хомячками, «офисным планктоном», и подчеркивали всем своим видом презрительное высокомерие: мол, будто бы только из жалости они, страхователи, успешные и уважаемые люди, приходят в эту жалкую контору к этим неудачникам заключать договоры страхования. Тем не менее, договоры заключались, и было их не так уж и мало. Этого обычно хватало, чтобы большинство коллег Саши могли раз в год съездить на море в Турцию, иметь жен: «не совсем некрасивых и не совсем глупых», иметь подержанную иномарку в кредит, с магнитолой, из которой доносились песни какого-нибудь Трофима. Но у Саши была, разумеется, гораздо более "важная" и "ответственная" работа, чем у других. Вот уже несколько месяцев он исправлял в Excel субсчета в электронной отчетности страховой организации за прошлые периоды. Когда-то кем-то в компании была допущена ошибка в проводках на счетах в электронной базе данных, вместе субсчета 51.8. 7 операции были показаны по субсчету 51.8.10, и теперь таких записей надо было исправить 10 тысяч!
Саша в сравнении со своими коллегами, которые коротали дни в пересылке друг другу картинок котиков из интернета, раскладывании пасьянсов, зависаниями на Фишках.нет, Баш орге и Одноклассниках, и попытками распечатать какие-то бестолковые многостраничные документы, которые вечно зажевывал принтер, и высокопарными рассуждениями про «Крымнаш», работал «феноменально быстро». В день он исправлял в Экселе два-три субсчета, а иногда, представьте себе, и целый десяток! Вполне возможно, что все исправления можно было даже сделать разом, применив нужную формулу, но если бы он все сделал за один день, то чем же тогда заниматься потом?! Не впаривать же клиентам сомнительные договоры, не упоминая о возможных рисках, а расписывая лишь только будто бы несусветные выгоды, прекрасно зная, что шанс страхователей добиться справедливой выплаты будет невелик? Но, конечно, он тоже играл. Но играл он не в карты какие-нибудь, а в танчики, в старую добрую игру. Это была его настоящая страсть! В этой игре он представлял себя красным командиром, громящим танки «беляков», интервентов и немецких фашистов. Спустя несколько месяцев, однако, Саша прошел все уровни и фактически выучил все комбинации в этой не слишком замысловатой игре. Он стал всегда выигрывать. Но все равно он играл с интересом, с азартом, каждая победа приносила ему вдохновение, радость, восторг, чувство, что жизнь удалась.
Коллеги даже стали посмеиваться над ним и звать его Танк, а некоторые называли его еще более издевательски, на американский манер: Тэнк (зная, что он не любит американцев). Постепенно это прозвище закрепилось, и Тэнк стал даже в собственных мыслях так себя называть. Поскольку он как бы отделился от других, перестал поддерживать офисные разговоры и сплетни, полностью уйдя в виртуальный мир игры, с ним почти перестали общаться. Разве что иногда обращались к нему «по приколу». «Ну чё, Тэнк, опять пожрать принес? Хватит жрать уже. А то вишь, какую такую тушку наел, целый центнер. А еще говоришь, что при капитализме живется плохо!», – подшучивали над ним его «сокамерники», когда «Тэнк» уплетал мамины котлеты и картофельное пюре в обеденный перерыв.
- Да, плохо. Скучно и не интересно. К власти должны прийти коммунисты, и тогда наша жизнь и работа станут интереснее, нам всем дадут нормальную работу, нужную и востребованную, - всегда отвечал на это Тэнк.
– Ты задолбал уже с упорством маньяка из года в год гнать эту телегу. Коммунисты-мунисты… Чучхе ты тупое. Шел бы жбан что ли свой проветрил!, - грубо подкалывали коллеги и ржали. Но Тэнк не понимал таких подшучиваний и все равно считал себя выше их. Вновь и вновь сидя за компьютером в офисе, он мечтал о том, что вот однажды к власти придут коммунисты, и его заберут из офиса, отправят куда-нибудь в живописные поля или на влажные луга: косить, или помогать колхозам копать картошку, или еще что… А там и девушки красивые рядом будут, однажды всё обязательно изменится! Дома после работы Тэнк в основном тоже играл в видеоигры, несколько более сложные, чем танчики, но тоже посвященные танковым сражениям. Иногда он смотрел по телевизору познавательные передачи и читал журналы.
Но однажды случилась беда. Пришел новый начальник и отключил все игры и пасьянсы, а также заблокировали социальные сети. Начальник сказал, что на работе все должны работать и зарабатывать на этом деньги, что «совковая халява» закончилась, что «на войне как на войне», и надо пахать, чтобы вывести страну из кризиса «в такой непростой период». И вот началось «пахание», которое заключалось главным образом в том, что на входе в офисное здание в журнале начали отмечать время: кто когда приходит на работу, всем выдали электронные карточки-пропуска, а вместо пасьянсов все стали гонять чаи и с удвоенной силой произносить «патриотические речи». Некоторые сотрудники роптали, но ничего не могли поделать. Ведь в кризис, как известно, «никого нигде не ждут». Лучше уж получать свои 40 тысяч в месяц, солдат спит, а служба идет, как говорится! Так рассуждали многие, но только не Тэнк. Тэнк решился и совершил, возможно, самый достойный в своей жизни поступок: он взял, и нажал клавишу в Excel: отменить все изменения и отправить документ в корзину! – Вы уверены? – тупо переспросил его Excel, как будто поразившись такой наглости. – ДА!!!!!- с особым цинизмом крикнул Тэнк, и снова нажал клавишу OK. И вот его многомесячный труд полетел в корзину, исправление за исправлением отменялось на его глазах… Узнав об этом, коллеги жутко рассвирепели, потому что сами не додумались до такого «креатива». Но, как ни странно… Тэнка не уволили. Директор сказал, что оставит Тэнка, «чтобы было кого попинать, и чтобы все видели наглядный пример: до чего можно докатиться!»
Тэнк остался работать, правда, больше ему никто ничего не поручал. Если только иногда давали совсем уж мелкие поручения: перенести какую-нибудь коробку или выкинуть мусор. Теперь Тэнк приходил на работу, полчаса с утра просматривал однообразные новости на Рамблере или Яндексе, а потом безучастно ронял голову на клавиатуру, засыпал, и спал почти до конца рабочего дня. Танчиков на компьютере больше не было, но во сне он вновь и вновь играл, проходя знакомые наизусть комбинации, громя полчища реакционеров и врагов. Пусть в жизни, в делах ему не очень везло, но зато во сне он был героем. А кто сказал, что сон это не настоящая жизнь? А проснувшись, Тэнк поднимал свое красное, заспанное, помятое лицо с клавиатуры, собирал свои вещи и обреченно шел домой, находясь под впечатлением от своих снов. Он шел, не разбирая улиц и дворов, шел на автопилоте, зачерпывая в сапоги капли талой мартовской воды, ступая по лужам и слякоти, натыкаясь на людей и мусорные урны. Однажды осенью умерла мать Тэнка: умерла внезапно и тихо, и Тэнк остался один в своей квартире. Его давно спустили на минимальный оклад, и теперь жить стало совсем трудно, но у него не было силы что-то поменять, да и что мог сделать он один? Не брать же штурмом город, не выходить же на улицу с плакатом: «Долой капитализм!», не прибивать же себя к брусчатке! Он был уже не молод для такой ерунды… Девушки у него тоже не было. Тэнк пробовал было зависать на сайтах знакомств, но ничего не получилось, да и все они были платными. Он мечтал всю жизнь о какой-то идеальной девушке, и рассуждал точно как в Гоголевской «Женитьбе»: « Вот если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась», только применительно к девушкам. В итоге всё время вышло…
С каждым днем он становился все более отрешенным. Теперь жить стало совсем сложно, денег только-только хватало на то, чтобы выпить вечером кефира с кусками сыра и черного хлеба и кое-как расплатиться за квартиру. В комнатах теперь обычно царила тишина, лишь изредка нарушаемая боем старинных настенных часов. Будни пролетали быстро: дом-работа-дом, а в выходные Тэнк подолгу бродил по улицам города без всякой цели, наматывая круги. Один раз его чуть было не сбил троллейбус...
Вскоре Тэнк, однако, нашел себе новое удовольствие в жизни: он начал выпивать, причем все более и более крепкие алкогольные напитки, и начал делать это все чаще и чаще. Алкоголь давал ему чувство эйфории, и под градусом ему снова казалось, что он боец, командир танковой группы. Тэнк сидел на кухне, и пил в одиночестве до четырех утра при тусклом свете, потом заваливался спать, а в восемь утра с большим трудом продирал глаза, и тащился на работу, где вскоре снова засыпал на рабочем месте до вечера. На работе на него давно никто уже не обращал внимания, как будто бы его вообще никогда не существовало. Постепенно Тэнк перестал слушать радио, смотреть телевизор. Его стало хватать только на то, чтобы чуть-чуть поиграть дома в видеоигру и начать очередной алкогольный «трип». Иногда бывали и минуты просветления, когда он начинал вдруг в приподнятом настроении ходить по квартире кругами, напевать какие-то веселые песенки из далекого детства, сентиментально плакать о чем-то, поливать цветы, иногда пробовал и рисовать… Тэнк продал часть мебели, книг. Вот у него сломалась кровать, перестал работать телевизор, потом не стало и интернета, из дома «уходили» и другие вещи, одна за другой …
Шли месяцы, из них слагались годы. Окно меняло свой цвет, день сменялся ночью, за хороводами желтых листьев наступали метели, а потом вновь влажная и сырая земля покрывалась зеленой травой. Тэнк старел, толстел от скудного питания вперемежку с водкой, его огромный живот уже с трудом помещался в пространстве между стулом и офисным столом, его лицо стало бледным, одутловатым и опухшим. Но в своих волшебных снах он был все так же строен, молод, подтянут, он мчался на танке на врагов, расстреливал их, захватывал высоты, вел за собой людей, вдохновлял людей на бой…
И вот однажды утром, идя в очередной раз на работу поздней осенью, Тэнк почувствовал себя очень плохо. В сердце появилась резкая «стреляющая» боль, к горлу подступила тошнота, накатил приступ слабости, все тело покрылось холодной испариной, и ноги отказывались идти дальше. Тэнк осел и прислонился спиной к какому-то забору. Тотчас же раздался противный звон, и из ближайшего здания вышел грузный мужик-охранник со злым, широкоскулым лицом. Презрительно оглядев Тэнка, он крикнул: «Эй ты, алкаш обгадившийся, не смей мне тут падать. Вон иди в кустах подыхай! Здесь частная собственность, мне тут проблемы не нужны! Понял?» Тэнк мутными глазами посмотрел на охранника, ничего не ответил, и кое-как послушно отполз в кусты.
Тэнк валялся в какой-то канаве рядом с грохочущей эстакадой. Мимо шли и бежали на работу толпы людей, ехали машины. Но Тэнка в этом мире уже ничего не волновало. Он был рад тому, что, кажется, всё наконец кончается. А когда сознание стало уже угасать, Тэнку вновь почудилось, что это он лежит не в грязной канаве в центре города рядом с шумной дорогой, а удерживает позицию в окопе на подступах к Москве, в сорок первом году. И что по заснеженному, широкому полю катятся прямо на него немецкие танки: огромные, грозные, с белыми крестами на своих массивных бортах. И он ловко расстреливал их, как многократно и виртуозно делал он это в своей любимой игре. И танки всё ползли, ползли и ползли, и он всё стрелял, стрелял и стрелял…