Исповедь диссидента

 


Фамилия моя Непушкин. И что из того? Фамилии не выбирают.
Зато приезжий чин из столицы отыгрался на моей фамилии на полную катушку.
- Пушкин, – сказал он на общем собрании трёх редакционных коллективов, –
наш великий национальный гений.
А кто такой, с позволения молвить, Непушкин? Обыкновенная бездарь.
Мало того, что бездарь, но ведь воинствующая.

Он клевещет на великую советскую страну, которая вырастила его, воспитала, дала образование.
Это самый настоящий диссидент и проповедник вражеских идей.
При этих словах все отодвинулись от меня.
Я понял, что получил метку от государства, и что моё существование объявлено вне закона.

Вернувшись в отдел, я собрал вещи при полном безмолвии окружающих.
Вошла секретарша редактора.
- Непушкин, – произнесла она надменно, – извольте пройти к шефу.

Редактор сидел красный и набычившийся. Он не предложил мне сесть, а сходу выпалил:
- Господин хороший, вы поняли, что нам придётся расстаться.
С редактором мы друзья с детства.
В школе учились в параллельных классах, обращаемся друг к другу на ты.
- Павлуша, – тихо сказал я, не сходи, пожалуйста, с ума.
- Что такое? – взвизгнул Павлуша. – Что вы себе позволяете?
Можете идти. Приказ о вашем увольнении сегодня будет висеть.

Я вышел из редакторского кабинета и поплёлся домой.
Жена сидела у окна. Увидев меня, она заулыбалась.
- Дорогой! – прощебетала она, – хорошо, что ты пришёл рано. Вместе пообедаем.
- Мне не до этого! – ответил я угрюмо. – Меня уволили.
- Как? – ахнула жена. – Почему?
- Кому-то показалось, что мои стихи направлены против властей.
- Что? – воскликнула жена.  Неужели ты себе позволил такое непотребство.
- Нет, конечно. Им показалось.
- Такое не может показаться! – закричала жена. – Я всегда подозревала, что ты фальшивый человек.
- Как ты можешь? – удивился я.
- Подонок! – не слушая меня орала жена. – А о детях ты подумал?
Обо мне уже не говорю, я для тебя всегда была пустым местом.
Немедленно уезжаю к маме в Псков!

Словом Псков жена пользуется в минуты крайнего возбуждения.
Хлопнула дверь, и я остался один.
- Сейчас заберёт детей из детского сада и помчится на вокзал, – с тоской подумал я.
В полной тишине лёг на диван. Потрясение было велико, навалилось безразличие.

Тишину прорезал телефонный звонок. Я вздрогнул и поднял машинально трубку.
Какой-то незнакомый мужчина произнёс:
- Держитесь, Непушкин! С вами весь прогрессивный, думающий мир.
Я в сердцах кинул трубку на рычажки.

Под окном раздался непонятный шум.
Выглянув, я увидел, что напротив выстроилась группа протестантов.
Две экзальтированные девицы и трое бородачей в потёртых джинсах скандировали:
- Руки прочь от Непушкина!
Подошёл страж порядка.
- Разойдитесь! – предложил он.
Одна из девиц заорала:
- Сатрапы! Ничего у вас не выйдет! Руки прочь от Непушкина.

Подъехал воронок, и демостранты, свернув плакат, гуськом, один за другим, покорно полезли в машину.
Я невольно подумал, что все они где-то получают зарплату за инакомыслие.

Опять прорезался телефон.
- Непушкин, – произнёс странно знакомый голос, и я с удивлением узнал характерные модуляции высокого чина из столицы.
- Слушаю, – сухо заметил я.
- Послушайте, Непушкин, произошло недоразумение.
Меня ввели в заблуждение эксперты, они дали неправильное толкование ваших стихов.
Я тут прочитал на досуге, заурядные, конечно, стишки, но абсолютно благонамеренные.
Желаю вам удачи!

- Послушайте, – завопил я, – меня уволили с работы, от меня ушла жена, мне нечем кормить детей.
Чин с минуту помолчал и выдавил из себя:
- Очень сожалею, но я ни при чём. Это самодеятельность на местах. Такое у нас ещё случается.
И он положил трубку.

Никто меня больше не беспокоил.
Да и кому нужен некто Непушкин с чёрной меткой?

Проклятый двадцатый век!
Надеюсь, что в 21-ом столетии такого уже не будет. Очень надеюсь.

                Р.Маргулис