Приятно удивлен событиями нынешних дней
Нефть гаснет, зарплаты растут, наступает лето.
Постой, я случайно открыл окно на северной стороне,
А нужно было открыть на западной.
С запада дует горячий суховей. Вянут помидоры.
Мне бы знать, откуда у моих друзей такие алчные взгляды.
Как зомби, ей Богу, как деревянные куклы в нафталиновом сундуке
Под дерганье ниточек бегут в супермаркет за соусами.
Что произошло в этом странном театре, пока отсутствовал режиссер?
Куда подевалась игра в верю – не верю? Ведь было все это
Каких-то лет 20 назад, когда все вокруг, даже говно – зеленело.
Не успел пройтись по перрону, провожая последнюю любовь,
Как вот – замкнуло где-то вверху, посыпались искры.
В тот день, когда я был не богач, но пилот,
Ты вылила содержимое металлических канистр,
Безумным взглядом обвела апартаменты и чиркнула Zippo.
Горело все весело и ярко. Рыжим и белым пламенем.
Я стоял поодаль, ты стояла рядом. Лопался хрусталь.
Так тебе и надо, прошипела моя не последняя любовь
И растворилась ядовитой дымкой в вечерней прохладе.
Где я был, когда все это начиналось? Когда обменные пункты
Предлагали за грош райскую жизнь? Я был не там, я стоял в очереди
За бесплатным шоколадом, продлевая право стоять здесь
Серебром и златом. Я стоял в очереди за молочным шоколадом.
Пока другие обнимали благодетелей, разверстыми устами лобызали
Билборды и напомаженные ланиты избранниц, я, нервничая,
Курил бесплатные сигареты, купленные в кредит.
Здоровье таяло, повышая проценты займа.
Ты была рядом. Да, тогда тоже. Смеялась, кричала –
Так тебе и надо! Чиркала спичками, угрожала,
Потом тебе надоело. Ты села на бордюр и взалкала –
Доколе! Мимо проходил директор, подарил тебе Zippo.
Где был я, когда вокруг горели и рушились мосты,
Когда ночью в школах жгли библиотеки,
Начиная с рядов на букву "М" – Мураками, Маяковский,
Заканчивая матерными стишками.
Ты подливала масла в огонь, листала безумным взглядом
Очередной тлеющий томик. Вычитывала избранное,
Громко, нараспев кричала – Вот Я! Достаю из-под пол пинджака!
Коверкала слова и смысл, огонь повредил твой разум.
Где был я – я помню. Мы вместе с тобой забрались под балконы,
Там были желтые, яркие как солнце рулоны. Такие же горячие
И жгучие. Мы резвились, кидались друг в друга кусками светила,
Кричали, рассказывали стишки, целовались. А потом стало больно.
По три часа в горячих ваннах, порознь, каждый в своей норе,
Извлекали из глаз и сердца колючие лучи бездумных забав.
Было нестерпимо больно, жгло те места, где полагалось быть душе.
Мне кажется, именно тогда ты свернула с намеченного пути.
Ты пошла своей дорогой. Прямой и простой, как ствол корабельной сосны.
На ней не было съездов и путаных развязок, была только ты,
Необъятный горизонт, бесконечно серый асфальт и запах
Жженой резины и пролитого бензина. Я сказал тогда – беги.
Где был я, когда ты, набирая скорость, неслась по собственному шоссе,
Теряя по пути остатки разума и человеческого облика?
Я играл в дочки-матери и казаки-разбойники.
А ты, дорогая и никчемная укатилась в даль, чтобы вернуться
Через много лет с огнем в руках и холодными отблесками пламени
На торчащих ключицах. Ты чиркнула Zippo, пламя весело занялось.
Пожелтели старые фотографии, дорога плавилась от нестерпимого жара.
Здесь я оставлю знак, когда пепелище пожара развеет горячий западный ветер.
60 миль до Грейсленда, 1000 миль до безумия, 1 шаг в бесконечность.