Швейцарский нож
Действующие лица
Намик, 25 лет
Эдик, 40 лет
Вера Израилевна, 30 лет
В купе на столике лежит швейцарский нож, которым доктор наук Эдуард Станиславович отрезает ломтики яблока и ест, читая одновременно журнал "Природа".
Вера Израилевна, пышная еврейка с томными глазами, снисходительно улыбаясь, иногда поднимает руку, шевелит пальцами, прощаясь с беснующимся за окном вагона мужем. Муж вращает глазами, пристраивается к окну то так, то этак, заклиная доктора, грозя ему, умоляя. Доктор не поднимает глаз от журнала, не видя и не зная мужа Веры Израилевны.
Входит азербайджанец в кожаном пальто и коричневой круглой барашковой папахе. Муж остановившимися глазами смотрит на восточного красавца ростом под 195 см, и так и уплывает - поезд трогатся - затем догоняет окно, что-то кричит, жестикулирует, поезд набирает ход, муж пропадает, но Вера Израилевна не замечает этого - она уже снисходительно улыбается азербайджанцу.
Азербайджанец молча снимает пальто, папаху.
Намик. Я приветствую.
Эдик. Здравствуйте.
Вера Израилевна улыбается.
Намик. Намик меня зовут. А вас?
Эдик. Эдуард... Эдуард Станиславович.
Вера Израилевна улыбается.
Намик. Супруги?
Эдик. Н-нет. Попутчики.
Намик (протягивая руку). Намик.
Эдик (смешавшись). Эдик.
Намик (протягивая руку Вере Израилевне). Намик.
Вера Израилевна улыбается совсем лучезарно, но руки не подает.
Намик. Есть такой обычай у нас - все предложить на общий стол.
Достает из сумки бутылку коньяка, орехи, яблоки.
Намик. Нужны стаканы. Я их найду.
Выходит.
Эдик хмурится, покашливает.
Вера Израилевна. Однако и прыть у этих кавказцев.
Эдик. Мда... Мда...
Вера Израилевна. А что вы читаете так усиленно?
Эдик. Журнал "Природа"... Так... Легкое чтение... В дорогу.
Вера Израилевна. Вы ученый?
Эдик. Мда... Мда... Да, конечно!
Вера Израилевна. Мой муж тоже ученый. Профессор стоматологии.
Эдик. Мда... В ГИДУВе?
Вера Израилевна. Вы его знаете?.. Впрочем, его все знают.
Эдик. Нет, но... Внешне, так сказать... Мда.
Вера Израилевна. Но вы же читали, пока он ревновал! Ах вы какой!
Эдик. Нет, я... так сказать... мельком.
Вера Израилевна. Страшный ревнивец. Когда идем мимо коней Клодта, требует не смотреть на молодых укротителей. Но мне безразличны эти звери. Грубые. Африканские хищники.
Входит Намик с тремя стаканами.
Намик. Намик знает - что, знает - как, и знает - почему.
Разливает коньяк.
Эдик. Нет-нет! Я не буду.
Намик. Почему? Я предлагаю. Отказываться нельзя.
Эдик. У меня... дела. Да. Завтра у меня встреча.
Намик. Хорошо! Сосуды расширятся, головной мозг начнет работать на двести процентов.
Эдик. Я плохо переношу. Нет.
Намик. Ну, хорошо... Ты мужчина?
Эдик. Что?.. То есть...
Намик. Ты мужчина. Да. Коньяк делает мужчину львом. Не обижай меня. Чуть-чуть пригуби, в самом деле. Уважение к нации.
Эдик. Мда... Ну... (Вздыхает.) В национальном вопросе я беспомощен. Здесь меня можно взять голыми руками.
Намик (Вере Израилевне). Вы узбечка?
Вера Израилевна. Я?!
Намик. Ваш муж похож на узбека.
Вера Израилевна. Он чистокровный еврей.
Намик. Люблю евреев. У них наша кровь. Давайте выпьем за кровь предков.
Вера Израилевна. Совершенно не вижу ничего общего.
Намик. Я доказываю - вы присоединяетесь к нашему кредо. Идет?
Вера Израилевна. Идет.
Намик. Вавилонский плен. Мы там вместе боролись против армян. Доказал?
Вера Израилевна. Нет, не доказал.
Намик. Хотите, я вас буду звать моим любимым именем?
Вера Израилевна. Каким?
Намик. Сначала выпьем. Я стесняюсь.
Вера Израилевна. Вы?!.. О! Тогда выпьем.
Чокаются.
Намик. Четвертого нам не надо.
Вера Израилевна. Не поняла.
Намик. Придет такой парень, как я? Хорошо?.. Такая девушка, баскетболистка?.. Такой старик, консервативный?.. Или еще профессор?.. Длинная цепь размышлений. Я сделал короткую: четвертого нам не надо. И все. Мы любим говорить, а потом молчать.
Поднимает стакан. Все пьют.
Эдик. Мм... хороший коньяк. Пять? звезд пять?
Намик. Нет. Не пять. Это называется - очень старый коньяк. Без срока. Никто не знает.
Вера Израилевна. Ну? И как же?
Намик. Я вам скажу на ушко.
Вера Израилевна. Ни за что.
Намик. Хорошо. Мне надо как бы так... (Встает, идет к двери, поворачивает голову.) Кармен?
Вера Израилевна хохочет. Эдик хмыкает. Намик обижается.
Намик (дрожащим голосом). Красивая, но бездушная.
Выходит. Пауза.
Вера Израилевна. Странный народ. Древний, но наивный.
Эдик. Мда... мда... Мне кажется самой загадочной их чертой стремление мстить врагу уже после смерти.
Вера Израилевна. После чьей смерти?
Эдик. После смерти врага.
Вера Израилевна. Какого врага?
Эдик. Их врага. Любого.
Вера Израилевна (пауза). Что вы имеете в виду?
Эдик. Я имею в виду отрезание у трупов ушей, языков и других частей тела.
Вера Израилевна. Извините.
Выбегает из купе.
Эдик. Хм.
Читает журнал "Природа".
Входит Намик.
Намик. А где она?
Эдик. Ее нет.
Намик. Нет? Как нет? Она была.
Эдик. По-моему, ее стошнило.
Намик. Не может быть. Ручаюсь за коньяк.
Эдик. Человек отличается от животного способностью мыслить в сослагательном наклонении.
Намик. Что?
Эдик. Говоря проще, человек способен вообразить себя представителем другого, столь же древнего народа, и экстраполировать на себя некоторые его привычки, сохранившиеся у того. И ужаснуться, как если бы он сам их сохранил. И в этом случае я становлюсь арбитром, даже контролером. Все дело в языке.
Намик. Слушай, Эдик: ты здоров?
Эдик. Коньяк действительно хорош. Единственное, что настораживает, это то, как он обдирает кожуру систематического образования. Чулком. А что под ним? Под ним разноязыкая толпа чувств, горланящих мотивы... Как будто мне откинули крышку на черепе.
Намик. Я не слышал этого, слушай. Ты этого не говорил. Пока ее нет, я тебе скажу: ты пьешь еще сто грамм (наливает) и ложишься до Москвы. А мы ведем разговоры, разговоры... Потом ближе. Пей.
Эдик пьет.
Намик. Как? Хорошо?
Эдик. З-замечательно.
Намик. Где твой матрас? Тут?
Эдик. Тут.
Намик. Ложись. Снимай ботинки. Так. Штаны снимай.
Эдик. Не надо. Это н-настораживает.
Намик. Пиджак тоже. Кто в пиджаке спит? Ты ведь ученый.
Эдик. Это фикция. Мы все голые люди на... на голой земле...
Намик. Так. Лежи. Ты ничего не видел, не помнишь. Ты спал. Закрывай глаза.
Эдик натягивает одеяло на глаза.
Намик. Это покойник делает так. Мне это напоминает. Закрой только нос, глаза не надо.
Эдик (садится). Не надо насилия! Она замужняя женщина!
Намик. Какое насилие? Ты смотри на меня. Я - урод? У меня во рту все зубы как снег! У меня прадедушка женился в девяносто лет на школьнице шестого класса! У меня доллары в Стамбуле, три ларька у метро! А ты говоришь - насилие! Эдик! У тебя носок дырявый!
Эдик. Как вы смеете меня, представителя великой культуры..!
Начинает лихорадочно одеваться.
Дух поместий! Дух усталости от разума! От толпы!
Намик. Ты что, обиделся? Я тебе дам денег. Возьми, мне не жалко.
Подает деньги.
Эдик. Да... это конец цивилизации.
Мрачнеет, раздевается, ложится, отворачивается, накрывается с головой.
Намик. Как хочешь. (Прячет деньги.) Я действительно дал бы. Эх ты, русский. Бедный, слабый.
Эдик (из-под одеяла). Поговори мне еще, поговори.
Намик. Ты взялся держать страну, что ты ее отпустил? Испугался. Сам нищий, все вокруг нищие. Зачем ты нас держал?
Эдик. Я вас не держал.
Намик. Ты нас не держал, она нас не держала, кто держал?.. Теперь слушай, как тебя презирают. И молчи.
Эдик. Зачем же ты приехал к нам? Зачем?
Намик. Кормить вас. Вы умрете без еды. У меня три ларька у метро, качество блеск.
Эдик (садится). Так ты нас презираешь?
Намик. Я равнодушен. Презирает Северный Кавказ.
Эдик. За что?
Намик. Ты глухой? Или глупый?
Эдик. Да, я глухой и глупый. Скажи, за что вы презираете русских.
Намик. Ложись, Эдик. У нас отца уважают. У вас на отца плюют. Ложись.
Эдик. Если у вас уважают отца, то как ты смеешь так разговаривать со мной?
Намик. А ты отец?
Эдик. Может быть, ты большой, но когда ты уснешь, я перережу тебе горло.
Ложится, накрывается с головой.
Намик. Эй! Ты с ума сошел? Я тебя побью!
Эдик. Попробуй. Тогда я перережу тебе горло еще до того, как ты уснешь.
Намик. Ты пил мой коньяк!
Эдик. Подавись.
Достает деньги, швыряет. Снова ложится.
Входит Вера Израилевна.
Вера Израилевна (тихо). Спит?
Намик. Нет. Не спит.
Вера Израилевна. Конфликтуете? Причина?
Намик. Хочет перерезать мне горло.
Вера Израилевна. Он?!
Намик. Он, он! Не спит! Притворяется!
Вера Израилевна. Интересный.
Намик. Сначала мягкий как глина, потом злой! У меня такие были, они самые опасные. Я им плачу деньги. Если приходят еще, я плачу деньги другим, чтобы не приходил больше.
Вера Израилевна. И не приходит?
Намик. Мертвые не ходят.
Эдик. Трус.
Намик. Ты поговори мне. Поговори.
Эдик. Ну, нет. (Садится, надевает туфли, пиджак. Берет мыло, зубную щетку и пасту.) Сейчас зубы почищу и зарежу.
Выходит из купе.
Вера Израилевна. Боже, какой красавец. Не зря меня муж ревновал.
Намик. Нравится такой головорез?
Вера Израилевна. Когда интеллигентный человек еще и храбр, перед ним не может устоять ни одна женщина. Как был мудр мой муж! Как он мудр!
Намик. А я?
Вера Израилевна. Что вы?
Намик. Я тоже хочу участвовать.
Вера Израилевна. Вы?.. Вы, как я понимаю, примете участие в качестве жертвы.
Намик. Не смешите меня. Я таких вижу каждый день. Гоняю от ларьков.
Вера Израилевна. Самый таинственный момент это когда ты гоняешь русских, и вдруг они начинают гонять тебя. Он вас зарежет.
Намик. Не смешите.
Вера Израилевна. Когда я буду давать показания, я все свалю на вас.
Намик. Почему?
Вера Израилевна. Потому что вам уже будет все равно, а он может еще принести пользу обществу. Мне кажется, что он видный ученый.
Намик. У него в носке дырка.
Вера Израилевна. Что вы говорите?.. Как это интимно. Я уже вся дрожу.
Намик. Я вам дам денег. Много.
Вера Израилевна. Да? Давайте.
Намик достает бумажник и, помешкав, подает ей тощую пачку долларов.
Вера Израилевна. Сколько здесь?
Намик. Триста двадцать.
Вера Израилевна. Если вы хотите дать мне взятку за то, чтобы я дала нужные вам показания после вашей гибели, то этого мало.
Намик. Какую взятку?
Вера Израилевна. А зачем вы дали мне эти деньги?
Намик. Я вам дал женские деньги.
Вера Израилевна (достает зеркальце, внимательно разглядывает себя). Вы уверены, что дали нужную сумму?
Намик. А сколько нужно?
Вера Израилевна (подавая ему деньги). Перед смертью вы могли бы быть и пощедрей. Берите свои жалкие гроши.
Намик. В Стамбуле на это можно купить трех румынок.
Вера Израилевна. Сейчас я искренне сочувствую стратегическим замыслам генерала Скобелева. Выметайтесь из купе, я буду ложиться.
Намик. Я еще дам.
Вера Израилевна. Вам не хватит для этого всей апшеронской нефти. Я вызову наряд.
Намик. Какая бездушная!
Выходит, с грохотом закрывает двери.
Вера Израилевна снимает блузку, юбку.
Распахивается дверь, появляется лицо Эдика.
Вера Израилевна. Входите, входите! Я уже легла!
Эдик, очевидно от растерянности, входит. Вера Израилевна лезет в сумку, ищет там халат, оставаясь неглиже. Эдик покашливает, толчется рядом.
Вера Израилевна. Ну, что же вы?
Эдик. Что?
Вера Израилевна. Не пользуетесь моментом.
Эдик. В смысле...
Вера Израилевна (надевая халат). В смысле да. Момент прошел. Где ваш нож?
Эдик. Нож?
Вера Израилевна. Не заставляйте меня разочаровываться.
Эдик подает ей перочинный нож.
Вера Израилевна. Настоящий швейцарский?
Эдик. Настоящий.
Вера Израилевна. Острый... Будете резать?
Эдик. В смысле...
Вера Израилевна. В смысле да. В своих показаниях я буду на вашей стороне. Надеюсь, вы не передумали, пока чистили зубы?
Эдик. Передумал.
Забирает у нее нож, снимает пиджак, туфли. Ложится.
Вера Израилевна. Почему?
Эдик. Потому.
Вера Израилевна. Какой вы! (Садится на его кровать.) Вы знаете про Саломею?
Эдик. У меня завтра тяжелый день.
Вера Израилевна. Интересно, до какого предела вы интеллигентны.
Эдик. Что вы понимаете под интеллигентностью?
Вера Израилевна. Конечно, трусость.
Эдик. Я хочу спать! Все! (Поворачивается к стенке.)
Вера Израилевна. Это даже интересно - так с вами играть! На месте порядочных женщин я выбирала бы интеллигентных ученых и играла с ними хоть десять лет. Здесь нет измены, а все другие компоненты присутствуют.
Эдик. Вы что хотите, чтобы я вас изнасиловал, что ли?
Вера Израилевна. Я хочу, чтобы вы его зарезали.
Эдик. Зачем?
Вера Израилевна. Вот еще вопрос! Потрясающий вопрос. Как прорыв в науке. "Зачем?" Это же надо так сформулировать! На что я отвечу вам в вашем стиле - ЗАТЕМ!
Эдик. Понятно. Вам-то в этом какая выгода?
Вера Израилевна. Мне? (Улыбается.) Вы не поверите. Я хочу, чтобы что-то случилось.
Эдик. Вот и режьте его сами. Возьмите нож и режьте. Тем более что у вас есть все смягчающие обстоятельства. Я с чистой совестью смогу подтвердить, что он к вам приставал.
Вера Израилевна. Ой. Ой. Ой. Что же вы мне даете в руки. Как неосторожно.
Эдик. Ничего. Зато у меня не будет соблазна.
Вера Израилевна. Ой. Ой. Ой.
Ложится.
Эдик. Свет гасим?
Вера Израилевна. А вы знаете, почему бесновался мой муж?
Эдик. Совершенно не интересуюсь никем из вашей семьи.
Вера Израилевна. Жаль, что вы не смогли этого сделать. Так жаль.
Эдик. Как я устал.
Вера Израилевна. Но на женщину-то не надо много сил.
Эдик. Поиграйте, поиграйте. Это вам совсем не идет.
Вера Израилевна. Когда мы отъезжали, нож лежал на столе. И мой муж видел это.
Эдик. Слушайте, прекратите вы этот дешевый розыгрыш! Это не смешно, не остроумно, не умно, наконец! Дайте мне спать!
Вера Израилевна. Он и сейчас будет лежать на столе.
Кладет нож на столик.
Входит Намик. Он пьян.
Намик. Спите?.. Кто-то сегодня будет плохие сны видеть. (Раздевается.) Намик сказал. Эдику. И тебе, Кармен.
Намик гасит свет. Прыгает на вторую полку. Полка ухает и даже как будто гнется.
Тишина. Если исключить привычный стук колес.
Пауза длится до вскрика и, через мгновение, предсмертного хрипа.