Fortes fortuna adjuvat ,-
Публий Вергилий Марон.
Очередной офисный день Виктории не задался с самого начала. Размагнитился пропуск, позвонили из канцелярии с требованием наконец забрать почту департамента, бухгалтерия попробовала свалить с себя ответственность за не внесенные в электронную базу данные по накладным, коллега – парень с большим «блатом», воображающий себя супер-менеджером, но в реальности ни за что не отвечающий, хуже того, из-за лени, наплевательского отношения и полной безответственности «запарывающий» все, что только возможно, - в очередной раз пропустил все сроки и стал требовать прислать ему сводные данные по исполненным поручениям чуть ли не в течение часа … Словом, когда Виктория приступила к своим основным обязанностям – анализу поступивших новых нормативно-правовых актов, был уже четвертый час, Вика была измотана и издергана по пустякам, а предстояло анализировать новые приказы министерства, постановления правительства, смотреть, вникать в суть... и думать, думать, думать, напрягая логику и воображение, каковы скрытые мотивы, интересы, и, главное, - последствия того бесчисленного множества законодательных инициатив в энергетике, которые в последнее время посыпались как из рога изобилия.
Наступил 21 век - век безграничных возможностей и безграничного цинизма. Молодые, наглые, самоуверенные, с Урала, с Сибири – со всей России приехали покорять Москву, и все, кто имел какие-либо контакты в энергетике, вгрызлись в нее наподобие крыс. Стал процветать цинизм и беззаконие – старшее поколение энергетиков, люди, знающие свое дело и способные отличить правду от неправды, полезное от вредного нещадно изгонялись: на пенсию по возрасту – сразу же, чуть ли не на следующий день после юбилея, интеллигентные – непрерывным хамством, придирками, допросами, откровенными преследованиями; тех, кто посильнее и понаглее от природы – либо покупали повышением зарплат в обмен на их лояльность к явно вредительским для народного хозяйства решениям, либо договаривались об их переводе с повышением на более выгодные, но менее значимые для принятия решений должности.
Виктория работала в энергетике уже более 10 лет, но никогда еще не видела такого масштабного повышения цен под лозунгами якобы проводимых оптимизации, повышения эффективности и контроля. Производство энергии стало рыночной деятельностью, и вследствие этого прежде государственный энергетический комплекс был разбит на компании, рынки и секторы, и на каждый сектор – несколько методик ценообразования. В каждом – источники денег для все новых и новых корпоративных менеджеров, советников, заместителей и помощников.
Не отставала и аналитика: такого разливанного моря всевозможных отчетов и аналитических записок, бессистемных по содержанию, но, судя по стилю, от авторов очень самоуверенных, Вика в своей практике не помнила. И вот, продираясь сквозь очередной опус, тщетно пытаясь выявить там хоть какую-то систему и более-менее полезную цель (кроме оправдания автором своего рабочего места и пиара важности своего департамента), Вика наткнулась на проект приказа Минэнерго «Внесение изменений в Приказ № ….Минэнерго». И почувствовала, как застучало сердце … словно в предчувствии необходимого противостояния. «Зачем мне это? - в очередной раз подумала Виктория, - ведь ни денег, ни карьеры, ни друзей, ни славы, ничего …» Но в душе она знала ответ – ради самоуважения она делает все что может, чтобы защитить или хотя бы снизить влияние этих «нью-менеджеров», покупающих за сворованные деньги себе дома, прописки, а также – и это гораздо важнее - возможность безнаказанно унижать простых сотрудников, т.е. людей слова и дела.
Раскрыв документ, Виктория поняла, что не ошиблась, – со ссылками на необходимость более точного расчета одного из важнейших технико-экономических показателей энергетики предлагалось утвердить новые нормативы удельного расхода условного топлива на выработанный кВтч на следующий год. Вике хватило одного беглого взгляда, чтобы увидеть, что они сильно завышены, читай – хорошо проплачены, ведь чем выше норматив – тем, ясное дело, выше будет и факт, а чем выше факт – тем больше возможность завысить цену продаваемой энергии на оптовом рынке и избежать придирок со стороны Федеральной антимонопольной службы в манипулировании ценами и необоснованном их завышении.
Однако для народного хозяйства все это было очень печально: ТЭЦ , получая завышенные нормативы, по своим фактическим расходам на топливо все больше приближалась к котельным, и все больше, следовательно, давала оснований считаться не настолько эффективной, чтобы получить предпочтение перед раздельной схемой энергоснабжения «КЭС плюс Котельная». А ведь именно на ТЭЦ происходила настоящая экономия топливных ресурсов, поскольку на ней на одном и том же топливе вырабатывались и электро- и теплоэнергия. Но, перенеся все внимание со сложного технологического процесса производства и отпуска энергии и мощности на разработку правил продажи двух товаров: отдельно энергия, отдельно – мощность, - реформаторы отнесли на формирование цены на электроэнергию только затраты на топливо (плюс пару других незначительных статей расхода) и, таким образом, смогли повышать цены по двум направлениям: и по переменным, и по постоянным издержкам.
Увеличение цены на электроэнергию, выработанную по тепловому циклу, полностью нивелировало бы значение ТЭЦ как наилучшего варианта теплоснабжения, давая преимущество давно поджидающим своего часа котельным, которые, будучи аффилированными с городской администрацией, ждали своего часа, чтобы, как пираньи, «отъесть» свой кусок рынка тепловой энергии.
У Виктории от этих мыслей, стремительно проскочивших в сознании в одну минуту, резко заболела голова, захотелось открыть окно. Новые нормативы удельных расходов топлива, ничего не значащие для ее карьеры, финансов и личного благополучия, волновали ее больше, чем свои собственные интересы…
Виктория задумалась, пытаясь унять сердцебиение ... «Так, так, так… значит, хотят еще подзаработать, отгрызая от накопленной народнохозяйственной эффективности еще кусок… жирный кусок себе на виллы на Канарах… ну так вот…не дождутся!!!!» – вдруг с остервенением подумала Виктория, - «Я не дам им и здесь поживиться на народном благосостоянии!». От такого решения стало легче. И спокойнее, словно сознание погрузилось в холодную газированную воду. Стало «весело и зло».
«Значит, так, - подумала Виктория уже сосредоточенно и спокойно, - этот нормативный правовой акт с новыми расходами пока только проект, посмотрим, на каком этапе согласование … о, еще только на этапе вынесения на общее собрание…Отлично!.. Может, начать с Лещука?» Андрей Лещук, начальник юридического департамента Управляющего Холдинга Энергетическими рынками (УХЭР) - святая святых исполнительной воли реформаторов энергетической отрасли, был человеком с темным прошлым и непрозрачным настоящим. Его самого редко видели в коридорах, но его тень незримо присутствовала в бизнес-процессах, в виде подписи почти на всех выходящих из юридического департамента документах. Исполнители были на виду, он – в тени, даже его первый заместитель, его главная шавка Мария Краузель – наглая, самоуверенная баба с безграничным самомнением, - проводя бесконечные совещания, все-таки не поднималась в своих полномочиях до его уровня даже в качестве заместителя …все знали, что у Лещука она не более, чем «пристяжная».
«И какой же вывод? – подумала Виктория, - по-моему, вывод такой –Лещук не особо варит в правовом деле, знает четко только свои правовые схемы и конструкции, которым его научили хозяева, и для соблюдения всех тонкостей дела нанимает хитрых, ловких и, если не сказать открыто, что беспринципных, то по крайней мере, не обремененных излишней щепетильностью акул. Следовательно, пытаться убедить его «разумом или чувствами» - дохлое дело, я не фотомодель, нисколько не шикарна и сексапильности у меня ноль целых семь десятых… разумные доводы вообще выше его понимания и потом, он, очевидно, прикормлен… и сильно прикормлен, просто ходячий терминатор с заложенной четкой программой… Значит, идем дальше… Раз проект пришел ко мне в рассылке – значит, уже послали запрос в Минэнерго … но я не вижу его согласования, если бы Минэнерго уже дало добро, то было бы написано согласование Федеральной службы по тарифам либо Общественное обсуждение… а раз нет, значит…значит…»
В памяти всплыло старое воспоминание из времен работы с Психом….Виктория не трогала эти воспоминания, но они время от времени болезненно всплывали из подсознания…вот она сидит и старается унять боль в животе – Псих только что наорал на нее за то, что она, сделав какое-то согласование – причем вовремя!, - не сообщила ему об успешном прохождении какого-то очередного его этапа… она так и знала, что он наорет, когда еще услышала, как он по телефону ругается с кем-то…ругается, значит недоволен, ему отказывают, а если грубит – значит, отказали ему там по-полной…значит, ему нужно будет отыграться, выпустить пар…
Внешне невозмутимая, она сидит и никак не может унять сердцебиение, боль внизу живота после его ора все не проходит … а Псих вновь доволен и весел, и слышит Вика как сквозь дымку, как он говорит кому-то из Управляющего Холдинга «да они этот проект только в Минэнерго послали, не факт что он пройдет, там их представитель должен приехать и на общем собрании утвердить…кто конкретно? Да я не знаю кто там, тебе надо знать кто? Давай после обеда перезвоню тебе».
Вот Вика кое-как пришла с обеда, где почти ничего не могла съесть, радуется, что Психа нет на месте и тихо надеется, что он, может, еще где-то задержится, как нередко бывало…часов до трех…но тут он приходит, садится за компьютер и …:
- Виктория, Вы сделали отчет, о котором я Вас просил утром?
- Да, я уже отправила Вам на электронную почту.
Он почему-то стремился все время называть ее полным именем - Викторией, мучая и истязая каждый день. Вот и тогда, посмотрев почту, прочитав безукоризненно сделанные аналитические выкладки, он, не меняя темпа речи, уточнил:
- А почему в письме нет темы?
Виктория, предчувствуя неминуемую волну новой ярости, ровно отвечала:
- это письмо очередное, я не стала писать тему…(Виктория не могла сказать, что забыла, так как тогда избиение началось бы сразу же. Первое правило работы с агрессором – не признаваться, даже если действительно в чем-то ошибся. Не давать врагу ни единой зацепки.)
- Что значит очередное?
- Еженедельное
- И что, из-за этого нельзя было тему написать?
- Если Вы считаете, что надо, я напишу…
- Что значит, я считаю…Вы сами так не считаете?!
- Я думала, что раз письмо еженедельное, то тема не важна, просто формальность…
- Попрошу присылать мне документы, оформленные как полагается! - закричал Псих. Пришлите еще раз, с темой!
- Хорошо (легко отделалась, думает Вика, но преждевременно)
- Почему Вы написали тему «Отчет об НПА»?
- Потому что этот Отчет я и присылаю…
- Вы считаете это отчетом?
- …? да…
- А почему не запиской, не исследованием, не…, я не знаю, там, сводом. О чем Вы отчитываетесь?
-О том, что вы мне поручили – о полученных НПА – Вика говорит, а сама уже понимает, что ловушка расставлена и из нее не выбраться, любое слово – против нее…
- Я вам поручил информировать о них, а не отчитываться…
- Хорошо, тогда как назвать то, что я делаю?
-Вы сами не знаете, как назвать то, чем вы занимаетесь? Ну назовите Отчетом.
- Так я уже и называла только что…
- Нет, Вы так не называли, это я Вам так назвал, а Вы даже не знали, как назвать собственную работу!
Виктория молчала, и Псих торжествующе добавил: «в следующий раз думайте головой, чем Вы занимаетесь!». После этого, довольный, позвонил кому-то и уточнил: «Привет, слушай. Не знаешь, кто там из Минэнерго проекты по топливу курирует? Как, Кирилденко? Кириленко? А, Куриленко… Добро, понятно, бывай!»
Так, точно… Куриленко… Виктория постаралась унять внутреннюю дрожь при воспоминаниях о работе у Психа… «Ближайшее общее собрание, на котором может решиться этот вопрос, будет в эту пятницу …будет ли Куриленко присутствовать в эту пятницу или в следующую… Черт, в любом случае, я, даже если на этом собрании буду, к нему просто так не подойду…нужен предлог….Но прежде нужно узнать, сколько у меня времени!».
Вика решительно взялась за телефонную трубку. «Слушаю», - донеслось до ее слуха высокое контральто…женщина на той стороне телефонной линии являлась главным специалистом Департамента развития Минэнерго. Вика не раз разговаривала с ней, общаясь по вопросам трактовки новых, выпущенных министерством, нормативно-правовых актов. Эта женщина любила командовать, полагала, что все знает, и не терпела возражений. Но у нее была слабость – она любила интересные экспромты, пассажи, непосредственность и импульсивность как выражение естественности, что, при ее характере, она встречала в окружающих крайне редко. И в этом отношении чувство юмора Вики было ее огромным преимуществом перед другими сотрудниками Общества, контактирующими с Министерством.
- Любовь Петровна, это Виктория из Общества, у Вас есть минутка?
- Слушаю, Виктория.
- Любовь Петровна, я по поводу нового проекта по установлению топливных затрат... посоветуйте, кому его адресовать-то? Там предлагаемые изменения действительно значительно меняют нормативы удельных расходов? Это что же, сразу тогда в УХЭР, департамент экономических расчетов на актуализацию прогнозов цен? Или это что-то другое?
- Нет, Виктория, там действительно идет пересмотр расчета нормативов, серьезный пересмотр, в целях повышения эффективности использования топливных ресурсов. Устаревшая методика подвергнута серьезному апгрейду! А что, ты теперь и прогнозированием занимаешься?
Виктория явственно услышала, что стоит за этим вопросом: если она сейчас же не «закосит» под исполнительную дурочку, то нужной информации ей вовек не видать. Прогнозирование – само по себе дело теперь не особенно ответственное, тем не менее, влечет за собой масштабную переписку с министерством, и каждое лишнее слово – это возможный аргумент противной стороны в будущих спорах. А то, что этот удельный норматив по сути уже и является прогнозом цены на электроэнергию на оптовом рынке, т.е. цены продавцов-генераторов, было ясно всем, и Любови Петровне тоже, несмотря на всю важность, раздуваемую Управляющим Холдингом по этому поводу. Сложностью процесса прогнозирования обосновывалось создание новых структур и департаментов с привлечением все большего количества блатных людей, зачастую вообще без энергетического образования (как, впрочем, и вообще во всем УХЭР – там даже создали для новых сотрудников специальные месячные курсы «Электроэнергетика от А до Я» – что само по себе являлось страшным цинизмом – в самую ответственную организацию по функционированию и развитию энергетики страны принимались люди не только без опыта работы, но даже не имеющие профильного образования. И Виктории было вполне понятно, почему, - у любого, даже самого посредственного троечника, еле-еле вытянувшего свой диплом о высшем образовании по специальности «Энергетика», при знакомстве с «управленческими технологиями» Холдинга уже должны были вызваться рвотные позывы и отторжение по причине полной «деэффективности» принимаемых решений и осознания их совершенно вредительского характера. И лишь только полностью непосвященные в дело люди со свойственным новичкам рвением могли со спокойной совестью выполнять распоряжения руководства Холдинга, хотя бы потому, что описательно все они выглядели внушительно и значительно: обоснования и процедуры согласования играли важную роль в работе всего учреждения. Можно сказать, что согласования плодили согласования, процедуры плодили новые процедуры, а, переиначив «принцип Оккама», также можно было утверждать, что «сущность множилась без всякой необходимости». Но и новички после пары лет работы, даже не по профилю образования, начинали вникать в суть дела и убеждаться «как все запущено». В результате многие начинали уходить в более «вменяемые» организации, например, непосредственно в энергетические компании, а многих «прозревших» просто «выживали» из подразделений, и они находили себе новую работу в другой отрасли, но неизменным было одно: высочайший коэффициент текучести кадров в УХЭР из года в год. Оставались на месте только верхушка типа «Лещук и компания», и простые исполнители, в принципе неспособные к самостоятельному пониманию и анализу происходящего и заинтересованные только в том, чтобы сидеть тихо, не злить начальство и вовремя уходить с работы с зарплатой в кармане. Эти люди сохранялись и повышались, и разговаривать с ними приходилось, используя определенный словесный код: «повышение эффективности», «разработка мер по предупреждению», «мониторинг», « контроллинг», «таргетирование» и т.п., в зависимости от того, какой словесный сленг в то или иное время главенствовал у их непосредственного начальства).
По сути, прогнозирование цен на электроэнергию на оптовом рынке сводилось к тому, что нормативный расход топлива умножался на прогнозный объем выработки, потом на цену топлива, а также на индекс, увеличивающий получаемую величину прогнозной цены на несколько процентов для учета экологических и прочих платежей, а также налогов, отнесенных на выработку электроэнергии, и - в чем была суть прогноза, выпускаемого УХЭР, в отличии от такой же работы планово-экономического отдела любой энергокомпании, - полученная величина умножалась на темп инфляции, взятый либо из соответствующих прогнозов Минэкономразвития, либо состряпанный чудо-экспертами УХЭР самостоятельно по одному богу известно какой логике, но с задействованными планами экономического развития регионов, нового строительства и т.п. А в большинстве случаев прогнозный темп инфляции получали самым простым и популярным в УХЭР путем – покупкой данного интеллектуального продукта у какого-нибудь бывшего НИИ, теперь – агентства. Организация этого процесса – оформление договора оказания услуг, звонки с вопросом, будут ли сданы прогнозы вовремя, устроительство совещаний, на которых отчитывалось о содержании ответов контрагента в этих звонках, и, наконец, раскрытие сообщения с присланными готовыми прогнозами, оформление оплаты, и выполнение ссылки в прогнозной формуле на скопированный на рабочий стол файл с полученным прогнозом инфляции, ну и конечно, передача контрагенту акта выполненных работ/оказанных услуг и получение подтверждения о перечислении денег на счет контрагента, - весь этот процесс и был самым главным НОУ-ХАУ департамента экономических расчетов УХЭР, т.е. именно использование прогноза инфляции от какого-нибудь бывшего НИИ делало прогноз цен на электроэнергию от УХЭР особенно уникальным, и даже более того - монополистическим!
Поскольку сие прекрасно было известно и Любови Петровне, Виктория сразу поняла, что та сообразила – только скажи что-нибудь сейчас, и скоро ей прилетят «письма счастья» с запросами, где она будет обязана объясняться уже письменнно, а в Департаменте экономических расчетов просто объявят о выполнении новой функции «переговоры с Минэнерго», а потом ее же письма станут основой для оправдания экспертов, что прогнозы не сбылись. Поэтому Виктория быстро затараторила, как-бы играя женщину без большого ума, отсиживающую рабочее время, дотошную к оголтелому исполнительству в мелочах и отмахивающуюся от любого мало-мальски ответственного решения:
- ну что Вы, Любовь Петровна! Мне бы со своим отчетом разобраться! Хочу понять, куда расписывать – нам или сразу на УХЭР. Помогите, Любовь Петровна, миленькая! Вы ж знаете – всем все-равно, я одна отвечать буду. Не губите, милая, ненаглядная Любовь Петровна!
Виктория балансировала на самом краю, стараясь, чтобы в ее тоне просительность звучала не слишком гротескно-шутливой, а как-бы театральностью, но театр этот с пьесой из жизни, оформленной в драматическом ключе, и чтобы Любовь Петровна поняла это и восприняла ее именно как актрису одного зрителя, а не сумасшедшую. Ей это удалось…
-Ну, ну, Виктория, не преувеличивайте, так уж и все…- довольно пропела Любовь Петровна, - скажу тебе так: Кулиленко на следующей неделе будет у вас совещаться по этому проекту, Лещук как всегда что-то с согласованиями крутит, и ФАС опять недовольны – они, ты же понимаешь, всегда недовольны, так что посмотри там, кто в участниках, тем и расписывай. Если от вас кто-то – расписывай им, если ваших там нет – расписывай в УХЭР.
- Любовь Петровна, что бы я без Вас делала! Спасибо Вам огромное! – с искренним чувством проникновенно ответила Виктория, завершая эту небольшую, но плодотворную беседу.
«Так, теперь главное – понять, когда это совещание. Придется кое-кого подмазать…», - Виктория посмотрела на часы: уже полчаса как кончился рабочий день, идти к кому-то уже поздно. Завтра! И Виктория наконец принялась за свои непосредственные обязанности, пометив в блокноте вечером зайти в ближайший супермаркет.
***
На следующее утро Виктория уже была на работе за полчаса до начала рабочего дня, несмотря на то, что накануне ушла на три часа позже – документов на анализ оказалось слишком много, а она и так из-за этих нормативов приступила к своей основной работе уже вечером. Но – странное дело – обычно, когда времени было много, а работы чуть, – Виктория с трудом приходила вовремя, не высыпалась, не могла сосредоточиться. Но вот стоило взяться за совершенно «не свое» дело, направить на него все силы души и разума – и вот, она уходит с работы поздно, встает ни свет ни заря, но все успевает, и словно нет ни усталости, ни нервозности, а все домашние дела словно по волшебству выполняются за 15 минут, как необходимость для главного процесса!
Виктория вытащила из сумки черный пакет и перед входом в приемную Директората глубоко вздохнула. Она собиралась подмазывать не содержимым пакета – содержимое только предлог – а своей энергией, обрушив на собеседницу поток неиссякаемого жизнелюбия и водоворот позитива, и тогда этот ураган сметет даже железную оборону, посеет сомнение, растерянность и в итоге прорвет оборону Лары – секретаря, гордо именуемого Помощником Генерального Директора.
«Ну, помолясь…» - вздохнула про себя Виктория и с широкой радостной улыбкой вошла в приемную.
Лара встретила ее обычным стальным взглядом немигающих серых глаз, в которых читалась настороженность и даже некоторое раздражение. «Видно, я отрываю ее от поиска наибольших купонных скидок, пока начальство не пришло. Значит, надо постараться минут на десять стать ей интереснее материальной составляющей».
- О, мон амии, флер де нуар, флер де кер, алмаз моей души, радость моего сердца! – радостно начала Виктория, - привет, цветок ночи, Шехерезада, царица Савская, дочь луны! Лара, свет моего сердца!
На непроницаемом лице Лары нарисовалось подобие улыбки, но глаза оставались холодными. Виктория всегда поражалась этому свойству Лары - улыбаться и при этом смотреть стальными глазами, в улыбке совершенно не участвующими.
- Угадай, что это? - продолжала вещать Виктория энергичным голосом, – ну, давай свои идеи! Не знаешь? Ну, пробуй, пытайся!
Улыбка Лары стала шире, глаза смотрели уже с интересом.
- Не знаю … даже нет никаких идей.
Виктория хотела ухватить это прорезавшееся человеческое настроение, развить свой успех.
- Ну, Лара, сделай ШМИ – что, не знаешь что такое ШМИ? Шевели мозговыми извилинами, вот что! Ну как же Алмаз моей души не может по форме, по цвету, по весу, наконец, по недавним событиям понять, что в пакете, – это же элементарно, Ватсон! Ну ладно, даю подсказку – это не съедобно!
Лара не выдержала и рассмеялась – ведь Виктория говорила все эти глупости с таким воодушевлением, что обычная подозрительность ее стала снижаться.
- Все равно не знаю – ответила Лара, улыбаясь.
- Хорошо, еще одна подсказка – это относится к экологии! Хотя звучит как-то многозначительно – вот недавно я стою у Тани, акт подписываю и вот слышу – Элла Максимовна в соседней комнате кому-то говорит: «…. у нас ведется полный мониторинг, в том числе и по экологии», - я еще подумала: «кому у нас может понадобиться экология?». Ну ладно, вернемся к пакету…
- …подожди, Вик, ты сама слышала? Она так сказала?
-Да, я еще подумала – как бы на тебя бочку потом не покатила, ты же рассылаешь приглашения. Так вот, о пакете…
-Ну, не сама я решаю, что рассылать, рассылаю, что отмечено – встревожилась Лара.
-Да, но ты же понимаешь, речь идет об ЭМ!
Клинический случай Эллы Максимовны, сокращенно ЭМ, был известен всем, кто хоть раз сталкивался с ней по делу. Эта дама при первой встрече говорила одно, в следующий раз упрекала в выполнении своих указаний, утверждая, что в прошлую беседу указывала совершенно обратное. Всем, кто начинал с ней работать впервые, она с грустью, достойной пьесы «Вишневый сад», говорила: «Меня часто не понимают…», а многоточие вообще являлось просто «фишкой» ее писем.
- Слушай, а давай ты вот сейчас сама посмотришь, кому я что разослала – предложила Лара, - вдруг действительно что-то я упустила.
- Но тогда я увижу твой готовый вариант и сразу соглашусь с ним. Лучше давай я посмотрю на список совещаний и сама назову, кого куда я бы определила.
- Давай – согласилась Лара с облегчением, и перед Викторией открылся монитор с расписанием совещаний на этот месяц. Виктория сразу же увидела квадрат с надписью «Рабочая группа по согласованию нормативов топлива. Куратор – Зевсов И.В. (от Минэнерго – Куриленко Е.А.) - 26.04.2014.». Но попасть на это совещание в качестве докладчика было невозможно – любая попытка могла быть сразу приравнена по шансам к нулю. Какое отношение денежный аккумулятор, которым, по сути, являлось ее Общество, может иметь к реальной экономике электростанций? Тем более, что новыми правилами оптового рынка настоящая производственная экономика и финансовые потоки за реализацию произведенной электроэнергии специально раздвинуты как можно дальше. «По идее, нужно действовать через Зевсова. Найти с ним контакт, чтобы он пригласил меня в эту группу …». Но проблема заключалась в том, что Зевсов был классический хам – из тех открытых и незатейливых хамов, про которых говорят, что «простота – хуже воровства». Проработав в какой-то «мутной» аналитической компании, по сути, карманной конторы какой-то строительной компании, подготавливающей за большие отчисления обоснования для непомерно высоких цен на построенную недвижимость, Зевсов там, видимо, не очень преуспел, зато успел защитить кандидатскую и получить гордое звание «аналитик». Каким образом он пересекся с одним из главных деятелей УХЭР, Виктории было неизвестно, но совершенно очевидно, что «строительные» навыки Зевсова при коммуникации в более культурном и образованном энергетическом сообществе пришлись как нельзя более кстати – словно волка запустили в курятник. Зевсов отличался громким голосом, способностью перебивать оппонента любого уровня и заслуг, хамить с ходу в любом, даже самом интеллектуальном разговоре, и сохранять непостижимую, но мощную уверенность в себе, как бы разговор не оборачивался. Сколько помнила Виктория – даже коллективные попытки припереть Зевсова к стенке на основе разума, логики и требований уважать окружающих максимум что получали в ответ – Зевсов на минуту замолкал, чтобы потом, спросив: «хорошо, а что Вы сами-то предлагаете?», тут же уцепиться за первые же слова выдвигаемых предложений и выпалить новыми претензиями, передергиванием, подозрениями в нечестности, обвинениями в пристрастности и прочими манипулятивными приемами, элементарными по форме, но безотказными в кругу людей интеллигентных и воспитанных. Но представители энергетического сообщества адаптировались и к этой форме новой управленческой реальности в сфере кадрового назначения на руководящие должности, и, молча выслушивая речи, предложения и мнения Зевсова, не торопились отвечать прямо, зато высылали свои развернутые возражения в письменном виде за подписью своего высокого начальства в адрес высшего руководства УХЭР. Поэтому совещания с участием Зевсова как куратора обычно проходили для непосвященных несколько странно – предыдущее заканчивалось списком достигнутых согласований, консенсусом и вроде бы ясной программой дальнейшего сотрудничества, а следующее начиналось с яростного выступления Зевсова по поводу вопросов, не обсуждавшихся на предыдущем совещании вовсе, но зато оказывающихся вполне понятными для прочих участников, и все дальнейшее совещание происходило по этому совершенно новому сценарию, в конце которого опять-таки согласовывался новый список решений и поручений…который к следующему совещанию опять не только не выполнялся, но даже никем не упоминался, по крайне мере в том виде, в котором он был согласован. Словом, Зевсов представлял собой классический случай «против лома нет приема…». «Ну и как же я найду с этим гусем контакт? – лихорадочно соображала Виктория, мозг ее усиленно работал, - что бы я ни предложила, любую идею он будет типа прорабатывать, потом – захапает себе, а меня пригласит в лучшем случае на такое совещание через месяц. Но можно же действовать иначе, не в лоб, но…как, как?! За что зацепиться, куда напустить тумана, на чем сыграть?..» А между тем Лара слышала лишь ее беззаботный, веселый и искрящийся внутренней энергетикой голос: «Так, давай посмотрим…совещание группы коммерческого учета – это не наше, дальше – совещание по ВИЭ – опять не знают, как заставить работать прозападные фирмочки, если те настроены на гарантированную государством максимальную прибыль при средненьком исполнении,– думаю, вот это нам – Медякову, наверное, - учла? Так,- потом заседание комитета по модели рынка – ну это, однозначно, наш … «Псих» –чуть было не сказала Виктория, но вслух четко озвучила – Корейчик. – Как раз для него: ответственности никакой, знакомств тьма, чем громче орешь, тем больше контактов, еще и значимость повышается. Комитет по модели: делов-то - записывай, возникай, пересказывай и, главное, не задумывайся, «как слово наше отзовется», т.е. какие последствия для отрасли…» - тут Виктория, конечно, увлеклась, потому что увидела в глазах Лары серое любопытство – ожидание большего компромата … сладкое замирание в преддверии конфиденциальной личной информации… «…словом, как всегда ни о чем, любой был бы рад, но съел, как всегда, самый смелый Корейчик», – легко вышла из положения Виктория, вырулив на простое недалекое недовольство всем и вся, в том числе и на Корейчика, благо он тут под руку первый подвернулся. «Следующее – совещание по системе развития энергетики, - рядом с ним Виктория ясно увидела: «Куратор-Зевсов». «Вот оно! – прозвенело в мозгу Вики, - дата – отлично – уже завтра! Теперь – вперед, только вперед! Ни грамма сомнения!».
- Оп-ля –а это для меня-я-я, – протянула она вслух.
– Как для тебя? Ты участвовала в этих совещаниях?
-Конечно, много раз!
– А почему же я никогда тебя в списках участников не видела?
– Да я не знаю, что там по спискам, куда меня Корейчик посылал, туда я и ходила. Да ты посмотри, у меня ж почти ежемесячно отчеты идут! - последняя фраза была психологической экспромтной находкой: Элла Максимовна, узнав, что кому-то не прислали нужного приглашения, запросто могла свалить всю вину на Помощников, а Помощникам заявить: «А вы анализировали структуру отчетов? А вы их изучали? А как вы с ними вообще работали? Что значит, не было такого указания – это же очевидно! Вы что, ждете, что я буду все разжевывать? А вы тогда что делать будете?».
В то же время в голове Виктории ясно всплыла еще одна картина из прошлого. … Псих шутит со своей любимой сотрудницей – Дешевой Гнидой, по внешности и по сути, весело что-то рассказывает, смеется, та гаденько хихикает и что-то там поддакивает, а больше просто мерзко улыбается. Вика готовит свод вопросов, и тут, как всегда неожиданно, Псих обращается к ней – громко, требовательно, угрожающе – его всегдашний прием дестабилизировать и выбить из колеи: «Виктория, пришлите мне список Ваших работ за последние полгода. – Вика чувствует, как сердце начинает колотиться, в живот словно снова нанесли удар чем-то тяжелым и твердым….такова была всегда ее реакция на тон Психа – она знала, что это всего лишь психология, но ничего не могла с собой поделать. Ее поджелудочная, живот, сердце, голова, бронхи, - все поражалось через постоянное издевательство над ее чувством собственного достоинства.
«У меня нет такого списка», «Вы не поручали мне вести такой список», «Такого списка нет, составить Вам такой список?» … что выбрать, чтобы избежать дальнейших расспросов, уничижений и словесных издевательств в угоду его любимой зрительнице – Гниде?
-Такой список пока не велся, - наконец решается Виктория.
– Что значит, «пока не велся»? – «начинается….»
-То и значит – у меня такого списка нет.
– Что значит «то и значит»? Вы с кем разговариваете, я вас спрашиваю? …не слышу, Виктория!
– Что?
-Я задал Вам вопрос – с кем вы сейчас разговариваете?
– с Вами.
– Кто я здесь, по-Вашему? – Псих сам заводился, сам набирал обороты, чтобы получить психологическую разрядку за счет Виктории по высшему классу.
– Вы – работник Общества, – этот тихий ответ заставил Психа на минуту замолчать, когда он бешено сверлил Викторию глазами. Вика уже давно не смотрела ему в глаза – посмотрев туда, она словно заглядывала в такой бездонный колодец человеконенавистничества, жестокости, яростной ненависти и цинизма, что у нее словно тут же выходил большой запас жизненной энергии, которую потом она едва восстанавливала за целый вечер.
- Так вот, Виктория, я Вам напоминаю, что я Ваш начальник, если так уж, раз Вы со своими какими-то комплексами боитесь, не хотите это признать.
– У меня нет комплексов.
– Тогда я не знаю, чем вызвано это нежелание общаться со мной как с руководителем. В чем ваша проблема?
- Я выполняю ваши указания.
- Тогда выполняйте – составьте список и перешлите его мне до конца дня.
- Какую целевую направленность учесть?
- Напишите, нет, лучше даже перешлите мне все, что делали за последние полгода.
-… но у вас же все это есть!
-…в компании был компьютерный сбой - перешлите еще раз!»
«произошел компьютерный сбой…это значит, что и у Лары нет последних отчетов, ведь ее сервер как Помощника и сервер Психа, - один и тот же! Таким образом, Лара не может проверить, какие отчеты я ей присылала».
-Ладно, давай я тебе скину ссылку, - предложила Лара, – ведь этого будет достаточно? Я тогда в список вносить не буду, раз тебя официально не назначали, а ссылка будет тебе напоминанием, если Корейчик тебя снова туда направит.
-Ок, – улыбнулась Виктория. – это по-нашему, милый Флер Дамур) Слушай, ну ладно, что–то загостилась я у тебя, а работа не ждет – это все, или есть еще о чем-то посоветоваться?
-Все, спасибо тебе.
- Ну, тогда бывай! – и уже сделав шаг к двери, Вика обернулась с картинной позой Рассеянного: «Ох, самое-то главное - чего я приходила – держи! Это тебе!» – и с этими словами Вика вручила пакет и молниеносно испарилась из приемной – все, что требовалось, она уже выяснила. И точно знала, что с Ларой сработает правило Штирлица – запомнится только первое и последнее – а именно разговор о пакете и вручение пакета, а все, что между – словно само собой, к слову пришлось…
Придя на свое рабочее место, Вика увидела пришедшее от Лары сообщение: «Спасибо за подкормку для кактуса – приходи на кофе!». И Виктория удовлетворенно улыбнулась. «Хорошее начало рабочего дня – улыбнулась Вика про себя, - это добрый знак! Будем действовать!».
И, словно в ответ на ее мысли, по почте пришло еще одно письмо – от Эллы Максимовны, где – надо же, какая неожиданность, - она интересовалась, когда будет готов полный вариант доклада по необходимым мероприятиям по стратегическому развитию.
***
Помимо таланта к манипуляциям, в ходе которых сотрудники не только начинали сомневаться в своем уме, достоинстве и здравом смысле, но и вообще начинали путаться в вопросе, как же правильно звучит их собственное имя, у Эллы Максимовны была и другая известная всему Обществу особенность: она обожала слова «развитие», стратегия», «цель», «задачи», «показатели» и «контроль». Всевозможные программы развития, разработанные показатели по повышению и улучшению чего-бы то ни было, презентации по визуализации выбранного направления, - все казалось ей недоработанным, не полностью прозрачным, недостаточно понятным и неверно интерпретированным, - даже то, что она сама в прошлом утверждала, предварительно полностью сломав логику и психику несчастному исполнителю. С другой стороны, происходил «естественный отбор»: выживали те, кто адаптировался, находя с ней общий язык путем примазывания, подлизывания и прочего в том же духе, словом, умея подстраиваться, и те, кто, обладая стальными нервами и крепкой головой, умели прямо возразить: нет, такого они не говорили, этого не согласовывали, того не проясняли и речь шла совсем не об этом, и договаривались не совсем так. Элла Максимовна в совершенстве владела искусством давить на жалость, чувство собственного достоинства и даже на инстинкт самосохранения, поэтому сила и логика оставшихся у нее на работе «по второму варианту» была просто колоссальная.
Вообще говоря, по-настоящему разрабатывать направления стратегического развития в Обществе означало примерно то же, что строить замки на песке или носить воду в решете. Все регламентирующие правила и соответствующие инструкции спускались в Общество сверху, из УХЭР, а кто туда отбирался, мы уж описали, – либо беспринципные хапуги, бульдоги и крысы, готовые прогрызать все что угодно во имя получения своей высокой зарплаты, ипотеки, прописки в Москве и т.д., либо такие «самодовольные недоросли» и «солдафоны», которые в принципе были неспособны на какую-либо адекватную собственную мысль. Таким образом, было очевидно, что правила придумываются кем-то извне и даются в УХЭР в виде инструкции по внедрению вместе с командой «фас» в отношении всех возможных несогласных. И, проявляя самостоятельность в стратегической направленности входящего в состав Холдинга дочернего Общества, успеха добиться можно было, только показав аналогичную сотрудникам УХЭР слепоту и хищническое отношение к народному хозяйству – то есть, придумывая все новые направления так называемого анализа отчетности, требований к субъектам энергетики, являющихся в лучшем случае лишней бюрократией, а в большинстве худших случаев на деле оказывающихся полной чепухой, дилетантством. Демонстрировались весьма поверхностные знания энергетики, и этого не стеснялись, а утверждали свое невежество как право, право сильного. Представляли аналитические своды, содержащие поразительную смесь из фактов, домыслов, теорий и аналогий из других отраслей, не имеющей к энергетической отрасли прямого отношения, при полном отсутствии научного подхода, экономической грамотности, даже – смешно сказать, элементарных знаний правил орфографии и пунктуации. Но все это происходило повсеместно: на руководящие посты уже назначались только за большие взятки, причем взятки со связями, взамен требования к назначаемым были сведены до минимума, и даже этот минимум не выполнялся: дипломы зачастую были куплены, знание русского языка очень плохое, отсутствовали не только прописка, но и гражданство РФ (и это могло касаться не только какого-нибудь чеченца либо армянина).
Одновременно, квалификация оказалась полностью обесценена – на нее не обращали внимания, ее не считали конкурентным преимуществом (если, конечно, речь не шла о блатном, чью проплаченную позицию необходимо было поддержать и продвигать), людей, ее имеющих, наработавших благодаря трудолюбию, энтузиазму и способностям, считали опасными и всячески третировали, заставляя работать в постоянном стрессе, подвергали критиканству и всевозможным нападкам со стороны менее знающих, но более наглых коллег. Идеальным вариантом этим последним казалось увольнение квалифицированного, но не блатного сотрудника «по собственному желанию». Казалось бы, если квалификация и опыт не ценятся, если не означают никаких преимуществ в карьере, в безопасности, в зарплате (опять же, если не было блата), то таких людей не стоит травить, от них ведь нет никакой угрозы и конкуренции благополучию, наоборот, благодаря им текущая деятельность приобретает нормальный, логический и даже, в рамках возможного, разумный и полезный характер. Но нет! В самом молчании, в самом разуме и деловом подходе таких людей, в их воспитанной либо приобретенной интеллигентной манере общения, в их искренности, добросовестности и стойкости уже видели вызов. Наглым прощали, воспитанных задевали и ненавидели. Глупых поощряли, умным не давали реализоваться. Лентяи получали полное снисхождение, добросовестные везли на себе весь воз, бесплатно перерабатывали, и в качестве «благодарности» получали постоянные придирки руководства и полное неуважение окружающих.
Поэтому любое мало-мальски разумное предложение по направлению стратегического развития однозначно было бы знаком, что:
- А. в Обществе есть как раз такой квалифицированный и опытный человек
- Б. поскольку раньше о нем ничего не слышали, значит, - скромный, воспитанный и как минимум не тщеславный, а значит, - неглупый. Следовательно, от такого человека можно не сегодня-завтра ждать полноценного анализа текущей ситуации в энергетике и соответствующих выводов, озвучивание которых означало прямой вызов всей существующей управленческой системе.
Виктория понимала, что следствием вышеприведенных выводов могло быть только одно – огульная, нелепая, совершенно необоснованная, но мощная, безапелляционная и беспощадная критика, внимание ко всей деятельности и сигнал к всеобщему «фас» в рамках Общества.
С другой стороны, написание явной чепухи также не удовлетворяло Эллу Максимовну, которая жаждала получить нечто научно-фантастическое, поражающее новизной и креативным подходом. Если кто-то все это демонстрировал, то Элла Максимовна была полностью удовлетворена, но высшее руководство заворачивало всю идею как не имеющую практических перспектив, что было совершенно справедливо. Таким образом, все, что оставалось, - это изобретать дополнительные контроли уже существующих процессов и изощряться в их визуальном отображении, т.е. в презентациях, не пренебрегая ни в коем случае ни повышением эффективности при выборе цветовой гаммы презентации, ни внимательным анализом шрифтов, наиболее применительным к различным видам предлагаемой информации, ни вообще к какому-либо аспекту оформления результатов исследований. Разумеется, время от времени для этого нанималась специальная фирма-дизайнер, после которой полагалось точно следовать щедро оплаченным новым канонам, а спустя некоторое время давать свои инициативы, благосклонно воспринимаемые руководством: к концу следующего года это давало основания для нового контракта либо с этой же, либо с новой, тоже не «совсем чужой», фирмой.
Конечно, занимаясь подобным, сотрудники, даже получая похвалы за работу, соответствующую вышеописанным ожиданиям, все равно в любое время могли подвергаться атаке – что они делают как эксперты, в чем выражается эффективность их работы, чем оправдывается их высокая должность и высокая зарплата? Где предложения? Где идеи? Где новаторство? Таким образом, все были на крючке и в то же время руководство ни в коем случае не было несправедливо, цинично или просто непорядочно. А для особо логичных и умных сотрудников, которые прямо озвучивали и ситуацию, и свои аргументы, всегда наготове были простые, но эффективные кадровые решения.
Виктория и сама уже несколько раз пыталась делать интересные, сильные проекты, которые еще на стадии идей не находили понимания и поддержки у руководства, но которые она благоразумно не продвигала своей настойчивостью, позволяя таким образом, время от времени вопрошать в свой адрес: «где ваша экспертная деятельность», зато сохраняя работу и возможность получать данные и поддерживать свой уровень квалификации при их обработке, в надежде на лучшие времена, когда накопленные, но вынужденно скрываемые опыт и знания пригодятся при работе на благо Родины и национальных интересов в сфере энергетики.
В настоящее время Виктория уже подготовила проект направлений в виде новой таблички контроля за деятельностью Общества – в отличии от предыдущей таблицы она поменяла пару строк местами, поменяла заглавия столбцов, применила новый шаблон, сформулировала (читай, придумала) новый сводный показатель, расписала его обоснование и возможное дальнейшее применение, и в дополнение подпустила новое предложение о возможном развитии темы энергосбережения – тема наверняка будет завернута, но какое-то новаторское содержание у «направлений» будет, все останутся довольны.
Однако теперь это была прекрасная возможность для выполнения плана. «Придется представить себя как идиотку, которая не учится на своих ошибках. Пусть Элла Максимовна думает, что мне было до сих пор мало и я снова решила грудью пробивать новые направления в Обществе. Потом успею «соскочить», - подумала Виктория и написала в ответ, что проект есть, но возникла новая интересная тема и хотелось бы обсудить ее потенциал. Получив в ответ «Подходите», Виктория уже встала, чтобы сразу же и пойти, как вдруг перед ней возник Псих – он умел входить бесшумно и стремительно, а главной удачей таких умений было получение информации о текущей деятельности сотрудников-жертв по файлам, открытым на своих мониторах. Ведь он не мог прямо спрашивать: «чем ты занимаешься?», - а для Психа любая информация уже была кстати. Если интернет – то всегда потом можно дискредитировать либо заложить оппонента, что в рабочее время он занимается личными делами, смотрит сайты, не работает, какое к нему может быть серьезное, уважительное отношение? Если же человек читал или даже сам писал свой отчет, то Псих в секунду определял тематику и, таким образом, уже имел тему, чтобы прицепиться с разговором. У Виктории был открыт только outlook, но и это дало Психу возможность начать разговор – ведь последнее письмо было от Эллы Максимовны, а в теме значились «направления стратегического развития»…
- Виктория, нам надо поговорить о новой концепции направлений стратегического развития Общества – на одном дыхании выпалил Псих пулеметной очередью. И Виктория, хотя и знала, и уже должна была привыкнуть, что не обязана отвечать ему вовсе, а на все наскоки относится по принципу «мели, Емеля, твоя неделя», тем не менее, ясно ощутила, как быстро забилось ее сердце.
За чем бы не пришел Псих, дело неизменно заканчивалось его непомерными и безосновательными требованиями, а правомерный отказ их выполнить – потерей нервов и необходимостью сдерживаться в ответ на скрытые манипуляции, чередующиеся с откровенными провокациями и оскорблениями. Это как если бы пришел живой «блатной» электрический скат – как до него ни дотронься, все будет бить током, а если отказаться дотрагиваться – будешь оправдываться перед руководством. «Может, так и называть его про себя – «руководящим скатом»?» - подумала было Виктория, и это вызвала в глубине ее глаз легкую полуулыбку, едва заметную, как потепление на полградуса зимой. Но Псих замечал все, и не было мелочей, впиявиться в которых он считал ниже своего достоинства.
- Чему вы улыбаетесь – прогремел он, буравя Викторию взглядом, – может, Вы в моих словах услышали что-то смешное?
Виктория молчала, проклиная свою неосмотрительность. Умом она понимала, что его третирование нужно прекратить твердо и резко, что она имеет право немного потеплеть глазами, а он не имеет никакого права допрашивать ее по этому поводу и в такой форме, но ничего не могла с этим поделать – первые ее мысли были «черт, я забыла, что нужно быть совершенно нейтральной, чтобы вообще не за что было зацепиться».
- Я не улыбаюсь, - ровно ответила она, остро ощущая, что уже этим унижает себя, что не отчитываться и оправдываться она должна, а на место его поставить.
– Что значит «не улыбаетесь», я что, слепой что ли?! Что Вы меня тут за идиота держите! – продолжал развивать успех Псих, и то, что он кричал на нее на глазах у всего коллектива, уже должно было бы быть пресечено всем этим коллективом, но никто не делал ему замечаний. Словно подростки в школе, все молча слушали, гадая, будет ли их коллега сейчас полностью унижен, а значит, подготовлен ко всеобщему статусу «крайний», так сплачивающему остальных индивидуумов.
- Вы пришли обсудит мое право на улыбку? – так же ровно спросила Вика в ответ, тем самым выбив у Психа почву из-под ног – вместо оправданий она перешла в наступление, сразу обозначила неправомерность подобного допроса и свое право на улыбку без объяснений, и поставила под сомнение обоснование визита самого Психа, а значит, получила возможность перенести действие на его территорию – вдруг в рабочее время он и вправду ходит с визитами с такой целью? Пусть сам объясняется.
- Я пришел обсудить, как я Вам уже сказал, а Вы не услышали, направления развития стратегии Общества!.. Ведь ее Вы делаете?
Последнее словосочетание он произнес тихо, торопливо, но с нажимом, так что Вика просто физически ощутила желание согласиться и поскорее закончить с допросом. Но вместо этого она улыбнулась открыто, посчитала про себя до пяти и затем негромко сказала: «Я пока еще ничего подобного не делала».
-Вы не будете заниматься направлениями?
-Я выполняю поручения Эллы Максимовны, если она примет решение закрепить это за мной – займусь.
-Она Вам еще не поручала?
-…я пока ничего подобного не представляла.
-Понятно! Ладно, с Вами работать по этому вопросу я не буду! - с угрозой проговорил Псих и стремительно вышел из комнаты. А Виктория вышла вслед за ним – и чтобы избежать вопросов и комментариев коллег, и чтобы унять сердцебиение, и чтобы Псих увидел, куда она направляется – к Элле Максимовне, а значит, востребована руководством и, следовательно, не беззащитна. То, что Псих расценит это как то, что она все-таки делает «направления», а ему сказала неправду, выставив дураком перед всеми присутствующими, кто мог быть в курсе, - ее не волновало. В конце концов, в свое время, когда она уходила от него, рубикон был перейден и жребий брошен.
Элла Максимовна, как обычно, была в имидже неопытной инженю, витающей в облаках, образ, который и помогал ей каждый раз свалить всю ответственность за разработку и решения на подчиненных, которым просто ничего другого не оставалось, как играть рядом с этим «ребенком» роль «взрослого». Впоследствии, в случае удачных разработок, она начинала сначала говорить об их авторстве «мы», а потом и вовсе «я» - я считаю, я полагаю, я оцениваю… Позднее, в случае неудачи у высшего руководства Элла Максимовна из «ребенка» превращалась в «родителя» и строго спрашивала «почему Вы не сделали того-то и не приобщили этого? Я ведь Вам говорила сделать это! Мы же с Вами это обсуждали! Вы же сами обещали сделать это». Если сотрудник начинал робко напоминать, что таких разговоров/обсуждений/обещаний не было, то она в секунду превращалась в грозную Эринию, и заклевывала сотрудника: «Нет, обещали! Нет говорила, не надо меня запутывать! Нет, такой разговор был! Я точно это помню!».
Поскольку в этот раз намечалось только первое обсуждение проекта, Элла Максимовна играла пока роль инженю. В общем-то, это была ее любимая роль – когда сотрудники заботятся, предлагают, поддерживают своими знаниями, опытом и талантами ее чуткую нежную карму милой женщины, волею судьбы вынужденную принять на себя бремя руководства администрацией генерального директора.
-«…садитесь…», - тихо, с ласковой, даже почти робкой улыбкой пригласила она Викторию. И посмотрела с тихим, грустным ожиданием: «…ну, как у вас дела?».
- Спасибо, работаю, - не в такт громко и четко отвечала Виктория, но диссонанс ее реплик в разыгрываемом диалоге ее не пугал. Ведь все знают выражение Петровских времен «работник должен вид иметь лихой и придурковатый, чтобы разумением своим не смущать начальство». А с такого как же ждать понимания гармонии, а также намеков, ожиданий, невысказанных пожеланий руководителя? Такому работнику приходится втолковывать все прямо, в лоб – иначе не поймет!
Элла Максимовна, видно, именно так и подумала, потому что досадливо поморщилась. А Виктория продолжала также лихо и напрямую:
- только что я переслала проект Вам на электронную почту, здесь распечатка. Основная идея – модернизация предыдущего отчета путем повышения визуализации представленных показателей, группировки показателей по степени их важности для оценки деятельности Общества, в дополнение к уже используемой группировке по функциональной принадлежности. Изменена концепция представления на более прогрессивную – использованы цвета Общест…
-И это все?! – недовольно перебила Элла Максимовна на полуслове, - это все детали, а где ваш вклад, где ваше экспертное новшество?
«Сказала бы я …», - подумала Виктория, а вслух ответила, как ни в чем не бывало, словно ее не перебили самым невежливым образом на полуслове: «главная новация заключается в предложениях по совершенствованию нашего мониторинга, повышению контролируемости осуществляющихся бизнес-процессов и…»
- Где новации?! – опять нетерпеливо перебила Элла Максимовна, – в чем заключаются?
- Вот, я все написала на последнем листе, собираюсь подготовить раскрывающие суть слайды, но сначала хотела бы согласовать с Вами…
- Готовьте! – быстро приказала Элла Максимовна, не утруждая себя чтением. Всегда, когда можно было отсрочить принятие своего собственного управленческого решения, т.е. высказывание определенного ответа «да» или «нет», она ухватывалась за каждую такую возможность. То, что из-за этого промедления полетят сроки выполнения, ее не волновало, пока не наступал час «Х» в виде звонка сверху.
Виктория заранее примерно так и представляла их краткую беседу и потому также быстро закинула свою удочку: «А что с последним предложением – оно ведь требует дополнительной информации, я хотела согласовать с Вами посещение…»
- Согласовали. Это все?
- Тогда я скажу Ларе…
-Да, спасибо, можете идти – Элла Максимовна, уже обрадовавшись, что еще можно отложить собственное вникание в Проект, спешила поскорее избавиться от Виктории, чтобы та, ненароком, по простоте душевной и несносной исполнительности не подвела новых оснований для углубления в детали.
-Хорошо, спасибо, - откланялась Виктория и вышла из кабинета, на ходу уже обдумывая свое участие на совещании по вопросам развития энергетики, куратор – Зевсов Иван.
В коридоре ее поймала Лена, сотрудник бухгалтерии, молодая мамочка, которая от других требовала легко, а сама исполняла весьма проблематично. Что всегда восхищало в ней Викторию, так это полное спокойствие и, что называется, общение «на голубом глазу» при любых попытках выяснить причины задержек и невыполнения с ее стороны. Лена с милой улыбкой вопросила о заполнении базы данных реквизитами бухгалтерских документов за текущий месяц по департаменту – эта работа, по-хорошему, должна была бы вестись либо самым молодым и неопытным сотрудником Департамента, либо каждый должен был бы заполнить свои документы сам, но почему-то эти справедливые варианты никого не устраивали, зато всех устраивало несение ответственности Викторией, причем она сама добровольно приняла ее. Дело в том, что несколько раз возмущавшись таким положением вещей, Виктория получала в ответ согласие разделить ответственность по принципу «каждый за себя», но впоследствии остальные сотрудники так безбожно затягивали весь процесс, так небрежно заполняли базы, что поток нареканий со стороны бухгалтерии автоматически приводил эти обязанности путем прямого распоряжения Эллы Максимовны обратно к Виктории.
Но сегодня Виктория с легкостью согласилась в кратчайшие сроки все ввести – эта работа требовала скорости пальцев, но не интеллекта, и пока она вбивала номера актов и счетов-фактур в то и дело зависающую допотопную доморощенную базу, мысли ее стремительным потоком неслись к Зевсову, теме совещания и возможности перескочить с одного совещания на другое, с участием Куриленко, да так, чтобы это была ни в коем случае не ее инициатива. При этом надо было еще выдумать какую-нибудь отписку по совещанию для ЭМ в качестве вещественного доказательства добросовестного поиска новых путей развития Общества.
***
На следующее утро, в десять часов - чтобы и участники, которые с других концов (контор) Москвы, успели приехать, и самолично Зевсов без спешки мог свой утренний завтрак выкушать – Вика уже была в комнате для совещаний. Вообще для наиболее блатных и наглых в офисном здании существовали отличные возможности в части питания – много кафе на разных этажах предоставляли услуги завтрака по цене нормального обеда для получающих заоблачные деньги ставленников реформаторов за их эффективное руководство отраслью, а Зевсов, как мы уже рассказывали, был одним из наиболее ярких представителей этой фауны.
Итак, сытый и потому пока еще благодушный, полный сил и уверенности в своем блестящем будущем, Зевсов пришел в десять-десять, и с первых его слов Виктории стало ясно и цель проведения совещаний, и его ход, и, самое главное, как ей следует действовать дальше.
- Здравствуйте, уважаемые коллеги! – громко и уверенно начал Зевсов – недавно мы опубликовали наши прогнозы свободных нерегулируемых цен и теперь должны подумать об их применении не только каждый сам для себя, для своих бюджетов и финансовых планов, но и для нашей общей согласованной позиции по вопросу дальнейшего развития реформы энергетики, высылаемой в Минэнерго. Наше сегодняшнее совещание посвящено этому вопросу, и поэтому сейчас я кратко расскажу вам основные перспективы выработки нашей совместной консолидированной позиции. Все вопросы, мнения, предложения принимаются, мы начинаем новое направление нашего сотрудничества и будем учитывать мнения каждого участника, также как и на предыдущих совещаниях…
Далее Зевсов пустился в пространные объяснения недостатков сегодняшней модели рынка, отметил интересную ценовую политику отдельных участников, намекнул на скорейшие новые правила торговли мощностью и, наконец, весьма прозрачно нарисовал угрозу со стороны ФАС, которой всегда трудно что-то доказать и от которой легче легкого получить предписания и возражения по любому вопросу. В свете последнего, по мнению Зевсова, было как раз особенно важно разработать универсальные подходы к разработке новых нормативно-правовых актов, а для этого, в свою очередь, требуется представлять наглядную статистику, апеллировать фактами, принимать во внимание цифры и т.д. и т.п.
Виктория наконец поняла, что означала запись «Энергетическая аналитическая модель» в расписании совещаний на компьютере у Лары. Тогда она не придала ей значения, увидев в кураторах Пожарова, но сейчас все стало на свои места. Нет конца и края аналитической бюрократии – а везде, где есть цифры, накопленная база данных, там есть и возможность так-ли сяк ли скомбинировать их, сложить-разложить да и приписать какой-нибудь вывод, пусть даже самый простенький, типа «максимум отмечен на уровне…минимум отмечен на уровне….», и это уже будут называть «аналитикой», под которую требуются и новые сотрудники, и новые департаменты, и новые бюджеты, а главное – новые согласования, новые подписанты в листах согласований по определенному кругу вопросов, а это – власть и влияние, ведь каждая подпись может быть предметом для торга, даже самого скрытого по форме.
Но пока Зевсов занимался тем, что прогнозировал цену электроэнергии, т.е., как было описано выше, умножал удельный расход топлива на цену топлива и на прогнозный объем выработки электроэнергии, зафиксированный в официальном документе другого ведомства, и умножал все это на коэффициент инфляции, а также прогнозировал цену мощности, умножая установленные ФСТ цены на ту же инфляцию, кое-кто из оппонентов внутри УХЭР подсуетился, сделал небольшой «отдел перспективного развития», чтобы с его помощь самому освоить статистические богатства единой расчетной системы. Поэтому Зевсову срочно понадобилось развить свои совещания до уровня консолидации мнений участников рынка. Концепции альтернативной обработки статистических данных у Зевсова еще нет, но раз заявлена «Энергетическая аналитическая модель», следовало перебить ее более крутым «развитием электроэнергетики», выиграть время и ударить по противникам полновесной конкурирующей концепцией математического анализа.
Слушая вполуха, Виктория думала, что у Зевсова вряд ли что получится, ведь, во-первых, он привык только давить, а таким методом по-настоящему интересных решений не получишь, а во вторых, она знала, кто у него работал, – исполнители, но не самостоятельные творческие личности, которые просто не стали бы терпеть его бесконечное хамство, диктат и готовность размазать по стенке в любую секунду и по любому вопросу, даже если еще минуту назад было достигнуто полное, казалось бы, взаимопонимание. О Пожарове Виктория знала очень мало, но все говорило за то, что это умный, четкий, волевой, одаренный и деловой руководитель. Виктория, несмотря на то, что сама была от него бесконечно далека, желала ему успеха. С другой стороны, блат Зевсова просто огромен, а против блата в современном обществе не выстоит ни один, даже самый умный и талантливый. Ну, почти.
Итак, Зевсов провоцировал участников совещания на выступления, участники вяло отнекивались, все еще не совсем понимая, какова действительная цель их приглашения. Они уточняли, о каком конкретно проекте закона идет речь и получали ответ, что будет формироваться общая позиция по всем актам. Они спрашивали, чем это будет отличатся от текущей работы Общего собрания - высшего управленческого органа УХЭР, Зевсов заявлял о необходимости как раз более эффективно поддерживать работу этого органа, выносить на него только согласованные и обговоренные вопросы, практически готовое общее решение. И вдруг Зевсов сам обратился к Виктории – какова будет позиция Общества? Виктория, которая сидела в самом дальнем углу и надеялась пообщаться с Зевсовым уже после совещания, попала в трудное положение. Что-то сказать – потом объяснять, кто уполномачивал, не отвечать – само присутствие ее здесь превратится в фарс и как тогда она попадет на то, другое совещание с Куриленко?
- Общество должно выслушать все заинтересованные стороны и принять взвешенное решение после согласования со всеми своими участвующими подразделениями, - наконец решилась она пообещать нечто вроде отложенного ответа, и тут же взяла быка за рога: «тем более, что аналогичный вопрос уже хотят нам задать и Ваши коллеги …» тут Виктория внимательно посмотрела на Зевсова, как бы втолковывая ему мысленно: если он и дальше будет расспрашивать, факт наличия конкурирующей ему инициативы по большой аналитике может встать всеобщим достоянием. Но Зевсов не понял.
- Не понял! Какие коллеги? Что спрашивают? - грозно вопросил он. Все внимание устремилось на Викторию.
- Пожаров и его коллеги – это же и Ваши коллеги тоже – отчаянно блефовала Виктория, – вот их совещание по поводу…
Ааа, - протянул Зевсов, до которого, наконец, дошел смысл завуалированной угрозы, посылаемой Викторией. На последней секунде ее блеф сработал, Зевсов испугался публичного вынесения факта о зарождении иных управленческих направлений в недрах УХЭР.
-Но не волнуйтесь, - громко продолжила Вика, - к следующему совещанию мы точно определимся, сформировав единую позицию по ВСЕМ направлениям.
Зевсов не стал педалировать вопрос дальше, но посмотрел на Викторию пристально, и по окончании совещания для нее не было никакого сюрприза в том, что он позвал ее в сторону, мгновенно трансформировавшись в доброго, участливого парня, занимающего большую должность, но никак это не акцентирующего, простого, человечного, открытого. Эта открытость означала, что Зевсов ждет в ответ от собеседника аналогичной откровенности, что он такого хорошего о нем мнения, что просто никак не ждет какой-то нечестности, скрытности. Все же свои, какая скрытность?
Уведя Вику к окну, Зевсов начал с того, что оглядел ее с ног до головы, изобразив «мужской» интерес, и, качнув головой в знак достаточно высокой оценки ее внешнего вида, перешел к обработке прямым голосовым воздействием.
-Ну, что Вы там решаете, что за совещания, расскажи, кто эти ВСЕ! – потребовал Зевсов, чуть прикасаясь к ее локтю, заглядывая в глаза строгим и вместе с тем доверительным взглядом, оставляя расстояние между собой и Викторией не более 10 см. («Наверное, начитался всяких психологических штучек, - внутренне усмехнулась Виктория, - думает, направил на жертву все три воздействия – тактильное, вербальное и…гормональное, наверное, ха-ха. Все мужчины считают себя неотразимыми, очередной раз в этом убеждаюсь»). Вслух же она, мило улыбнувшись, сказала: «Ну, эта новая аналитическая система…она, похоже, набирает обороты…»
- … да, а вы-то там при чем? –воскликнул Зевсов, которому нетерпение не давало пожинать плоды своих собственных предварительных манипуляций.
- Ну, я слышала, Пожаров хочет сделать нечто особенное, а у нас, сами знаете, своя база данных…руководство уже сообщило мне об участии в их совещании… - тут Вика сделала паузу, как бы задумываясь, что же еще сообщить Зевсову, чтобы при этом не скомпрометировать себя, и вдруг словно найдя, продолжила громче и увереннее, как человек, который испытал облегчение, разрешив сложную логическую и моральную задачу, - да вот на днях я с ним в лифте ехала! Так он вообще что-то о топливе и задолженности говорил, - с кем-то из наших даже, кажется… Я поняла так, что он хочет комплексно все, что можно, у себя задействовать…
В это момент в совещательную комнату зашел Марат – главный эксперт Зевсова, тихий и скромный сотрудник для окружающих и просто гений в глазах Виктории. Вика заметила Марата на первом же совещании по прогнозированию, отметив его выступление как единственное, содержащее и логику, и последовательность, и, самое главное, хотя бы крупицы здравого смысла и знаний экономики энергетики. Видимо, это заметила не только она, потому что выступать Марат на совещаниях скоро перестал, да и появляться стал реже, но Вику эти обстоятельства не смутили, а даже, можно сказать, обрадовали – если человека неглупого «сворачивают», значит, во-первых, он не из блатных, во-вторых, сам по себе не наглый, не бессовестный, раз не боятся так с ним обращаться, а в третьих – действительно не дурак, если несколько его реплик сразу заставили начальника испугаться за свою главенствующую роль. Словом, Вика не то, чтобы часто, но время от времени звонила Марату по разным вопросам, консультировалась, обсуждала, словно он и был начальником департамента, а Марат, в свою очередь, делился с ней своими текущими направлениями работы с массивами данных – достаточно, чтобы Виктория могла и дальше ходить на совещания, понимая, «куда ветер дует», и без знания переписки между участниками.
Марат лишь на долю секунды встретился глазами с Викой, она в ответ - нет, даже не моргнула, лишь слегка напряглась – и Марат сразу уловил ее посыл и подошел к ним.
–Иван – тихо обратился Марат к Зевсову, - там письмо от Гуревича, звонили – говорят, срочно … - Здравствуйте! – повернулся Марат к Виктории, как бы озабоченный действительно важным делом и только после того, как он доложил его начальству, стал замечать людей вокруг, вот, Викторию, например.
– Здравствуйте, - ответила Виктория немного зажато, словно вынужденно, как будто она не специалист с десятилетним стажем работы, а гостья, которую Зевсов пригласил на важный бал, и она из вежливости должна быть любезна с его помощниками. Ни Марат, ни Виктория не договаривались заранее о такой маскировке своих дружеских отношений, они даже ни разу за все время их совместных обсуждений не упоминали Зевсова, но тем не менее оба знали, как нужно себя вести, чтобы сохранить инкогнито свое взаимное уважение, искреннюю симпатию и человеческую теплоту. Это им удалось: Зевсов услышал именно те посылы, которые и вкладывались в их игру, и для него Марат остался не более чем подчиненный, с которым представители участников разговаривают из вежливости, а значит, все в порядке, нет угрозы с его стороны, можно продолжать его эксплуатировать.
-Марат, я занят, подойди попозже, или…знаешь, лучше что? Скажи Маше, пусть она Заму позвонит или перешлет ему это письмо, - скороговоркой приказал Зевсов и уже было повернулся к Вике продолжить свой допрос, доведя его до конкретики в плане ответов, но Марат, тихий, незаметный Марат продолжил стоять и смотреть на него.
– Иван, Зама нет сегодня, а Маша еще на учебе. Я, конечно, не знаю, но там сказали «срочно». И голос был…
- Ну что голос», ну какой-такой голос! Господи, ни минуты не дадут поговорить спокойно! – вышел из себя Зевсов, не считая нужным сдерживаться при Виктории, изображать уважение к своему умнейшему сотруднику, из чьих предпосылок и заключений процентов на восемьдесят состояли речи самого Зевсова. Личным вкладом Зевсова в таких случаях были, как мы уже говорили, его бесценная наглость, умение не теряться даже в самой ясной, неопровержимо доказывающей его некомпетентность, ограниченность и неправоту ситуации, безграничное хамство и одновременно цепкость в деле замечания малейших недочетов оппонентов.
Марат стоял, опустив голову, и Вике на секунду стало вдруг невыносимо жаль всех их, умных, культурных, грамотных, - которым, чтобы работать в энергетике и применять хотя бы малую часть своих знаний и талантов, приходится идти практически в рабство, по крайней мере, психологическое, к хамам и психопатам, людям безнравственным, циничным и бессовестным. И чем выше был руководящий пост человека - любого человека, которого знала Вика в этих стенах – тем сильнее ускорялся и рост этих вышеперечисленных качеств в геометрической прогрессии. Но эти раздумья были минутной слабостью – Зевсов не выдержал, и сказав: «ну, увидимся еще», – убежал из комнаты, видимо, к себе, руководить «разведением туч руками».
Вика не сказала «спасибо, Марат», поскольку это было бы озвучивание не только того, что она правильно его поняла, но и признание, что они вообще играют и вынуждены играть, потому что – в подчиненном состоянии, а, чтобы выжить, признавать этого было нельзя. Они должны были выжить ради какого-то светлого дня, когда не придется притворяться слепыми, глухими, задвинутыми и затюканными перед так называемыми «хозяевами жизни».
Марат, видимо, уловил это ее настроение, и потому негромко произнес: «слава богу, он убежал, а то я тут хотел с одним человечком переговорить, а Иван все стоит и стоит здесь. Я уж думал, придется на самом деле Машку просить его отозвать, он ей за длинные ноги в миниюбке любую глупость простит, даже если она МЧС в его квартиру вызовет…»
- Но ведь все уже ушли? – с мягкой улыбкой спросила Виктория.
- Ничего, мы договорились, если здесь не застану, внизу будут ждать – ответил Марат, и Вика в который раз подивилась его деликатности: он не только успокаивал ее эмоции, он даже избавлял ее саму от неизбежного чувства благодарности за свое спасение от Зевсова. «Возьми себя в руки – приказала Вика - скажи что-нибудь жизнеутверждающее!».
-Мы просто работает на износ! Нам надо прямо молоко за вредность выдавать! А вообще – тут Вика не секунду задумалась, ища нужное выражение – ты просто экстрасенс какой-то, честное слово! Я в который раз убеждаюсь – ты всегда там, где надо!
-Обращайся, - ответно мягко улыбнулся Марат и заторопился, – ну, пошли что-ли отсюда? Или у тебя здесь еще одно совещание?
- Нет, мне уже пора… «Пора, пора, рога трубят…» – цитировала Вика уже в коридоре, и резко замолчала, увидев у лифтов Психа. «Он мне как будто путь пересекает», – подумала Вика, хотя у Психа на этом этаже могли найтись миллион дел. Но почему-то, бывая здесь по своим непосредственным обязанностям, Вика его не встречала ни разу. «Ничего, мы еще посмотрим» - подбодрила себя Виктория, а Марат, словно опять прочитав ее мысли, рукой указал на холл с параллельной лифтовой площадкой. Виктория молча туда проследовала, не обернувшись и потому не зная, увидел ли ее сам Псих или нет.
….
Расчет Виктории оправдался полностью. После обеда, когда она нетрепетной рукой отправила на адрес ЭМ свой отчет об участии в совещании «по вопросу развития электроэнергетики (творчески придумав отсылку к своему проекту «направлений»: «необходимость проводить мониторинг новых направлений развития электроэнергетики, реформирования отрасли для своевременного получения руководством сведений в целях превентивного адекватного реагирования», «учет возможных будущих управленческих рисков», «анализ соответствия развития Общества направлениям развития отрасли в целом» и т.д. и т.п. Виктория была уверена, что, замахнувшись, таким образом, на «Вильяма нашего Шекспира», она как раз-таки и покажет себя работником столь «лихим и придурковатым», что в качестве последствий придется лишь выслушать, что она – «всего лишь эксперт и никто не просил ее замахиваться на управление Обществом», но это будет уже не важно, в свете пресекания грабительской для народного хозяйства новой методики расчета удельных расходов топлива вообще практически ничто не будет иметь значения…), Вика получила официальное уведомление о необходимости посетить совещание «Рабочая группа по согласованию нормативов топлива» на следующий день в 10 утра. Зевсов, очевидно, нажал на нужные рычаги, озвучил, что базы Общества зачем-то понадобились Пожарову и потому следует понадежней привязать эти источники данных к своим процессам развития энергетики, т.е. письменно запротоколировать его участие. Вика представляла, как удивился генеральный директор их Общества, когда из Управляющего Холдинга раздался звонок с вопросом: что это Общество не участвует в законотворческой деятельности со стороны своей материнской компании как субъекта управления отраслью?
Так или иначе, а на следующее утро Виктория уже сидела в большом заде для совещаний и гадала, кто же среди приехавших здесь лиц Куриленко.
До начала совещания времени было еще полно, участники только начали собираться, но было уже совершенно очевидно, что сегодняшнее совещание будет носить принципиально иной характер, нежели вчерашнее. Люди были солиднее, держались увереннее, как точно знающие свое положение в сложившейся системе распределения финансовых потоков. И очевидно, пришли они со своих позиций отстаивать свое право на еще более жирный кусок, не боясь, что их претензии сочтут чрезмерными. Ведь все, что представляло из себя жадность, наглость, непомерность, - все вписывалось в существующую систему управления, ибо позволяла контролировать эти неуемные натуры, одаряя большим или меньшим, не боясь, что сфера их интересов будет простираться дальше собственным премий и бонусов за успешное взаимодействие с УХЭР или величины «золотых парашютов» для их хозяев.
Раньше, когда Вике приходилось посещать подобные мероприятия по указанию Психа, она всегда расстраивалась, потому что слышала правильные термины – чистый дисконтированный доход, концепция Фридмана, инвестиционная привлекательность, консервирование мощностей, - но перед глазами у нее вставала картина заброшенного кирпичного здания, с выбитыми окнами, с выломанными рамами и наличниками, с полуразрушенной стеной, - на территории одной из московских ТЭЦ. Вика несколько лет изо дня в день видела эту картину из окна своего кабинета, и не сомневалась, что если территория одной из наиболее «успешных» московских ТЭЦ так выглядит, то аналогичную картину можно наблюдать на электростанциях и за кольцевой, только еще ужаснее, а что делалось в других регионах она и представить себе не могла. И в свете столь наплевательского отношения к основным производственным фондам энергетики все эти рассуждения мальчиков в галстучках и мужей с лишним весом и трубным голосом, а также купленных экспертов со стороны, худых, улыбающихся, с быстрым языком и готовыми речевыми штампами по любому вопросу, выглядящими все как один клонами угодливого хитрого клерка, - звучали особенно цинично и мерзко.
Но все это было уже в прошлом, Вика ушла от Психа и больше не посещала этих мероприятий, да и со временем ее впечатлительность сменилась постоянным презрением и внутренней броней. Поэтому сейчас Вика тихо сидела, сосредоточенно высматривая Куриленко.
Но почему-то ей казалось, что его еще не было. Пришел Зевсов – уже не такой важный, наоборот, притихший, собранный, сопровождаемый своим главным покровителем – Замом главной управленческой шишки в УХЭР. Внезапно что-то словно подтолкнуло Викторию. Она обернулась – и увидела входящего Психа. Он ее сразу не заметил – быстро подошел к Зевсову, поздоровался с ним за руку, обменялся приветствиями с Замом, и завоевательским взглядом охватил зал, выискивая новые возможные контакты или людей, с которыми такие контакты следовало поддержать. И увидел Викторию – секунду они смотрели друг на друга, и в его глазах зажглось знакомое неумолимое злобное пламя. «За что же он так меня ненавидит? – в который раз спросила себя Виктория, - что я ему хоть когда-нибудь сделала?». Но ответ был очевиден – само ее присутствие уже было ему неприятно – ведь он один хотел быть связующим звеном между Обществом и всеми внешними контактами. То, что все сотрудники Общества бывали на необходимых для их работы совещаниях, его не смущало – но ее присутствие он прямо-таки не мог переварить. «Черт, как я не подумала, что он тоже здесь будет?» - думала Виктория, но потом решила, что на ее планах это все равно никак бы не отразилось, а значит, надо просто не обращать внимание на этот сверлящий ненавидящий взгляд. Но Виктория чувствовала нарастающий ритм биения сердца, паники, трепета. «Словно он являет собой образ препятствия, перекрывания, злого рока, - попыталась она проанализировать причину своих ощущений, - но ведь я же знаю – рока нет, а есть ошибки, невнимание, неучтенный риск, социальная незащищенность, наконец, просто борьба с ветряными мельницами … Не позволяй ему запугивать себя!».
Но Вика чувствовала, как ее уверенность слабеет, и никакие аналитические выкладки не могут противостоять гипнотическому немигающему взгляду Психа. Тем более Виктория привлекала его взгляд, поскольку, собравшись всеми возможными средствами добиться внимания Куриленко, она оделась совсем не так, как обычно: вместо серо-бело-синих тонов офисной одежды и классических черных лодочек, неброского макияжа и простой прически Виктория сделала «американскую завивку» - волосы ее крупными золотистыми кольцами обрамляли бледное строгое лицо, спускались вдоль высоких скул и рассыпались по плечам, образуя над Викторией своего рода золотое сияние, особенно яркое, поскольку Виктория накрасила губы сочно-вишневой помадой. Выглядело это, словно она съела чуть переспелые ягоды и испачкала губы, да так, что они оказались словно обведенные по своему естественному, правильному контуру. Зеленые глаза Виктории мерцали под темно-серыми тенями, полусапожки, выкопанные ею из завалов на балконе со времен далекого студенчества, поднимали ее тонкой шпилькой высотой не менее 10 см. Обтягивающая кофта и прямая черная юбка довершали образ вамп, даже духи были дорогие и редкие – ноты древесной коры и свежевыделанной кожи. Псих смотрел неотрывно, но оказалось, что противопоставить что-то его ненавидящему взгляду все-таки можно.
- Привет, - раздался совсем рядом знакомый голос, и Вика, обернувшись, увидела Марата. Он сел рядом и дружески улыбнулся. Его вид - большого, светло-русого, добродушного парня, - произвел на Викторию успокаивающее действие. Перед глазами словно развеялся туман, сердце выровняло ритм, забилось уверенно и спокойно, и стали ясными и прозрачными и цель, и смысл, и вера в собственные силы. Стало хорошо, просто от ощущения, что рядом – друг.
-Что ты тут? – шепотом спросила Виктория в шутку, процитировав известную фразу Задорнова.
- Потому что вот, - в тон ей ответил Марат.
-А что «вот»?
-А это «тут».
-Секреты?
-А то как же!
Вика повернулась к нему в шутливом негодовании, но встретила такой добрый и серьезный взгляд, что невольно улыбнулась.
Наконец, в зал вошел высокий нескладный мужчина средних лет, в очках, со взъерошенными волосами, в мятом, явно не по размеру длинным даже для его роста костюме, с черным портфелем под мышкой, и Виктория сразу же решила, что это и есть Куриленко. Она так себя и представляла сотрудников министерства, - как людей по виду интеллигентных, со свойственной интеллигентам рассеянностью, невниманием к собственному туалету, погруженных в свои мысли, бегущие далеко и уходящие глубоко, но на самом деле остающихся в настоящем, что видно по острому взгляду и неожиданным репликам в тему, внезапно выстреливающим и точечно достигающим цели, как охотящаяся змея, что прячет свое свернутое тело в песке и вдруг молниеносно в нужное время бросается точно на объект.
Совещание началось.
Представители генерации поддерживали все нововведения по расчету нормативов, особенно горячо еще и потому, что сам УХЭР был ее инициатором. Представители крупных потребителей и энергосбытовых компаний протестовали, справедливо видя в нагромождении знаков сумм, пределов и индексов одну простую истину – повышение цены на электроэнергию, потому что при предлагаемом повышении нормативов расходовать больше топлива на выработку одного и того же кВт-часа станет нормой. Действительно, если вся электроэнергия будет вырабатываться на конденсационных станциях, т.е. на станциях, где энергия топлива превращается в конечном итоге только в электрическую энергию, а тепло будет поступать отдельно от котельных, то расход топлива на выработанный кВтч будет выше в среднем за год, чем если выработка электроэнергии будет производиться на теплоэлектроцентралях – т.е. тепловых станциях, где энергия топлива преобразовывается одновременно и в электро- и в теплоэнергию, и, соответственно, одни и те же затраты топлива распределяются на два вида энергии вместо одного, существенно снижая, таким образом, стоимость выработки обоих видов энергии. Поэтому справедливо, что нормативы удельных расходов условного топлива на ТЭЦ должны при прочих равных условиях быть ниже, чем для КЭС.
Но управленческая тенденция была такова, что все положительные эффекты, накопленные за время советской экономики, безжалостно истреблялись, распихивались по карманам управленцев всех мастей, по принципу «чем больше чин – тем больше доля», а прикрывалось все это заказными презентациями с графиками Внутренней нормы доходности, рентабельности и оборачиваемости, чистыми размерами активов и т.д., т.п.
Вот и сегодня, если к настоящему времени изобретен способ вырабатывать на ТЭЦ оба вида энергии на одном топливе для экономии ресурсов, значит, можно смело нивелировать этот экономический эффект, повысив искусственно цену более дешевой энергии до уровня более дорогой, выработанной по конденсационному циклу. А разницу как будто бы пустить на ликвидацию убыточности производства тепла. Почему происходила эта убыточность, никто конкретно никогда не говорил, но зато представлялись в изобилии графики финансовых показателей с угрожающими тенденциями.
Куриленко не вмешивался в ход обсуждения, сохраняя невозмутимость в процессе прений, хотя и Зевсов, и особенно Зам то и дело наклонялись к нему и шепотом что-то спрашивали, комментировали, поясняли и улыбались. Куриленко лишь изредка вскидывал глаза на говорящего, словно ястреб, увидевший добычу, - но ничего не комментировал. И Виктория почувствовала надежду – раз молчит, значит, твердой позиции в министерстве еще нет, а раз Зам и Зевсов так вьются вокруг, – значит, ничего еще не решено и запросто у них может соскочить все это дело. Значит, еще не поздно. Но как достучаться до Куриленко? Встать и заявить свою позицию невозможно, тем более, что даже если бы Вика и захотела повторить подвиг Гастелло, то результат все равно был бы нулевой: на следующий день Общество направило бы протест и объяснения о полном своем согласии с позицией УХЭР, а о судьбе самой Виктории и говорить было бы нечего.
Виктория мучительно искала выход, сверля Куриленко глазами.
-Влюбилась, что ли? – прошептал ей Марат.
-С чего ты взял?
-Да смотришь так, словно дыру на нем протереть хочешь. Зачем тебе это Минэнерго сдалось?
-Потому что вот!
- Из-за методики страдаешь? – не отставал Марат – так Зевсов «за», я даже сейчас все запротоколирую, чтобы этот «товарисч» потом за базар ответил, не соскочил.
-Много ты запротоколируешь, когда он молчит себе, хоть твой Зевсов к нему только что целоваться не лезет!
-Ну, мне что, мое дело маленькое – что скажет, то и запишу…могу что-нибудь и не записать, если так уж…
Виктория внимательно посмотрела на Марата.
- А тебе какая радость играть с протоколом?
- Да мне вообще все по фигу – равнодушно ответил Марат и открыл свой блокнот, давая этим понять, что диалог закончен.
Но время шло, копья ломались, Куриленко продолжал молчать, а вот Зевсов и Зам уже перестали улыбаться. К Виктории так и не пришло озарение, как ухватить Куриленко … выступить никто не даст, дебатов здесь не предвидится, после совещания его наверняка задержат Зевсов с Замом, а то и другие участники, на выходе у подъезда его наверняка ждет машина с шофером…остается коридор, вряд ли кто-то захочет так прогнуться перед Министерством, чтобы проводить до машины, ведь деньги «выдает» ФСТ, «начисляет» их ее Общество, а решает, кому сколько в принципе, – УХЭР. Минэнерго только утверждает…конечно, в этом отношении тоже идут свои потоки, но в самом министерстве, в кабинетах, на территории УХЭР вряд ли кто решится…
После мучительных раздумий, Виктория пришла в выводу, что Куриленко, такой молчаливый, не мог приехать сюда только ради участия в этом совещании, ведь никакой определенной позиции он пока не высказывает, а значит, его участие здесь не так важно, и наверняка он направится отсюда к кому-нибудь на этаж обсудить различные рабочие вопросы в более спокойной обстановке, следовательно, нужно просто подойти к нему где-нибудь по пути… Регламентом на совещание было отведено полтора часа, и, видя, что время истекает и все больше взглядов обращается в его сторону, Куриленко наконец решил высказаться. Откашлялся, но на недостаток внимания жаловаться ему не приходилось, – все взгляды были направлены на него. Куриленко начал с того, что формально попросил несколько минут уважаемой аудитории, которые ему были с готовностью предоставлены Зевсовым. Затем Куриленко заявил, что вопрос поднимается очень серьезный и отнестись к нему надо со всем вниманием (при этих словах Зевсов и Зам прямо-таки сдулись, а Виктория, и вместе с ней представители сбытов и крупных потребителей радостно воспряли: отнестись со вниманием – значит, положительный ответ совсем не гарантирован). Генераторы совершенно правы – методика устарела, ее надо менять, адаптируя к современным требованиям рынка. Но нельзя не учесть возражения потребителей, тем более что цена вопроса тоже существует, а Постановлением Правительства запрещен рост цен на электроэнергию свыше 15% в год. Следовательно, Министерство должно взвесить все последствия от принятия того или иного решения по данному вопросу, и будет не лишним, если УХЭР пришлет свои расчеты по прогнозному изменению средней цены вследствие принятия данной методики. При этом, разумеется, ни в коем случае нельзя оставлять тепловую энергетику в текущем практически кризисном состоянии, дополнительное финансирование, безусловно, необходимо. Расчеты его размеров в рамках конкретных объектов Министерство также ждет, но уже от энергокомпаний-владельцев этих объектов.
На этом совещание завершилось. Надо сказать, речь Куриленко была исчерпывающая и все все поняли, поэтому Куриленко выждал минимально положенные пять минут и, поскольку за разъяснениями к нему никто не обращался, встал, чтобы уйти.
Псих проводил его «голодными глазами». Было совершенно очевидно, что ему страшно хотелось зацепиться за это министерское знакомство, но так как его кормушка – Холдинг, то лезть вперед Зевсова, а уже тем более Зама было ни к чему.
- А ведь он сейчас к вам пойдет – без всякого выражения произнес Марат…
- Откуда ты знаешь? – изумилась Виктория (не «с чего ты взял», а именно «откуда» – в том, что Марат слов на ветер не бросает, она не сомневалась).
- А я когда сюда шел, мимо него в коридоре проходил, он здесь около лифтов стоял с кем-то и произнес: «у Клопова после совещания». Клопов – это ж ваш начальник департамента?
-Черт, так чего ж ты молчал все это время?! – возмутилась Виктория.
-Да я не знал, что ты за ним охотишься, только сейчас понял, когда ты не ушла, сидишь, ждешь чего-то, на него в упор смотришь…
-Марат, - приняла решение Виктория, - пойдем со мной к нам!
-С ума сошла? Мне работать надо!
-Ничего, задержишься! Дело жизни и … жизни! (Виктория, ярая поклонница теорий сознательного и подсознательного, избегала озвучивать негатив даже в виде широко распространенных пословиц и поговорок).
- Никуда не пойду, если не расскажешь все по-человечески!
-Марат!
-Виктория!
Тут Виктория заметила, что Зевсов пристально посмотрел на них с оттенком легкого неудовольствия. Пока еще в его бычьих глазах не промелькнула искра понимания, лишь ленивое недовольство барина, который видит, что его полевой работник вдалеке точит лясы с крестьянкой из соседнего двора. Вроде бы и понятно, что такое общение неизбежно, ведь работник – как ни крути - живой, но то, что на глазах шуры-муры крутит, – не должно! А если еще работник и барина сам увидел, и продолжает как ни в чем не бывало шептаться – так уже и дерзость! Виктория дернула Марата за пиджак: «Пойдем быстрее, все расскажу, только помоги задержать Куриленко на несколько минут! Лучше всего у нас на входе либо на выходе, у подъезда будет уже поздно, личный шофер и все такое…» Последние слова Вика говорила уже в коридоре, поскольку Марат молча пошел за нею ввиду применения ею физической силы к его пиджаку.
Подходя к одной из комнат, занятой департаментом Клопова, той куда, по информации Марата, должен был заявиться Куриленко с минуты на минуту, Виктория мучительно обдумывала, как быть. Покараулить здесь? Ведь если сразу к Клопову, то нужно будет не только войти, но и остаться! – а для этого нужен предлог… поболтать с сотрудницами? С Машкой? А потом – со Светкой? Во время обеда – сколько угодно, но в рабочие часы все сидят молча, либо обсуждают рабочие проблемы…нет, Марата отпускать нельзя.
- Слушай, - зашептала Виктория, - сейчас встанем за колонну, когда увидим Куриленко, ты подойдешь и как бы споткнешься, он на тебе задержится, а ты извинишься, заохаешь, попросишь отвести тебя … ну, хоть на свое рабочее место…
-Даже не мечтай, – ничуть не удивился предложению Вики Марат. – Он, как и я, - мужчина, - потому довести меня до ближайшего стула – вот тот максимум, на который ты можешь рассчитывать!
- А человеколюбие? А если до травмпункта во дворе?
-И не мечтай! – повторил Марат, – в лучшем случае – он спросит, где мой отдел, и позовет оттуда кого-нибудь на помощь.
- Но ведь это он толкнет тебя!
- Но ведь это он «Согласант» из министерства! Вообще, у тебя самой намного больше шансов, особенно сейчас, с этим парфюмом…кстати, что за запах?
- Нравится?
- Вообще-то не очень – едкий какой-то…но на Куриленко должен подействовать, он, кажется, любит все яркое, по контрасту со своим внутренним миром, наверное … так ты расскажешь, наконец, что ты от него хочешь?
Виктория, непрерывно глядя в проход, вкратце обрисовала ему необходимость повлиять на мнение Куриленко по только что обсужденной на совещании методике, и уже приступила к новому наступлению на Марата с призывом проявить свои актерские способности по падению и просьбам довести до врача, как в проходе появился Куриленко. Но не один. Рядом с ним, улыбаясь самой широкой улыбкой в тридцать три зуба, вышагивал Псих. Распушив хвост и победно поглядывая вокруг блестящими от возбуждения глазами, он что-то усиленно внушал Куриленко вполголоса. Тот слушал молча, взглядом скользя вдоль стен по номерам дверей комнат. Марат чуть тронул ее за плечо. Вика посмотрела на него: он отрицательно покачал головой, и она кивнула, соглашаясь, что планы с падением сейчас реализовать никак не возможно.
«Тогда план Б», – обреченно вздохнула Вика, потому что этот план предполагал публичность, выяснение отношений и, возможно, дальнейшее объяснение с начальством. Но другого выхода не было. Куриленко и Псих зашли в комнату Департамента.
- Игнат, делаем так. Знаешь Бориса Деришпунцева?
-Нет, а должен?
-Ничего ты не должен! Короче, я подхожу к одному парню там и представляю тебя, говорю, что УХЭР интересуется возможностью дальнейшего сотрудничества и к тому же хочет выяснить, почему по данным департамента средний тариф за первую половину 2012 года выше, чем за тот же период 2013., понимаешь? Ведь цены ежегодно только повышаются, а они опубликовали такие цифры, у них уровень 2012 года выше уровня 2013 года, и плюют, что они неверные, уже целый год так висит. Скажешь, что планируется новый отчет с их рейтингом, поэтому приматываешься с этим к ним. Пока то се, если Куриленко еще не выйдет, прицепись к тому, что у них Мосэнергосбыт, крупнейший и стабильнейший сбыт России, по их собственному рейтингу успешности сбытов идет где-то в середине, а какие-то шерочки с машерочками с уставным капиталом десять тысяч постоянно открывают этот их рейтинг обалденный. Он примется объяснять быстренько-скоренько, а ты прерывай, уточняй, по ходу сам увидишь, вопросы есть там ко всему, а когда Куриленко выйдет от Клопова, по возможности, надави, пусть Деришпунцев поорет, это привлечет внимание Корейчика, а тем временем я выйду с Куриленко вместе.
-А как…-начал Марат, но Виктория силой потащила его к двери и втолкнула внутрь. «Вперед!», – напутственно прошептала она ему, обошла вокруг и очутилась на первом плане. Диспозиция была ясна – Начальник Департамента Клопов уже подвел Куриленко к одному из своих начальников отдела и они втроем сосредоточенно смотрели то на монитор последнего, то друг на друга. Рядом стоял Псих и всеми силами принимал участие в обмене мнениями. Виктория во всеми поздоровалась и, игнорируя подозрительный взгляд Психа, потянула Марата прямо к столу крупного блондина, не повернувшего на ее приветствие даже головы.
- Здравствуй, Борис, - с улыбкой чеширского кота протянула Вика, - представляю тебе сотрудника УХЭР, Марата Добровольского! На последнем совещании возникло несколько вопросов по нашему функционалу, вернее сказать, как раз по твоему, и я решила, что лучше будет направить Марата прямо к тебе!
Украдкой Вика глянула в сторону Психа, но тот, стрельнув по ней нарочито равнодушным взглядом в ответ, не отошел от своей представительской группы. Клопов, начальник одного из его отделов и Куриленко были поглощены обсуждением своего вопроса и едва заметили появление Вики в сопровождении Марата.
Таким образом, Деришпунцев, еще молодой, но уже довольно крупный кабан, пока не успевший обнаглеть и охаметь окончательно, но делающий на этом поприще довольно крупные успехи, остался с Маратом один на один. Виктория сказала себе, что не должна погружаться в их диалог, чтобы не выпустить из виду настоящую цель своего появления. Но и оставить Марата один на один с Деришпунцевым она не могла: скромный Марат против матерого Деришпунцева, да еще все на экспромте…
Однако Марат Викторию несказанно удивил. Подозрительность, переходящая в откровенно презрительно-снисходительное отношение со стороны Деришпунцева ударялось о неколебимое спокойствие, вдумчивость, переходящую в дотошность и педантичность, со стороны Марата, и урезалось, унималось, окорачивалось. Те интеллигентность, эмоциональность, душевная открытость и воспитание, которые всегда были «минусами» в диалогах Виктории, не давали ей как следует дать сдачи, добить, у Марата, благодаря какому—то внутреннему нажиму, воле и проницательности, сразу же позволяли ставить Деришпунцева на место… Почему Виктории удавалось удерживаться на работе только собственными способностями при жестком самоограничении в общении с коллегами, отдавая предпочтение во всех случаях официальным служебным запискам, а у Марата те же личные качества, наоборот, при общении на работе давали ему преимущество, она решила не задумываться, а сосредоточила все внимание на Куриленко. И правильно, потому что Куриленко тихо-мирно и без особого напряжения узнавал какие-то факты для себя, Клопов ему помогал, ненавязчиво подталкивая беседу в нужное русло, и если бы не постоянные вмешательства Психа, переспрашивающего, уточняющего, советующего, предлагающего что-то еще, от чего все вынуждены были по очереди отказываться и при этом серьезно аргументировать свой отказ. Словом, если бы не Псих, то они закончили бы все за пять минут.
Но и при активном присутствии Психа они уже умудрились как-то конструктивно все обсудить. Вот Куриленко улыбнулся, что означало и прощание, и удовлетворенность внешнего согласующего лица проведенной беседой. Виктория незаметно толкнула Марата в бок. Но тут Псих вновь скользнул по Виктории взглядом, и, казалось, прочел ее намерения. Жестоко улыбнувшись краешком губ, с жутким, неестественным выражением лица, словно источая желание уничтожить ее маленькую авантюру, он вновь обратился с чем-то к Куриленко, заставив того чуть досадливо поморщиться, но, тем не менее, кивнуть в ответ и вместе они направились к дверям.
Виктория с мольбой посмотрела на Марата, но тот, увлекшись, основательно вгрызался в Деришпунцева, мстительно и въедливо доканывая его. «Ну что ж, - подумала Виктория, - в конце концов я все это заварила, мне и заканчивать. Не может же все быть совсем напрасным…» И она резко топнула каблуком, одновременно покачнувшись, и как бы в попытках удержаться смахнула со стола Деришпунцева пару папок с отчетами. Листы разлетелись белой стайкой вокруг. «Ох, извини, Борис, чуть не упала, - фальшиво улыбнулась Вика, - ну, в общем, думаю, Вы и без меня тут сами все решите, я вам больше не нужна…» и, провожаемая взглядами: удивленно-возмущенным - Деришпунцева и тревожным - Марата, - быстро пересекла комнату, стараясь наступать только на мыски.
Выйдя в коридор, она увидела, что Куриленко с Психом уже подходят к лифтам, и каждую секунду лифт может открыться, – и тогда прощай, все. Виктория вдруг увидела окружающее как в замедленной съемке, а себя – со стороны…вот она как можно быстрее проходит коридор, практически бегом, вот ловит на себе удивленный взгляд Куриленко и злобный – Психа, при этом она отмечает, что Куриленко, кажется, рад на что-то отвлечься, чтобы хоть ненадолго прекратить, видимо, тяжелый разговор. Вот она, почти поравнявшись с ними, через два шага, наступает на каблук полностью, он отлетает и Виктория чувствует, как ее ведет, и перемещает свой вес в сторону Куриленко, и уже падая, чувствует, что близко его пиджак, а значит, все рассчитано верно… и с внутренним облегчением она окончательно увлекает Куриленко в своем падении.
Для Евгения Куриленко все произошло неожиданно. Только что он ждал лифта, вовлеченный в какой-то не очень понятный и даже смутно неприятный ему разговор, как вдруг словно тайфун пронесся рядом, и вот он уже на полу, а рядом, практически даже на нем…прекрасная молодая женщина!..у нее зеленые колдовские глаза… кажется, он где-то недавно видел ее… Падая, Виктория растрепала волосы, и они окутали ее золотистой шелковой волной… Ее губы были ярче чем рубины, а улыбка открывала перламутровый жемчуг зубов, при этом, словно извиняясь, на лице играла легкая полуулыбка, отражаясь искорками в зеленом очаровывающем и зовущим взгляде. Куриленко вдруг словно оказался в эпицентре весенней волны, когда все зеленеет, расцветает, раскрывается навстречу солнцу…даже повеяло запахом свежего дерева после дождя, и Куриленко неожиданно для себя вдохнул этот запах полной грудью…
- Ох, извините, пожалуйста, - услышал он мелодичный красивый голос, в котором слышалась и интеллигентность, и гармония, и уверенность, – кажется, у меня сломался каблук…
- Ничего, - выдохнул еще не пришедший в себя Куриленко, неотрывно смотря в глаза незнакомки, зеленые, цвета весеннего омута, в воде которого отражались зеленые кущи, с загадочным, таинственным и колдовским взглядом. Виктория словно очаровала его своей молодостью, женственностью, магией…
-О-о-о, - мелодично протянулся ее стон ,– как больно – о-оо-о
Куриленко как-то сам собой поддержал ее, поднимаясь, и перед ним мелькнули глубокое декольте, обтягивающая миниюбка, длинные стройные ноги, которые, впрочем, тут же подогнулись и присели: «о-о-о, очень больно – о-о-о!»
Псих стоял тут же, но не мог ничего поделать. Интерес Министерского к Виктории был неподдельным, а у нее самой «железное алиби» - каблук отлетел недалеко и маячил черной палочкой, истерзанный полусапожек тут же красноречиво заявлял о несчастном случае. «Давайте я врача позову», – предложил озадаченный Псих, но Виктория эту идею тут же пресекла:
- Не надо, мне нужен травматолог, а не врач!
-Ну, позову кого-нибудь …
- Не надо, мне не нужны свидетели, производственную травму заявлять я не собираюсь… сама дойду…оо-о-о-наверное, с чьей-то помощью… - и Виктория вложила в свой взгляд столько мольбы, надежды и лучезарной открытости, что Куриленко как-то сам вызвался: «Давайте я Вам помогу. Далеко идти? А то ведь у меня машина здесь…»
- Нет, как раз во дворе, слава богу, – улыбнулась Виктория своей всепроникающей, берущей за душу улыбкой. Она знала, что очарования ее улыбки и светлой надежды на «спасителя» хватит еще минут на пять-десять, и поэтому следует вывести Куриленко из здания как можно скорей – пойдемте!
- Я пойду с вами, тоже помогу, - сделал Псих попытку вмешаться в ход событий, но тут же встретил сопротивление обоих участников происшествия:
-Спасибо, мне уже помогают, все в порядке, возвращайтесь, вас ждут!
- Не беспокойтесь, доставлю ценную сотрудницу в надежные руки, не сомневайтесь!
И Вика, охая и ахая на разные лады, стремясь к при этом к мелодичности и музыкальности, поддерживаемая под руку Куриленко, двинулась в открытые двери кстати подошедшего лифта.
…
«Ну, как все прошло?», – спросил Марат, перебинтовывая Викину стопу поздно вечером, сидя на полу перед ее стулом.
- Отлично, просто отлично! – с энтузиазмом откликнулась Виктория, – пока мы шли, он сначала спросил, работаю ли я здесь. Я ответила, что да, в Обществе, как раз заходила в департамент по отчету о совещании. Он замолчал, а я сказала, сама удивилась что меня туда направили, ведь лучше было бы как раз кого-то из Клоповского Департамента – им виднее, как потом после принятия методики возросшие долги урегулировать. Тогда он спросил, почему я считаю, что будут долги, я ответила, что не могу ничего считать, т.к. сама не занимаюсь задолженностью, а только очевидно, что новым проектом отнимается экономическое преимущество ТЭЦ перед КЭС, поскольку разрешается уравнять их цены на электроэнергию, а это означает, что вскоре на вполне справедливых экономических основаниях будут в приоритете строиться котельные, и мы лишим энергетику синергетического эффекта от использования централизованного теплоснабжения. Цены возрастут, ведь мы же не будем использовать топливо экономично, как сейчас на ТЭЦ, т.е. одновременно на выработку электроэнергии и тепла, отойдем назад, в 19 век, а за ростом цен всегда следует и рост задолженности. Особенно сейчас, когда в западных экономиках стагнация, а цены на нефть вовсе не на пике, наша сырьевая экономика страдает, конкурентоспособность продукции из-за роста цен на энергоресурсы еще больше снизится, о малом бизнесе и говорить нечего, для них если нет поступления в страну нефтедолларов – нет платежеспособных внутренних покупателей, значит, рост цен на энергоносители покрыть будет нечем; бюджетники и так должники, и вряд ли им повысят лимиты финансирования энергоснабжения … население просто станет больше воровать, потому что платить такие деньги уже просто покажется оскорбительным, их, то есть нас, словно коров доят. Ну, в общем, я затронула ко всему прочему историю энергетического кризиса в Калифорнии, ножницы цен, и еще бог знает что, главное – я упирала на то, что инфляция подскочит, а уже конечные тарифы на электроэнергию – так точно больше 15%!
- А почему именно на это?
- Ну ты же слышал - на совещании представители участников-покупателей сами так сказали. Правда, они имели в виду только свои собственные корыстные интересы, но ведь аргумент-то потрясающий! Тем более, что, когда я его еще раз Куриленко озвучивала, мы как раз уже вошли в кабинет травматолога…ты знаешь, какие придурки у нас в общей травматологии?! Ужас! Если бы не моя твердость характера, они мне вместо растяжения разрыв связок бы устроили! Словом, мои крики там сразу после аргументов явно произвели на Куриленко впечатление!
- Ну а потом? – Марат закончил перебинтовывать и бережно опустил Викину щиколотку на одну из ее «аварийных туфель» - мягких, изношенных, растянутых, с очень низкими каблуками.
-А потом он проводил меня до офисного подъезда, попросил разрешения позвонить мне завтра вечером, немного проконсультироваться... Взял мой мобильный.
- О, это победа, – Марат включил чайник и открыл упаковку растворимого кофе – или, может домой пора, спать? По чашке чаю, да и баиньки?
-Чай? Спать? Да ты что?! А кто будет работать? Текущий отчет по НПА завтра нужно рассылать, а у меня еще и конь не валялся!
-Да? Ну, я тоже с твоим Куриленко малость поотстал. Давай тогда я к себе пойду, а часика через полтора звякни мне, сколько тебе еще здесь остается.
Виктория, при всей своей деловой сметке, иногда бывала удивительно недогадлива в бытовом плане, или, правильнее сказать, в «обыкновенном чуде» личных взаимоотношений. Решив проявить заботу и самоотверженность по отношению к своему другу, она мужественно произнесла:
- Марат, спасибо тебе! Ты очень помог мне сегодня! Без твоей помощи ничего бы не вышло…но это же для всех! Это во имя справедливости, т.е. во имя энергетики... - Вика почувствовала, что ее пламенная благодарственная речь сбивается на «я тебе ничего не должна, это был твой гражданский долг», и замолчала.
- Да, это был мой гражданский долг, но и ты тоже теперь моя должница, так что никаких разговоров – я тебя подвезу до дома! Все, давай, жду звонка, а уйдешь хромать самостоятельно – можешь больше в своих авантюрах на меня не рассчитывать!
Вика благодарно улыбнулась: «Не уйду».
-Обещаешь?
-Обещаю.
-Смотри!
Марат уже ушел, а на губах Вики, почти механически обрабатывающей новую партию проектов нормативных актов и одновременно проигрывающей в голове самые сильные аргументы к завтрашней беседе с Куриленко, все еще играла легкая полуулыбка…как вдруг взгляд ее стал сосредоточенным и острым. Перед нею на мониторе возник очередной нормативно-правовой акт, на сей раз касающийся «вынужденной генерации» - так реформаторы назвали энергомощности, на которые они вообще не хотели тратить деньги, но которые нельзя было отключить в виду последующей за этим полной ликвидации энергоснабжения в прилегающих регионах. Обычно Вика пробегала глазами по очередному акту «по диагонали», сверяя правильность краткой аннотации с содержанием самого документа, но иногда, вот как в случае с методикой расчета нормативов удельных расходов условного топлива, что-то толкало ее, заставляло сердце стучать быстрее, все тело само собой напряженно застывало, словно ему объявили вызов.
И сейчас взгляд Виктории безошибочно выхватил ключевую фразу: «считать вынужденной по теплоснабжению», и Виктория почувствовала, как изнутри ее наполняет гнев. «Им мало набивать себе карманы увеличенными тарифами по этим, так называемым, вынужденным мощностям по КЭС, они опять и в этом на ТЭЦ замахиваются… понравилось получать деньги от работы станций, ни копейки не вкладывая в модернизацию под предлогом их скорого закрытия…так-так, и кто же у нас согласующий? Ага, опять Минэнерго, но уже некий Гуревич…Гуревич...где-то она уже слышала эту фамилию? Может, в свое время от Деришпунцева? Что-то такое ведь было, когда они создавали модель инвестиционной привлекательности … но он, конечно, не скажет, он после сегодняшнего вообще месяц здороваться не будет…(все-таки Марат какой молодец, не ожидала!)… а его друг и ближайших соратник Михаил? А сам Клопов? Ведь все, что они делают, прежде всего идет в УХЭР, в департамент анализа результатов торгов… кто-то ведь и от этого департамента должен был быть на сегодняшнем совещании! В таком случае, под предлогом уточнения протокола возможно…возможно…»
И Виктория вызвала на экран справочник телефонов Холдинга.