Первое в моей жизни общежитие. Последние каникулы. Преддипломная практика. Защита дипломного проекта. Военные сборы в Приморье. Вручение дипломов.
К моему приезду папа почти откосился. Сашка, отгуляв свадьбу, возвращается в Ангарск. Молодожёны получают двухкомнатную квартиру, в основном, за спортивные достижения. Сашка чемпион Ангарска и призёр Иркутской области в беге на 200 метров. Тася чемпионка города в толкании ядра.
Ангарск, в эти годы, считался самым молодым и спортивным городом Советского Союза.
Мама долго рассказывает, как прошла свадьба. Тасины родители были очень удивлены количеством маминых родственников, гулявших на свадьбе. Мама до сих пор переживает, вспоминая, не забыла ли кого пригласить.
Я её успокаиваю: не печалься, всех, кого забыла, пригласишь на мою свадьбу.
Подросли мои сестрёнки. Слева направо: Галя, Галя Силкина, Герта, и Тамара. Я им оставил на память проигрыватель « Тайга» и свои любимые пластинки, которые собирал года три. Взяв с них обещание, что они будут учиться танцевать.
Отгуляли на Вовкиной помолвке. Все четыре года он переписывался, встречался на каникулах, с Валей Б. На зимних каникулах мы с ним нанесли визит в Читинский мединститут. Я об этом писал чуть повыше. А сейчас сидим и попиваем брашечку. Вовкина мама, тётя Клава, умела готовить этот напиток. Сидим с Валерой в гостях и напеваем любимую песню: «Любили девушки и нас, но мы, влюбляясь, не любили, чего- то ждали каждый час и вот одни грустим сейчас».
Каникулы подходили к концу. Ещё до моего приезда папа пытался косить в Кибасовской пади. Но трава была настолько маленькая, что он, промахав литовкой дня три, плюнул и бросил свои прокосы. Косить пришлось в другом месте. Сено уже вывезли. В огороде стоял небольшой зарод. Оказывается, про прокосы папа не забыл. И вот, привязав к раме велосипеда грабли, мы катим в Кибасовскую падь. Скошенная трава, пролежав долгое время под дождём и солнцем, имела совсем не товарный вид. Ну, уж, раз приехали в такую даль, решили поработать. Не успели приступить к работе, как заметили пробирающийся в нашем направлении автомобиль. Из машины выходит молодой представительный парень, в котором я сразу узнал своего школьного шахматного партнёра. «Что это вы тут делаете»?- спрашивает он. «Да вот хотим собрать прокосы, уже почерневшие, видимо, забытые хозяином»,- отвечает папа. «А вы знаете, что находитесь на колхозной земле»? «Да здесь колхозники никогда не косили и даже овец не пасли,- отвечает папа. Голая сопка». «Если до вечера не сгребёте и не увезёте, завтра будет поздно»,- после небольшой паузы заявляет парень. Тут в разговор вмешиваюсь я.
«А ты кто такой»?- спрашиваю его. «Я, председатель колхоза»,- отвечает парень и, впервые, поворачивается ко мне. Не узнать меня он не мог. Много раз мы сидели друг против друга за шахматной доской, в школьные годы. Но руки не подал, и не бросился ко мне с объятиями. Я тоже сделал вид, что впервые вижу гражданина. А гражданин развернулся, сел в машину и, не попрощавшись, кивнул шофёру, поехали. «Так вот какой новый мирсановский председатель,- сказал папа,- откуда, интересно, его прислали»? «Это шилкинский парень, Сашка Молчанов. Мы с ним вместе учились в школе. Он на три года раньше меня уехал учиться в сельскохозяйственный институт. И меня знает как облупленного. По-видимому, вживается в высокую должность»,- добавил я. «А, раз так, давай работать, сынок». К вечеру стояли две хорошие копны. Через два дня мы их перевезли домой.
А с Сашкой, через несколько лет, столкнулись, почти, нос к носу, уже в Иркутске, на улице Карла Маркса. Я бежал с обеда, а он шёл мне на встречу. Оказалось, что он учится в аспирантуре. На этот раз встретились, как земляки, закончившие одну школу.
Последний семестр оказался самый короткий. В конце ноября уже сдавали зачёты и экзамены. Впереди предстояла преддипломная практика на горном предприятии. География места практики от Урала до Тихого океана. Гена Базанов выбрал родной Балей, а меня Ваня Емельянов уговорил поехать к нему на родину, в посёлок Вершина Дарасун.
В октябре отпраздновали 40-летие комсомола. Лучших комсомольцев города, а может и области, пригласили в театр музыкальной комедии. Торжественная часть сопровождалась выносом знамени, докладом и награждением знаками и грамотами ЦК ВЛКСМ. Наградили моего друга Изюрьева Анатолия. Меня и Валеру наградили грамотами Обкома ВЛКСМ. Было очень приятно ещё и потому, что в президиуме собрания сидел первый секретарь ЦК ВЛКСМ Семичастный Владимир Ефимович. Каждому награждённому он пожал руку.
В первых числах декабря студенты пятого курса разъезжались на практику. Я уже писал, что рудник находится в 80-и километрах северо-западнее Шилки. Районный центр и посёлок связывает грунтовая дорога, покрытая местами гравием. От шилкинского вокзала ежедневно, дважды в день, курсировал маленький автобус. Пассажиров набиралось много, и уехать, представляло большую проблему. Погостив двое суток у моих родителей, отправились в путь в сорокаградусный мороз, предварительно за сутки, купив билет на автобус.
Я впервые оказался в Дарасуне. Кругом тайга. И на не большом пяточке, на склонах двух гор, расположился посёлок. На одном склоне приютились маленькие деревянные дома с огородами, стайками и туалетами на конце огорода. На противоположном склоне стояли копры шахт, административные и бытовые сооружения. Самым впечатляющим сооружением, на востоке посёлка, стояло здание обогатительной фабрики.
Единственным, как мне запомнилось, каменным двухэтажным зданием, в районе рудоуправления, стоял дом, в котором, по рассказам старожилов, в тридцатые годы жили английские инженеры.
Ванины родители ждали приезда сына. Жили они вдвоём, вырастив трёх сыновей. Ваня успел повоевать, освобождая Китай от японцев. Отца, как и моего, звали Филипп. Работал под землёй, добывая золото, заработал силикоз. И теперь кое-как передвигался по дому. Тётя Маша настряпала и наморозила ватрушек, булочек, котлет. Приготовила несколько сортов наливочки из различных ягод, и готова была угощать нас целыми днями.
На другой день пошли оформляться на работу в маркшейдерский отдел. Рудоуправление располагалось в двухэтажном деревянном здании. Половину первого этажа занимал маркшейдерский отдел, а вторую половину геологический отдел. Здесь же на первом этаже находился отдел кадров и спецчасть. Второй этаж занимала администрация рудоуправления.
В маркшейдерском отделе стояло около десятка столов и большие высокие шкафы. За каждым столом сидел маркшейдер шахты, за его спиной два шкафа с документацией: планы, разрезы, блоковые карточки, профиля, кальки. За большим столом расположился главный маркшейдер рудоуправления Александр Мартынович Павлик, высокий, крепкий мужчина, лет пятидесяти. Ближе к огромному окну работали две чертёжницы и копировщица.
Ваню встретили, как дорогого и желанного гостя. Он обошёл всех, здороваясь за руку. Оказывается, после демобилизации, он, около двух лет, проработал маркшейдерским рабочим в этом отделе. Пока Ваня вёл беседы с каждым, я сидел перед главным маркшейдером и отвечал на его вопросы. К концу нашего разговора меня определили на шахту «Восточная», а Ваню на шахту № 10. В отделе кадров мне выдали направление в общежитие. В этот же день я заселился в деревянный двухэтажный барак, с удобствами на улице. И начались, как любят говорить, трудовые будни. В шахту спускались ежедневно, в первую смену. С этой же сменой поднимались на поверхность. Если, выполняли свою работу раньше, чем заканчивалась смена, поднимались на поверхность по ходкам, таща на себе штатив, теодолит, нивелир, рейку, рулетку. Обычно маршрут составлял от 350-и до 500 метров вверх. Самой глубокой, была шахта « Центральная». Её глубина от поверхности составляла около 1000 метров. Вникал, присматривался к методике работ. Вскоре мой наставник, Казакевич Вячеслав Николаевич, полностью доверил мне работу с инструментами, постоянно присутствуя и наблюдая за моими действиями, при съёмке горизонтальных горных выработок, нивелировке откаточных путей, съёмке восстающих выработок. Доверил все вычислительные работы, проверяя во вторую руку и не находя ошибок. В новогоднюю ночь, когда выдача руды на поверхность была временно прекращена, силами всего отдела выполнили ориентирование горизонта 530 метров. Ориентирование горизонта – это передача координат и дирекционного угла с поверхности на этот горизонт. В результате ориентирования все подземные выработки и поверхность были в единой системе координат. Следом передали отметку с поверхности на ориентируемый горизонт. В общежитии жили шахтёры, приехавшие на заработки из Белоруссии, Украины. Молодые, здоровые мужики. Сначала их судьба забросила на Дальний Восток. Завербовались, заключили договора, получили подъёмные и отправились ловить рыбу, одни на Сахалин, другие на Курилы. Деньги заработали приличные и по окончании контракта решили вернуться на родину. Дорогой пили, играли в карты. Одних обчистили, другие проигрались. Оказавшись без рубля, в вагоне поезда, получали совет: выходите на станции Шилка, а дальше на автобусе в Дарасун.
В Дарасуне круглый год работали курсы по подготовке подземных рабочих. Можно было получить любую специальность: бурильщика, взрывника, крепильщика, стволового и т. д. В посёлке четыре шахты и обогатительная фабрика. Все предприятия работали в три смены. Рабочие требовались постоянно. При оформлении на курсы, с каждым заключался контракт. Одни, отработав, уезжали. На их место приезжали новые искатели хорошей жизни.
Ежегодно приезжали студенты на практику. Несколько комнат занимали студенты Благовещенского техникума. Большая группа ребят проживала из Читинского горного техникума. Из нашего института, в этом же общежитии, жили три девушки обогатители, тоже проходившие преддипломную практику. На фото: крайняя справа, Рослая Светлана. В посёлке, кроме клуба, где несколько дней подряд демонстрировался один и тот же фильм, пойти было некуда. Да и некогда было. Успевали работать и собирать материал для написания диплома. Все геологические отчёты, с грифом «секретно», хранились в спецчасти. Нужно было читать, писать, и каждую написанную страницу показать, прежде чем унести с собой. Много времени уходило, чтобы собрать графический материал. Сначала с подлинника, например, с геологической карты, снималась копия на кальку, в туши. На это уходил не один день. Калька укладывалась в специальный плоский ящик, основанием которого служил лист фанеры. Крышку этого ящика представляла стеклянная рама. На кальку укладывался лист светочувствительной бумаги. Стеклянная рамка закрывалась, плотно прижимая бумагу к кальке. Обе половинки, дно ящика и рама, фиксировались друг к другу крючками. Рама на несколько минут выносилась на дневной свет. Заносилась в комнату. Рама открывалась. Светочувствительная бумага сворачивалась в трубочку и помещалась в жестяной, цилиндрический, метра два длиной, тубус. На дне, которого, в сосуде, находился жидкий аммиак. Тубус стоял вертикально. Сверху открывалась и закрывалась крышка. Через эту крышку опускали и поднимали светочувствительную бумагу. В результате получалась копия чертежа, жёлтого цвета, которую чаще называли аммиачка. Встречался сорт бумаги, когда копия получалась синего цвета. Такую копию называли синюшкой. Закончив с графикой, начал разбираться с организацией труда при проходке горных выработок, отбойки и выдаче руды, с нормами выработки и расценками. Из чего получается стоимость проходки одного погонного метра выработки, стоимость одного кубического метра отбитой руды. Слушал и нормировщика шахты и экономиста. Не отказывали в консультации и в планово-экономическом отделе рудоуправления.
После беседы с главным геологом рудоуправления Эповым, темой дипломного проекта выбрал «Вскрытие и отработка жилы «Футбольная» на шахте «Восточная» Дарасунского золоторудного месторождения».
Практика закончилась. Получил расчёт. Прощаясь с нами, Александр Мартынович с грустью произнёс, что вы уже настоящие специалисты, и, если бы были вакансии, он, не задумываясь, взял бы нас в свой отдел.
Покидая общежитие, заскочил к практиканткам- обогатителям, написал на бумажке, и оставил им свой шилкинский адрес. На словах произнёс, что, если не получится сразу сесть на поезд, приходите по этому адресу. Вас накормят, напоят, и спать уложат. Сейчас уже не помню, как развивались события. А вот, как чемоданы девушек тащили с Вовкой, через все железнодорожные пути к поезду, запомнилось.
Как память о практике, я лет до пятидесяти носил на руке часы «Родина», с автоматическим подзаводом и, светящимся циферблатом. На заработанные деньги купил первый, в своей жизни, фабричный костюм, отечественного производства. На фото: в новом костюме, рядом Виталька Филонюк. Вернувшись с практики, большинство студентов пришло к мысли, что лучше будет, если в одной комнате будут жить только дипломники, и только одной специальности. Председателем студсовета общежития был Володя Малинович. Мы с ним познакомились и подружились ещё, будучи абитуриентами, при прохождении медицинской комиссии. Я уже писал, что у моего друга Валеры с детства один глаз был стеклянным, а у Володи Малиновича пошаливало сердце. Оба они высокие, крепкие, красивые парни. И вот, в коридоре поликлиники, Володя обратился к Валере с просьбой зайти вместо него в кабинет, где проверяли сердце. Валера зашёл и вышел с Володиным листом, на котором красовалась запись: здоров. Володя из глазного кабинета вышел с Валериным листом, где тоже стояла запись: здоров. С тех пор, встречаясь, всегда здоровались, интересовались успехами друг друга. Володя пользовался и на факультете и в институте уважением, и был признанным лидером. Поэтому, когда построили и заселили общежитие, Володя единогласно был избран председателем студсовета. Все вопросы жизни и быта в общежитии решал только студсовет, причём и демократично и справедливо. Ни одному студенту не пришло бы в голову после 23-х часов нарушать тишину и покой проживающих. После окончания института Володя всю жизнь проработал в Восточносибирской горноспасательной части, много лет возглавляя её. Последний раз я его видел в середине 90-х годов. Он, будучи на пенсии, шил шапки и продавал их на трамвайной остановке в студгородке.
После переселения, соседями по комнате, оказались мои одногруппники Ирес Михайлов и Гена Бобровников. Частенько задерживался в гостях Изюрьев Толя. Он жил с молодой женой Тамарой, студенткой ИСХИ, снимая комнату в частном доме. На их свадьбе, в конце второго курса, гуляли маркшейдера и московские охотоведы, в студенческой столовой института. Это была наша первая студенческая свадьба. Дальше свадьбы гуляли ежегодно. Так выглядело типовое приглашение на свадьбу.(ФОТО ПРИГЛАШЕНИЯ КУРГЕЕВЫХ). Между тем процесс дипломного проектирования набирал темп. Чертежи выполняли на листах ватмана, формат №1( 594*841мм). Набралось 7 листов графики. Сначала чертёж выполнялся в карандаше. Затем рейсфедером, кривоножкой и чертёжным пером все контуры, надписи и цифры закреплялись в туши. Геологическая карта и разрезы раскрашивались. Пояснительная записка со всеми технико-экономическими показателями писалась от руки. Все вычисления выполнялись вручную. Арифмометр «Феликс» гулял из комнаты в комнату, и заполучить его, считалось удачей. В комнате висел репродуктор, включённый в городскую радиосеть, но вместо последних известий, из него звучала сутками, приятная музыка. Трансляцию организовал Витька Балтакис, студент из Вовкиной группы. У него в комнате стоял единственный на всё общежитие катушечный магнитофон. Он умудрился подключить его в радиосеть. На первомайской демонстрации впервые встретил девушек, с которыми познакомился на практике. Однажды Светлана Рослая, так звали одну из девушек, пригласила меня в гости. Так, я впервые, оказался по адресу Седова 2, квартира 2. Ужин проходил без света, при включённом телевизоре. Из поданных блюд запомнил маринованные маслята, скользкие и не очень вкусные. Все хвалили маслят, а я, потихоньку, отправлял их, по одному, под стол. Когда Света проводила меня за ворота, я извинился, и попросил незаметно убрать под столом.
Пока мы упорно чертили, писали пояснительную записку, ходили, соблюдая график, на консультацию к преподавателям, обнаружилось, что исчез Вена, объявился он месяца за два до защиты. Удивил он всех нас при распределении на работу, которое состоялось за месяц до защиты. На сорок четыре выпускника предлагалось, на выбор, около семидесяти мест. С этим списком мы заранее были ознакомлены. Анатолий Андреевич берёт в руки список и читает: Магадан. В аудитории тишина. Вдруг встаёт Вена и громко произносит: Я. Мы были поражены патриотическим поступком старшего товарища. Тем более, зная, что Вена с молодой женой, выпускницей Ангарского техникума, имеют комнату в коммунальной квартире, в центре города. Жена работает по специальности. Вена спокойно мог распределиться в филиал Московского маркшейдерского научно- исследовательского института. Очень удивил Вена одногруппников.
Защита дипломного проекта проходила в торжественной обстановке. Все семь листов графики крепились кнопками вертикально к стене, а пояснительная записка передавалась членам комиссии. Я до сих пор помню вопрос, который мне задал Игошин А. А.: « Где угол сближения меридианов больше, на экваторе или на северном полюсе?» Вопрос из раздела геодезии, и ответа, в то время, я не знал. Защитились все. Каждому выпускнику вручили специальный цветной овальный знак горного инженера, учреждённого в 1948 году и заменённый стандартным «поплавком» в 1961 году. Обмывали значки в ресторане гостиницы «Сибирь». Руководил процессом Сашка Дерес. Знак опускался в фужер, наполненный до краёв сорокоградусной водкой. Фужер опустошался, а знак, молодой инженер, должен удерживать зубами. Дипломы нам пообещали выдать только после возвращения с военных сборов.
И вот, мы уже мчимся в плацкартных вагонах пассажирского поезда на восток. В городе Уссурийске нас пересадили в пригородный поезд, который доставил молодых людей в посёлок Раздольная, в двадцати километрах от Владивостока. Этот посёлок растянулся вдоль железной дороги на два десятка километров. Весь посёлок занимают только воинские части. Сводили, вновь прибывшее пополнение, в баню и одели в новенькую, но солдатскую форму, а вот погоны выдали офицерские, с одной маленькой звёздочкой. Теперь к нам нужно обращаться по уставу: товарищ младший лейтенант. Разбросали нас по батареям, помощниками командиров взводов. Я оказался помощником командира взвода разведки. Большинство солдат по третьему году службы. Через недели две мой непосредственный начальник, командир взвода, подал рапорт на отпуск. Просьбу старшего лейтенанта удовлетворили, а меня назначили и. о. командира взвода. За две недели я познакомился и с рядовым и сержантским составом, находясь, от подъёма и до отбоя, рядом с молодыми солдатами. После завтрака, ежедневно, моей обязанностью было проведение политинформации. Теперь все обязанности взводного легли на мои печи. Распорядок дня был расписан по минутам. Основным занятием личного состава была учёба. Изучали материальную часть. Учились работать со светодальномерами, радиодальномерами, теодолитами, артиллерийскими буссолями. Занимались вычислительными работами, наносили на карту цели по координатам. Солдаты все со средним образованием и проблем с учёбой не было. Один раз в неделю практические занятия с оптическими приборами проводились на свежем воздухе.
Запомнилось первое занятие. Поднявшись по узкой тропинке на самую вершину сопки, солдаты быстро принялись устанавливать приборы на штативы. Я же приземлился на край окопа и стал читать свой конспект, над которым трудился до позднего вечера. Листая страницы, я обратил внимание, что солдаты не отходят от приборов. Каждый торопится посмотреть в окуляр. Какие молодцы, подумал я, пробегая страницы конспекта во второй раз. Мою подготовку прервал старший сержант, обратившийся ко мне: «Товарищ младший лейтенант, подойдите к светодальномеру». «Что случилось, вы не можете подготовить прибор для работы?- говорил я, вставая и подходя к светодальномеру.- Штатив установлен надёжно, пузырёк уровня в центре, питание подключено, можно начинать работу». «Вы в окуляр посмотрите»- произнёс старший сержант. Взглянув в окуляр, я чуть не вскрикнул. Передо мной молодая женщина выжимала плавки. Сделав несколько оборотов микрометренным винтом, увидел песчаный берег реки и десятка три женщин, подставивших свои прелести тёплым лучам летнего солнца. Картина была восхитительная. «Чудеса»,- произнёс я, отрываясь от окуляра, не скрывая улыбки. Старший сержант тоже улыбнулся и произнёс:- «Это наш самый любимый урок». Ещё час назад мне было больно смотреть, как солдаты, сгибаясь под тяжестью железных ящиков за спиной, под палящими лучами солнца, двигались к вершине сопки. И на моё предложение провести занятия у подножия сопки, я услышал, категорическое, нет.
Посёлок тянулся вдоль железной дороги больше десяти километров. Стояли казармы и военная техника. Гражданского населения не было, и молодым ребятам, служившим в те времена три года, можно было только посочувствовать.
Однажды ночью нас подняли по тревоге, погрузили в товарные вагоны, и повезли на запад. В районе Уссурийска выгрузили. И начались совместные советско-китайские учения. Наступали в сторону Владивостока. Район «заражённый» радиацией, пересекали в специальных костюмах и противогазах. В конце службы для нас была организована экскурсия во Владивосток. Меня командир полка уговорил не оставлять взвод. Я согласился, и до сих пор жалею. Не пришлось мне за мою длинную жизнь пройтись по городу, и искупаться в Тихом океане.
В конце августа, в пассажирском поезде Владивосток-Москва мы возвращались в Иркутск. В отделе кадров получили дипломы и направление на работу. Никаких торжественных проводов не было. Разъехались по всей стране. Встретились впервые через двадцать лет. Об это я ещё напишу.
,