Балей. Четвёртый курс. Военные сборы.
Поработав на шахтах Забайкалья, я на всю жизнь уяснил, что тяжелее и опаснее тру-да шахтёра в нашей стране нет. Нужен был уголь, золото, цинк, свинец и другие металлы, добыть которые в послевоенные годы, можно было чаще подземным способом.
И чтобы привлечь молодёжь для работы под землёй выходит постановление Прави-тельства от 10-го сентября 1947 года о льготах для работников горнодобывающих пред-приятий. Горные инженеры, техники, студенты горных институтов и техникумов, Почёт-ные шахтёры обеспечивались бесплатной форменной одеждой. Руководящим и инженер-но-техническим работникам присваивались персональные звания.
Шахтёры с пятилетним подземным стажем награждались медалью «За трудовое от-личие». С десятилетним стажем- медалью «За трудовую доблесть».
Ветераны с пятнадцати и двадцатилетним стажем награждались высшими орденами: «Трудового Красного Знамени» и « Ленина». О заработке шахтёров я уже писал, но по-вторюсь. Заработок шахтёра от 10 тысяч до 15 тысяч никого не приводил в шок.
В конце календарного года подземные рабочие получали выплату за выслугу лет.
Шахтёрам, проработавшим более года, выплачивались десять процентов годового оклада. От трёх лет и до пяти – пятнадцать процентов.
От пяти лет и до десяти – двадцать процентов.
От десяти до пятнадцати лет – двадцать пять процентов, и свыше пятнадцати лет – тридцать процентов.
Инженерно – техническим работникам сверх получаемых надбавок по закону от 10.05.1932г., выплачивались надбавки к окладу за проработанные 1-й и 2-й год по10 про-центов, за 3-й год – 15 процентов, за 4-й год – 20 процентов, за 5-й год – 25процентов и последующие годы работы по 10 процентов. Общая сумма надбавок, не должна превы-шать 100 процентов оклада.
Проработав семь лет в шахте, инженерно - технический работник получал два окла-да. Для нас, молодых ребят, это был хороший стимул получения профессии горного ин-женера. Практика заканчивалась. Ребята стали разъезжаться по домам. Я не торопился с отъездом. Мой дом всего в сотне километров. И когда мне предложили остаться и поработать съёмщиком, я согласился. До конца каникул, каждый день, принимал участие в съёмках выработок, нивелировке откаточных путей, в декадных замерах.
Однажды, спустившись по восстающей выработке на нижний горизонт, присели от-дохнуть. Вдруг, сверху посыпалась порода. Мы едва успели отскочить в сторону. Ждали, может, кто ни будь, не аккуратно спускается с верхнего горизонта. Никого. Поднявшись на поверхность, узнали, что произошло землетрясение. За неделю до начала занятий в институте, получил расчёт. Это были мои первые заработанные деньги. Генина мама, Галина Александровна, присмотрела мне и сыну хорошие полупальто, с меховым воротником, и шапки из кролика.
Мама не переставала охать и ахать, когда я нарисовался с покупками и кучей денег. Все до копейки я отдал маме. Она тут же потащила меня к знакомому портному. В день отъезда в Иркутск я примерил первый в моей жизни костюм. Строители опять нас обма-нули. Общежитие, строящееся по улице Чкалова 2, на берегу Ангары, снова оказалось не готово. Мы, трое друзей, опять собрались под крышей дома Глафиры Николаевны. Жизнь продолжалась. Меня выбрали в профком факультета, и поручили организацию субботников и воскресников на стройке. Начались отделочные работы и очистку комнат от мусора «доверили» студентам. На этой фотографии Борис Ваулин, мой земляк из Холбона, написал: «Через 120 дней кончится нелегальщина, частные углы, прописки-выписки, кочёвки с одной улицы на другую, и прочее «счастье». Строители подвели – жизнь внесла поправку. Новоселье вместо августа 1954 года состоялось лишь 9-го февраля 1958 года».
В спортзале «Динамо» с активными бригадмильцами стали заниматься профессио-нальные инструктора. Кроме физической подготовки, учили приёмам при задержании, вооружённых ножом, бандитов. Вскоре Валера, в одном из клубов города, задержал реци-дивиста, размахивающего ножом. Наш друг Толя Изюрьев, ещё учась в институте, был награждён правительственной наградой. Бригадмилец Рыбаков, студент горного институ-та, был награждён орденом Красной Звезды. В сороковую годовщину Великой Октябрь-ской Социалистической Революции нам доверили эмблему Кировского района. Вместе с ней, мы прошагали впереди праздничной колоны. Начиная со второго курса, один раз в неделю, по восемь часов, мы занимались на военной кафедре. Учили нас, артиллерий-скому искусству, грамотные, боевые офицеры. Мы обращались к ним по званию, не зная имени и отчества. Тактику преподавал майор, весь в шрамах. Он был самым молодым на военной кафедре. 9-го Мая 1957 года мы впервые увидели его в парадной форме, при кор-тике и боевых наградах. Их было так много, что когда он вошёл в аудиторию, с нами слу-чился столбняк, или шок, как сейчас выражаются. Мы долго стоя аплодировали, не зная, как иначе выразить наше восхищение и благодарность. Наконец, успокоившись, попро-сили рассказать о войне. «В июне 1941-го года мне было столько же лет, сколько вам сегодня. Война началась, когда я сдавал экзамены за второй курс в Киевском Государственном Университете. Сразу же был призван в армию. Немцы стремительно наступали. Нам не обученным, вместе с регулярными войсками пришлось обороняться. Одна винтовка на троих. Две недели сдерживали наступление немцев. Голодные, измученные боями, ждали помощи. Не дождались. Вместо помощи, с неба, на парашютах в окопы, стали спускаться не большие контейнера. В каждом, термоса с водкой. Тоненько нарезанные кружочки колбасы и кусочки хлеба. Немцы не поскупились. Через час перешли в наступление, прорвав нашу оборону. На шестнадцатый день войны, они были у стен Киева. Мы же в глубоком тылу, в окружении. Так для меня и моих товарищей начиналась война». Осенью этого же года, после продолжительной болезни, майор умер. Хоронили из актового зала института, со всеми воинскими почестями.
4-го октября 1957 года в нашей стране был запущен первый искусственный спутник Земли. Преподаватель высшей геодезии Надеев Л, И. пригласил нас в свой институт «НИИФТРИ», где он работал ведущим специалистом, послушать, подаваемые спутником, сигналы. Институт находился по улице 1-я Советская, напротив Иерусалимского кладби-ща. В кирпичном здании. Пролетая над Иркутском, спутник, приветствовал всех жителей короткими сигналами: бип, бип, бип, бип.
В этом же году началось строительство политехнического института в Свердловском районе.
Учиться в ИПИ нам не пришлось, но в строительство, хоть и штыковыми лопатами, мы внесли свою лепту. На фото крайний, справа будущий профессор, заведующий кафед-рой ИПИ, Базанов Гена.
Возвращаясь с каникул, сделали остановку в Чите. Хотелось посмотреть, как живут студентки медицинского института.
Вот так нас встречали. (ФОТО). Читинское студенчество, в бытовом отношении, в пятидесятые годы находилось в лучших условиях.
В Иркутске, только студентам нархоза можно было позавидовать. Студенты осталь-ных вузов скитались по частным углам. Неоднократно, со своими товарищами, отмечали праздники в двух бывших Иркутских храмах.
Первый храм находился на Иерусалимском кладбище, рядом с центральным входом.
Второй на углу улиц 5-ой Армии и Горького. Жили в этих храмах студенты Госуниверситета. В феврале 1958-го года произошло незабываемое событие для студентов горного института. На берегу Ангары распахнулись двери прекрасного, четырёхэтажного общежития. Большие комнаты на трёх человек. На каждом этаже по две кухни с электроплитами. В любое время, работающий душ. Кабинет врача. Комнаты для занятий.
Мы с Вовкой решили не расставаться. Третьим, с нами в комнате поселился Виталька Филанюк. Через много лет, к. т. н., профессор, зав. кафедрой ИПИ. Началась совершенно иная жизнь. Семь семестров в моей зачётке присутствовали «отлично» и редко «хорошо», в двух последних семестрах, четыре «удовлетворительно». Времени на учёбу оставалось мало. То ночные рейды по злачным местам Иркутска, то патрулирование в городе.
С хулиганами и бандитами велась беспощадная борьба. Наступило время, когда по городу можно было спокойно ходить в любое время суток.
Весной 1958 года в торжественной обстановке мне вручили Почётную Грамоту Ир-кутского городского комитета ВЛКСМ. Через месяц Почётной Грамотой меня награждает Обком работников просвещения Высшей школы.
Каждую весну проводилась традиционная встреча студентов ИГМИ со студентами Госуниверситета по шахматам. Одновременно за шахматными досками сидело двести студентов. По сто шахматистов с каждой стороны. Мне ещё в шестом классе был присво-ен 3-й разряд. Но право играть, за команду института, я добился только на третьем курсе. К ежегодной традиционной встрече готовились с осени. Начиналась подготовка с первен-ства среди факультетов, заканчивалась, первенством института. По результатам отбира-лась команда из ста человек, лучших шахматистов текущего года. Два года я числился в списках запасных.
Традиционная встреча проходила в актовом зале. Каждая пара шахматистов сидела за отдельным столиком.
В честь Дня Печати ежегодно проводилась эстафета на приз газеты «Восточно-Сибирская правда». Институт выставлял несколько команд, в одной из которых мне доверили бежать на последнем этапе, от драмтеатра и круг по стадиону «Труд».
С наступлением весны, любую маломальскую площадку, приспосабливали в волей-больную. Основные сражения разворачивались во дворе института народного хозяйства. Приходили своей общежитской командой, занимали очередь. Играли на вылет. Если повезёт, задерживались. Бывало, и так, вылетали сразу.
За годы учёбы, в основном на вечерах, побывал во всех высших учебных заведениях города, за исключением сельскохозяйственного института. Сюда, из Москвы, перевели охотоведческий факультет. С появлением москвичей институт становится эталоном моды и стиля. В нём так же, как и в нашем институте, появился эстрадный оркестр. Наши доморощенные стиляги теперь предпочитают проводить вечера только в сельхозе. Да и девушки, ломившиеся на танцы к нам, все эти годы, развернулись туда же. Даже один из моих друзей, полюбил и женился на девушке с охотоведческого факультета. Не знаю, остался кто-нибудь из москвичей в Сибири, Иркутске работать охотоведами. Очень сомневаюсь. Думаю, вернулись в столицу, и пополнили ряды телевизионщиков, киношников, журналистов. А кому не повезло, надели рясы, превратившись в священников. Имена двух охотоведов-священников, учившихся в Иркутске, мелькали на экране и в печати в девяностые годы. Один, даже, скоморошничал в Государственной Ду-ме.
Лекции по политэкономии и марксизму-ленинизму слушали в актовом зале. В рас-писании эти занятия стояли первой парой. Здесь можно было увидеть, одновременно, весь четвёртый курс геологоразведочного факультета. Перед началом занятий делались объявления, различные сообщения.
Однажды, во время лекции, Юрка Миняйчев стал настойчиво поднимать руку, прося разрешения задать вопрос. «Ну что там у тебя?»- Обратился Кабацкий к Юрке. «Может ли Хрущёв, оставаясь первым секретарём ЦК, занять должность Председателя Совета Министров»? «Никогда! - ответил преподаватель,- и далее продолжил, - на XX -ом съезде партии Хрущёв, перечисляя злоупотребления Сталина, самым первым аргументом назвал совмещение этих двух постов». «А Вы слушали сегодня утром последние известия»?- продолжает спрашивать Юрка. «Нет, я рано выезжаю из дома, а что сообщило радио»? «В последних известиях передали, что Хрущёв, оставаясь 1-ым секретарём ЦК, одновременно, назначен Председателем Совета Министров». Бедный преподаватель не проронил больше ни одного слова, а через несколько минут прозвенел звонок.
Закрытый доклад Хрущёва на 20-ом съезде партии мы не читали, и на семинарах не обсуждали. Просвещал нас Вена Коханевич, 1926 года рождения. Он любил выступать на семинарах. Раньше он с придыханием выговаривал Иосиф Виссарионович, а теперь стал называть Сталина: Иоськой. На семинарах, как лозунги произносил, глядя на нас сверху вниз: «Армия есть инструмент войны», или « Мат – острое оружие пролетариата». Ника-кой общественной работой Вена не занимался, но пытался изображать носителя новых веяний.
Восьмого июня сдали последний экзамен. Внезапно объявился Сашка. Он работает и живёт в Ангарске, с молодой женой Тасей. Они вместе учились в одной группе. Собра-лись на свадьбу в Шилку. За день до отъезда, Сашка узнаёт, что в городе работает приём-ная комиссия Московского Всесоюзного заочного политехнического института. Выручай, брат, обращается Сашка.
Помоги сдать вступительные экзамены. Я еду в Ангарск. Листаю учебники за среднюю школу. Сдаю один за другим все экзамены.
Сашка, под руководством Дереса, держится за второй конец мерной ленты, расколачивает колышки, переносит инструмент с одной точки на другую. Готовит обед на костре.
К концу полевых работ я уже в строю, в полевом лагере, на берегу Иркутского водохранилища, в районе деревни Малая Разводная.
Сашка, после зачисления на специальность «электрические сети и подстанции», ве-зёт молодую жену в Шилку. Туда же съезжаются Улан-Удэнские родственники невесты.
Нас же, всех студентов 4-го курса горного института, приглашают на Иркутский во-кзал, для следования на летние военные сборы.
Впервые нам предстоит ехать в товарных вагонах, как солдатам в Отечественную войну. Я много таких составов встречал и провожал в детстве на Шилкинском продпунк-те. На фото: Роман, я, Сашка и Толя Изюрьев. Звучит команда: по вагонам! И эшелон тро-гается. Паровоз набирает скорость и мчит нас на восток. Проехали Улан-Удэ, Читу.
На станции Карымская поворачиваем на Борзю. Разгружаемся на станции Ага За-байкальской дороги. Здесь нас ждёт настоящая баня. Сдаём свои шмутки, и получаем но-венькую солдатскую форму. Шагаем пешком несколько километров и попадаем в пала-точный городок. Опомниться нам не дают. Звучит команда на построение.
Командир батареи представляет командиров взводов.
Командир нашего взвода, старший лейтенант, представляет командиров отделений. Все сержанты, по третьему году службы. Занятия с 122-х миллиметровыми гаубицами и 45-и миллиметровыми пушками проводили офицеры. Два часа в день отводились тактическим учениям.
Остальное время мы находились в полном подчинении сержантов. Через неделю мои локти и колени были в коростах. Столько ползать мне не приходилось никогда.
Расплачивался и за свой свободолюбивый характер. Я с трудом выговаривал: «есть и слушаюсь». Поэтому частенько, после отбоя, когда мои товарищи смотрели сны, очищал котлы от пригоревшей каши. В воскресенье, когда все отдыхали, я с такими же друзьями по несчастью, переносил общественный туалет на новое место. Туалет, мест на тридцать, составлял единую деревянную конструкцию.
Переносился, как переносили египетских фараонов. Человек двадцать пять хватались за поручни с одной стороны и столько же с другой. Несли метров пятьдесят, где нами же, предварительно, была выкопана, на всю длину туалета, глубокая яма. Ямы хватало ровно на неделю.
Командир взвода готовил нас к принятию присяги. Учили наизусть текст присяги, и устав. Принятие присяги происходило 29 июня, в торжественной обстановке.
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Ра-боче-крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь быть че-стным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную и Государственную тайну, беспрекословно выполнять все воинские уставы и приказы ко-мандиров, комиссаров, начальников. Я клянусь добросовестно изучать военное дело, все-мерно беречь военное и народное имущество и до последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине и Рабоче- Крестьянскому Правительству. Я все-гда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения победы над врагами. Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара Советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся».
После принятия присяги, мы торжественным маршем прошли мимо трибуны, с ко-торой нас приветствовали члены штаба ЗабВО во главе с командующим, генерал-полковником Я.Г. Крейзером. Позже, когда командующий обходил стоящих по команде «смирно» солдат, только что принявших присягу, он обратил внимание на Дереса. Остановился, спросил: «воевал»? «Так точно товарищ генерал-полковник». «Где начинал войну»? «Под Сталинградом, под Вашим командованием, товарищ генерал-полковник». Генерал обнял Сашку в окружении кино и фото репортёров. К сожалению, у меня нет этой исторической фотографии.
После принятия присяги я почувствовал себя солдатом. На любой приказ сержанта весело, без обсуждения, отвечал: »есть и слушаюсь». Учились стрелять из автомата и пистолета «Стечкина». По результатам этих стрельб меня назначили наводчиком при стрельбе из 45-и миллиметровой пушки. Стрельба велась по движущейся цели. Двигались фанерные танки. Каждый появлялся на несколько секунд. К удивлению моих товарищей и командиров я ни разу не промазал. Капитан, командир батареи, записал мою фамилию. Будешь наводчиком на соревнованиях от нашей батареи.
Жить стало лучше, служить стало веселее после того, как нашему командиру взвода, завернули не зачтённые домашние, контрольные работы. Студент-заочник 3-го курса, физико-математического факультета, Читинского пединститута, он ждал вызова на сессию. Вместо вызова вернулся конверт с работами по физике и математике. Старший лейтенант пожаловался на судьбу Дересу. Сашке долго не пришлось меня уговаривать помочь ст. лейтенанту. И вот я уже сижу в командирской палатке, обложившись методичками, учебниками. Никаких построений, нарядов очередных и вне очередных и только присутствую на вечерней поверке. Через три дня, мой командир, отправляет пакет с работами в Читу. Через неделю получает вызов на сессию, и покидает нас, радостный и счастливый.
Не всем моим товарищам понравился наш забайкальский климат. Днём нещадно пе-чёт солнце, а ночью мёрзнем в палатках, под тоненькими суконными покрывалами.
А сколько перекидали песка за эти два месяца. Каждый раз, меняя огневую позицию, копаем укрытие для орудия и окоп под ящики со снарядами. В медсанчасть обращались, в основном, с мозолями на руках. Многие ходили постоянно, с намазанными зелёнкой, ладошками. Мне и зелёнка не помогла. Кисть левой руки опухла.
При погрузке в вагоны опухоль дошла до локтя. Решили высадить меня в Чите, но что-то не получилось. На Иркутском вокзале меня уже ждала скорая помощь. Рука до са-мого плеча опухла и покраснела. В госпитале мне разрезали два пальца на левой руке : средний и безымянный, от сустава и до ладони. Выписывая из госпиталя, врачи сказали, что мозоли я застудил. Шрамы остались навсегда, как память о военных сборах. Перед отъездом на каникулы, я ещё успел потанцевать, на открывшейся танцплощадке в центре Иерусалимского кладбища, под звуки духового оркестра.