Первая сессия. Зимние каникулы.
Много времени я уделял начертательной геометрии и топочерчению. Теоретический курс и практические занятия по начертательной геометрии вёл Рифкинд Моисей Яковлевич. К концу семестра, эпюры, я уже стал видеть во сне. Зачёт получил с первого захода, а на экзамене - трояк. Экзамен по начертательной геометрии был последним.
Проездные билеты уже лежали в кармане.
В одиннадцать тридцать я должен сидеть в вагоне поезда.
Как всегда зашёл в первой пятёрке, впереди меня Ваня Емельянов, Вена Коханевич, а я взял билет третьим. Ваня сел отвечать почти без подготовки, у него билет на этот же поезд. Быстро решив все задачи, я ринулся отвечать. Вена меня останавливает со словами: «только после меня». Я ему пытаюсь объяснить, что опаздываю на поезд, но он «вежливо» своей широкой ладонью, давит мне на плечо, усаживая на место, а сам идёт к преподавательскому столу.
Я тоже подхожу.
Рифкинд М. Я. смотрит на нас, пытаясь понять, в чём дело. Оказалось, что я очень спешу на поезд. Он берёт мою зачётку, билет и мои листочки. Бегло посмотрев в листочки, что-то пишет в зачётку, и подаёт мне. Вот так я заработал трояк на последнем экзамене. И вот мы уже в поезде ( на фото), весёлые и счастливые, едем на первые в жизни каникулы. Билет до Шилки в плацкартном вагоне 80 рублей и 10 рублей за постель. Самый первый визит мы нанесли в школу. Своим любимым учителям и Наталье Антоновне. Дома меня ждали письма от одноклассников из Читы, Хабаровска, Сахалина, Омска, Томска, Рязани, с обратными адресами. Каникулы пролетели мгновенно.
Снова Иркутск, институт, учёба.
Приведу название основных предметов. Высшая математика и общая химия. Немецкий язык и теоретическая механика. Физика, геология и геодезия. Графика и основы марксизма – ленинизма.
В первом семестре геодезию преподавал Измайлов Борис Викторович. Интеллигент, говорил на трёх языках. Лекции читал сухо, перескакивая с одной темы на другую. Мы загрустили, зная, что геодезия это введение в маркшейдерское дело, в нашу специальность. Положение резко изменилось после каникул. Начиная со второго семестра и до окончания института и геодезию, и высшую геодезию преподавал Борис Григорьевич Потапенко. Специалист с большим производственным опытом.
Весь семестр, всё своё время, я отдавал учёбе. Много времени требовала графика. Здесь у меня не было никакого таланта. Единственным занятием, кроме учёбы, была переписка с моими одноклассниками.
На этих фотографиях мои друзья, с которыми вместе бегали на продпункт в голодные годы войны. Вместе начинали учиться в школе, вместе росли, играли, дружили, занимались спортом. В один год окончили школу, и разъехались по всей стране. Стали артиллеристами, танкистами, лётчиками, моряками, геологами, горняками, милиционерами. Порядочными и уважаемыми людьми.
Летняя геодезическая практика.
Теперь меня окружают новые товарищи, но пока мы присматриваемся, а рядом всегда Вовка и Валера. Второй семестр я закончил с одной четвёркой, остальные все пятёрки. Расскажу случай, который произошёл с Ваней Буценец, на экзамене по основам марксизма – ленинизма. Ваня учился на горном факультете. Вернулся домой расстроенный. На вопрос: как сдал?- завалил, ответил Ваня, и бросил зачётку на стол.
Часа через два, Ваня ушёл в библиотеку. Через некоторое время хозяйка стала протирать стол и увидела зачётку. Занесла к нам в комнату и отдала Вовке.
Открыв зачётку, мы увидели пятёрку и подпись преподавателя.
Решили, что Ваня нас просто разыграл. Но и для Вани пятёрка в зачётке оказалась большим сюрпризом.
« Сидел перед преподавателем,- рассказывал Ваня,- изредка, поднимая глаза на Кулябина, мучительно вспоминая ответы на билет. Только начал отвечать на третий вопрос, как Кулябин бросает зачётку через стол, в мою сторону,- и произносит: «свободен». « Я ловлю зачётку и выхожу из аудитории. Ребята у дверей спрашивают: «ну что»? « Два, отвечаю я, и расстроенный, плетусь домой». Третьего июля мы сдали последний экзамен, и нас сразу же увезли за город. Здесь уже стояли палатки, рядом с ними штабель раскладушек, матрацы, подушки.
Заселились в палатки. Получили постельные принадлежности.
И началась летняя геодезическая практика. За год мы уже хорошо узнали друг друга, поэтому бригады по шесть человек комплектовались по желанию. Мы с Валерой как всегда вместе. Бригадиром выбрали Сашку Дереса, у него не пошалишь. С войны он вернулся в звании старшины. Организовать работу, наладить дисциплину он умел.
Повезло нам и с руководителем практики. Наша бригада попала в подгруппу к Валериусу Орест Николаевичу. Он работал главным инженером ГУГКа (Главное Управление Геодезии и Картографии). Днём он трудился в здании по улице Красной Звезды (ныне Сухэ Батора), а после пяти часов мчался к нам. Место практики называлось Падь Топка, рядом с Рабочим предместьем. Мы разбивали съёмочное обоснование, прогоняли теодолитные и нивелирные ходы. Привязывали их к Государственной сети полигонометрии и реперам. Рисовали абрис. Выполняли тахеометрическую и мензульную съёмку. Вычисляли ведомость координат, увязывали нивелирные ходы.
Калькуляторов и в помине не было. Только тригонометрические таблицы, и на каждую бригаду один арифмометр «Феликс». К концу практики каждый умел работать с теодолитом, нивелиром, мензульным комплектом ( кипрегель, мензула).
К защите практики каждая бригада представила: план тахеометрической съёмки в масштабе 1: 500, план мензульной съёмки в масштабе 1:2000, и отчёт.
В отчёте все вычисления и пояснительная записка. Защищался каждый персонально. Все защитились на пятёрки.
Кормила нас полевая институтская столовая. Каждому студенту выдали на питание командировочные по 50 копеек в день. Помню, в нашу палатку заглянул профессор Марков. Мы все встали, ответили на приветствие, а Сашка Зуев продолжал лежать на раскладушке, поглядывая снизу вверх на профессора.
Профессор задавал вопросы, а мы отвечали: как нас кормят, привозят ли свежие газеты, нет ли больных. В конце беседы рассказал, что на севере ему приходилось работать с заключёнными. Там, когда начальство заходило в барак, раздавалась команда: « встать ёто мать». И уже выходя из палатки, произнёс, показывая на Сашку, который продолжал лежать, почёсывая живот: « а до этого так ничего и не дошло».
Свежие газеты привозили регулярно. По одному экземпляру вывешивали на стенде около столовой. Внимание студентов привлёк фельетон, помещённый в одном из номеров областной газеты. Фельетон был посвящён преподавателю основ марксизма ленинизма горного института Кулябину.
Приходит, например, группа на экзамен. Кулябин предлагает представителю группы сыграть с ним в шахматы. Выигрывает студент и вся группа получает пятёрки, проигрывает и вся группа получает двойки. «Пересдавать приходите ко мне домой. Дверь открывайте только ногами». На вопрос: «почему ногами»? Отвечает: «руки должны быть заняты батареей бутылок». Не повезло группе РТ-54-1. Все получили двойки. Они вместе с преподавателем и были героями фельетона.
Мы, отдохнувшие на свежем воздухе, загорелые, сплочённые вернулись в город.
Для получения летней стипендии требовался обходный лист, заверенный в библиотеке, читальном зале, на кафедре, хозчасти. Пришлось возвращать и кровать, и стол, и матрац с подушкой. У хозяйки, видимо, по этому поводу в голове зародились не хорошие мысли. О чём мы узнали, вернувшись после каникул. В первых числах августа нас распустили на каникулы, предупредив, что с первого сентября в колхоз.
Летние каникулы.
Снова дома. Мама целыми днями готовит что-нибудь вкусненькое. Вся материнская любовь и внимание достаются мне одному. Сашка всё лето то на сборах, то на соревнованиях.
Папа сообщает радостную весть. Мотоцикл, нашу гордость и радость, продал за первоначальную цену. Я отнёсся с пониманием. Сёстры подросли. Нужно одевать, отправлять в школу.
Себе он купил велосипед с моторчиком. Каждый вечер едет за Киюшку и возвращается с мешком крапивы, привязанным к багажнику.
Через несколько дней, после моего приезда, оформил отпуск и косить. Я пока отдыхаю. На фото, слева на право: Юрка Ёлкин, я, Вовка Аранин, Вовка Ермаков, и брат Сашка. Встречаюсь со школьными друзьями. Ходим купаться. Вечером в сад железнодорожников на танцы. Алина уехала с мамой к родственникам в Москву. После танцев провожал кого-нибудь из одноклассниц. Через три дня вернулся папа. За продуктами и за мной. Поехали, он на велосипеде с моторчиком, а я на своём, без моторчика, ждавшим меня целый год. На берегу Киюшки, где косил мой дедушка до войны, стоял небольшой шалаш из тальника, обложенный сеном. Рядом лежали прокосы. Раньше я умел управляться с граблями и вилами, теперь взял в руки литовку. Шёл за папой, кое-как, успевая.
Иногда он останавливался и показывал секреты мастерства. Через два дня папа пропустил меня вперёд. Через каждые пару прокосов лезвие полотна нужно точить. У меня до сих пор шрамы на указательном пальце правой руки. Скошенная трава подсыхала, и папа отпустил меня домой. Вечером, вместе с друзьями, я уже кружил в вальсе девушек.
Очень во время приехал Сашка. Здоровый, красивый. В отличном спортивном костюме. Всем привёз подарки. Очень радовался младший брат, получив детский велосипед, да и я был доволен, получив часы «Победа».
Наняли машину и одним рейсом вывезли всё сено. Машина шла по улице, едва не задевая постройки. Мама сияла от счастья и гордости за своих сыновей.
Я навестил своего дедушку. Он жил вместе с сыном, моим дядей Володей, и невесткой Ниной в новом доме по улице Балябина. Дом построили своими силами, года три назад. Ещё учась в школе, при первой возможности, я бежал на улицу Охотничью. В доме был патефон и комплект пластинок с записями Л. О. Утёсова. Я мог часами слушать, и репертуар певца знал наизусть. Дедушке исполнилось 75 лет. Высокий, широкоплечий, с большой бородой, он был похож на Льва Толстого. Я ему стал рассказывать об Иркутске, Ангарcке, институте. Он с интересом слушал меня.
И дедушка, и мои родители всегда думали о настоящем времени. Дедушка с бабушкой вырастили восьмерых детей, у моих родителей пятеро и им некогда было заниматься воспоминаниями. Дедушка и бабушка, получая письма с фронта, от дяди Володи, тёти Поли несли к моим родителям. Сами могли разобрать только крупный газетный шрифт.
И вот я, первый, из всей многочисленной родни учусь в институте. Невестка тоже внимательно слушала мой разговор с дедушкой. Через несколько дней « сарафанное радио» принесло моей маме весть. Оказывается, невестка, поделилась с соседями, передавая наш с дедушкой разговор. Заметив, при этом: « как же Надиных сыновей не возьмут в институт, ведь отец-то у них коммунист».
Каникулы заканчивались. Билет можно было купить только по прибытию поезда. Нас четверо. Четвёртый Ваня Емельнов из Вершины Дарасуна. Сутки, меняя друг друга, не отходили от кассы. Купили билеты по прибытии поезда, и садились в вагон уже на ходу.
Утром первого сентября вышли на Иркутском вокзале и бегом в институт. Оказывается, через два часа поезд со студентами отправляется от перрона. Забрасываем вещи к Валериным родственникам, и на трамвай. Вскоре, пассажирский поезд, с редкими остановками, мчался по маршруту Иркутск – Куйтун.
Обе наши группы приветливо встретили в колхозе «Победа» деревни Бурлук.
Начались трудовые будни. Мне опять доверили лошадей, и я до самого отъезда возил зерно от комбайна до тока. Запомнился стишок из стенгазеты, висевшей на стене клуба. «Шофёр-лихач, несётся вскачь. За борт потёк, зерна поток». В избах горело электричество. Хозяйка угощала нас с Валерой мёдом, полученным на трудодни.
Месяц работали, жили, трудились для народа, как пелось в одной пионерской песне. Сколько я за двадцать последних лет наслушался, начитался о своём народе. Чаще писали, и говорили, сволочи, ни разу не пожив, не поработав со своим народом бок обок. Один из таких сволочей писал: «Седьмого ноября началось семидесятилетнее царство жлобов». Я видел дома и здесь, за две тысячи километров от дома, как трудится мой народ. И мы, студенты, трудились на совесть.
Второй курс. В поисках жилья.
В Иркутске, нас с Вовкой, ждал неприятный сюрприз. В нашей комнате уже жили два студента из Госуниверситета. Виноваты мы были сами: не уплатили за август и не появились в сентябре.
Хозяйке, тоже было неловко. Она бросилась по соседям, но в каждом доме квартирантов было как сельдей в бочке.
Кровать за перегородкой, на кухне оказалась свободной. Ваня Буценец не ездил домой на каникулы. Он весь год играл на самом громадном духовом инструменте – басе, в институтском оркестре. Летом, оставшись в городе, каждый день, вышагивал по улице Коминтерна, провожая в последний путь, очередного жмурика. В составе не большого студенческого оркестра Ваня, решил заработать и на костюм, и на сапоги. Отец у него погиб на фронте, а дома оставались сестрёнка и два брата.
Пока мы дома, купались и загорали, Ваня ежедневно посещал деканат. В конце концов, профессора Маркова эти визиты настолько достали, что он выписал ему ордер. Ваня в этот же день заселился в общежитие, освободив кровать за перегородкой.
Нам оставалось только бросить жребий: кому зимовать за перегородкой. Жребий выбрал Вовку.
Я уже писал, что и сам город, и его предместья, в пятидесятые годы, не очень отличались от Шилки. Такие же избы, с огородами и стайками. В каждом дворе собаки, коровы.
В огородах, кое-где ещё копали картошку. В предместье Марата и Рабочем можно было снять жильё, но транспорта никакого не было.
Начал я с деканата. Изложив свою историю, добавил, что первый курс закончил с единственной четвёркой. Слишком поздно пришёл, ответил мне декан, Анатолий Васильевич Сидоров, ничем помочь не могу. Ищи квартиру или забирай документы.
В 1955 году я, может быть, был первым «бомжем» в СССР. Пока искал жильё, пришлось ночевать и в общежитии института, и у земляков в училище гражданской авиации, и на вокзале, и в зале ожидания аэропорта.
В середине ноября Сашка Хасанов, мой одногруппник, познакомил меня с первокурсником, Эдиком Семёновым. Эдик учился в группе РТ-55-1. РТ- это техника бурения. Он рассказал, что снимает комнату в доме по улице Партизанской, дом 44, рядом с 1-ой Советской. Хозяин требует платить 200 рублей или искать компаньона.
Как же я обрадовался. После занятий подходим к калитке. Открываем и оказываемся в не большом дворике, огород, и в конце огорода, туалет. Заходим в избу. Кухня, направо комната, из которой выходит молодая хозяйка с маленьким ребёнком на руках. Я здороваюсь. Эдик представляет меня. Хозяйка предлагает посмотреть комнату. Вход из кухни на лево. Эдик проходит первым, я за ним. И мы оказываемся в маленькой, узкой комнатке. У стены стоит кровать и ни одного предмета мебели, а дальше ещё одна дверь, в соседнюю комнату.
Оказывается, за дверью живут две сестры – бурятки, студентки торгового техникума. Такая же клетушечка, с одной кроватью, тумбочкой и табуреткой. Сёстры могут попасть в свою комнату или выйти из неё только, проходя мимо кровати Эдика. Вторую кровать ставить негде, да она и не вместится.
Пока мы сидели на кровати и размышляли: как дальше жить, пришли соседки. Старшей сестре тридцать лет, муж военный. Живут в Ангарске. Младшая, наша ровесница, приехала из деревни. Девушки прошли в свою комнату и тишина. Мне нужно было принимать решение. Я устал каждый вечер искать ночлег. Решил остаться. Поживу месяц, а поиски буду продолжать.
Дома у меня никогда не было отдельной кровати, и мы с братом всегда спали вдвоём. Эдик ещё в институте предупредил, что вторую кровать ставить некуда.
Заплатил сто рублей Татьяне, так звали молодую хозяйку, и пошли с Эдиком собирать моё барахлишко. Что-то я оставил у Вовки, что-то у Валеры. Вечером состоялось знакомство с хозяином. Звали его Степан. Здоровый, высокий блондин. С работы вернулся в лёгком подпитии.
Увидев нового квартиранта, обрадовался. Стал рассказывать, как воевал, как Берлин брал, и как кровь мешками проливал. Я попросил показать боевые награды. Степан удалился в свою комнату, и вернулся с приличным рулоном, завёрнутым в кусок материи.
Развернув рулон, стал швырять куски кожи, из которой шили хромовые сапоги. Татьяна, по всей вероятности, не впервые наблюдая эту картину, успокаивала мужа словами: Стёпа, Стёпа. А Стёпа полез под кровать и вытащил три пары сапог, приготовленных на продажу.
Вот так состоялось знакомство с моим благодетелем, роль которого он пытался изображать. Позднее, я мог наблюдать Степана непосредственно на рабочем месте. В пятидесятые годы на улице Коминтерна (ныне Байкальская), на месте института «Гипрохлор», находилась закусочная, мы её называли «забегаловка». Вот в этой забегаловке, в белом халате и белом чепчике, руководил процессом Степан.
Он наливал в кружки пиво, в стаканы водку. Одним посетителям сто грамм, другим сто пятьдесят, а некоторые заказывали все двести.
Конечно, в нашей стране все профессии были в почёте, так писали газеты.
Мой брат в шестнадцать лет уже работал токарем. Стёпа же, через десять лет после войны, разливал пиво и водку, а напротив его дома стоял завод «Эталон».
Узнав Степана поближе, я очень засомневался в его героическом прошлом.
Поселившись на улице Партизанской, я решил круто изменить свою жизнь. Весь день я проводил теперь в институте.
Ваня Буценец, буквально за руку привёл меня на репетицию духового оркестра. Мне понравилось, и я все четыре года выводил на альте: истата, истата, истата, истата.
На третьем курсе стал осваивать кларнет.
Записался в волейбольную секцию. Желающих набралось человек 150. Нас собрали в спортивном зале, по улице Дзержинского, в районе рынка. Разбили на команды по шесть человек в каждой. Устроили двухстороннюю игру. Из каждой пары команд оставляли два – три человека. Оставшихся снова разделили на команды по шесть человек. В итоге отобрали 15 человек. Я не скрывал своей радости, когда тренер, назвал мою фамилию.
Тренировки проводились в небольшом институтском спортзале, три раза в неделю. Тренировал студент третьего курса металлургического факультета Коля Клыпин. Коля был самым модным в институте студентом. В городе его тоже знали. Одевался он как »денди лондонский». Колю и его окружение называли «стилягами». По городу он ходил с разодетыми и красивыми девушками. Тренером он был первоклассным. После окончания института он три года отработал на Шелеховском алюминиевом заводе. Вернулся в Иркутск. Много лет тренировал женскую волейбольную команду города. В конце шестидесятых годов начал пить. Очень опустился. Бывая летом в городе, несколько раз встречал Колю, в обществе пропитых женщин. Каждый раз, давал ему в «займы», три рубля. Печально, но факт.
Об учёбе я не забывал. В перерывах между репетициями и волейболом, обложившись учебниками, сидел в институтском читальном зале.
К прошлогодним предметам прибавились новые: сопротивление материалов, маркшейдерское дело, кристаллография и минералогия, горные работы. Много времени отнимал немецкий язык. В школе, немецкий язык начали учить в пятом классе. Учительницу звали Любовь Александровна. Молодая, красивая, весёлая. Она напоминала нашу первую учительницу, и мы её полюбили. С ней повторилась такая же история, как и с Лидией Ильиничной. Уже подводили итоги за шестой класс, когда ежедневно в школе стал, появляться стройный и красивый старший лейтенант. С 1-го сентября наш класс остался без учительницы немецкого языка. Вспомнили про нас в десятом классе. Хватило мужества у педагогического коллектива поставить прочерк в аттестате.
В любой ВУЗ, при поступлении, иностранный язык стоял одним из первых предметов. Нас пронесло. Меня определили в подгруппу для начинающих. Восемь семестров нужно было получать зачёт, а на первых двух курсах сдать экзамен. Взяток, в наше время, не давали и не брали. За семестр нужно было перевести с немецкого языка на русский сколько – то тысяч знаков. В начале семестра, каждый получал страницу газеты «Московские новости» на немецком языке. При сдаче зачёта, преподаватель, карандашом отмечала текст в нескольких местах страницы. Я, сидя, почти перед столом преподавателя, должен был сделать перевод.
Питался, в основном, в студенческой столовой нашего института. Иногда, ужинали в столовой нархоза, так мы называли финансово экономический институт. Она располагалась в подвальном помещении института. Вход со стороны улицы Карла Маркса. В то время это была самая дешёвая столовая в Иркутске.
Весной к студентам горного института обратился горком комсомола. Помочь навести общественный порядок в городе. Особенно активизировались карманники.
В магазинах, на рынке, в трамвае от них страдали жители города и приезжие граждане.
В тёмное время суток не прекращались нападения на людей, идущих на работу в ночную смену, или возвращающихся с работы. Вскоре, в институте работал штаб, который организовывал и координировал работу. Членами штаба были два моих друга: Валера и Изюрьев Анатолий.
Занимаясь волейболом и, почти ежедневными репетициями в оркестре, помогал ловить карманников по воскресеньям. При райотделе милиции Кировского района, уже работала группа рабочей молодёжи по борьбе с карманниками. Нас, несколько студентов, влили в эту группу.
В институте работали кружки художественной самодеятельности на любой вкус. Институтский хор гремел на всю область. Вовка пел в хоре и продолжал исполнять бальные танцы.