Неопознанные нелетающие объекты. Весь текст одним

   



          Порой, много лет прожив рядом с человеком, будь то мать, сестра или муж, мы обнаруживаем, что не знаем самого главного о нем и с грустью сознаем, что остаемся друг для друга «неопознанными нелетающими объектами». Впрочем, некоторым из нас удается оторваться от земли и узнать восторг полета…

   1

   Женщина должна всегда быть при макияже и прическе, идет ли она на свидание,  на службу или едет в катафалке на собственные похороны, говорила Беата. И вот теперь она лежала вся в белых розах в гробу как живая и даже лучше. Гладкое  умиротворенное лицо, розовые губы, пышные светлые локоны.

   В кладбищенской часовне собрались друзья, коллеги  и родственники покойной. Молодой кудрявый скрипач негромко играл что-то печальное из Моцарта, приторно пахли цветы, в изобилии окружавшие гроб. Музыка смолкла, и священник начал отпевание усопшей красивым густым  баритоном.

   Фотограф бесшумно лавировал между провожающими и долго снимал крупные планы покойницы. Лиза как зачарованная смотрела на свекровь. Ей казалось, что она на съемках фильма ужасов  со счастливым концом: вот сейчас режиссер крикнет: «Снято, все свободны!», Беата с улыбкой поднимется со своего ложа,  все зааплодируют и выпьют шампанского.

  Невозможно было представить Беату неживой: в свои 60 с хвостиком  лизина свекровь отличалась завидным здоровьем и жизнелюбием, а ее легкой походке могли позавидовать молодые. Известие о скоропостижной  кончине Беаты Николаевны шокировало всех, кто ее знал. Ее единственный сын и бывший лизин муж Петр прилетел из Канады перед самыми похоронами, и Лизе пришлось взять все хлопоты на себя.

  Хозяин ритуального агентства «Последний путь» заверил Лизу, что все будет в лучшем виде: «Наш сотрудник когда-то работал в театре гримером, да и материал свежий, так что покойница у нас будет как кинозвезда, не хуже Людмилы Гурченко!» - гордо пообещал он. «Гурченко из нее делать не надо, -- твердо сказала Лиза. – Тут главное не перестараться: немного помады, чуть-чуть румян».

   После расставания с Петей Лиза, как ни странно, сблизилась с Беатой, а когда бывший муж эмигрировал со своей новой семьей в Канаду, а свекровь овдовела, они и вовсе стали закадычными подругами.  Лиза с нежностью глянула на стоявшего рядом Петю. У него мелко дрожали губы в бесполезной попытке сдержать слезы. Он был совершенно раздавлен внезапной смертью любимой маменьки – так по-старинному ласково он звал Беату.

   Лиза придвинулась к некогда любимому мужчине и стиснула его руку. В ответ петины  пальцы благодарно дрогнули. Справа от Лизы близкий друг Беаты Сергей,  покачиваясь, как в трансе, полузакрыв глаза, повторял за священником слова молитвы.

   В дальнем углу часовни застыла немолодая женщина в берете и потертом меховом полушубке. Она единственная пришла без цветов. Ее Лиза не знала и подумала, что это одна из пациенток Беаты. Свекровь была врачом, и больные ее любили. «У этой женщины  денег на цветы нет, но вот пришла проводить своего доктора», - подумала Лиза.

   Отпевание закончилось, гроб вынесли, а за ним потянулись провожающие с венками и цветами. Сноровистые кладбищенские мужички ловко опустили гроб в могилу и поднесли близким покойной лопаты с землей, чтобы те первыми бросили горсть земли. Соорудили холмик, убрали его еловыми ветками, поставили православный крест.

   Лиза пригласила всех на поминки. Заметив, что женщина в берете собирается уйти, подошла к ней. «Извините, вы, наверное, пациентка моей свекрови?» «Да», - сдержанно ответила та. «Не уходите, помянем покойную.» Женщина секунду поколебалась, потом кивнула и пошла в автобус, который собирал провожающих на поминки.

  Лиза  заказала каминный зал в ресторане, который оформили сообразно случаю. Металлические подсвечники с простыми белыми свечами, еловые ветки, а на отдельном столике портрет смеющейся молодой Беаты, рюмка с водкой и кусочек черного лимбажского хлеба, который любила покойница.

   Петя растерянно стоял посреди зала. Лиза усадила его и пригласила всех к столу. К ней подошла женщина в берете: «Мы не могли бы с вами как-нибудь встретиться? Я хотела бы поговорить о Беате Николаевне». «Конечно, - ответила Лиза. – Оставьте мне номер вашего телефона».

   Выпили, закусили, немного расслабились. Главный врач частной клиники, где  работала Беата, говорил, каким обаятельным человеком была покойная, как она умела создать вокруг себя атмосферу дружелюбия и радости. «Пациенты просто боготворили Беату Николаевну за ее чудесные руки и доброе сердце. А уж какой она была профессионал, вы все сами знаете!».

   О причине внезапной смерти доктора на поминках не говорили, но слухи о том, что умерла Беата  не своей смертью, дошли до всех, кто ее знал. И сейчас перед глазами Лизы стояло залитое кровью лицо свекрови, скрючившееся на полу хрупкое тело, разлетевшиеся полы нарядного шелкового халата …

   2

   Беата с ее культом молодости и красоты не признавала тапочек и всегда носила домашние туфельки без задника и на каблучке. Они-то ее и подвели. Кто-то ударил женщину с такой силой ненависти, что она отлетела в сторону, поскользнулась на паркете, туфелька упала с ее ноги, а Беата ударилась виском об острую металлическую решетку камина.

   Такой, по крайней мере, видел картину ее смерти следователь, о чем и сообщил Лизе.  И добавил: по заключению экспертизы, сама Беата Николаевна не могла упасть так, чтобы получить травму головы, несовместимую с жизнью.
 
   Свекровь весь вечер не отвечала на звонки, и Лиза, у которой были ключи от ее квартиры, на следующее утро пошла к ней. Жили они в одном районе, только Лиза с дочкой Катей в обычной панельной пятиэтажке, а свекровь в недавно отстроенном единственном на весь район элитном доме с  просторным фойе и бесшумным лифтом.

   Войдя в квартиру, Лиза сбросила сапоги и окликнула Беату по имени. Может быть, свекровь подхватила вирус и лежит в кровати, а мобильник отключила. Не дождавшись ответа, Лиза быстро прошла на кухню, осмотрела ванную и как вкопанная остановилась на пороге гостиной. Сначала она увидела красную туфельку с блестящим черным каблучком, а потом и свекровь, лежащую в неестественной позе  у камина.

   Лиза не закричала, не заплакала. Она стояла оглушенная как после контузии, а потом убежала в кухню и долго сидела там в глупой надежде, что все это ей привиделось. Сейчас она соберется с силами, снова войдет в гостиную, и Беата встретит ее прямо на пороге улыбкой …

   Представить свекровь  мертвой было нереально, столько в ней было энергии и радости жизни, умения легко смотреть на любую проблему и решать их как бы шутя. Лиза попыталась собраться с мыслями. Она знала, что нельзя прикасаться к человеку, которая умер вот так внезапно  и что следует позвонить в полицию и  в «Неотложку». Или просто в «Неотложку», а уже полицию, если надо, они сами вызовут.

   Лиза набрала нужный номер и сказала, что обнаружила свекровь без признаков жизни. В ожидании врача она подошла к Беате. Как умудрилась ловкая и осторожная свекровь так упасть, чтобы напороться виском на острый край каминной решетки? В том, что все произошло именно так, сомневаться не приходилось: кровь на решетке и – уже запекшаяся - на виске Беаты. Может быть, у нее закружилась голова, она потеряла сознание и упала прямо на решетку виском?

   В ожидании «неотложки» Лиза подошла к комоду и выдвинула верхний ящик, где свекровь держала документы – надо приготовить ее паспорт. У Беаты все хранилось в идеальном порядке. Документы, письма, квитанции об оплате коммунальных услуг. На одном из конвертов черным фломастером было написано «Мое завещание». 

   Лиза, секунду поколебавшись, открыла конверт, развернула сложенный вдвое плотный листок белой бумаги и быстро пробежала текст глазами . Квартиру свекровь завещала своей внучке Кате, а если умрет до достижения совершеннолетия внучки, -- Лизе, с тем, чтобы затем передать ее дочери.  Солидная сумма денег на счете в банке – 20 тысяч евро -- предназначалась Сергею. Сыну – недвижимость в виде дома с участком  на Видземском побережье. Лизе – драгоценности: кольцо с бриллиантами и сапфиром и колье с рубинами.

   Завещание, заверенное по всем правилам нотариусом, не вызвало у Лизы никаких эмоций, она была оглушена потерей  бывшей свекрови, по иронии судьбы ставшей  ей после развода самым близким человеком. Да и сама Беата не раз говорила, что свою шикарную квартиру оставит Кате, чтобы выйдя замуж, внучке не пришлось жить с матерью или свекровью.

  Удивила разве что сумма денег, оказавшаяся у Беаты на счету в банке. Свекровь привыкла ни в чем себе не отказывать. Пенсия,  гонорары от частных клиентов – все тратилось на качественные продукты и одежду, омолаживающие процедуры в модных SPA-салонах. Когда Беате захотелось переехать в элитный дом, она продала свою старую квартиру и не погнушалась взять у сына недостающих денег на новое жилье. А ведь вполне могла бы из своих добавить!

   «Наверное, это деньги, оставшиеся от свекра Алексея Ивановича», -- решила Лиза. Беата была прежде всего женщиной, а уж потом мамой, бабушкой и всем остальным. Оставить целое состояние Сергею, который и был-то с ней без году неделю и ничего особенного для нее не сделал, вполне в ее духе. Конечно, Беата рассчитывала жить долго, и наверняка думала о том, кто окажется рядом, когда она станет немощной. Лизе она говорила, что не хочет обременять ни ее, ни Катю и надеется, что Сергей станет тем плечом, на которое она сможет опереться.

   Лиза молча выслушала свекровь, в душе удивляясь ее самонадеянности: рассчитывать, что молодой еще мужчина будет ухаживать за стареющей женщиной, по меньшей мере наивно. Словно прочтя ее мысли, Беата усмехнулась:

   -- Я, Лизонька, реалист и в облаках не витаю. Ты просто всего не знаешь. У Сергея тяжелое заболевание – сахарный диабет, он держится на инъекциях инсулина, и я ему нужна еще и в качестве близкого человека с медицинским образованием. Это не голый расчет с его стороны – он мог бы найти себе смазливую одинокую медсестру в качестве жены или подруги – это подсознательный выбор  больного человека. 

   Беата обвела рукой свои владения:

   -- Немало очарования в его глазах мне придает и шикарная квартира, где он отдыхает душой. Ведь Сергей после развода живет с 18-летней дочерью-студенткой в скромной двушке. И пока она не встанет на ноги, он ко мне не переедет, но перспектива эта его очень греет. При этом Сергей искренне ко мне привязан – я мужскую психологию изучила до тонкостей, меня не обманешь … 

   3

   На поминках Петя отпрокидывал одну рюмку водки за другой. Лиза его не останавливала. «Напьется, проспится, может, и полегчает», -- решила она. Отвезла бывшего мужа к себе домой и уложила на свой диван, а сама утроилась рядом на раскладушке.

  Утром Лиза отправила Катю в школу, сбегала на рыночек, где вконец обедневшие латвийские крестьяне торговали свежей сметаной и творогом. Петя всегда любил молочные продукты, таких у него в Канаде точно нет. Купила  ароматной копченой салаки с блестящей золотистой шкуркой. Дома Лиза накрыла стол и решила сварить настоящего кофе в джезве, чего не делала уже много лет.

   На цыпочках подошла к комнате и приоткрыла дверь. Петя лежал с открытыми глазами. Неожиданно улыбнулся и протянул к Лизе руку:

   --- Лизонька, ты не представляешь, как я тебе благодарен!  Приехал на все готовое, а ты еще так меня поддержала. Ты настоящий друг.

   Лиза присела на кровать и погладила его по щеке. Ощутив  ее ласковое прикосновение как призыв Петя схватил Лизу в охапку и она в мгновение оказалась у него в постели. Все было так, как будто страстные любовники встретились после долгой разлуки. Потом они лежали рядом, держась за руки и блаженно молчали. Петя заговорил первым:

   -- Какие же мы дураки, что расстались! Ведь такая была любовь … Теперь, когда я остался без мамы, я не хочу тебя больше терять.

   -- А как же Люба, твоя жена?

   -- А что Люба? Она хорошая жена, мать, но родным человеком никогда мне не станет. Дети со мной по-русски не говорят. Вон я Катьку сколько лет не видел, а встретились, сразу почувствовал – родная кровь.

   Потом они долго, со вкусом завтраками, наслаждались крепким свежезаваренным кофе. На прощанье Петя поцеловал Лизу долгим нежным поцелуем и пообещал позвонить, когда закончит свои дела в городе. Лиза сидела в кухне в полной растерянности. У нее давно не было мужчины, и она поразилась тому, какой раскованной и счастливой была с бывшим мужем. «Неужели я все еще люблю его? Петя прав: нам нельзя расставаться. Или мы с ним в Канаду, или он к нам, это неважно, главное – вместе».

   В юности Лиза комплексовала по поводу своей внешности. У нее была маленькая грудь и тяжелый низ, крутые бедра и попа, выпиравшая из всех юбок. Невозможно было подобрать модную одежду: низ был на размер больше. Первое время Лиза не разрешала мужу полностью раздеть себя,  страшно стеснялась.

    -- Ты просто мечта мужчины, - убеждал ее Петя, - Кажется, что обладаешь двумя женщинами одновременно: хрупкой невинной девушкой и роскошной зрелой женщиной!

   Лиза стала подкрашивать волосы, подобрала карандаш, чтобы обводить контуры губ и помаду, делающие их более пухлыми. Стала носить одежду, подчеркивающую ее тонкую талию и перестала стесняться крутых бедер. Теперь на нее оглядывались мужчины, и она не удивлялась, чувствуя себя любимой и желанной.

   Первое время они с Петей были очень счастливы. Когда родилась Катя, все домашние хлопоты легли на Лизу. Считалось, если она все равно сидит с маленькой дочкой дома, может и обед приготовить, и квартиру убрать. Свекор и свекровь обедали на работе, и вроде бы Лиза готовила для себя и мужа, но когда вечером семья собиралась дома, никто не отказывался от лизиного борща и котлет.

   Мужа Лиза жалела: он уматывался, работая в смены в кардиологической бригаде на «неотложке», Беата была незаменимой на своей работе, свекор за собой чашки вымыть не привык, вот и получалось, что невестка превратилась в домработницу. К концу дня Лиза так уставала, что ей хотелось одного: накрыться с головой одеялом и уснуть. Петя обижался. Ему не мешала ни усталость, ни телевизор у родителей в комнате.

   Вскоре Лиза узнала, что муж завел любовницу. Это была фельдшер Марина, с которой они вместе работал. Даже не роман - сугубо постельные отношения, но Лиза была оскорблена в лучших чувствах. Не раздумывая, взяла ребенка, собрала вещи и ушла к своей маме. А та подлила масла в огонь: «Не вздумай к нему возвращаться! Раз изменил – всю жизнь будет по чужим постелям скакать!»

   Петя приходил с повинной, просил вернуться, но Лиза была неумолима. Обида застила ей глаза. На Марине Петр не женился, а через год  встретил Любу, умевшую подогреть его амбиции, и уехал с ней в Канаду.  Катя выросла, а Лиза так и осталась одна. У нее было несколько кратковременных романов, не оставивших ничего, кроме горечи. Лиза так и не поняла: то ли мужчины вконец измельчали, то ли ей в наказание посылаются сплошные неудачники и слабаки, норовившие пристроиться к ее теплому боку.

   Катя откровенно восхищалась отцом, а мать считала неудачницей:

   -- Неужели у тебя не хватило ума удержать возле себя такого мужчину как папа! Неудивительно, что он нашел себе любовницу: представляю, какой у вас был с ним секс со свекровью за стенкой …

   -- Катя, не рано ли ты берешься  рассуждать на такие темы?

   -- Я об этом знаю все, что надо. Уж сумею отличить сексуальный зуд  у 16-летнего мальчишки от настоящей любви, и в подоле тебе не принесу, не беспокойся! А ты так и не поняла, что к сорока годам  быть не замужем просто не-при-лич-но! Ладно бы ты великую карьеру сделала, была журналистом с именем, а то читаешь чужие тексты, глаза портишь за копейки.

   -- Я свою работу люблю, и не забывай, что я тебя одна растила, мне было не до карьеры.

   -- Да не в этом дело. Просто ты себе не ставила такой цели – плыла по течению, довольствовалась малым. А теперь мы живем в убогом спальном районе, среди бомжей, а у папы дом с бассейном и зимнем садом,  у его семилетнего сопляка-сына мобильник стоит как две твоих зарплаты.

   -- Вот и прекрасно, ты у него уже гостила, жди, пока он тебя позовет в свой дом насовсем …

   -- Он бы позвал, только Любе я  как кость в горле. Она мне улыбалась, а сама дождаться не могла, когда я уеду. Братик с сестрицей тоже своим вниманием меня не жаловали. Но ничего, я своего добьюсь, все равно буду за границей учиться, и отец мне поможет. Прозябать на этих задворках Европы не собираюсь.

   Пока Кате не исполнилось 15, они с Лизой были как подружки. Потом Катя повзрослела, побывала у отца в Канаде, у нее произошла переоценка ценностей, и мать перестала быть для нее авторитетом. Все чаще Лиза ловила на себе ироничные взгляды, слышала полные сарказма речи и понимала, что они становятся чужими.
   
 … За окном прогремел трамвай, из крана ритмично капала вода. «Надо, наконец, поменять смеситель, а не строить безумные планы на жизнь с Петей!» - сказала себе Лиза, встала, оделась и принялась за рутинную домашнюю работу.

   4

  На следующий день Петр зашел проститься. Ему явно было не по себе: он боялся разговоров об их совместном с Лизой будущем, суетился, поминутно смотрел на часы. Сунул бывшей жене 500 евро: «Купи себе что-нибудь, Лизонька …» Катя поехала в аэропорт проводить отца.

   Лиза стала думать, как с пользой потратить деньги. На новый деловой костюм  – много, на ремонт – мало. Разве что поменять смеситель в кухне и душ в ванне. Вспомнила заповедь покойной свекрови: балуй себя при любой возможности. И решила по примеру свекрови провести выходной в SPA-салоне, понежить тело и порадовать душу, а уж потом заняться хозяйственными покупками.

   Вместо приятного визита  в салон Лизе пришлось сидеть в прокуренном кабинете следователя Виктора Лапсы и отвечать на неприятные вопросы. Следователь был широкоплечим мужчиной средних лет с неожиданно тихим вежливым голосом. Он предложил Лизе сигарету, а когда она отказалась, спросил разрешения закурить и стал неспешно листать дело о насильственной смерти Беаты.

   -- Что вы делали вечером 9 февраля?

  -- Я была дома, несколько раз звонила свекрови, но она не брала мобильник. Дочка занималась на курсах и пришла домой после девяти.

   -- Это ведь именно вы обнаружили свекровь мертвой, у вас были ключи от ее квартиры?

   -- Свекровь сама их мне дала. Не дозвонившись Беате, я на следующее утро пошла к ней.

   -- Да-да, у меня есть ваши письменные показания о том, что вы увидели в квартире и что предприняли. Время смерти Беаты Николаевны от шести до девяти часов вечера предыдущего дня. Получается, что алиби у вас нет …

   -- Вы поймите, что у меня не было никаких причин желать свекрови смерти! У нас были прекрасные отношения близких людей.

Следователь усмехнулся и аккуратно погасил окурок.

 --- Знаете, большая часть убийств совершается как раз близкими людьми. Но я ни в чем вас пока не обвиняю, просто уточняю некоторые детали. Вы знали, что свекровь оставила завещание, в котором упомянуты в качестве наследников вы и ваша дочь Екатерина?

   --  Свекровь говорила, что собирается оставить внучке квартиру, но я не придавала этому значения. Меня вполне устраивает мое собственное жилье, а дочка еще школьница. Мы обе были привязаны к Беате.

  -- Я так понимаю, что вы с покойной часто общались. Не было ли у нее врагов или недоброжелателей?

  -- Да ее все любили, она была солнечным человеком, понимаете! Вот только с Эмилией, соседкой, у Беаты отношения испортились. Прежде они приятельствовали, но Миля, как звала соседку свекровь, обиделась из-за какого пустяка и перестала здороваться. Очень может быть, что Эмилия решила-таки помириться, пришла к свекрови, а вместо этого они стали выяснять отношения. Миля женщина крупная, мощная, она могла случайно толкнуть Беату …

   Следователь поднял руку и покачал головой, останавливая Лизу.

   -- Спасибо, что проинформировали насчет отношений покойной с соседкой, но выдвигать версии – это моя работа. Пока можете быть свободной, но нам еще придется не раз встретиться. Я советовал бы подумать относительно адвоката: он может вам пригодится. Да, и еще. У меня тут в списке контактов Беаты значится некий Сергей Белецкий. Вам известен его мобильный или домашний телефон?

   Лиза достала свой мобильник, открыла список контактов и продиктовала номер Сергея. Они – главные подозреваемые, это яснее ясного, и он, может быть, в большей степени. Молодой любовник, который решил ускорить получение лакомого кусочка наследства. Она вспомнила казавшееся таким искренним потрясение Сергея, когда она сообщила ему о смерти Беаты, его раненые глаза потерянного человека. Нет, он не мог быть убийцей, он нуждался  в Беате, а в не ее деньгах. Да и откуда ему знать, что после пяти месяцев знакомства женщина оставила ему целый капитал!

   С другой стороны, если отойти от эмоций и предположить,  что Сергей знал о завещании … Он вполне мог случайно открыть ящик комода и увидеть тот конверт, и кто может поручиться, что он не поддался соблазну? Толкнуть  миниатюрную женщину в расчете, что она упадет и убъется, а он как будто и рук не замарает … Рискованный и неоправданный расчет. Беата могла отделаться ушибом или переломом, а вот их отношениям точно пришел бы конец. Нет, что-то не вяжется, решила Лиза.

   Логичнее было представить невольной убийцей Эмилию. Женщина она была недалекая и, как выяснилось, злопамятная, а весила вдвое больше Беаты. С ногами сорокового размера и мужскими ручищами. Такая если толкнет – не поздоровится. Может быть, Беата, очень не любившая конфликтов, сама позвала Милю на чай со своим знаменитым имбирным печеньем, чтобы помириться. А получилось все иначе.

   «Надо встретиться с соседкой и поговорить. Может, всплывут какие-то новые детали того вечера, - решила Лиза. – Я должна что-то предпринять, не ждать же в самом деле, пока мне предъявят нелепое обвинение в убийстве! На хорошего адвоката денег нет, надо самой себя защищать».

   В юности Лиза мечтала стать следователем или адвокатом. Она зачитывались судебными  речами известных защитников, пленяясь  их несокрушимой логикой, красноречием, умением разбить в пух и прах обвинение и добиться оправдания своих подопечных. Родители ее желания стать адвокатом  не одобряли, уверенные, что у Лизы нет для этого данных, «Да и без знакомств в адвокатуру не пробиться», -- уверял ее отец, - у тебя там нет будущего, ты не борец!

   «Вот с этого и начался мой заплыв по течению, -- подумала Лиза. – Лучше синица в руке, чем журавль в небе. Как легко я дала себя уговорить, не сделав даже попытки добиться своего! Закончила филфак, устроилась корректором в газету, оттуда перешла в журнал, даже не пытаясь  все эти годы что-то поменять, попробовать пробиться в настоящую журналистику. А теперь даже собственная дочь меня не уважает.»

   Лиза почувствовала себя  несчастной, маленькой и никому не нужной. Катя права: к чему уговаривать себя, что она любит свою работу корректора? Да, она вполне профессионально справляется со своими рутинными обязанностями, но разве нельзя было попробовать писать? Ведь в школе ее сочинения учительница по литературе читала перед всем классом, хваля не только за грамотность, но и хороший литературный язык и богатое воображение.

   -- Так. Пора прекращать острый приступ мазохизма и самобичевания, -- решила Лиза, утирая ладонью слезы. – Лучше поздно, чем никогда. История Беаты вполне может стать сюжетом увлекательного романа. И кто мешает мне попробовать его написать, провести свое собственное расследование ее гибели? Я ничего не теряю, а прибрести могу многое. Может, Катя на свою мать посмотрит другими глазами, а если у меня получится, предложу текст нашему редактору -- печатать в журнале с продолжениями. Мой статус на работе изменится. Да уж, размечталась, одноглазая …

Когда Катя училась в пятом классе, она однажды придя из школы, сказала:

   -- Мам, закрой один глаз и скажи, какая у тебя заветная мечта.

  -- Побывать в Париже и Риме, -- не задумываясь ответила Лиза.

  -- Размечталась, одноглазая! – хохоча, прокомментировала дочка.

   5

   Вначале я хотела писать историю Беаты от третьего лица – ну, чтобы сохранить объективность и взгляд со стороны. Но ведь история это слишком личная, она изменила и  мою жизнь. И я, Лиза, попробую в ней разобраться сама. Последние годы я была самым близким человеком для свекрови, знала всех, с кем она общалась – мне и карты в руки.

   Был, правда, короткий период, когда я почти перестала бывать у свекрови и под разными предлогами назначала ей встречу то в кафе, то звала погулять в Юрмалу. Истинная же причина была в том, что я не хотела видеть свекра. Однажды мы договорились, что я зайду к свекрови после работы. Дверь мне открыл Алексей Иванович.

   -- Раздевайся, Лизавета, проходи. Беаточка только что позвонила, она задержалась у больного. Через полчасика придет, будем ужинать. А пока давай-ка мы с тобой тяпнем по рюмашке, вечер какой-то зябкий. Я уже и закуску приготовил.

   На столе стоял хрустальный графин с водкой, бутылка коньяка, тарелка с сырокопченой колбасой,   сыром «Рокфор». Свекор налил мне коньяка,  а себе водки, Смачно выпил, крякнул и с аппетитом закусил колбаской. Я с удовольствием пригубила коньяк: тот, что водился в доме у Алексея Ивановича, был мне не по карману.

   Свекор тут же наполнил свой стакан и долил мне коньяка. Пересел с кресла ко мне на диван:

   -- Давай, Лизавета, выпьем за тебя. Я смотрю, ты с годами все хорошеешь, неужели воздыхателей нет, а? Что-то не верится …

   -- Да не до этого мне, Алексей Иваныч. Надо решать что-то с Катиным образованием. Она хочет за границей учиться, это все сложно, много проблем …

   -- Я так понимаю, что ты по-прежнему одна. А это для женщины в соку чревато, чтоб ты знала. Вредно, то есть. Нервишки могут сбой дать, депрессия навалится, если мужской ласки не хватает.

   Свекор придвинулся ко мне и положил руку на спинку дивана, приобняв меня за плечо. Ничего подобного он никогда себе не позволял, и я растерялась. Мое молчание, видно, его приободрило и он плотно придвинулся ко мне, шумно дыша. Я встала и заторопилась в прихожую, на ходу бормоча, что у меня дела и зайду в другой раз.

   Свекор молча последовал за мной. Я сдернула куртку с вешалки, но не успела ее надеть. Алексей Иванович сгреб меня в объятия и буквально впился в мои губы. От запаха водки  и отвращения меня замутило, и я стала сползать вниз. Свекор растерялся и ослабил объятия, я воспользовалась моментом и выбежала из квартиры.

  Дома я залезла в ванну и долго мылась под душем. Заварила крепкий чай, уселась в кресло и наконец успокоилась. Теперь ситуация казалась мне смешной: колышащийся живот свекра, жирные от его любимой колбаски губы … Тоже мне, герой-любовник. Бета говорила мне, что у Алексея Ивановича появились признаки болезни Альцгеймера:  память стала отказывать, все забывает, путает имена своих приятелей. Вот и меня, видно, перепутал с любимой женой …

   На другой день моя коллега сказала, что в коридоре меня ждет какой-то мужчина. Это был свекор в элегантном длинном пальто и шляпе. Трезвый как стеклышко, гладко выбритый и надушенный.

   - Лизавета, ты на меня зла не держи за вчерашнее. И помни: если какие-то проблемы возникнут, сразу обращайся ко мне, я всегда помогу! А это тебе, держи, пригодится … – и свекор сунул мне конверт.

   -- Алексей Иваныч, вы не волнуйтесь, я ничего никому не скажу. А за молчание мне платить не надо.

   Я вернула конверт и пошла в свой кабинет. С тех пор  старалась встречаться с Беатой на нейтральной территории. По выходным мы с ней и Катей ездили гулять на море в Юрмалу, шли по пляжу пешком от Лиелупе до Дзинтари, заходили в свое любимое кафе и возвращались в Ригу.

   Через два месяца свекор умер. Случилось это во сне – остановилось сердце. Беата погоревала, но сумела и тут устоять. Отладила свою жизнь так, чтобы быть в меру занятой, в меру праздной и получать удовольствие от каждого прожитого дня. А теперь  ее не стало.

   6

   Надо признать, следователь прав: убил Беату кто-то из близких  – у этого человека были ключи от квартиры, или же дверь ему открыла хозяйка. После ссоры с Беатой Эмилия вернула ей ключи, остаемся мы с Сергеем.

  В начале декабря свекровь сломала руку. Оттепель сменилась, как это обычно бывает у нас в Прибалтике, морозом. Беата спешила в супермаркет и поскользнулась на покрытой льдом дороге. Перелом запястья правой руки был сложный, пришлось делать операцию и скреплять обломки костей металлом. Полтора месяца Беата ничего не могла делать Я предложила свекрови помощь, но она отказалась:

   -- Спасибо, Лизонька, я в тебе не сомневаюсь, но Сережа все взял на себя. Не знаю, насколько его хватит, но он и продукты покупает, и бульон куриный варит, и квартиру пылесосит. Знаешь, даже предложил меня в ванне помыть, это так трогательно!

   Сидя перед зеркалом, Беата ловко укладывала волосы левой рукой  и  кокетливо добавила:

   -- Но все-таки процедуру мытья, я, наверное,  доверю тебе!

   Свекровь быстро пришла в себя после операции и уверяла, что перелом дан ей как испытание, которое она должна пройти, а время, пока она вынуждена бездействовать,  потратит с пользой: давно хотела выучить итальянский язык. Нашла преподавателя, который будет приходить к ней на дом два раза в неделю.

   -- Отныне я должна носить себя, как хрустальную вазу, - сообщила свекровь. – У меня, оказывается, остеопороз – болезнь, при которой кости становятся хрупкими. По иронии судьбы заболевание это чаще всего  поражает стройных женщин,  такая вот расплата за красоту! Так что я не ропщу, «хрустальные косточки», -- это даже пикантно!

    Я с нескрываемым восхищением смотрела на свекровь, поражаясь ее неиссякаемому оптимизму и способности во всем видеть светлую сторону. Скорее всего, именно тогда Беата и дала Сергею ключи от квартиры. Утром он вел занятия на компьютерных курсах, потом приносил Беате продукты, а вечером бежал по частным визитам. У него отбоя не было от клиентов, которым хотелось чувствовать себя во всемирной паутине как рыба в воде.

   Для начала я решила нанести визит Эмилии. Как-то свекровь дала мне номер телефона своей соседки, которым я ни разу не воспользовалась. Трубку никто не брал, и только под вечер я услышала девичьи-звонкий голос Мили, так не вязавшийся с ее внушительной фигурой.

   Эмилия не скрывала удивления:

   -- Вот уж не ожидала, что захотите меня увидеть! Небось, Беата-покойница наговорила вам обо мне всякого …

   -- Ничего плохого она мне не говорила, знаю только, что вы поссорились. Так я могу к вам зайти?

   -- А почему нет? Приходите, я только что от дочки приехала, внуков навещала. Только уж не обессудьте, у меня к чаю ничего вкусного нет, если хотите, купите булочек с заварным кремом, в кафе напротив нашего дома продаются, мне-то они не по карману …

   Эмилия была в своем репертуаре: прикидывалась, что на всем экономит, недоедает, жаловалась на смехотворную пенсию. Латвийские пенсии и вправду были крошечными, но преуспевающая дочь купила Миле хорошую квартиру, перевезла мать из коммуналки в центре города и  помогала деньгами. Всякий раз бывая в гостях у Беаты, Эмилия  нахваливала ее шикарную мебель, плазменный телевизор и прочие «удобства».

   -- Миля, ты ведь тоже не на раскладушке спишь, а на огромной кровати из натурального дерева, тебе дочка даже разрекламированный матрас «Дормео» подарила для комфорта. Чем ты недовольна?

   -- Ну, у меня не такие хоромы, как  у тебя, Беаточка, квартирка-то куда меньше. А матрас копейки стоит, ничего особенного, одна реклама.

   Я не могла понять, зачем Беате, у которой всегда было много друзей, общаться с недалекой и завистливой соседкой. Если бы они не жили на одной лестничной площадке и Эмилия не просила присмотреть за ее кошками, когда на несколько дней уезжала к дочке, вряд ли Беата сблизилась бы с ней. А может быть, чаепития и болтовня с соседкой ни о чем скрадывали чувство одиночества, в котором свекровь боялась признаться себе самой?

   Эмилия встретила меня в махровом ярко-красном халате с белыми полосами, в котором выглядела как женщина-гора. Пригласила меня на кухню, включила электрический чайник, достала заварку.

   -- Вот спасибо за булочки, это мои любимые, со взбитыми сливками. Между прочим, если вам интересно, из-за чего мы с покойницей Беатой поссорились, могу рассказать. Как раз из-за этих вот булочек …

   Я заверила Милю, что меня это интересует.

   -- Пришла я к Беате как-то вечерком чаю попить. Мы с ней вместе смотрели сериал российский, забыла название, ну там еще про докторшу-гинеколога, которая чужие проблемы решает, а сама никак забеременеть не может. Вот, значит, сидим, кино смотрим, чай пьем. Я как раз эти булочки с собой принесла, но Беата отказалась, ну и пришлось мне обе съесть…

  Миля сделала паузу, откусив полбулочки и отхлебнув чая, и продолжала с набитым ртом:

   -- Я и говорю: с твоей-то талией, Беата, чего на диете сидеть, от такой вкуснятины отказываться? А они мне ехидно так: «Вот потому у меня и талия, что я плюшек не ем. А ты, Миля, скоро в эту дверь не войдешь! Ела бы поменьше, привела себя в порядок, а там, глядишь, и кавалера бы завела, как я!»

   От возмущения Миля засопела, проглотила остаток булки и стала двигаться по кухне как слон в посудной лавке, задевая на ходу то стул, то стол. Я молча слушала.

   -- Представляешь, Лиза, такое мне сказать! У меня, может, одна в жизни радость – вкусно поесть, что ж, мне  этого себя лишать? А кавалеры мне давно не нужны, я двумя своими мужьями на всю жизнь сыта, по горло! Ну, тут я не удержалась и тоже Беате высказала все, что думаю по поводу ее Сереженьки-альфонса. Завела молодого любовника на старости лет, стыд какой, да еще прикидывается, что у них большая любовь, как же! Разве ж не понятно, кто ее убил и из-за чего?

   -- Вы что, думаете это Сергей?

   -- И не сомневаюсь даже. Может, Беата на него квартиру переписала или еще что-то посулила. Вот куда тонкая талия может завести!

   И Эмилия накинулась на вторую булочку, смачно слизывая взбитые сливки с верхушки.

   -- Скажите, Миля, а когда вы в последний раз видели Беату?

   Эмилия проглотила последний кусочек лакомства, облизала губы, с печальным вздохом глянула на пустую тарелку и ответила:   

   -- У меня неделю назад таблетки от сердца закончились, и я в аптеку пошла за новой упаковкой. Вот там я Беату и видела в последний раз, точно! Она как раз передо мной стояла с рецептом, сразу три пачки какого-то лекарства взяла. Я еще удивилась про себя, ведь это я насквозь больная, а Беатка никогда на здоровье не жаловалась.  Мы с ней и словом не обмолвились. А дома у нее я давным-давно не было,  ключи ей в тот же день вернула, как разругались. У меня тоже гордость есть!

  Я распрощалась с Эмилией и ушла. Ее рассказ был похож на правду. Упертая соседка ни за что бы не пошла первая мириться с Беатой, и сцена, которую я себе нафантазировала в кабинете следователя, показалась совсем уж нереальной. Вряд ли Миля имеет отношение к смерти моей свекрови.

   Как я уже говорила, Беата была здорова, по аптекам не ходила. Интересно, что за таблетки она покупала, да еще в таком количестве? И тут я вспомнила кое-что. Когда я обнаружила свекровь мертвой у камина, долго сидела на кухне, пытаясь придти в себя. В поисках чего-то успокоительного открыла кухонный шкафчик,  нашла упаковку валидола. Рядом лежали витамины и несколько коробочек какого-то препарата. Я машинально пробежала глазами по упаковке. Как же он назывался? Цито… что-то в этом роде, по крайней мере, первые два слога названия были именно такими.

   7

   Дома я открыла интернет и стала искать названия лекарств, начинающихся на «цито». А вот и он – циталек. Антидепрессант. Не может быть. Моя свекровь, излучавшая радость жизни, принимала антидепрессанты?! Возможно, она купила препарат для кого-то, Сергея, например?

   Друг Беаты, правда, не выглядел депрессивным, но может как раз потому, что принимал такие лекарства? Беата колола ему инсулин и была в курсе его медицинских проблем. Надо при встрече  с Сергеем как-то деликатно выяснить, для кого она покупала антидепрессант.

   Новостью для меня было и то, что свекровь частенько по вечерам смотрела сериалы в компании Эмилии. Обычно мы с Беатой скачивали интересные фильмы в интернете и обменивались впечатлениями, сходясь во мнении, что тратить время на телевизионное «мыло» не стоит.
   
Новая информация не укладывалась в привычный образ Беаты. Что могло заставить ее пить чай в компании Эмилии и смотреть глупые сериал? Мы часто с ней  встречались и никогда даже тени депрессии и даже просто плохого настроения я не замечала у свекрови. Или я была так слепа, или она так убедительно играла влюбленность в жизнь, что сама этому поверила?..

   Со стороны казалось, что жизнь моей свекрови до краев заполнена. Частные пациенты, друзья-приятели, невестка-подружка, шикарные SPA-салоны, вернисажи… Все это так, но она просыпалась и засыпала в одиночестве, а когда возвращалась домой, в окнах не горел свет и никто ее не ждал. 

   Правда, полгода назад в жизни Беаты появился Сергей, и все изменилось. Но так ли уж свекровь была уверена в их общем будущем, когда рисовала его мне? Или понимала в душе, что это последний всплеск эмоций перед закатом, который она встретит одна?

   Сергей взял мобильник сразу:

    - Привет, Лиза. Я тут домашними делами занимаюсь, все так запущено … Через полтора часа у меня встреча с клиентом.

   -- Я тебя надолго не отвлеку, Сергей. Давай встретимся.

   -- Может, завтра? Вечером я свободен. Где и когда?

   -- Приходи ко мне на ужин к семи. Катя будет на курсах английского, никто нам не помешает поговорить.

      На другой день я встала пораньше, чтобы до работы кое-что подготовить к ужину с гостем. Что ни говори, а вкусная домашняя еда сближает. Решила запечь в духовке курицу с антоновкой и черносливом. Приготовила свой любимый салат из корня сельдерея с яблоками и морковкой.

   Привела себя в порядок, отметив очередной раз, что шкаф полон одежды, но надеть нечего. Решительно сложила в пакеты блузки и несколько старых джемперов и вынесла все это к мусорнику – бомжики заберут. А мне теперь волей-неволей придется пройтись по магазинам и обновить свой гардероб.

   На работе пообщалась с коллегой Леной:  она умудрялась стильно одеваться на свою скромную зарплату, знала адреса магазинов, где продавали  хорошего качества подделку известных брендов.

  - Значит, так, подруга. Дуй по улице Чака, начиная с Дзирнаву, и смотри по сторонам. Там полно бутиков, где можно подобрать что-то стоящее. Вот тебе моя карточка клиента из пары магазинов – получишь скидку.

    Ленка с удовольствием продемонстрировала мне свою новую куртку, купленную на днях, и предложила составить компанию в походах по магазинам после работы.

   -Спасибо тебе, Леночка, но сегодня я жду гостя, а вот завтра  с удовольствием воспользуюсь твоим предложением. Со стороны-то лучше видно, как на мне вещь сидит.

   - Гостя? Надеюсь, это мужчина? – Ленка выразительно прищурилась.

   - Мужчина, но это не то, что ты подумала.

   - Кто знает, Лиза. Вчера было не то, а сегодня, после ужина с бокалом вина, все может измениться. У тебя, кстати, есть приличное нижнее белье, а точнее – не очень приличное, а?

   Ленка – человек хороший, но ее общительность порой утомляет. Я распрощалась и поспешила домой. Катя, сидя за компьютером, уплетала бутерброд с ветчиной.

   - На ужин курица из духовки, как ты любишь. К нам  придет Сергей, так что ты бы переоделась, Катюша.

   - А чем тебе не нравится  мой боди? Разве не секси? Да не волнуйся, мамуля, меня такие древние старцы как Сергей не интересуют! И вообще, мне на курсы пора. А курицу я потом грязными руками на кухне слопаю – не забудьте мне оставить ножки!

   Вот такая у меня доченька – за словом в карман не полезет. Я поставила курицу в духовку, приняла душ и только успела высушить феном волосы, как в дверь позвонили.

   -- Ничего, что я чуть пораньше освободился? – Сергей стоял на пороге с пакетом, в котором угадывалась бутылка вина.

  Пока он раздевался, я поймала себя на том, что разглядываю его чисто по-женски. Ростом друг моей свекрови не обижен,  но вот мускулов бы ему не мешало нарастить. А может быть, он просто худой – ест как попало. В густых, давно не стриженых волосах, полно седины, но она его не портит.

   Сергей разделся, умудрившись зацепиться за ручку входной двери, засуетился у вешалки, а потом просто бросил куртку на столик в прихожей, нервно пригладил волосы. Мне показалось, что потеряв Беату, Сергей  утратил внушенную ею уверенность в себе и стал похож на беспомощного постаревшего мальчика.
 
   Я не сомневалась: дорогие антидепрессанты куплены для него. Как врач Беата понимала, что ее психологические экзерцисы с Сергеем надо подкрепить эффективным лекарством. Мы прошли на кухню и сели за стол. Я подождала, пока за Катей захлопнется дверь и попросила Сергея налить вино в бокалы.

   - За что будем пить? - спросила я.

   - Давай еще раз Беату помянем, -- предложил Сергей.

   Мы молча выпили.

   -- Послушай, Сережа, ты не замечал, что Беата принимает антидепрессанты?  - осторожно начала я разговор. – Видишь ли, я бы никогда этого о ней не подумала, но обнаружила у нее в кухонном шкафчике такой препарат – циталек. Даже не знаю, кому его теперь отдать. Может, тебе пригодится, для тебя ее уход такой удар …

   Сергей мгновенно и резко отреагировал на мой вопрос:

   --  Благодарю, но я в таких таблетках не нуждаюсь и со своими проблемами справляюсь сам! Беата мне колола инсулин, вот и все. Впрочем, я и сам прекрасно могу это делать. Я согласился на ее помощь, чтобы она чувствовала себя нужной.
 
  Ну, а поскольку мы обсуждали такие интимные моменты как здоровье, то Беата рассказала о своих проблемах, взяв при этом с меня слово, что никто, в том числе и ты, об этом не узнает. Но теперь-то уж какие могут быть секреты…  Так вот, она уже давно подсела на антидепрессанты. Иногда ее эйфория раздражала – было в ней что-то искусственное и держалась она на таблетках.

  -- И давно она принимала эти лекарства?

  -- Точно не знаю, но у нее бывало такое состояние, что она буквально заставляла себя встать с постели. Могла часами лежать на кровати лицом к стене и думать о самоубийстве. Депрессия, знаешь ли, бывает и без особой причины, просто возрастная. Ну, а одиночество, ясное дело, все это усугубляет.

   Сергей допил вино, помолчал, покрутил бокал в руке. Поднял глаза на меня, и я увидела в них отблеск застарелой боли.

   -- Мне депрессия тоже знакома. Страшная штука. Жена долго и мучительно умирала от рака. Пока она была жива, я держался, мотался к ней в больницу, спал по 4 часа в сутки, а после ее смерти сломался. Если б не дочка – спился бы, наверное.

   Вышел как-то в интернете на форум, где обсуждались проблемы с депрессией. Заставил себя пойти к психотерапевту, он прописал мне антидепрессанты. Я их принимал месяца четыре, постепенно полегчало, и я смог дальше жить без лекарств. У Беаты другая история, вот она и запасалась циталеком впрок и шутила, что лучше умереть от передозировки, чем от тоски.

   -- Но она ведь была не одна! Мы с ней очень сдружились, да и без меня у нее были приятельницы, клиенты, сын, наконец …

   -- А что сын? Сын далеко, у него своя жизнь, а подружки -- такие же одинокие, как она, молодящиеся бабы … Извини, я не тебя имел в виду. В последнее время Беата еще и выпивать стала. Прихожу, у нее на столе уже открытая бутылка вина – испанское она особенно любила, «Grand Castillo», красное.

   Таблетки свои проглотит и вином этак лихо запивает. Бутылочку мы за ужином приговорим, а она вторую достает. Я ей говорю: «Беата, может не надо после лекарства столько пить?» А она только смеется: «Я, Сереженька, спиться уже не успею, не волнуйся!»

   Откровения Сергея так меня потрясли, что я едва не забыла про курицу, томящуюся  в духовке. Достала противень и бестолково толкалась с ним по кухне, пытаясь осмыслить услышанное. Кто- то из великих сказал, что каждый человек проживает свою жизнь в одиночестве и уходит из этого мира непознанным.

   -- Божественный запах! -- улыбнулся Сергей, возвращая меня в реальность. --Я дома готовлю что попроще и побыстрее, а дочка меня разве что котлетами из магазинного фарша балует.

   Я разложила курицу по тарелкам,  Сергей наполнил бокалы. Я пьянею быстро, поэтому решила, что этот бокал будет последним.

   -- Сережа, а разве ваша встреча не стала для Беаты самым лучшим антидепрессантом? Она с таким восторгом отзывалась о тебе, говорила, что ты ее последняя любовь …

   -- Ты что, еще не поняла, что Беата просто играла роль счастливой женщины и так в нее вжилась, что и впрямь чувствовала себя такой. Мы оба ценили нашу дружбу, общение, но  не более того. Остальное – ее фантазии.

   -- Подожди, Сережа, я чего-то не понимаю. Ты же так трогательно за ней ухаживал, бульон ей варил ….

   -- Да ладно! Пару раз принес ей какой-то еды да квартиру пропылесосил.

   --  Но у вас же были близкие отношения, я  имею в виду …

   --  … что мы спали в одной постели? Бог с тобой! Ничего подобного. Беата была для меня другом, и только. Человеком, которому можно сказать все, а он поймет и не осудит.

   -- Неужели она все это сочинила? Зачем? Она же говорила мне, что вы собираетесь жить вместе …

   -- Она предлагала мне съехаться, но это был полный абсурд. И потом, извини, конечно, я к Беате очень нежно относился, но она мне в матери годилась. Я  еще не потерял надежду встретить свою женщину.

    Получается, даже меня  Беата обманывала, не считая нужным рассказать, что происходит с ней на самом деле. И была по-своему права: правда разрушила бы мое восхищение свекровью. Да и Сергею она никогда бы не призналась в своих проблемах, будь он ее любовником. И все-таки странно, что свекровь была откровенна с человеком, которого знала без году неделя, а перед близкими разыгрывала  спектакль несокрушимого оптимизма и благополучия.

   -- Выпьем еще? – предложил Сергей.

   Я отказалась, он тоже не стал больше пить и засобирался домой.

   -- Сереже, еще один вопрос. Ты знал, что Беата оставила тебе немалую сумму денег?

   -- Понятия не имел. Мы никогда не говорили об этом, я даже и не знал, что у нее было завещание. Кстати,  щедрость Беаты обернулась для меня большими проблемами. Меня уже вызывал инспектор полиции  Лапса и дал понять, что я в  числе подозреваемых. Ну еще бы! Дама зрелого возраста оставляет деньги молодому любовнику, чем не мотив для убийства! Взял с меня подписку о невыезде. Такие вот дела.

   - Я тоже имела счастье с ним беседовать, он и меня подозревает.

   -- Ты пойми: то, что Беата оставила наследство бывшей невестке, с которой дружила, и своей внучке – нормально. Со мной совсем другая история. Остается надеяться, что настоящего убийцу – если это убийство – найдут.

   В прихожей я протянула Сергею руку на прощанье и он ненадолго задержал мои пальцы, как будто хотел что-то сказать, но так и не решился.

   8

   Ночью мне снились похороны Беаты и почему-то женщина в потертом полушубке, которая стояла поодаль без цветов. В портмоне я нашла записку, написанную ее рукой. Только имя -- Кристина --  и номер телефона. Она хотела поговорить о свекрови. Вдруг этой Кристине что-то известно?

  Она сразу же взяла трубку, как будто сидела у телефона и ждала звонка.

   -- Кристина, это Лиза, невестка Беаты Николаевны. Вы хотели о чем-то со мной поговорить.

   -- Да-да, спасибо, что позвонили.

   Моя собеседница слишком явно обрадовалась звонку, как это бывает с одинокими людьми, для которых любая встреча – подарок. Мы договорились встретиться в центре города, в кафе «Вецрига». Я туда иногда заходила взять к ужину булочки с яблочной начинкой. Здесь была всегда свежая выпечка и очень демократичные для старого города цены, отчего кафе пользовалось популярностью у пенсионеров.

  Вот и сегодня за столиками сидели латышские дамы преклонного возраста. Я безошибочно их опознавала по связанным собственным руками беретам,  рукавицам с национальным узорам и  попыткой сохранить свое человеческое достоинство, униженное бедностью. 

   Точно отвечая моим мыслям, одна из посетительниц, с лицом как печеное яблоко, кутаясь в выцветшую шаль, наклонясь к своей приятельнице, строго отчитывала ее: «Нечего ныть, Мадара, независимость и свобода стоят дорого. Зато наши внуки …»

   Приятельница разгневанной дамы поставила на блюдце  чашку с кофе дрожащей рукой, покрытой старческой «гречкой», и перебила ее громким шепотом: «Только не надо про светлое завтра, умоляю! Я этого уже до тошноты наслышалась от коммунистов, а последние двадцать лет и от наших бессовестных депутатов!»

   Кристины видно не было. И тут же кто-то робко дотронулся до моего плеча. Я повернулась и увидела ту самую женщину в меховом полушубке и берете. Она тяжело дышала и покашливала, прикрываясь носовым платком.

   -- Вы простудились? – полюбопытствовала я.

   -- Нет, нет. Просто я астматик с большим стажем, а сегодня такая сырость и ветер, мне трудновато дышать. Ничего, сейчас пройдет.

   Мы заняли столик у окна. Кристина медленно разделась, положила в оконную нишу свой берет, сумку, достав из нее миниатюрный ингалятор. Села, отвернулась к окну и вдохнула лекарство из своего приборчика. Через минуту дыхание у нее восстановилось.

   -- Вы посидите, Кристина, а я пойду возьму что-нибудь. Вам кофе или чай?

   -- Лучше черный чай. Больше ничего не  надо.

   Я взяла себе кофе со сливками, Кристине чай и свои любимые булочки. Моя новая знакомая -- явно пенсионерка, судя по одежде и возрасту  -- на всем экономит, да и лекарства, наверное, стоят недешево.

   -- Ой, спасибо, сколько я вам должна?

  -- Считайте, что я вас пригласила в кафе.

   Кристина схватилась за сумочку и начала в ней судорожно рыться в поисках кошелька. Я заметила, что руки у нее слегка дрожали.

   -- Не надо никаких денег. В следующий раз вы меня угостите.

   Кристина беспомощно улыбнулась и поставила сумку на место. У нее были правильные черты лица, красиво очерченный рот и тревожные глаза. Немного помады, тушь для ресниц, убрать этот затравленный взгляд, и она была бы еще вполне привлекательной женщиной.

   -- Дело в том, что много лет назад Беата Николаевна была моим участковым терапевтом. Как-то под новый год я подхватила грипп, а он дал осложнение – астматический бронхит. Тогда больничный давали строго на пять дней, вот я и не вылежала. Был мороз, а я ходила на работу…

   Кристина прищурилась, отвернулась к окну и замолчала. Прошло несколько минут. Она комкала в руках платок, упорно глядя в окно, как будто видела там картину своей болезни.

   -- Ну-ну, и что? – прервала я ее молчание. – Беата Николаевна как-то помогла вам?

   -- Тогда не было таких эффективных лекарств, как сейчас. Я долго лежала в больнице, но бронхит перешел в астму. В общем, это все не интересно. Я встретилась с вами не для того, чтобы жаловаться. Расскажите мне, отчего умерла Беата Николаевна. Она ведь, кажется, на здоровье не могла пожаловаться? Я на поминках слышала кое-что, но толком не поняла. Неужели на нее кто-то напал?

   -- Сначала думали, что свекровь поскользнулась на паркете и ударилась головой о каминную решетку, но, возможно, кто-то ее с силой толкнул. Я нашла Беату у камина, вызвала «неотложку», но помочь ей было уже нельзя.

   Я не собиралась рассказывать постороннему человеку всех подробностей смерти  свекрови и того, что меня подозревают, но она выказала большую осведомленность:

   -- Я слышала на поминках, что у Беаты Николаевны был близкий друг, намного ее моложе. Кажется, он сидел рядом с вами …

   -- Нет, со мной сидел сын Беаты.

   -- Все равно. А разве этого друга полиция ни в чем не подозревает? Все-таки такой удар мог скорее нанести мужчина.

   Кристина была явно возбуждена загадкой смерти моей свекрови, и этот не совсем здоровый интерес как-то не вязался с ее лицом и манерами интеллигентной женщины. Она как будто ждала следующей серии «мыльной оперы» с заключением патологоанатома.

   -- В полиции не считают нужным делиться со мной всеми деталями следствия, сами понимаете. Так что больше добавить мне нечего.

  Кристина не притронулась к своему чаю, он остывал в чашке. Я допила кофе и сославшись на занятость, распрощалась со своей собеседницей. Возможно, одинокая женщина просто от скуки могла заинтересоваться смертью врача, лечившего ее много лет назад. Беата не смогла помочь своей пациентке избавиться от астмы, и тем не менее та сочла своим долгом проводить ее в последний путь. Делать нечего этим пенсионерам!

    9

   Инспектор Виктор Лапса снова пригласил меня на беседу в полицию. В коридоре я встретила Сергея, он как раз выходил из кабинета Лапсы. Наклонился и почти касаясь моего уха губами, прошептал на ходу.

   -- Я тебя подожду на улице, надо поговорить.

   Лапса, как обычно, был вежлив и занудлив, задавал одни и те же вопросы. И я с трудом сдерживала раздражение, отвечая ему снова и снова, как попала в квартиру Беаты и когда позвонила в «Неотложку».

   -- Вы что думаете, я в такой ситуации стала бы на часы смотреть? Не знаю, сколько времени прошло, может, минут десять. Я сидела на кухне, пытаясь придти в себя, выпила валерьянки или корвалола, уж не помню. И потом позвонила в «Неотложку».

   -- Вы что же, с собой носите успокоительное?

   -- Почему с собой? Я их взяла в кухне у свекрови.

   -- Значит, вы перед тем, как вызвать «Неотложку», проверили содержимое шкафов?

   -- Не искажайте смысл моих слов! Я не рылась в вещах Беаты, а просто взяла лекарство, которое она всегда держала под рукой на кухонной полке!

   -- Спокойно, спокойно … Что вы так разволновались, если ни в чем не виноваты?  Я задаю вам стандартные вопросы, не более того.

   Лапса улыбнулся улыбкой крокодила, уверенного, что жертва от него не уйдет. У него были подозрительно белые и ровные зубы – наверняка вставные и недешевые. На зарплату полицейского такие не сделаешь. Берет взятки, к гадалке не ходи. Ждет, наверное, что я ему  суну конверт с пачкой евро. А может, дать, чтобы отстал? Интересно, сколько стоит этот Лапса. Помесь лисы с крокодилом… Я  вдруг почувствовала себя спокойной и свободной. Поправила юбку, села нога на ногу и вальяжно так спросила:

   -- Инспектор, сколько я вам должна? И как предпочитаете – натурой или дензнаками?

   Лапса подался вперед  и  замер, уставившись на меня.

   -- Ну вы … полегче! Кто вам дал право оскорблять должностное лицо при исполнении!

   Он поерзал на стуле и неожиданно снова улыбнулся, сверкая голливудской улыбкой:

   -- Будем считать, что вы неудачно пошутили. Можете идти и напоминаю: оставайтесь в городе.

   На выходе я замедлила шаг и обернулась с самой обаятельной улыбкой, на какую только была способна, и томно произнесла:

   -- С нетерпением буду ждать новой встречи с вами, инспектор. Вам никто не говорил, что вы похожи на Ганнибала Лектора? У него такие же роскошные зубы…

   Настроение у меня было великолепное, и Сергей с удивлением спросил:

   -- Чем тебя так развеселил Лапса?

  -- Это я его повеселила. Предложила взятку в конверте или натурой, чтоб отстал от меня. Шутка.

   Сергей молча смотрел на меня, и в его взгляде был целый букет разноречивых эмоций от удивления до восхищения. Он как будто увидел меня впервые. А я вдруг заметила, что у него глаза необычного цвета: серо-голубые с золотистыми искорками вокруг радужки и мужественный подбородок.  Красивый мужской подбородок – моя слабость.

   -- Послушайте, Сергей, давайте выпьем на брудершафт и немедленно! Где-то тут поблизости есть кафе.

  -- Увы, не могу, у меня  работа. Но если ваше легкомысленное настроение не исчезнет до вечера, мы могли бы где-нибудь посидеть.

  -- Отлично! Буду ждать звонка. Чао, Сереженька!

   Как только я осталась одна, вся моя эйфория улетучилась. Кажется, я вела себя и с Лапсой и с Сергеем пошло и развязно. И только себе самой казалась очаровательно-легкой … Дура я, дура. И одиночество мой удел, как у Беаты. Надеюсь, хотя бы конец будет не таким мрачным.

   За окном сгущались сумерки, а звонка от Сергей все не было. А мне сегодня особенно не хотелось оставаться в одиночестве. В это время и зазвонил телефон. Смутно знакомый женский голос спросил:

   -- Лиза, мне очень нужно с вами встретиться. Срочно. Это Кристина, помните?

   -- Да-да, конечно, вы пациентка Беаты. Ну, давайте завтра что ли … Если так срочно. Там же, в «Вецриге», в шесть часов. Устроит?

  -- Да, конечно. Спасибо вам.

   Настроение у меня окончательно упало. Свидание с мужчиной не состоится, а встреча с Кристиной мне совершенно ни к чему. Просто неудобно как-то было отказать ей. А зря. Пора научиться говорить «нет». Нельзя позволять, чтобы у тебя воровали время. А может быть, к лучшему, что мы не встретимся с Сергеем. Заводить отношения с другом покойницы  свекрови, вечно занятым и замученным бытом отцом - одиночкой – не лучший вариант.

   Звонок раздался как искушение и я поколебалась, прежде чем брать трубку.

   -- Лиза, извини, но я только что освободился. Зато сегодня был удачный день, и я могу пригласить тебя в ресторан. Я в Старом городе, выбирай, куда пойдем ужинать.

   Сто лет не была в ресторане. И даже не помню, когда меня туда приглашал мужчина.

  - Ну что ты молчишь? Передумала?

  -- Ну, мне надо собраться, одеться … Ладно, жди меня у гостиницы «Рига» минут через сорок пять. До встречи.

   Я разволновалась как девчонка. Что надеть? Сергей, кажется, с утра был в джинсах и джемпере. Если я надену что-то нарядное, как он будет себя чувствовать рядом со мной? Я совсем растерялась.
 
   Нацепила на себя первое попавшееся платье, повязала свой любимый шарф из натурального шелка. Хотела подвести глаза, но пальцы меня не слушались. Пришлось ограничиться тушью для ресниц и тенями для век. Главное – это обувь. Вместо неуклюжих финских сапог на платформе надела лодочки на высоком каблуке – мы же будем сидеть в кафе, а не гулять. Авось, не замерзну.

   10
 
   В трамвае я успокоилась. Ни в какой ресторан мы не пойдем. Сергей не одет для такого мероприятия, да и денег лишних у него нет. Посидим скромно в кафе. Главное - общение. Я же не собираюсь с ним в постель! По крайней мере, сегодня. И вообще, это плохая идея хотя бы потому, что ни у него, ни у меня нельзя. Нам просто негде побыть вдвоем.
 
   Но раз сама эта мысль меня посетила…  Он что, волнует меня как мужчина? Или это элементарное бегство от женского одиночества? А может быть, меня будоражит пикантность ситуации? Стать любовницей мужчины, у которого были близкие отношения с моей свекровью?...

   У входа немецкая пара средних лет интеллигентно ссорилась. Она, судя по жестам, хотела вернуться в свой номер, а муж в подпитии желал «продолжения банкета». Я зябко съежилась на пронизывающем ветру, гнавшем по мостовой снежную поземку. Ног  в туфельках на тонкой подошве я уже не чувствовала, а нос наверняка покраснел от холода.
   
   Чего можно ждать от мужчины, который опаздывает на первое свидание? Все мои сомнения ожили с новой силой и  захотелось побыстрее вернуться в привычный уют своего мирка. И тут меня тронули за плечо.
 
   Я резко обернулась и чуть не потеряла равновесия – отвыкла от высоких каблуков. Сергей подхватил меня одной рукой, в другой он неловко держал  упакованные в целлофан какие-то экзотические цветы. Под распахнутой курткой были видны лацканы пиджака и галстук, и я пожалела, что не надела свое единственное вечернее платье

   Я взяла букет,  пытаясь улыбнуться замерзшими губами. Цветы почему-то пахли цветочным дезодорантом, и это делало ситуацию еще более нелепой. Мы были похожи на двух старомодных закомплексованных подростков, которые не торчат у компьютера, а смотрят советские мультики типа «Давайте жить дружно!»

   -- Куда пойдем? – спросила я наигранно бодрым голосом. – Может, в «Вецригу»? 

  Это кафе мне никогда не нравилось, но было первое, что пришло в голову, ведь Сергей наверняка из того сорта мужчин, за которых все надо решать.

  -- Да нет, в этой забегаловке одни пенсионеры! – решительно возразил он. --Тут, за углом, есть небольшой итальянский ресторанчик, в нем и поужинаем. Мне сегодня сказочно повезло: один мой клиент, человек очень небедный, попросил купить ему крутой компьютер и все подключить, чтобы к вечеру он уже работал. Обещал заплатить вдвойне, и свое обещание выполнил. Там такая история, с этим компьютером, ты не поверишь …

   Через пять минут мы уже сидели за столиком, и я с любопытством рассматривала необычный интерьер погребка с неоштукатуренными кирпичными стенами,  готическими сводами,  уютными нишами, наполненными полумраком. Помещение было слабо освещено настенными бра, и на каждом столике мерцали огоньки белых свечей, усиливая иллюзию средневековья, в которое мы перенеслись.

      В полумраке лицо Сергея казалось аскетичным  и мужественным, и заинтригованная, я не могла оторвать от него глаз. Такое впечатление, что он тут не в первый раз, хотя вряд ли он мог позволить себе ходить в такие заведения.

   Я раскрыла меню в шикарном кожаном переплете с тиснением. Да, цены, по крайней мере для меня, сумасшедшие. Я быстро прикинула, что даже скромный ужин с вином обойдется в сотню евро. Сергей решил произвести впечатление своей щедростью, я ему на самом деле нравлюсь? Или за этим приглашением кроется что-то другое?

   Официант, красивый молодой парень в черно-белой униформе, с уложенными гелем темными волосами, был похож на настоящего итальянца, хотя судя по бейджику звали его Артем. Чуть наклонившись к нашему столику, он терпеливо ждал, когда мы сделаем заказ. Я предложила Сергею выбрать что-нибудь мясное – сама я предпочла  бы рыбу, но блюда из нее стоили еще дороже.

   Мой спутник заказал какой-то мудреный среднеземноморский салат с оливками и пармезаном, на горячее -- медальоны из говяжьей вырезки по-генуэзски и тирамису на десерт. И попросил принести бутылку вина «Кьянти».

   Официант улыбнулся:

   - Вы сделали прекрасный выбор! «Кьянти» -- самое знаменитое итальянское вино в мире. Его изобрел барон Риказолли, премьер-министр Итальянского королевства. Сейчас я принесу вам вино, и если пожелаете, расскажу его любопытную историю.

   Мы переглянулись с Сергеем, и я с облечением почувствовала, что напряжение растворилось в уютном полумраке, окружавшем беспечных и хорошо одетых людей вокруг нас. Тихо играла мелодичная музыка, звучал итальянский язык, будто созданный для пения, огоньки свечей играли в больших бокалах. Мне захотелось выпить, чтобы окончательно расслабиться и забыть о беззвездном небе, грязно-серых сугробах и неуюте жизни за стенами нашего ковчега.

   Тем временем официант принес бутылку, ловко откупорил ее, налил чуть-чуть в бокал и подал мне:

   -- Пусть дама продегустирует.

   Я посмаковала вино с видом знатока и одобрительно кивнула. Артем налил нам по полбокала и рассказал, что кьянти своим происхождением обязано  ревности барона Риказолли, который увез красавицу жену прямо с бала во Флоренции в свое родовое поместье в Тоскане. Там он занялся хозяйством и составил из множества сортов винограда неповторимый букет «Кьянти» - нежный и одновременно терпкий, с привкусом дикой вишни и фиалки.

   Сергей сделал официанту знак остановиться и продолжил:

   -- В те времена «Кьянти» из дубовых бочек переливали в пузатые бутылки. Существует легенда, что соломенную оплетку с ручкой для них придумал вездесущий Леонардо да Винчи – дело в том, что стеклодувы тогда еще не умели делать дно бутыли устойчивым, вот его и оплетали. В бутылку наливали немного оливкового масла, чтобы вино лучше сохранялось, а вместо пробки делали элементарную бумажную затычку.

   Сергей удивил меня в очередной раз. Откуда ему все это известно? Он как-то не похож на любителя дорогих вин. Чем больше я с ним общалась, тем сильнее первое впечатление о нем казалось мне ошибочным. А с другой стороны – ну знает он историю «Кьянти», в интернете прочитал, захотел произвести на меня впечатление, ну и что?
 
   Выйдем мы из этого сказочного местечка, сядем в трамвай. И даже если Сергей разорится на такси, все равно очарование вечера пропадет, и он снова превратится в усталого мужчину в синтетической куртке с пакетом пельменей из супермаркета …

   -- Ты о чем задумалась? О поместье в Тоскане? – Сергей насмешливо улыбнулся. – Давай выпьем за то, чтобы мы однажды оказались в Италии. Это страна моей мечты.

   -- Мечтать вредно, - оборвала я его романтический порыв. – Замечтаешься, а потом телефон отключат за неуплату.

   И  вдруг сама на себя разозлилась: зачем  портить чудный вечер и себе, и человеку, который мне его подарил?  И быстро добавила:

   -- А вообще, давай выпьем за путешествие в Италию. Будем считать, что начало ему положено сегодня.

   Мы чокнулись и Сергей неожиданно предложил:

   -- Давай выпьем на брудершафт. А то мы на «ты» перешли, а выпить за это не выпили.

   Мы сплели руки с бокалами и  медленно выпили все вино до капельки, глядя друг другу в глаза, и я остро ощутила прикосновение его губ на своих губах. Пахло ли от него  дикой вишней из букета «Кьянти», не знаю, но было приятно, хотелось закрыть глаза и продлить короткий поцелуй.

   Сергей поставил бокалы на стол и налил в них вина почти до краев – «по-русски».

   -- Я хочу выпить за то, чтобы у нашего знакомства было продолжение. Ты согласна?

   О каком продолжении он говорит? Может, снял номер в гостинице в надежде, что после такого вечера я не смогу ему отказать? Или он имеет в виду серьезные отношения? Я молча чокнулась с ним и сделала вид, что поглощена дальнейшей дегустацией «Кьянти».
 
Состояние легкого опьянения мне нравилось. Знаете, когда ощущаешь кураж и  способен делать маленькие глупости, которые впоследствии окажутся большими. Но нет, я контролирую себя, все в порядке. О ночи в гостинице и речи быть не может. Хотя бы потому, что у меня давно не было мужчины и на мне совсем не эротическое белье.

   Тем временем официант принес горячее на больших подогретых тарелках. Выглядело мясо очень соблазнительно, и я почувствовала, что голодна как волк. Мы допили вино, и Сергей предложил заказать еще бутылку. Я его остановила: завтра рабочий день, я уже свою норму выпила, больше ни к чему.

   -- Да-а, - протянул Сергей, -- ты, оказывается, девушка прагматичная, никогда не теряешь головы. Ну что ж, может быть, такая мне и нужна!

  -- А ты что, часто голову теряешь? Может, у тебя проблемы с алкоголем? Предупреждать надо!

  -- Да нет у меня проблем. Мне вообще пить нельзя из-за диабета. Хотя с другой стороны, благодаря своему вину и оливкам итальянцы и прочие жители Средиземноморья живут дольше всех в Европе. И я изредка не могу себе отказать в бокале – другом.

   -- Ну да, тебя ведь Беата, приучила к хорошим винам!

   -- Причем тут Беата? Ты что, ревнуешь меня к прошлому? Не стоит. Я же не спрашиваю про твоих мужчин.

  Я на самом деле ревновала его к свекрови и из-за того, что выдала себя, разозлилась.

  -- Можешь спросить. Особого компромата в моем прошлом не найдешь. И знаешь что: я не верю, что с Беатой у тебя ничего не было! Это вранье!

   Возможно, я подсознательно хотела поссориться, чтобы не последовало предложения провести ночь вместе. И тут Сергей удивил меня в очередной раз.

   -- Ты права: не стоит начинать отношения с вранья и поэтому – да! Однажды – только один раз – мы были с Беатой в постели. После романтического ужина у нее дома при свечах - а выпил я в тот вечер многовато…   Утром  проснулся в чужой постели. Не самое приятное ощущение. Беата уже встала и вышла из ванной сияющая, в пеньюаре, при макияже. Хотела подать мне кофе в постель. Все это показалось мне пошлой картинкой из плохого сериала. Я быстро оделся и, сославшись на дела, ушел. Беата – умная женщина, она все поняла, ну, и наша дружба сохранилась без всяких объяснений.

   -- Чем же ты был так разочарован? Сам говоришь - умная интересная женщина, способная быть другом …

   -- Да просто дружеские отношения с ней имели перспективу, а любовные – нет. А спать с Беатой просто потому, что у меня на тот момент не было женщины, как-то нечестно по отношению к ней.

   -- Ах, ах, мы в ответе за тех, кого приручаем! Как благородно! Да просто вы, мужики--слабаки, до смерти боитесь ответственности за другого человека! Честность и порядочность тут не при чем. 

   Сергей ничего не ответил на мой выпад, а я тут же пожалела, что вспылила. Во мне говорил мой собственный опыт, а вовсе не обида за Беату. Мне бы у нее поучиться гибкости и женской хитрости.   

   Было уже поздно. Десерт -- тирамису--  был великолепен, но доесть его я так и не смогла. Слишком приторно. Мы молчали, и холодок отчуждения сгущался за нашим столиком. Мы оба хотели поскорее закончить этот вечер. Сергей предложил проводить меня, но я настояла, чтобы он посадил меня  в трамвай, помахала ему рукой в окошко, и он исчез, а вместе с ним и ковчег, в котором было так хорошо прятаться от жизни.

11

   На другой день на работе был настоящий кавардак. В статьях, которые я накануне вычитала на экране компьютера, не сохранились внесенные мной правки. Пришлось читать все заново, а журналисты уже сбросили в сеть новые материалы, и моя напарница Зинаида раскричалась, что ей приходится делать за меня мою работу, иначе мы не успеем сдать материалы на верстку.

   Обычно я молча сносила ее придирки. Зинаида работала в журнале с первого дня и на этом простом основании считала себя моей начальницей, хотя у нас были равные права и обязанности. Когда я пропускала ошибку, она в курилке громко возмущалась и жаловалась журналистам, что ей приходится  работать за двоих.

   Это было наглое вранье. Один из нас читал статьи на экране компьютера, а другой вслед за ним в распечатке. Это обычная практика, потому что глаз «замыливается» и нужен свежий взгляд на текст. Так мы страхуем друг друга от ошибок.

   Когда я находила пропущенные ошибки после Зинаиды, молча исправляла. Она же оповещала всю редакцию, отпуская язвительные замечания о моем профессиональном уровне. Затем следовала ее коронная фраза: «Тебя надо посадить на первую парту в пятый класс, чтобы выучила  правила пунктуации русского языка!»

   Иногда Зинаида вдруг превращалась в ангела: угощала меня своим фирменным пирогом, делала комплименты моему цвету лица, и в нашей комнате воцарялся мир и покой. Но он неизменно сменялся новой бурей. У Зинаиды не было ни семьи, не детей,  но этим невозможно было оправдать ее невыносимый характер. Я была уверена, что она больной человек, настоящий психопат. Такие всегда находят себе жертву, на которую сбрасывает негативные эмоции.

   Вот и сейчас Зинаида ходила по нашей маленькой комнате как тигр по клетке, что-то бормотала себе под нос и не давала мне сосредоточиться.

   -- Зина, вы не могли бы сесть? - не выдержала я.

   -- Что?! Да если бы я за тобой не подчищала, ты  бы уже давно вылетела с работы! Профессионал останется профессионалом в любых условиях, а тебе хоть создай идеальные, грамотности это не прибавит!
 
   Она схватила сигареты, зажигалку и выбежала в курилку. Слава Богу, десять минут тишины мне обеспечено. Я попыталась углубиться в текст, но тут же отвлеклась. Почему я позволяю делать из себя жертву? Почему я терплю эту фурию и не поставлю ее на место? Боюсь опуститься на ее уровень? Слишком не уверена в себе и в глубине души считаю, что Зинаида права и я плохой корректор?

   К счастью, напарницы не было минут двадцать, и я все успела прочитать. И вдруг меня озарило: это же Зинаида убрала мои правки! Вчера после моего ухода она еще оставалась в редакции и вполне могла «поработать» на компьютере. Целую неделю она была спокойной, и вот ей потребовался новый эмоциональный всплеск, скандал. И она его спровоцировала.

  У психов как у алколиков свой алгоритм. Какое-то время он не пьет, держится, но напряжение неминуемо возрастает, алкаш срывается и уходит в запой. Так же и психопат: после очередного скандала несколько дней живет в состоянии относительного покоя. А потом его организм с новой силой требует взрыва эмоций. И он провоцирует ссору или скандал.

   Я спустилась на первый этаж на вахту, где сидел охранник, и взяла у него журнал, в котором мы расписывались, сдавая после работы ключи от кабинетов. Вот подпись Зины. Она ушла в 22.10. Торчала в редакции до позднего вечера. Зачем? Ясное дело.

  Когда я вернулась в наш кабинет, Зины не было. Словно по наитию я сделал то, чего не делала никогда в жизни. Открыла ее сумку и стала рыться в ее вещах. Косметичка с  расческой, губной помадой и каким-то кремом, тут же «цитрамон» от головной боли. В одном отделении записная книжка, ключи, в другом мобильник. Вот еще одно отделение, на молнии. Рецепты и две упаковки лекарств, в одной -- это был «Тазепам» -- оставалось несколько таблеток, другая  - «Циталек» - была целой .

   Так. Зинка сидит на транквилизаторах и антидепрессантах. Кстати, она принимала тот же препарат, что и моя свекровь. В коридоре послышались шаги, я быстро закрыла сумку, сунула ее на полку и вышла из кабинета, чуть не столкнувшись с  Зиной в дверях.

   - Куда?! – заорала она. – Полосы не читаны, а она в кафе намылилась!

   Наверное, это было пресловутой последней каплей. Я остановилась, не чувствуя ничего, кроме холодной ярости, и прошипела Зинаиде в лицо:

   -- Это был последний раз, когда вы повысили на меня голос. Я запрещаю вам меня терроризировать, слышите! А иначе все узнают о вашем диагнозе и о том, что вы принимаете транквилизаторы и антидепрессанты! И из редакции вылетите вы, а не я!

   Тут нервы у меня сдали, и я выскочила из кабинета. В курилке болтали Миша Зворыкин, первое перо королевства, и Танечка, невесомое как эльф создание, наш рекламный агент. Для меня было загадкой, зачем она ходит на работу. Танюшины очки стоили больше, чем моя зарплата, а ее вроде бы простенький костюмчик откутюр прямиком привезен мужем из Франции, с показа известного дизайнера. «Кто у нас муж?» -- этого толком  не знал в редакции никто, а сама Танечка называла его «предпринимателем средней руки».

   Миша знал несколько языков, был вхож в Кабинет Министров,  с некоторыми депутатами сейма даже водку пил, а потому представлял особую ценность для журнала. Ведь называется наше издание «За кулисами событий», и пикантные подробности о том, сколько стоила эксклюзивная мебель из розового бука, заказанная женой одного чиновника, и обучение в Оксфорде незаконной дочери другого, интересует читателей больше, чем реальная политика.

  Продолжая рассказывать Танечке в лицах очередную байку о слугах народа, Миша протянул мне пачку сигарет.

   -- Ты что, она же не курит. Какая ты умница, Лиза, надо брать с тебя пример! – вздохнула Танечка и потушила сигарету.
   
Танюшу, несмотря на жгучую зависть к ее нарядам женской половины редакции, в коллективе любили. Она никогда не демонстрировала своего превосходства и без лишних вопросов всегда одалживала журналистам в ожидании гонорара деньги.

   Я вернулась в свой кабинет и сразу же уселась за компьютер, являя всем своим видом деловитую занятость. Зинаида сидела за своим столом, уткнувшись чуть ли не носом в распечатки и тоже делала вид, что поглощена работой. Когда я нервничаю, то меня одолевает голод. Достала из сумочки пакетик с изюмом  и курагой и съела их, не отрываясь от экрана.

   Я подошла к мусорнику, чтобы выбросить пакет из-под сухофруктов и заметила в нем пустую упаковку от тазепама. Это сколько же таблеток проглотила Зина разом, пока меня не было? Я не помнила точно, сколько их оставалось в упаковке – две, три? И как она может сосредоточиться и читать текст, наглотавшись успокоительного? Я посмотрела на худую сутулую спину Зинаиды, и мне стало ее жалко и стыдно за попытку шантажа. Нашла кого жалеть. Ну, не дура ли я?

   12

   Из редакции я вышла в разобранном состоянии. Болела голова, ныла спина, першило в горле. Наверное, на нервной почве. Остаток рабочего дня прошел в полном молчании, но какой сюрприз преподнесет Зина завтра, предсказать невозможно. Принесет из дома пирог к чаю и будет меня смиренно потчевать, закатит истерику или пойдет жаловаться   шефу?

   Я посмотрела на часы: Кристина уже минут десять ждет меня в кафе. Я почти бегом ринулась к «Вецриге». Хорошо, что офис редакции расположен в самом центре – все под рукой, рынок, магазины, банки, театры, кафе. В центре все ухожено, тротуары одеты в новенькие покрытия и тщательно убраны, не то что в спальных районах, где живет большинство рижан.

   На мостовых еще сохранилась старая брусчатка, которая придает Старому городу свой шарм. Нарядные витрины магазинов  и ресторанов, дорогие машины, шпили лютеранских церквей с золотыми петушками – все вроде бы радует глаз, если бы не вечная серость и сырость. Ощущение непреходящей осени усиливалось неулыбчивыми хмурыми лицами прохожих.

   Кристина сидела за столом кафе неподвижно и прямо, уставившись в окно. Я  извинилась за опоздание и спросила у нее, что взять к чаю.

   -- Ничего не надо. Давайте лучше пойдем на улицу. То, что я расскажу вам, никто не должен слышать.

   -- На улице сыро и ветрено, вам будет трудно говорить. Смотрите, вон там в углу освободился столик, давайте пересядем туда. Нас никто не услышит.

   Кристина молча взяла свою сумку, и мы сели к столику у окна. Один соседний был пуст, за другим  сидели две увлеченные разговором пожилые дамы. Я принесла горячий чай.

   -- Не волнуйтесь, Кристина, тут нам никто не помешает. Я вас слушаю.

   -- В прошлую нашу встречу я сказала вам неправду, -- прошептала женщина, и ее глаза наполнились слезами. Она помолчала, пытаясь справиться с волнением. Я взяла ее за руку, но она освободила пальцы и сунула руку в карман. Достала носовой платок и вытерла глаза.

   Я заказала сто граммов черного бальзама и молча поставила бокал перед Кристиной. Она так же молча выпила и подняла на меня глаза.

  -- В тот день я была у Беаты. Я давно хотела увидеть ее, мне было необходимо посмотреть ей в глаза… Много лет я не могла решиться на эту встречу, да и не до того было. Астма душила меня в самом прямом смысле слова, несколько раз в году я лежала в больницах, но улучшение было коротким … Извините меня, Бога ради. Можете взять мне еще немного бальзама?

     Я заказала еще 50 грамм, и Кристина выпила рюмку залпом. Может быть, она не только астматик, но и  сумасшедшая алкоголичка? Я бы от 150 грамм  40-градусного бальзама лыка не вязала, а Кристина продолжала говорить как ни в чем не бывало.

   -- Все началось с банального гриппа зимой. Беата Николаевна была моим участковым терапевтом. Выписала антибиотики, дала больничный на пять дней и велела придти к ней на прием в поликлинику. От лекарств температура упала, но меня душил кашель, от слабости я еле дошла до поликлиники. Я так тяжело дышала, что на меня косились другие пациенты в очереди. Когда я через полчаса вошла в кабинет, дыхание у меня успокоилось и Беата Николаевна скептически выслушала мои жалобы.

   -- Это остаточные явление, -- твердо сказала она. – Вы вполне здоровы и можете приступать к работе. А кашель пройдет. Выпишу вам микстуру.

   Я пыталась объяснить, что задыхаюсь, не могу подняться к себе на третий этаж без остановок. Беата Николаевна усмехнулась и спросила так ядовито:   «Девушка, если вам хочется пофилонить и посидеть дома, я могу это понять, но по инструкции я должна вас выписать на работу. Вот вам направление на рентген легких, раз вы так озабочены своим здоровьем. Ну и молодежь пошла!»

  Кристина повертела в руках пустую рюмку и, глубоко вздохнув, продолжала:

   -- Рентгенолог написал заключение «Без патологии». Потом, уже в больнице, мне объяснили, что бронхит, который появился у меня как осложнение после гриппа, не рентгене не виден. Он элементарно прослушивается! Но Беата Николаевна, точно издеваясь, заключила, снимая фонендоскоп:: «Все в норме!»

   Так Кристина заработала хронический бронхит и как следствие астму. И все только из-за того, что когда-то Беата отнеслась к ней с равнодушием и, в общем-то, профессиональной халатностью. В цивилизованной стране Кристина могла бы подать на врача, сделавшего ее инвалидом, в суд и получить огромную денежную компенсацию. Из-за проблем с дыханием она не могла иметь детей, и муж ее бросил. Получается, что моя свекровь сломала ей жизнь.

   Все это как-то не вязалось с образом обаятельной и участливой Беаты, но я  вспомнила, какой жесткой она могла быть, когда я металась между большой семьей, грудным ребенком и работой. И если бы не свекровь, мой брак, возможно, удалось бы сохранить …

   А Кристина между тем продолжала:

   -- Я оказалась на развалинах своей жизни, с крошечной пенсией по инвалидности, совершенно одна. А Беата жила в элитном доме с обеспеченным мужем … И я решила придти к ней и спросить, понимает ли она, во что мне обошлась ее ошибка? Я  не хотела  скандалить, мне нужна была хоть капля сочувствия и раскаяния.

   Беата вначале была любезной, пригласила бывшую пациентку пройти в гостиную, предложила чая и спросила, чем обязана ее визиту. Кристина начала рассказывать свою историю, но Беата ее перебила: «У меня, милочка, было столько больных, всех не упомнишь,  к тому же у  вас был заурядный грипп. Ну, а астму вы заработали уже потом, скорее всего на генетическом уровне, я тут совершенно не при чем!»

   Кристина  поднялась из-за стола и уже на повышенных тонах попыталась объяснить Беате, чего от нее хочет, но та попросила покинуть ее дом, назвав «шантажисткой и вымогательницей».  Кристина объявила, что никуда не уйдет, пока перед ней не извинятся, и тогда Беата швырнула в нее чашкой с остатками чая.

   Вне себя Кристина бросилась к Беате и со всей силы толкнула ее. Беата потеряла равновесие, туфелька предательски соскользнула с ноги, а моя свекровь поскользнулась на паркете и с размаха упала, попав виском по острому краю каминной решетки.

   Мы вышли из кафе в сумрак вечера и долго шли молча.

   -- Зачем вы рассказали мне все это? Лучше бы в церковь сходили исповедаться, - нарушила я молчание. – И как мне теперь жить с этим знанием?

   -- Можете донести на меня в полицию, но никто меня не осудит строже, чем я сама. А в тюрьме я сдохну быстро, может, оно и к лучшему, - прошептала Кристина.-- Я не могла больше держать это в себе и решила, что вы сможете меня понять, поверите, что это был несчастный случай. Глупо, конечно, простите меня.

   Я была в полной растерянности и от того, что узнала правду о смерти свекрови, не стало легче. Наоборот. Если я все расскажу Лапсе, меня и Сергея оставят в покое, но тогда судьба этой несчастной будет на моей совести.  В каком-то смысле Беата расплатилась за свою ошибку. Кто знает, какая сила подставила ей подножку на паркете? И может быть, все дело в том, что «Аннушка уже пролила масло» …

   13

   Я решила рассказать Сергею о встрече с Кристиной. Хотелось с кем-то разделить ответственность за правду о смерти свекрови, а он был единственным человеком, не считая меня, замешанным в эту историю. Я совсем не была уверена, что Сергей захочет увидеть меня еще раз, но теперь у меня появился благовидный предлог для встречи.

   Прошло два дня после ужина в итальянском ресторане, но он так и не позвонил. Я его оттолкнула своей резкостью, категоричностью, язвительностью. Совсем разучилась общаться с мужчинами.

   Одиночество портит женский характер, заставляя брать на себя мужские функции добытчицы и главы семьи.  И вот мы идем по жизни размашистым солдатским шагом, рубим с плеча, работаем локтями, чтобы выжить, и незаметно, но неумолимо превращаемся в особей среднего рода. Еще не мужчины, но уже и не совсем женщины. А преуспевают в карьере и личной жизни те, кто сумел сохранить женское обличье, мягкость интонаций, а железную руку спрятал под бархатной перчаткой.

   Покормив Катю ужином, я слонялась по квартире с мобильным телефоном в руке, не решаясь позвонить Сергею. И вдруг он позвонил сам. Это явно был «звонок вежливости», не более того. И я поторопилась рассказать ему о встрече с Кристиной.

   -- Это бывшая пациентка Беаты, она была на похоронах. То, что она мне рассказала, слишком серьезно и касается нас обоих. 

   Сергей помолчал с минуту, которая показалась мне вечностью.

   -- Ну, если это так важно, наверное, имеет смысл обсудить. Давай завтра встретимся.

   Я обрадовалась как девчонка: завтра я его увижу. А смысл? Ну, обсудим мы дела наши скорбные и что дальше? Нас объединяет только тот факт, что мы оба подозреваемые, и вот появился шанс избавиться от этого статуса. И как мне себя вести с Сергеем: чисто по-деловому или все-таки как женщине, у которой он вызывает интерес? Я презирала себя за то, что опять умудрилась впасть в эмоциональную зависимость от мужчины, еще даже толком не влюбившись в него.

  И вот Сергей сидит на моей кухне, с аппетитом поедая котлеты с пюре и ничуть не взволновавшись от моего рассказа. Я терпеливо жду, пока  он подбирает корочкой хлеба остатки пюре. Чисто русская привычка все заедать хлебом. У латышей картошка заменяет хлеб, а мы вечно боимся, наверное, на генетическом уровне, остаться голодными.

   Наконец я не выдерживаю и прерываю молчание:

   - Сергей, как нам быть дальше и что делать с этой правдой?

   - А ничего не делать. Не будем же мы стучать ментам на эту бедолагу Кристину! Конечно, хороший адвокат докажет, что это убийство по неосторожности и дадут ей, учитывая инвалидность, скорее всего, условный срок, но все равно судебные мытарства добьют эту Кристину. Успокойся на том, что теперь ты знаешь правду о смерти Беаты. Несчастный случай, и все тут.

   - А как же мы? Не окажем ли мы этой гуманностью себе медвежью услугу?

   - Не дрейфь. Против нас с тобой нет никаких улик, и дело, скорей всего,  закроют. Думаешь, полиции нужен лишний «висяк»?

  - Наверное, ты прав. Но мне все равно не по себе. Образ Беаты разбился вдребезги:  я имела дело с каким-то фантомом, а не с той женщиной, какой она была на самом деле. Значит, наша с ней душевная близость была иллюзией, фальшью, на которую я купилась …

   -  Не драматизируй. Абсолютно искренних отношений, особенно между женщинами, не бывает. А Беата была к тебе по-своему привязана.  И ее есть за что уважать. Хотя  есть за что ненавидеть и даже презирать. Как и каждого из нас. 

   -- То, что  Беата человек непростой, я, конечно, понимала, но была уверена, что она прекрасный врач. Но и это оказалось химерой …

   -- Да не суди ты по Кристине, ошибки бывают и у профессионалов. Жаль только, что Беате не хватило мужества или мудрости признать свою ошибку и по-человечески поговорить с Кристиной, посочувствовать ей, что ли … Их встреча могла закончиться иначе.

   -- Или не могла. У тебя нет жутковатого ощущения, что где-то уже взвешены все наши плохие и хорошие поступки и счет давно предъявлен? Просто мы не знаем, в какую минуту жизни придется его оплатить.

   -- У меня есть ощущение, что мы заговорили, как герои триллера. Давай лучше без пафоса чаю попьем!

   - Извини. Просто с Беатой меня соединяет очень многое, и мне важно понять что-то и про нее, и про себя.

   -- Постепенно поймешь, не гони лошадей. И все встанет на свои места.

   Я включила электрический чайник, достала заварку своего любимого цейлонского чая с бергамотом и снова села напротив Сергея. Он насмешливо смотрел на меня своими разноцветными глазами. Почему-то его насмешливость меня не обидела, а успокоила. Он как-то снял остроту проблемы, и я почувствовала, что не одна. Впервые за долгое время.

   Захотелось взять его за руку, погладить по щеке и молча поблагодарить за участие. Но тут со своих курсов пришла Катя, швырнула рюкзачок в прихожей и ввалилась в кухню.

   -- О, я тоже хочу горячего чаю! А что у нас на ужин, мам?

   - Может, сначала поздороваешься и снимешь куртку?

  -- Здравствуйте, Сергей! Я бы сделала книксен, но на мне джинсы!

  Сергей заторопился домой, В прихожей он молча протянул руку и погладил меня по волосам, как маленькую девочку. Точь в точь как это делал мой отец. И я, дура, чуть не расплакалась.

   Спать не хотелось, несмотря на страшную усталость. Сумасшедший сосед с первого этажа опять включил дрель. Что можно сверлить три месяца подряд? Но сегодня даже дрель не отвлекала меня от тяжких мыслей. И думала я уже не о Беате, а о себе. О том, кого я обидела в этой жизни, кто обидел меня. Смогу ли я их простить и простили ли меня? Или кто-то держит камень за пазухой и выжидает удобный момент, чтобы им в меня запустить …

   Не мешало бы мне для начала разобраться в своей жизни и исправить то, что еще можно. И начинать придется со своей семьи, с родителей. Со стороны у меня, единственной дочки, было счастливое детство: дружная семья, любящие родители, подарки на дни рождения и праздники, каникулы на даче. Никто не знал, что я ненавидела собственную мать и дала себе клятву в десятилетнем возрасте: уйду из дома, выйду замуж, рожу ребенка, и она никогда не увидит своего внука или внучку.

   Моя мать, Любовь Николаевна, была учительницей физики в нашей школе. А у меня, как назло, не было способностей к точным наукам, зато по русскому языку и литературе всегда были пятерки. Мать это не утешало,  она называла меня тупицей, говорила, что я ее позорю. У Любови Николаевны была репутации прекрасного педагога, ее ученики блистали на олимпиадах, и я была обязана ей соответствовать.

   Помню, никак не могла решить какую-то задачу из домашнего задания и попросила маму мне помочь. Она раскричалась, что надо было в классе на уроке слушать и что меня пора определять в школу для умственно отсталых. И тут во мне что-то вспыхнуло и я ответила:

   -- Можно в школу для дебилов, а еще лучше в интернат, подальше от тебя!

   Мать молча схватила меня за косу, намотала ее на руку и волоком потащила меня в туалет. Я кричала от боли,  но она швырнула меня на пол и  закрыла дверь.

   -- Будешь сидеть как в карцере, неблагодарная девчонка, до утра!

   Я сидела на холодном полу и выла, как волчонок. За что мама меня так ненавидит? Пусть я тупица, вон Танька Гущина еще хуже учится, но когда ее толкнул мальчишка из параллельного класса и она шишку набила, ее родители на уши всю школу поставили. А моя мама в учительской объявила:

   -- Дорогие коллеги! Я вас убедительно прошу быть построже к моей дочери! И сообщать мне о малейшей ее провинности, чтобы я сразу приняла меры.

   И надо сказать, некоторые учителя с удовольствием ябедничали мамочке: Лиза болтала на уроке с соседкой по парте, Лиза забыла дома дневник … И мамочка меня наказывала то «карцером», то запретом выходить на улицу, кроме  как в школу.

  В «карцере» я тогда просидела недолго, около часа, но унижение было размером с год. Перед сном мама открыла дверь в туалет и процедила:

   -- Можешь умыться и марш спать.

  Садисткой она не была, по ее понятиям, просто строгой. Однажды отец попытался вмешаться в «процесс воспитания», но ему было сказано, что это прерогатива педагога со стажем, а он пусть своими чертежами занимается. Отец был инженером в конструкторском бюро. Маму он любил, и она с ним отлично ладила, многое ему прощала. Но только не мне. Почему-то считала: малейшее послабление, и я вырасту уличной девчонкой и неучем.

   Самое смешное, что от ее педагогических методов было мало толку: отличницей я так и не стала, чем разочаровала маму окончательно. Отцу она говорила: «Ума не приложу, в какого наша Лиза такая бестолковая и ленивая!» Отец отшучивался, а перед сном садился ко мне на кровать, гладил по голове и говорил:

   -- Ты на маму не обижайся, она тебя очень любит …

   Когда маме случалось видеть это, она комментировала:

   -- Саша, не старайся завоевать дешевый авторитет своим попустительством!

   -- Любочка, надо же и приласкать ребенка!

   -- Пусть заслужит.

   Так я и росла в сознании, что не заслуживаю любви. И хотя отец меня любил и по-своему баловал, я не получила в детстве чего-то очень важного. Защиты, уверенности в себе и в том, что дома меня всегда поймут и простят.

   14

     Когда  я вышла замуж, папы уже не было в живых. Он умер от инфаркта прямо на работе. Мама стоически перенесла его потерю, но стала, кажется, еще жестче. Она продолжала работать в школе. Парадокс, но с ее бывшими учениками у нее были теплые отношения, они приходили к ней домой, пили чай-кофе и коньячок. К чужим она была и терпима, и терпелива.

   Однажды пришла та самая Таня Гущина и за чаем рассказала, что беременна, а ее парень заставляет сделать аборт. Дома ничего не знают. Представляю, что было бы, окажись  на ее месте я! А вот с Таней мама показала себя просто гуманисткой:

   -- Танечка, ты не расстраивайся. Если хочешь, я поговорю с твоей мамой, уверена, она все поймет. И вместе вы примите правильное решение.

    Петя маме категорически не понравился: «Душевная недоразвитость, инфантильность, никакой семьи с ним не получится!» Она была, как всегда, категорична. Говорить с ней о чувствах было бессмысленно.  Тем не менее после свадьбы я изредка бывала у мамы. Встречи наши были холодные и короткие, как у случайных попутчиков на вокзале.

   -- Ну, как живешь? – сухо спрашивала мать. – Еще не убедилась в моей правоте?

   И когда мы с Петей разошлись, мать не скрывала своего торжества. Самым главным был не мой развод, а ее правота. Она просто сияла от своей непогрешимости.

   - Переедешь ко мне с ребенком и в твоей жизни наступит наконец порядок! Неудачница ты – ни карьеры, ни семьи,- заключила она.

   Когда я рассталась с Петей, пришлось вернуться к матери. У меня еще была иллюзия, что присутствие внучки все сгладит, но оказалось наоборот. И когда в очередной раз мать стала называть меня неудачницей и перечислять мои ошибки, меня прорвало. Я сказала ей все, что думаю, о ее воспитательных мерах, горячей материнской любви, и что лучше стать бомжом, чем жить с ней по ее указке.

   Бомжом стать не пришлось – умерла моя бабушка и оставила мне квартиру. Я ушла с чемоданом в одной руке и ребенком в другой и с тех пор ни разу не видела мать. А минуло между тем немало лет. Изредка встречаю ее бывших учеников, которые с ней общаются, поэтому знаю, что она жива - здорова и по-прежнему работает в школе.
 
   Конечно, я могла бы сделать – через столько-то лет! – первый шаг, попробовать восстановить отношения. Только что это даст? У нас никогда не было душевной близости, откуда же она возьмется сейчас? Я не обрету  в лице матери друга, хотя она и достигла возраста мудрости. Сколько ей сейчас? Шестьдесят восемь или девять? Она старше Беаты, а той уже нет на этом свете …

   Если мы начнем снова общаться на том же уровне, то это будет пытка, а  бросить мать я уже не смогу: впереди у нее одинокая старость. В голове закрутилась мыслишка: стоит ли взвалить на себя такой крест, ведь мать все равно на меня уже не рассчитывает. Наверняка она прикинула: не сможет себя обслуживать – отдаст квартиру, чтобы ее взяли  в более или менее приличный приют для престарелых. А там и кормят, и медицинское обслуживание предоставят.

   Моей матери, как и Беате, придется расплатиться за свои грехи. За то, что у меня было несчастное детство и куча комплексов недолюбленного ребенка. За то, что сейчас я одна, за то, что вечно мучаюсь неуверенностью в себе, своих силах и способностях и даже моя собственная дочь считает меня неудачницей.
   И вдруг меня пронзило: а что будет с моей старостью?  Будет ли Катя мне опорой и поддержкой, если я отправлю свою собственную мать в приют? Может быть, я уже сегодня обрекаю себя на полное забвение и одиночество в том возрасте, когда особенно нуждаешься в тепле и заботе?..
   Нет, с родительским и дочерним долгом мне так быстро не разобраться. Надо начать с чего-то полегче. Например, с друзей. Почему у меня их практически нет? Ведь столько было в юности! Когда и как я их растеряла?

   15
   Одно время моей закадычной подружкой была Ляля. Ее настоящее имя было Елена, но так как мальчишки дразнили ее «Елена ужасная», она упросила подружек звать ее  домашним именем «Ляля». Дело в том, что Лялька была не редкость некрасива: альбинос с абсолютно белыми ресницами и бровями, бесцветными глазами и розовой, как у поросенка кожей, красневшей по любому поводу.
   Мы подружились просто потому, что оказались за одной партой. Никто не хотел сидеть с «Еленой ужасной», а я была такой стеснительной, что тоже осталась после летних каникул без места. И мы оказались за первой партой вместе. Два изгоя.
   Лялькина мать была прехорошенькой и молодой. Родила Ляльку в восемнадцать лет и сама толком не знала от кого. Сколько я ее помню, она всегда была озабочена устройством личной жизни, Ляльку кормила бутербродами с дешевой колбасой и плавлеными сырками.
   У нас дома подружка впервые попробовала борщ и куриный бульон. Моя мать ее жалела и привечала: Ляля была почти отличницей. Она истово училась, поставив перед собой  цель стать юристом-адвокатом.
   Обычно мы делали уроки в нашей квартире, где всегда было чисто и пахло домашней едой. Моя мать неукоснительно выполняла обязанности по дому, а меня шпыняла даже при Ляльке, ставила в пример ее трудолюбие и усердие. Однажды она меня особенно допекла, ругая на чем свет стоит за тройку по алгебре.
   - У Ляли тоже нет особых способностей к точным наукам, однако же по алгебре у нее пятерка! А ты что, совсем тупая?
   - Да, тупая! Зато у меня ресницы черные и длинные, не то что у Ляльки! – ляпнула я.
  Мать с нескрываемым презрением оглядела меня:
   -- Не питай иллюзий. Глупенькое лицо никакие ресницы не украсят …
   Возможно, она всего лишь хотела, чтобы я больше думала об учебе, чем о своей внешности, но эта фраза сыграла роковую роль в моей самооценке. И  в отношениях с мужчинами я часто терпела то, чего не надо было терпеть, считая, что меня, глупенькую дурнушку, осчастливили.
   Но вернемся к Ляле. Мы дружили до восьмого класса. Вместе делали уроки, гуляли, ходили на каток. У Ляли был замечательный характер – тактичный, мягкий, незлобивый. Но в восьмом классе в наших отношениях что-то изменилось. В классе появился новенький – Руслан. Высокий, казавшийся старше своих четырнадцати лет, с белозубой улыбкой, от которой таяли девичьи сердца.
   Я никак не могла претендовать на внимание новенького: его сразу взяла в свой плен первая красавица класса Зойка. У нее были самые роскошные волосы, самые голубые глаза, самые стройные ноги. Состоятельные родители баловали дочку: в зойкиных ушах сверкали золотые сережки с маленькими бриллиантиками.
   Однако произошло необъяснимое: Руслан на глазах у всех отвечал на Зойкины заигрывания, но никакого романа между ними не случилось. Вне школы они  встретились пару раз, и все. Зойка ходила мрачнее тучи в сопровождении своих «шестерок»- поклонников.
     Приближался Новый год и наш классный маскарад, к которому всегда готовились заранее. Лялькина мама хорошо шила, и мы придумали себе «цветочные» костюмы: я – шиповник, а Ляля – тюльпан. Из старой светло-зеленой шелковой подкладки ее матушка сшила мне сарафан, на который я сама нашивала алые бархатные розочки.
   Для Лялькиного костюма из куска бабушкиной тафты была скроена  стоящая колоколом юбка, на которую она нашила разноцветные тюльпанчики. Получилось очень мило.
   Я уговаривала Ляльку подкрасить ресницы черной тушью, но она, дурочка, отказалась. Вообще-то все девчонки в восьмом классе на наши тусовки красились. Вот и я, воспользовавшись занятостью моей мамы в школе, завила и взбила волосы и чуть-чуть подкрасила ее помадой губы. В зеркале на меня смотрела тонюсенькая девчонка в эффектном наряде.
   Маскарад был шумным и веселым. Гремела музыка, многие танцевали, а мы с Лялей стояли у стенки, мечтая, чтобы и нас кто-то пригласил. Мимо продефилировал бубновый король в мантии и короне. Он уже почти прошел мимо, как вдруг зацепился взглядом за мой костюм, остановился и церемонно поклонившись, пригасил меня танцевать.
   Я в полуобморочном состоянии двигалась по паркету, а король что-то шептал мне прямо в ухо, щекоча его губами, задавал какие-то вопросы. Пытаясь вспомнить, кому принадлежит знакомый голос, я машинально отвечала «Да». Он переспросил: «Значит, договорились? Завтра после уроков, жду вас в кафе возле супермаркета, прекрасная незнакомка!»
   На другой день я была сама не своя: меня пригласили на первое в жизни свидание. Как я узнаю вчерашнего короля? Он попросил меня держать в руке бархатную розочку от моего костюма. Мне казалось, что это Костя из параллельного класса: высокий, хорошо воспитанный парень, с которым мы как-то болтали на переменке.
   Когда я вошла в кафе на деревянных ногах, держа во вспотевшей ладошке алую розочку,  никто меня не встретил. «Розыгрыш!» - подумала я. Зря я надела новую блузку и рискуя быть пойманной, надушилась мамиными духами. Я подошла к мусорнику, чтобы выбросить обманувший меня цветок, но чья-то ловкая рука сзади схватила меня за локоть.
   Я обернулась. Передо мной стоял  Руслан, улыбаясь своей победительной улыбкой.
   - Извини, опоздал на пару минут. Цветок не виноват. Он помог мне разглядеть тебя настоящую, - сказал он.
   О чем мы разговаривали, я уже и не помню. Помню только, что впервые в жизни выпила полбокала вина, смущение куда-то испарилось, и я смеялась шуткам Руслика, мы держались за руки и никогда в жизни мне не было так хорошо.
   - Знаешь, чтобы разглядеть твою красоту,  нужен мужской талант и воображение, - говорил Руслан. – Вот Зойкина красота навязчива, в ней нет загадки, а в тебе есть … Только знаешь что? Такая подружка как Лялька тебе мешает проявить себя, раскрыться. Она всегда будет серенькой мышкой, даже если ее накрасить, потому что серая внутри. В ней нет самого ценного – ин-ди-ви-ду-аль-ности!
   Позже, дома, я вспоминала наш разговор и эти слова Руслана. Его мнение о Ляле меня задело: я вовсе не считала ее «серенькой». Но Руслан так умен, тонок, может быть, ему виднее? А я просто привязалась к Ляльке из-за ее доброты и своего одиночества в семье.
   Прошел месяц, и я впала в полную эмоциональную зависимость от Руслика. Один его взгляд мой сделать меня самой счастливой или самой несчастной в мире. Я отдалилась от Ляли, чувствуя, что Руслан ей не нравится и она не одобряет наших отношений. Она молчала, но грустно на меня поглядывала, когда я восхищалась им. Я стала подозревать, что подруга мне попросту завидует и не хочет моего счастья.
   Закончилось все  печально – для меня. Мать выяснила, с кем я встречаюсь, и потребовала прекратить эту дружбу. «Рано тебе думать о мальчиках. Думай об учебе!» В воскресенье Руслан позвал меня погулять в Юрмалу и пожарить шашлыки на даче его дяди, где они жили летом. И я попросила Ляльку подтвердить моей маме, что еду в Юрмалу с ней и ее мамой.
   Лялька очень не любила врать, но обещала помочь мне. Мы чудно провели время в Юрмале с Русликом, но когда я вернулась домой, меня ждал скандал. Позже выяснилось, что мать звонила родителям Руслана, и от них узнала, где мы с ним были. Но в тот момент мне показалось, что Лялька «раскололась» и выдала меня. В этом был уверен и Руслан: «Неужели ты еще не поняла,  что она тебя завидует и сделает вместе с твоей мамашей все, чтобы мы расстались?!»
   С того дня жесткий контроль и запреты оборвали наши отношения с Русликом. Он смотрел на меня, как мне казалось, с жалостью и презрением и довольно скоро переключился на девочку из параллельного класса. А я сказала Ляльке, что она мне больше не подруга. Она не пыталась оправдаться. Молча смотрела на меня, хлопая своими белесыми ресницами, и казалась мне самой некрасивой и противной девчонкой на свете.
   С того дня, мы хоть и продолжали сидеть на одной парте, дружба наша кончилась. Ляля приняла это со смирением, а у меня внутри все клокотало от ненависти: к матери, которая уничтожила мою первую любовь, к подруге, которая меня предала, и к Руслану, который так быстро и счастливо переключился на другой «объект».
  После школы я поступила на филологический, а Ляля – на юридический. И хотя мы учились в одном и том же университете, но в разных зданиях, и я только  пару раз видела ее в университетской библиотеке, где она сидела, погруженная в учебники, все такая же бесцветная и  одинокая. Мы обе сделали вид, что не заметили друг друга.
   В университете самой близкой моей подругой стала Лада. Больше всего мне в ней нравились ее семья, веселье и радушие, которыми был пропитан их дом. И мне перепадала часть того тепла, которое излучали родители Лады. Здесь ничего не запрещали, никого не шпыняли, не делали колких замечаний и уничижительных комментариев.
   Однажды мы с Ладой решили покрасить друг другу волосы. Она захотела из шатенки стать брюнеткой, а я примерить на себя имидж  рыжеволосой бестии. Мы расположились в ее комнате, а ее папа в это время готовил на кухне свое коронное блюдо – гуляш по-венгерски и отпускал шутки по поводу того, какими красотками мы предстанет на ужине.
   У нас было дурашливое настроение. Приближались новогодние праздники, и мы обсуждали, как лучше их провести, сидя на диване с краской на волосах. И я вдруг вспомнила тот карнавал, на котором на меня обратил внимания сам король. И рассказала Ладе историю своей несостоявшейся первой любви.
   - Да, не повезло тебе со школьной подругой, - заметила Лада. – И как она сейчас поживает?
   - Понятия не имею. Вообще-то, кажется, мать не от нее все узнала, но дружба наша кончилась так или иначе.
  - Да конечно же от нее! Ясно, что эта серая, а вернее, белая мышь тебе страшно завидовала. А давай позвоним ей, посмеемся! Какой у нее телефон?
   Сама не зная зачем, я назвала номер Лялиного телефона, еще сохранившийся в моей памяти. Ляля подмигнула мне и сняла трубку.
   -- Алло, я – Снегурочка, выполняю новогодние пожелания. Какого принца желаете? На «мерсе» или на «вольво»? Сегодня белым мышкам скидка! Но если принца начнет от вашей красоты рвать, мы не виноваты!
    Мы хохотали как безумные  после того, как Лада повесила трубку. И передержали краску на голове. Лада получилась цыганистой брюнеткой, а я -ярко-рыжей, как клоун. Тем не менее, новогодние праздники удались.
   16
   Где сейчас Ляля? От одноклассников слышала, что стать адвокатом у нее не получилось. Не было ни нужных знакомств, ни женской харизмы, и она работала нотариусом в какой-то скучной конторе. Замуж так и не вышла и жила в той же квартире, похоронив мать.
   Я решила не звонит Ляле, а пойти к ней домой. От этого решения на душе сразу стало легче. Я даже почувствовала воодушевление, представив, какой неожиданностью станет для  бывшей одноклассницы мой визит и пусть запоздалое, но искреннее раскаяние за тот гаденький телефонный монолог. И это будет прекрасным началом моей  новой жизни, как будто ее прополоскали в чистом лесном ручье.
  Дверь открыли моментально. На пороге стояла полная женщина в переднике, от которой вкусно пахло ванилью. Она ждала явно не меня, ее брови поползли вверх:
   - Простите, а вы к кому?
  - Я к Ляле, моей однокласснице …
  - Давненько же, должно быть вы с ней не виделись …- женщина сокрушенно покачала головой и пригласила меня пройти. В уютной кухне пахло сладким пирогом, на плите закипал чайник.
  - Хотите чаю со мной попить? Я – Маша, а вы?..
  Мы познакомились, но от чая я отказалась. Не терпелось узнать, куда перебралась Лялька.
   - Жилье это мы с мужем купили у одного мужчины-холостяка, а он приобрел его на аукционе, -- рассказала мне Маша, наливая себе чай. –  У вашей Ляли, видно, родных не было, и квартиру переняла Рижская Дума, выставив ее на аукцион. Ну, а новый владелец узнал от соседей, что ваша одноклассница покончила с собой вот в этой самой кухне и спешно продал ее нам. Очень впечатлительный оказался мужчина … А мы сделали ремонт и живем себе не тужим. Квартира-то ни в чем не виновата …
   Несколько минут я сидела в оцепенении, не в силах переварить услышанное. Бедная Лялька, в каком же адском одиночестве  она жила, если решилась на такое! И что она вспоминала перед смертью? Первый поцелуй, которого у нее не было? Или издевательский телефонный звонок, грубо ткнувший ее в больное место?
   - А когда … когда это случилось? – спросила я.
   - .. Когда? - Маша в задумчивости откусила кусочек пирога. – Помнится, соседка с первого этажа мне говорила, что под Новый год, а вот какой, точно не скажу. Лилю вашу не могли сразу похоронить из-за праздников, а занимались этим соседи и сослуживцы, потому как родственников у нее никаких не было. Да вы не расстраивайтесь, такая уж у нее судьба. Давайте, я вам лучше чаю налью …
  Когда я собралась уходить, Маша вдруг вспомнила, что у нее от прежнего хозяина квартиры остались какие-то записи Ляли. Покопавшись несколько минут в комнате, она вынесла мне потрепанную пухлую тетрадку.
   Я вышла на улицу и окончательно придя в себя под порывами резкого ветра, подняла воротник и осознала, что ничего из моих хороших намерений не вышло. Хуже того. Теперь я была уверена, что тот злополучный телефонный звонок был последней каплей, переполнившей чашу Лилькиного горького терпения.
   Я не спросила у Маши, как именно Ляля свела счеты с жизнью. Невыносимо было слушать эти подробности. Все равно  ничего уже не исправить, не изменить. И никогда мне не узнать, пришла бы Ляля к своему страшному решению, не будь нашей с Ладой новогодней «шутки».
   Подленький голосок внутри нашептывал, что не так уж велика моя вина: звонила все-таки не я и словами резала Ляльку не я, но может быть  мое молчаливое одобрение и хихиканье  хуже, чем поступок Лады? Ведь она никогда Ляльку не видела, а мы за одной партой сидели и вроде как были подругами.
   Нарисованная мной картина трогательного примирения с Лялей,  с треском рассыпалась и теперь уже запланированная встреча с матерью пугала настолько, что я решила ее отложить. Попробую разобраться с чем-то полегче и попроще. А у Ляли я попросила прощения в надежде, что кто-то меня услышит.
  Я всегда считала себя приличным человеком с чередой мелких грешков вроде  тайного поедания шоколадки в постели после вечерней чистки зубов. Оказалось все иначе. Я всегда считала себя порядочным человеком, но когда  - хоть я и не религиозна -  припомнила список смертных грехов, вдруг поняла, что меня не обошел ни один из них И отчетливо увидела перед собой изящные коричневые замшевые туфельки на высоком каблуке  …
   17
   В десятом классе к нам пришла практикантка, студентка университета Галина. Она вела у нас уроки английского. Все девчонки были  ею очарованы, а половина мальчишек влюблена. С ней можно было говорить на любую тему как с равной, хотя отчетливо ощущалась тонкая грань, которую она не позволяла перейти – никакого панибратства. Она сама была еще девчонкой, непосредственной и смешливой, и в то же время мудрой женщиной, умевшей ловко управляться с нашей классной бандой. Главным, конечно, было ее великолепное знание английского и умение заразить им нас.
   Ко всему прочему Галина была элегантна. Она сама шила себе платья, блузки,  брюки, жилеты, и все сидело на ней ладно, как влитое. В учительском гардеробе Галина всегда снимала сапоги и надевала туфельки. Мне особенно нравились коричневые замшевые – они идеально подходили к моему новому платью. Мать никогда бы не позволила мне таких каблуков, и простецкие черные туфли портили мне весь вид и настроение.
   Замшевые туфли стали каким-то наваждением. Я не могла отвести глаз от ног практикантки и сосредоточиться на уроке. Говорят, избавиться от соблазна проще всего, поддавшись ему. И я, хорошая девочка из приличной семьи, в жизни не взявшая ничего чужого, прокралась в учительский гардероб. Мгновенно увидела коричневые туфли, схватила их, завернув в полиэтиленовый пакет, и выскочила наружу никем не замеченная.
   В тот день  Галины не было в школе, но на другой день она явилась и тут же обнаружила пропажу. Я пребывала в лихорадке и возбуждении. Никакого стыда от содеянного, только ликование: я смогла, я не струсила! Туфли дома я спрятала под ванну, но мысль, что мать может их обнаружить, отравляла радость от приобретения. Как и куда я смогу их надеть? Об этом я не думала.
   Я запиралась в ванной, доставала сверток с туфлями, гладила их, как нечто живое, медленно, точно священнодействуя, обувалась, становилась на табуретку и с восторгом разглядывала в зеркало свои незнакомые постройневшие, вполне женские ножки.
  На другой день мать с возмущением рассказала дома отцу: в школе произошло ЧП. А меня предупредила: «Ты пока не болтай в классе,  директор не решил еще, что с этим делать. Но какой позор! Украсть туфли у практикантки! И ведь это сделала девочка, наша ученица! Дожили. Вот к чему ведет игра в либерализм с учениками … «
   Позже мать рассказала, что Галина попросила директора не поднимать шума, что, возможно, она оставила туфли в другом месте и они непременно найдутся. Директор был рад замять некрасивую историю. Украденные туфли я надела только один раз. С множеством предосторожностей вынесла их из дома, переобулась в подъезде и пошла в театр с девочкой из соседской квартиры.
   На обратном пути я еле доковыляла до дома: туфли оказались маловаты и натерли ногу. Больше я их не надевала и однажды отнесла пакет на помойку. Галины уже не было в школе, да и подбрасывать ворованное назад было делом рискованным. Странно, но я никогда не вспоминала эту историю и краска стыда не заливала мои щеки. И только теперь замшевые туфельки настигли меня …
   Галина работала в том же университете, который закончила, и найти ее было нетрудно. Найти и сказать ей: это я  - та девочка, что смотрела на вас влюбленными глазами с первой парты и украла ваши туфли … «Правду говорить легко и приятно» - это у Булгакова. У меня не тот случай.
   Каждый день я с утра принимала решение пойти к Галине и каждый раз откладывала на завтра. У меня пропал сон, на работе я не могла сосредоточиться,  пропустила ошибку в заголовке и получила выговор к огромному удовольствию Зины.
   Глаза у коллеги сияли, она даже напевала какой-то шлягер, и была похожа на влюбленную женщину, но я-то знала, что адреналин ее замешан на злорадстве. Чем хуже было другим, тем лучше Зине. Она теперь побаивалась вступать со мной в открытую конфронтацию, а я была так слаба, что раздавить меня было легче-легкого.
   Я перестала интересоваться Катиной учебой, ни о чем ее не спрашивала и иногда ловила ее удивленно-сочувствующий взгляд. И тогда я вспомнила, что захватила с собой антидепрессант, который обнаружила у Беаты на кухне, и начала его принимать. Недели через две полегчало. Голова прояснилась, и  я уже спокойно думала о том, что пойду на встречу с Галиной.
   Мне повезло: через  полчаса у Галины заканчивалась консультация. И вскоре я увидела ее среди студентов, спускавшихся в вестибюль по лестнице. Прошло лет двадцать, но она мало изменилась. Та же девичья фигурка, так же элегантно одета. Когда она распрощалась со студентами и поравнялась со мной, я сделала движение навстречу.
   - Вы ко мне? – Галина остановилась. И тут я увидела, что вблизи у нее усталое лицо женщины, которой за сорок.
   Я назвала себя, напомнив школу, в которой она проходила практику.
   - Помню, помню. С вашим классом у меня были особенно теплые отношения. А у вас ко мне дело?
   Я попросила ее выпить со мной кофе. Она предупредила, что у нее мало времени – ждет работа переводчика  в одной частной фирме. Мы зашли в маленькое кафе рядом с университетом. Она начала было расспрашивать, как у меня сложилась жизнь и  где работаю, но я перебила ее:
--- Извините, Галина, но у вас мало времени, а мне надо сказать вам что-то очень важное.
   Я много раз репетировала про себя свою исповедь, но рассказ про замшевые туфельки оказался на удивление кратким. «Украла, спрятала, один раз надела, простите …» А ведь я хотела как-то оправдаться, рассказать про мать и ее запреты, про наваждение. Не получилось. Может быть, к лучшему.
  Галина с минуту полчала, пристально разглядывая меня. В ее взгляде не было презрения, скорее удивление и любопытство. Будто увидела диковинное животное. Я опустила глаза, готовая выслушать любые хлесткие слова. Но Галина сказала очень мягко и тихо:
   - Успокойся, девочка. Молодец, что пришла ко мне. Я знаю, как это трудно. Конечно, я тебя прощаю. Давно простила, даже не зная, кто именно утащил у меня любимые туфли. Я так и подумала тогда: бедный ребенок, не смог удержаться от соблазна, хорошо бы это не вошло в привычку – брать чужое. Вижу, не вошло.
   Мы допили кофе и вышли на улицу. Мне хотелось поскорее остаться одной, но я проводила Галину до троллейбусной остановки и записала номер ее мобильного телефона. Так, на всякий случай.
   18.
   Я забросила все свои дела, только ходила на работу и тупо читала тексты, машинально расставляя запятые и исправляя ошибки. С  Сергеем мы регулярно созванивались, но не виделись. Ни он, ни я не предлагали встретиться. Я была так поглощена своим «списком грехов», что не звала его больше на ужин, а он не назначал мне свиданий.
  Удача с Галиной подняла мне настроение, и я уже спокойно думала о предстоящей встрече с матерью. Прикидывала, что и как ей скажу и как удержусь от бессмысленного выяснения отношений и сведения счетов. Моя задача – просто помириться, а там будь что будет.
   Я решила не звонить матери, а явиться пред ее очи неожиданно, чтобы у нее не было возможности отказаться от встречи по телефону. Это было бы вполне в ее духе. В ее глазах виновница нашего разрыва только я и надеяться, что она переосмыслила наши отношения и нашла повод хоть в чем-то себя упрекнуть, было бы глупо. Мне срочно надо обзавестись такими добродетелями как терпение и смирение, а где их взять?
   Она не сразу открыла дверь. Долго разглядывала нежданного гостя в глазок, а потом спросила строгим голосом:
   - Вы кто и что вам надо?
   - Это я, Лиза. Открой, пожалуйста, мама.
  Слово «мама», которое я всю дорогу репетировала, царапало горло и я еле выдавила его из себя.
   Она стояла в прихожей все такая же прямая и несгибаемая, только руки суетливо, по-старушечьи, теребили кисти шали. Это была та самая шаль, коричневая с бежевым, которую я должна была связать маме в подарок к 8 марта – такое послушание она мне назначила. Я же терпеть не могла вязание  и до кистей дело так и не дошло. Она их довязала сама, цвета ржавчины, но при мне шаль никогда не носила.
   Мать молча пригласила меня войти. В гостиной что-то неуловимо изменилось, но все вещи стояли на своих привычных местах. Разве что на стенах появились новые картины-вышивки – мать увлекалась импрессионистами и виртуозно, по специальным шаблонам, вышивала их пейзажи и натюрморты.
   Мы  все так же молча сели. Она не предложила чаю, чтобы как-то облегчить мне разговор за столом, и я выдавила из себя:
   - Мама, прости меня за все. Давай ничего не выяснять, просто забудем все плохое и постараемся как-то наладить …
   Она перебила меня:
   - Забыть? Ты думаешь, это так просто? Полтора десятка лет ты забывала, что у тебя есть мать, а теперь вдруг …
   Она вскочила со стула и принялась ходить по комнате, с каждым шагом распаляясь все больше и больше. Я закрыла глаза и старалась не слушать ее гневного монолога, моля Бога, в которого не верила, дать мне терпение и смирение и выдержать все до конца.
   Мать закончила обвинительную речь, села напротив меня и отчеканила:
   -- Ты столько лет прожила без матери, проживешь и дальше. Если внучка пожелает, пусть приходит. А нам с тобой разбитую чашку не склеить.
   Я сидела, вжавшись в стул. Ощущение было такое, что прокурор свою речь закончил,  судья объявил мне пожизненное заключение и сейчас меня отведут в одиночную камеру. С трудом оторвав тело от стула,  поднялась. Уже в прихожей обернулась, услышав приглушенный всхлип. Мать зажала обеими ладонями рот, а ржавые кисти шали вздрагивали на ее руках. Я бросилась к ней, она накрыла меня с головой шалью и мы  по-бабьи завыли, тесно прижавшись друг к другу в теплом шерстяном уюте.
   19.
   Успокоившись, мы напились чаю со сливовым вареньем и почему-то стали разглядывать альбомы с моими детскими фотографиями и молодыми лицами родителей. Домой я пришла  совершенно обессиленная, но счастливая. Сказала изумленной дочке, что у нее отныне есть бабушка и упала в постель.
   - Ну, мамуля, ты на всю голову больная! – с иронией вымолвила Катя. – Ну зачем, зачем ты ходила к бабке? Ты же сама мне говорила, что она невыносима, а теперь у нее еще и болезнь Альцгеймера наверняка! Зачем она нам?
   И тут я неожиданно для себя самой сказала твердо и весомо:
   - Катя, никогда не смей называть ее «бабкой». Она вполне разумная работающая женщина с нелегким характером, чем можешь «похвастаться» и ты. Я буду с ней видеться, а ты решай сама. Но помни, что родственников у тебя немного.
   Дочка фыркнула, дернула плечом и ушла к себе. Пусть подумает. У меня не было особых иллюзий, что теперь у нас с матерью возникнут сами собой теплые и доверительные отношения. Их еще предстояло терпеливо строить или ограничиться редкими встречами и телефонными звонками.
   Я заглянула в свой «список грехов». На мне еще было убийство, если таковым считать аборт. Когда я некстати «залетела», было только желание поскорее избавиться от нежеланного плода –  не любви, а прелюбодеяния, выражаясь высоким стилем. Да, однажды я изменила своему любимому мужу с его же приятелем.
  После очередной ссоры, когда я пыталась объяснить мужу, что жить с его родителями больше невозможно и надо как-то решать проблему с жильем, я выскочила на улицу – прогуляться и успокоиться. У подъезда столкнулась с Костей, приятелем Пети. Он увидел, что я не в себе, попытался меня успокоить, предложил зайти в кафе. Там мы хорошенько выпили, почти не закусывая. Я рассказала, что из-за «проклятого квартирного вопроса» наши отношения с Петей дали трещину.
   Костя понимающе кивал головой, гладил мою руку, а потом мы очутились в его холостяцкой квартирке, а чуть позже и в его постели. Я была не настолько пьяна, чтобы не понимать, что происходит, но не было ни сил, ни желания сопротивляться. Хотелось уткнуться в грудь сильного, все понимающего мужчины, а вовсе не секса. А в результате я с ужасом обнаружила через несколько недель, что беременна.
   Аборт был единственным выходом и одновременно наказанием за мое легкомыслие. Совесть меня не мучила – сильнее была обида на мужа, а подленький внутренний голос нашептывал, что он сам спровоцировал меня ни измену. И вот сейчас, когда я пыталась разобраться в своей жизни, я вспомнила об этой истории.
   Извиняться было не перед кем, разве что, опять же мысленно, перед Петей. Я инстинктивно подняла глаза к небу и попросила прощения, словно где-то там, на облачке и впрямь сидел добрый Бог, похожий на Деда Мороза, исполняющего наши желания.
   Потом я вспомнила про Лялин дневник, зажгла настольную лампу и стал листать помятые листы с загнутыми углами. Это были записки очень одинокого человека, у которого, впрочем, были свои маленькие радости – книги, концерты, поездки на взморье. Вот и последняя запись : «Свою часть договора я выполнила, пойдя на должностное преступление. А Сергей меня использовал и «слинял». Мною пользуются, а умру – никто не заметит. Я – ничтожество. Ни любимой работы, ни подруги, ни семьи, ни ребенка. Белая мышь во мраке.»
   На обложке тетрадки было  несколько телефонных номеров, в том числе, и Сергея – очевидно того самого, который обманул Лилю. Номер показался мне знакомым. Не может быть! Мало ли Сергеев на свете. Я достала свой мобильник, открыла записную книжку и сверила цифры. Это был он, друг Беаты и мой ухажер. Вот такая ирония судьбы. Оказывается, мы с ним «подельники», толкнувшие Ляльку на отчаянный шаг.
   20.
   Было уже поздно, но я не могла ждать до утра. Позвонила Сергею и попросила его придти. «Что-то случилось?» - спросил он. «Да», - коротко ответила я. Через полчаса он снимал куртку в прихожей. Катя уже спала. Мы тихо прошмыгнули мимо ее комнаты на кухню, я поставила чайник и без всяких предисловий спросила:
   - Скажи, что тебя связывало с нотариусом Еленой? Друзья называли ее Лялей. Помнишь такую?
  Он помнил, это было видно по его переменившемуся лицу.
   - У меня была запутанная история с наследством – дядя оставил мне дачный домик в Вецаки, но с документами было не все в порядке. Елена помогла мне все оформить, и домик остался за мной. Вот и все. А почему тебя это интересует?
   Тогда я  рассказала ему про Ляльку и последнюю запись в ее дневнике.
   - Ты знал, что она покончила с собой?
   -- Понятия не имел. Видишь ли, она хотела от  меня невозможного.  Я предлагал заплатить за ее услуги, сколько она посчитает нужным, она отказалась и попросила об ответной услуге, если это можно так назвать ... Ей был нужен ребенок. Она просила всего об одной встрече у нее дома: «Получится – вы никогда об этом не узнаете, я вас ничем нее потревожу. Не получится – значит, не судьба.»
   Сергей медленно, словно коньяк, допил свой чай.
   - Я, дурак, было согласился, но в последний момент передумал, сказал, что не могу взять на себя такую ответственность. Считаешь, я виноват в ее смерти?
   - Не знаю. У меня нет права тебя винить, я сама перед Лялей виновата. Для тебя она была чужим человеком, а  мне – подругой, хотя после школы мы и не встречались.
   Я рассказала Сергею про наши отношения с Лялей и тот телефонный звонок под новый год. Он внимательно выслушал.
   - Не вини себя в смерти Ляли. Тот звонок – обыкновенная женская стервозность. Некрасиво, но не более того. Если бы мы могли предвидеть все последствия наших, пусть самых ничтожных слов и поступков, мир был бы иным, но он таков, какой есть.
   Мы молча выпили по рюмке водки, помянули Лялю, и Сергей ушел. В прихожей он потоптался, поглядывая на меня, слишком долго расправлял шарф на шее, но так и не решился ничего сказать. Мне показалось, что он хотел остаться. Я бы тоже хотела этого, но было слишком много «но», и прежде всего – Катька за стеной.
   Не знаю, уснул ли Сергей в ту ночь. Сблизит ли нас история с Лялей или окончательно разведет в разные стороны? Я задремала под утро, и мне приснился сад, в котором мы с Лялькой рвали с деревьев гигантские вишни, хохотали и «стреляли» друг в друга косточками.
   Почему-то сон оставил приятное «послевкусие». Вишневые деревья были в цвету, и в то же время на  ветках, как в сказке, краснели спелые ягоды. И Ляля была такой симпатичной, постройневшей, так азартно смеялась … Глупо, но эти ночные видения меня утешили и отчасти примирили с самой собой.
   Мой «список грехов» стал заметно короче. Но дело даже не в этом. Теперь мне остро захотелось узнать ближе своих родных – дочку, маму, понять мотивы их поступков и желаний, уловить то, о чем они молчат, и найти ответ на вопросы, которые я им никогда не задам. Захотелось даже понять и простить Зинаиду, хотя это, наверное, клинический случай.
   Сергея я тоже совсем не знаю. Только смутные ощущения, поверхностные наблюдения. Он неглуп, добр, кажется, на него можно положиться. Если он сможет мне доверять, то, может быть, раскроется, хотя мужчинам это дается труднее. Смогу ли доверять ему я? И если мы будем вместе, поймут ли нас наши дочери? Кем станут они друг другу? Сестрами, врагами или просто чужими людьми?
   История с Беатой отошла на второй план, хотя многому меня - надеюсь - научила. Осталась легкая горечь от того, насколько я была невнимательна к ней, а она неискренна со мной. Но может быть, именно на этом и строились наши отношения? Искренность – роскошь, которую можно себе позволить нечасто.
   У меня было слишком много вопросов и мало ответов. И, кажется, я еще не от всех иллюзий избавилась, ведь совсем недавно мне показалось, что у нас с Петей все может наладиться. Во мне еще было слишком много от маленькой девочки, любительницы сказок, в то время, как у меня подросла собственная дочь.
  Я хотела бы быть Кате  опорой, но она, кажется, сильнее меня. Будет ли она любить и уважать меня такую, слабую и сомневающуюся, без карьерных амбиций и достойного мужчины рядом? Еще один вопрос, может быть, самый важный.
    Дома меня встретила сияющая Катя:
   - Мама, я только что говорила по скайпу с папой. Все решено. Как только закончу школу, еду к нему в Торонто. Буду учиться в колледже. Он обещал, что со временем поможет мне снять свое жилье, а пока буду жить у него. Все классно! Ты рада?
   Она тут же повернулась и убежала к себе - сообщить подружкам новость по мобильнику. Ее вопрос не подразумевал ответа. Если не рада – значит, я враг ей и ее будущему, это понятно.
   Я знала о планах Кати,  но была уверена, что Пете и его нынешней жене она в Канаде не нужна. Выходит, я и его плохо знаю. Но по крайней мере, теперь я знаю одно: я не буду любой ценой цепляться за дочь. В Канаде, если отец поможет, она сможет добиться большего, чем у себя на родине. И я должна думать о ней, а не о себе. Может тогда я, наконец, повзрослею?
   Меня грела мысль, что из моих записей, которые я начала вести после смерти Беаты, может получится повесть и что наш редактор, возможно, захочет опубликовать ее в нашем журнале. Я должна его убедить, что это шаг пойдет на пользу нашему изданию и привлечет новых читателей. По крайней мере, я почувствовала вкус к литературному творчеству и в моем жизни появилась цель.
   Катя вышла ко мне с рюкзаком:
   - Мам, у меня же нет приличного чемодана, только этот рюкзак. Куда я сложу свои вещи?
  - Значит, купим чемодан. Ты же не завтра уезжаешь?
  - Лучше заранее подготовиться, еще документы оформлять, дел куча. Надо, наверное, какие-то подарки купить отцу, его жене, детям … Да, папа сказал, что билет на самолет мне оплатит, так что тебе не сильно придется тратиться. А когда я приеду, он возьмет отпуск не недельку, и мы поедем посмотреть этот знаменитый их водопад, представляешь! Ну, Ниагару!
  И она запрыгала по комнате, как кенгуру, прижимая рюкзак к животу. Я понимала: дочку обуревает жажда деятельности, ее просто распирает от радости. И могла ли я эту радость с ней не разделить?
   - Катя, давай завтра сходит с тобой в «Лидо», отметим это событие!
   - Отлично! Только лучше в «Мак-Дональдс», хочу вредного гамбургера с картошкой-фри.
  У меня вертелось на языке, что этих «деликатесов» она вдоволь накушается в Канаде, но я мудро промолчала. Я больше никого не хотела воспитывать или переделывать. Оставалось одно - меняться самой. Понятно – к лучшему.
  Катя приоткрыла дверь из своей комнаты и тихо сказала:
   - Мам, давай сходим завтра после «Мак-Дональдса» к бабушке. Только я ее совсем не помню. Какие у нее глаза, волосы? Ты на нее похожа?
   На языке у меня вертелось: «Совсем не похожа!», но я сказала:
   - Что-то общее есть. Она же моя мама.