Глава 13. Часть 2-ая Шаги по земле Что жизнь гряду

   
            Глава 13. Что жизнь грядущая готовит.

   Наш пассажирский поезд Москва – Львов подходил к станции Казатин, где пять лет тому назад мне пришлось работать в привокзальном ресторане учеником повара. По маршрутному расписанию наш вагон должен был в Казатине отцеплен от московско-львовского поезда и прицеплен к составу, следующему из Киева в направлении Тернополь – Винница – Чортков. До его прибытия в Казатин оставалось более двух часов.
   Это время я решил использовать для посещения места своей прошлой работы и желания встретиться с Иосифом Михайловичем Лернером, тогдашним директором ресторана.
   Узнав на какой путь прибудет киевский поезд, чтобы не потерять потом своего отцепленного вагона, и уговорив старшину Боженко пойти со мной, мы поднялись на второй этаж вокзала, где раньше был кабинет директора.
   Мало что изменилось здесь за пробежавшие пять лет. Кухня с большой плитой, топить которую и носить для неё дрова – было моей дополнительной обязанностью. Та же дверь из кухни в каптёрку – моего бывшего жизненного пристанища: крохотной комнатки без единого окна. Всё сохранилось незыблемо, вызывая чувство дорогого воспоминания. Вторая дверь, в которую я постучался, вела в кабинет Лернера.
– Войдите, – раздался за дверью знакомый голос, и открыв её, мы вошли в кабинет.
    Иосиф Михайлович сидел за своим письменным столом и рассматривал какие-то документы.
– Не может быть! – вскричал он громко, увидев нас, и вставая со стула, снял очки, положил их на стол, и вышел навстречу к нам.
– Микола, не уж то ты? Какими путями? – обнимая меня в охапку, спрашивал, не скрывая радости мой бывший директор.
– Решил продолжить службу в Советской армии, – объяснил я Лернеру свое неожиданное появление в Казатине, – еду в Чортков в школу младших авиационных специалистов ВВС (ШМАС). Здесь на станции группа призывников в вагоне ждёт поезд, к которому подцепят наш вагон в направлении Чорткова.
 – Познакомься, Иосиф Михайлович, со старшиной Боженко, приехавшего за нами из Чорткова – указал я на подошедшего к нам моего спутника.
  Оба подали друг другу руки и познакомились.
   – Главное, что необходимо сказать вам, товарищ директор, – это то, что настоящее моё имя – Марат, а Микола было вроде псевдонима.
 – Понятно, – ответил Лернер, – и поэтому есть предложение отметить твоё новое для меня имя совместным обедом – добавил он, и распорядился через секретаршу накрыть в зале ресторана стол на трех человек.
– Ты уже и Миколой успел побывать? – спросил удивлённый Боженко.
– Не только Миколой, но и Сергеем меня звали в Харбине в 1945-46 годах, где я находился в действующей армии на правах воспитанника войсковой части, – ответил я, – C”est la vie (такова жизнь), – вспомнился мне французский язык, который изучал в школе.                В                шикарном зале ресторана, нас встретила официантка и проводила к столу, на котором стояла уже холодная закуска.
– Иосиф Михайлович, – обратилась она к директору, – какое принести вино: у нас есть виски, армянский коньяк, грузинские вина и советское шампанское, а также скажите, когда подавать горячее?
– Ксюша, сходи ко мне в кабинет, там в правом ящике письменного стола стоит бутылка с домашней горилкой. Не посчитай за труд, принеси её, а обед можешь подавать через полчаса. 
– Прошу садиться, – пригласил он нас, – и обратите внимание на хрустальную многоярусную люстру с основанием из бронзовых листьев.
Эта люстра сохранилась с восемнадцатого века, пережив все войны и разрухи. Могу поручиться, что подобной люстры нет ни в одном ресторане мира. К слову сказать, – обратился он к Боженко, – я ещё раньше Марату рассказывал, что этот зал ресторана, где мы с вами сейчас сидим и собираемся обедать, посещали такие персоны, как русский царь Николай II, наш поэт Владимир Маяковский, одна из предводителей воровского мира Сонька «Золотая ручка» справляла здесь свою свадьбу и много других лиц – всех не перечислишь, которые побывали в этом зале.
    Я вспомнил, что Лернер мне уже расхваливал свой ресторан и что он не пьёт ничего спиртного, кроме домашнего самогона, который хранит на всякий случай для угощения своих гостей в письменном столе служебного кабинета. Мне приятно было слышать этого человека, рассказывающего об одном и том же несколько раз и удивляться, как он любит свою работу и место на земле, где живёт, которое отстоял, будучи партизаном, в годы Отечественной войны, сражаясь с фашистами, расстрелявшими всю его семью в Бабьем яре под Киевом.
   Официантка Ксюша принесла бутылку с выпивкой, которую мы тут же разлили.
  С рюмкой горилки я встал, чтобы произнести тост в честь нашей встречи, но в этот момент, кто-то подошёл тихо сзади, протянул руки через голову и закрыл ими мои глаза.
– Какого чёрта! –  чуть не уронив рюмку, громко выругался я – что за бесовские шутки?  Поставив рюмку на стол, повернулся назад.
Передо мной стоял улыбающийся старый знакомый цыган Роман, а за его спиной цыганка Аза. 
– Извини и не сердись, – попросил он прощения, – официантка Ксюша сказала нам, что ты приехал и сидишь с Иосифом Михайловичем в зале ресторана – обедаете, вот я и Аза решили повидаться с тобой.
   С той поры, как ты уехал, мы работаем в ресторане артистами: исполнителями цыганских песен и танцев, заказываемых посетителями.    Расстались с табором и кочевым образом жизни. Получили квартиры в Казатине. Аза вышла замуж.
   – Присаживайтесь к нам за стол, – пригласил их Лернер.
Наш обед превратился в дружескую встречу с беседой.
Когда горилка развязала нам языки и сняла застенчивость у единственной за нашим столом женщины – Азы, она вспомнила свою цыганскую породу и громко заявила мне: «Вижу я, мой голубок, в твоих глазах желание узнать свою судьбу. Позолоти ручку, я тебе погадаю – цыганка протянула её ко мне, на пальцах сверкнули алмазным блеском два перстня».
   В своей жизни я никогда не верил предсказаниям, но моим согласием на этот раз стала единственная причина – гадать предложила цыганка Аза, которая пять лет тому назад готова была покинуть табор и уехать со мной.   
 – Даю согласие, – подтвердил я своё желание узнать, что грядущая судьба готовит мне. 
   Аза посмотрела на меня серьёзным взглядом, потом повернула голову к Роману, как будто ища его реакции на своё предложение, и тихо промолвила: –Тогда положи мне в ладонь любой величины монетку и согласись уединиться со мной вдвоём от всех, чтобы никто кроме тебя не слышал моего гаданья.
– Может вам снять отдельный номер в казатинской гостинице и выдать тебе увольнительную на двое суток, – обращаясь ко мне, предложил Боженко. 
   Общий смех за столом дал понять, что Боженко пошутил.
 – Старшина, я скоро вернусь и не тревожься: на поезд не опоздаю, –  ответил я на шутку, и мы с Азой покинули застольную компанию.
   Она повела меня по каким-то узким коридорам и вскоре мы очутились в крохотной комнатушке, в которой стояли два стула, туалетный столик и над ним на стене висело большое зеркало.
– Эта комната наша раздевалка и гримёрка, – объяснила цыганка и предложив мне стул, на другой села сама.
 – Слушай меня внимательно, запоминай, что я скажу, не задавай вопросов и не перебивай мою речь, чтобы не испортить предсказание. А теперь повернись ко мне лицом и смотри прямо в мои глаза, – скомандовала Аза, положив на моё левое плечо свою правую руку.
    Я выполнил распоряжение и стал смотреть в её черные, как антрацитный каменный уголь, глаза.
– Родился ты в счастливой семье и не знал, что нависла над ней беда разорения, после которой ты остался сиротой и пошёл бродить по белому свету, ища пристанища и защиты своего существования, – начала цыганка своё гадание.
  Взгляд её, сосредоточенный на мне, вдруг исчез и ушёл куда-то: то ли внутрь, то ли вверх через потолок в небо. Голос изменился, стал похож на голос монаха, читающего в пустом ночном храме вслух молитву. Мне стало казаться, что всё, что произносит Аза не принадлежит ей, а приходит откуда-то из космоса, а она только доводит до меня смысл предсказаний. Их я слышу и вижу в внезапно накрывшим меня сне, который киноэпизодами проносит передо мной моё будущее.
   Наконец, я очнулся от гипнотического сна и Аза громко сказала: «Ты проживешь долго, но дату твоей смерти я не могу назвать: это мне не дано. Всё, что могла, я поведала. Ты будешь вспоминать это, когда будет нужно, но рассказывать мое гаданье нельзя никому, даже самым близким людям, иначе будет беда».
   Дверь в комнату открылась и в неё вошли Роман и старшина Боженко.
–Тайное свидание придется закончить, – сказал старшой, – киевский поезд и прицепленный к нему наш вагон отправятся через двадцать минут. На трогательное прощание времени нет. Он подошёл к открытой двери, и показав рукой на выход, скомандовал: «На перрон первого пути вокзала Казатин бегом марш!». Вновь я почувствовал силу армейского приказа, и впопыхах поблагодарив цыганку Азу за гадание, выбежал из комнаты.
   На перроне меня и Боженко ожидал Иосиф Михайлович, который пожелал нам счастливого пути. К его пожеланию присоединились цыганка Аза и Роман.