Приднестровье, Переславль, конец 9 века.
Днем князь Феодор частенько верхом объезжал владения. Смотрел на поля, заговаривал со встречными. То лето было суховато, беспокоились об урожае. Феодор сошел с коня, взял ржаной колосок, помял в руке. Да, суховато, восковая спелость зерен должна быть помягче. Впереди на дороге виднелась фигура какого-то путника. Тот шел с посохом, без всяких вещей, даже узелка не имел. Феодор вскочил на коня, догнал. Спросил по-хозяйски:
- Эй, отец, куда идешь?
В небеленой длинной рубахе и портах, босой. Хотя эта рубаха была хорошенько пробелена солнцем на его плечах. Фигура была худощавая, но какая-то могучесть ощущалась. Шел и шел.
Феодор опять догнал, опередил, закрыл дорогу лошадью. У него в тот день под ним была гнедая Фиалка, лихая степная кобыла, подарок печенежского хана.
Путник остановился, поднял лицо, спокойно улыбнулся. Он был стар. Длинные седые волосы, такая же борода, добрый вопрошающий и объясняющий взгляд:
- Что, сын мой, доскакал до меня? Слазь с лошади, поговорим.
Феодор соскочил с коня, взял за повод.
А Фиалка вдруг потянулась губами к этому старому путнику. Будто целовала своей лошадиной любовью.
Феодор строго спросил:
- Ну что же, куда ты идешь, старик?
Они присели на обочину. Феодор сдвинул назад свой меч, чтобы не мешал. Фиалка бродила за спиной, периодически тыкаясь мордой в спины. Старик задумался.
- До Новгорода надо дойти. Сперва до Переславля, потом до Киева. Дальше Смоленск, потом и Великий Новгород.
- Ого. Так далеко. Дороги не знаешь?
- Все я знаю. А про Дорогу еще поговорим.
Он, сидя на обочине, с удовольствием вытянул ноги, еще раз улыбнулся.
- Как мне Господь повелел, так и хожу.
- Какой-такой господь, что ты мелешь?
Лицо старика стало строгим.
- Господь Иисус наш, вот кто.
- Кто ты, старик, почему так говоришь:
- Андрей, мое имя. Как Иисус повелел, так и живу. Хотя не живу давно на этом свете.
- Господи, боже мой. Так ты и есть апостол Андрей Первозванный?!
- И так меня зовут и пишут. Но ты не завидуй и глаза не таращь. Про то через крест пройти надо. Мы перешли. А ты обычный грешный человек.
Княжество, хозяйство обустраивай, сады расти, деток плоди, это твой Путь. У Нас свой.
Феодор был потрясен.
- Но ты же Апостол. Ты видел господа нашего Иисуса!
- Видел, как сейчас тебя. Вот же попался мне ученый грек. Но ты пойми, что не все все знают, а многое переврали, даже я, апостол, не смогу некоторое исправить.
- Какой же был Иисус при жизни?
- Верующий.
Они уселись удобнее. Фиалка тоже подошла, подняла уши и стала слушать внимательнее.
Апостол сказал разъяснительно:
- В Иисусе при его жизни было много человеческого. Он, кстати, при жизни себя богом не называл. Сколько раз мы с ним говорили. Сидели возле костра или очага. Нас было много. Ты все прочитаешь в священном писании.
Нас осталось двенадцать. Кто были учениками Христа. Кто его видели при жизни. Затем, мой братец, Петр, выдал Его, пару раз. С кем не бывает? Вы, грешные, лучше, что ли? Дураки сплошные.
Человек он был. Иосиф, отец его земной, был хороший плотник. Да и сам Иисус был хорошим плотником. Отцу помогал по плотницкому делу. Братья, сестры были. Но божья благодать на них не сошла.
Но потом помогал отцу небесному. Книжным учением сразу увлекся. Шли за ним люди. Шли и шли. Я до сих пор иду. Ха-ха!
Развеселился.
- Пришли мы своей ватагой во главе с Иисусом в городишко, а там свадьба. Ну, естественно, у народа зовут на на свадьбу всех встречных-поперечных, нас тоже позвали.
Расселись, поели, выпили. Наш Иисус не отставал. Но вино что-то быстро кончилось. Как обычно, не хватило. Вот тут Иисус чудо свое и устроил. Превратил воду в вино. Гости даже шутили, что лучшее вино напоследок приберегли.
По-моему Лука и другие все это в Книгах прописали, ты мог прочитать.
А как Он хлебами и рыбами кормил! Из пустого места. Чудо Господне. Я-то рыбак, понимаю.
Но это не главное. Главное, правильный Путь. Куда он приведет, одному Господу известно, но надо идти. Вот и я сейчас пойду.
Он улыбнулся, Фиалка перестала хрумкать траву, подошла сзади, стала мягко тыкаться губами к ним в спины. Апостол вдруг сказал:
- Князь, ты при мече. Покажи мне его, я много всякого оружия видел.
Феодор вынул меч, передал. При нем был старый меч Волче Клыча, кстати, самый любимый.
- Так, меч языческий. Рукоять ты новую сделал. Красивая. Много крови на нем?
- Много. Только я стараюсь не проливать.
Андрей встал, резко крутнул в руке меч туда-сюда, так, что Фиалка сзади шарахнулась. Присел, отдал:
- Меч хорош. Сохрани его.
- Старче, а ты был воином, как ты оружием владеешь? - убрал меч в ножны.
- Рыбаками мы были с отцом и братом, пока не пришел Он. Отец посмеялся и ушел, а мы, молодежь доверчивая, я, с младшим Петром, пошли за Ним. Вот и ходим до сих пор. И на кресты за Ним сходили, висели, уж почти тысячу лет прошло, теперь пастырскую службу несем с того света, как можем.
- Боже, а как на кресте было?
Апостол Андрей вдруг стал серьезен и заглядел строго:
- Искренен ты, сын мой. Потому и я тебе искренно скажу. Не для проповеди. Пришлось мне и многим через это пройти. Мучительство не в гвоздях, кои тебе в руки-ноги забивают. Их обычно не забивали, экономили. Ты ведь бывший кузнец, знаешь, сколько стоит гвоздь.
Плохой раб дешевле, чем гвоздь. А на кресте казнит не палач, не люди, казнит солнце.
Веревкой приматывали к этим крестам, выставляли на солнцепек, этого достаточно. Медленно, позорно, прочим людям наглядно. Если бывал добрый палач, махнет ломом, перебьет ноги, бедняга и повиснет на руках. Дыхание прекратится, он помрет быстро.
У Него не было такого доброго палача. Там кто-то проткнул копьем, думаю, что для проверки.
- А у тебя, Отче, был добрый палач?
- Обыкновенный. Судья соизволили, чтобы меня не казнили подобно Господу нашему на обычном рабьем кресте, а казнили на косом кресте, что еще позорнее. Вот так я ушел в мир иной.
Феодор бывал в в Греции, в Патрах, на месте казни Апостола, тогда уже там храм стоял. Но сейчас в голове не укладывалось.
Апостол Андрей продолжал:
- Господь наш сильно изменился после горы Фавор. Большая гора в Палестине, верст несколько от озера, где мы с братом младшим Петром бывало рыбачили. Петр на эту гору тоже с Господом ходил. А как вернулись, Господа прямо не узнать было. Преобразился.
Аж светился. Даже одежды белыми стали. Вот с тех пор мы и почувствовали, что божественного в Нем стало больше, чем человеческого. Окончательно почувствовал уже в пещере Его, когда входной камень отодвинутый прошли, а Его там нет! Сбежал, что ли, он же мертвый!?
Апостол засмеялся.
- Он нам все Сам разъяснил. Явился, после смерти, не бросил нас, паству свою первую. Вот тогда мы почувствовали Бога. Только я много лет повторяю, он себя даже на смертном кресте Богом не называл. Хотя, между нами говоря, был.
- Прости, Отец, а почему Ты сам его не спросишь? Ведь были людьми при жизни, близко знакомы. А сейчас возможности какие!
- Он мне многое при жизни рассказывал. Не все в Евангелиях писано, не все я и сейчас могу понять и рассказать. Я и так целую проповедь устроил, тебе, да кобыле твоей.
Фиалка сзади согласно кивнула мордой, громко брякнув уздой.
- Ты, князь Феодор, мудрый крещеный грек. Читай, люди написали. Они немного по-разному все описывали, но не врали. С Иоанном, с Лукой сам говорил, с Матфеем поспорили немного, хотя его писание мне нравится. Они стали канонические. Были и другие.
- Почему же? Только не уходи, не исчезай!
- Куда же мне торопиться? Одни в келье сидели, писали, я хожу, вере учу. Времени у меня теперь много. Эх, другой у нас Путь. Потом объясню. Но пойми, сын мой, нас осталась тогда горстка людей у гроба Христова, сидели в растерянности. А пастыря у нас не осталось. Мы бы так и разбрелись, может быть.
Но у нас появился потом Павел.
Ну, Савл его звали в прошлой жизни. Христиан гонял вовсю. Он единственный тринадцатый апостол, Господа в жизни не видел. Тринадцатый апостол. Но пользу большую принес. Он-то писал много. Сам был бородатый, лысый.
Типичный иудей, хоть и я такой, но Господь сказал, что несть перед богом ни эллина ни иудея. Павел сразу общину организовал, мы помогали. Потом стало понятно, что веру Господню надо нести людям, как Он нам нес.
Некоторые из нас засели в кельях, с написанием книг, другие, как я, пошли в путь с учением. Брат мой младший Петр тоже попал на крест в Риме. Похоронен на каком-то болотце за речкой. Там собираются церквушку строить, кажется Ватикан.
Я принял свой крест в Патрах, в Элладе. Господь наш принял в Иерусалиме. Пытали, да распяли его там с какими-то разбойниками.
Павел много писал нашим сторонникам повсюду. Его послания можно прочесть и сейчас. Легко. Они безыскуственны; он писал так, как говорил, живым языком. Кроме того, говорил он тоже хорошо. Он никогда не видел Господа живым, но писал о нем замечательно.
Павел был римским гражданином, не то, что мы, простые. Потому, когда пришел его час, его придали не рабской смерти на кресте, а просто обезглавили. Разошлись мы по свету, так и ходим до сих пор. Учим, проповедуем, как можем, только все меньше нас понимают.
Про Савла, то есть Павла.
Очень грамотен, его послания просты и мудры. Мы пешком ходим, веру устную до людей доносим. Павел своими посланиями лучше справлялся. Ведь главное, веру нести.
- Постой, постой. Как веру? Какую веру?
- Эх, да ты... Говорили, говорили с тобой, да все опять. Тысячи лет, а одно и то же. Потом договорим. Вон слышишь, по душу твою едут.
Ничего не было слышно. Затем, послышался стук копыт. Скакал один всадник. Феодор узнал издалека.
Андрей хитровато сказал:
- Ну и хорошо. А мне пора в Путь. Вы плодитесь и размножайтесь, как велело священное писание. Благословляю, сын мой.
И ушел.
Раздался разбойничий посвист., затем женский крик "Ух, уехаааа, жеребец проклятый, хоп, хоп, стоп!".
Это была княгиня Елена.
Оглянулся на Андрея, но его рядом уже не было.
Елена узнала из далека, подскакала, с проонзительнм визгом прыгнула с седла к нему на шею, завалила в придорожную траву.
Он ее очень любил. Они сперва долго целовались в этой траве, Феодор принялся задирать ей подол, запутавшийся вокруг ног, Елена принялась возиться с тесемками и пуговицами на его штанах.
Она управилась быстрее со его штанами и своей юбкой. Задрала ее чуть не до ушей. Он сильно вошел в нее. Они долго любились в траве, целовались до усмерти и не только.
Вдруг Елена засмеялась:
- Посмотри на них!
Елена прискакала на Ковыле, это был могучий злобный вороной жеребец. Сейчас он взгромоздился на Фиалку, невзирая на все седла, подобно, как князья не обращали внимание на одежки, валявшись в траве, делал свое жеребячье дело.
Лена:
- Хи-хи! А Фиалка давно ждала. Жеребятки будут, развод пойдет, а у нас как? Прошу, не ленись, не выходи из меня. Говорят же, плодитесь и размножайтесь!
Феодор не вышел. И долго они были в этой траве. Потом, когда оправились, Елена долго лежала на спине, задрав ноги кверху. Они были голые, аж до пупка.
Фиалка стояла, положив голову на спину Ковылю. Стало рассветать.
Елена немного потряхивала задранными ногами, затем посмеялась кобыле Фиалке:
- Ну, подруга, посмотрим у кого лучше получится!
Встала, вытряхнула травинки и пыль из волос, вскочила на Фиалку. Феодор оправил одежду, сел на Ковыля. Могучий вороной боевой конь.
А затем вспомнил про своего собеседника и все пропало для него самого.
Читайте продолжение. Загорянка, март 2016.