Прожитое и прожитое. IV. академия

               
                IV.   Учёба  в  Академии,1960 – 1965 гг.

                Глава1. Сдача экзаменов. Поступление. Первое знакомство.               
         
             5-го августа 1960 года, я впервые вступил на территорию своей Alma Mater. Тогда я ещё не подозревал, что с этим учебным заведением, судьба свяжет меня почти на четверть века, в разные периоды моей службы и в разном качестве. А сейчас, я абитуриент ВАХЗ им. Маршала Советского Союза К.Е.Ворошилова, вместе с другими претендентами на слушательские места, получив временные пропуска и расписание вступительных экзаменов, идём в клуб академии на напутственное слово какого-то начальства. На этом собрании нас пугали минут 40, а потом разделили  по факультетам и препоручили нашему непосредственному начальству. Я поступал на командно-инженерный факультет, и был очень доволен, что он именно командно-инженерный, а не просто командный, в своё время был и такой. А чтобы в последующем было понятно, где происходят события, познакомимся с академией.
          Академия занимала территорию почти целого квартала между ул. Бауманской, 2-й Бауманской и Бригадирским переулком, прихватывая ещё и территорию за Бригадирским переулком, где располагались корпус № 6 (9), здание старого клуба (8), и, начатое и построенное при мне, здание столовой, нового клуба и библиотеки (12). Основная территория была напротив, раньше здесь находилось главное КПП, теперь его нет, поскольку Бригадирский пер. перегородили и присоединили к территории академии. На главной территории располагались административно-хозяйственные и учебные корпуса: Штаб академии (1), 4-й учебный корпус (2)  (радиоэлектроники, физики и электротехники), 8-й учебный корпус (3) (боеприпасов и боевой эффективности),  лабораторный корпус №1 (4) (химический: неорганика, органика, коллоидная, аналитическая, радио, химические процессы и аппараты и др.), при мне в «П» образном корпусе (6) располагалось офицерское общежитие гостиничного типа с входом со стороны Бауманской ул., через отдельные ворота, на втором этаже, академическая поликлиника, а в подвальном помещении академическая столовая. Входы и в поликлинику и столовую были со двора академии. Лабораторный корпус №5 (кафедры 3, 4, 8 – все химические). Корпуса (5,11,12) хозяйственного и технического назначения. Поскольку я пребывал в академии в разные периоды, то я мог допустить некоторые неточности, но я думаю это извинительно по прошествии стольких лет. Я провел с читателем эту экскурсию потому, что и моё первое пребывание в академии началось тоже с экскурсии.
           После напутственного слова в клубе нам объявили, абитуриенты каких факультетов, где должны собраться. Резиденцией 1-го, командно-инженерного, факультета был 6-й корпус, куда мы все и направились. Нас построили, представили начальника курса, полковника Багука, уже седого пожилого человека в возрасте за 50, начальника факультета, генерал-майора Ходырева, седого симпатичного пожилого генерала в возрасте за 60. Ходырев тоже сказал нам напутствие и предупредил, что легким наш путь к знаниям не будет. Потом остался один Багук, вот он-то и провёл нас по всей академии и познакомил с её «географией» и дислокацией основных подразделений.
           Конкурс на нашем факультете был не менее 1,5 - 2 человек на место, точно не помню, помню только, что штат курса составлял 40 человек, по 20 человек в отделении. Оказалось, что самым страшным экзаменом был экзамен не по химии, а по математике. Кафедра математики, во главе с доцентом Кардемским, была для многих «надгробным памятником» не только во время вступительных экзаменов, но и уже во время учёбы. Нет необходимости рассказывать все подробности этого периода, многие через него прошли и он хорошо всем известен.
          Экзамены я сдавал довольно ровно, в основном 4, но было несколько и 3. Как-то получилось так, что математику я сдавал в последнюю очередь. Проходной бал уже определился и мы все его знали. По математике мне нужно было получить хотя бы 3, и тогда я проходил. Алгебра и геометрия, в особенности, не представляли для меня трудности, а вот с тригонометрией я не всегда был в ладу. Хотя при подготовке к экзаменам, все программные теоремы по тригонометрии я знал. Но есть «закон подлости» и я почти всю жизнь ощущал его действие в отношении себя. В билете по математике было три вопроса, по алгебре, геометрии и тригонометрии. На первые два, я ответ подготовил буквально за 10 минут, а третий привёл меня в полное замешательство. Ни в одном учебнике я не видел такой теоремы по тригонометрии. Это была смесь геометрии с тригонометрией. Сижу в полной растерянности, уже в голову лезут мысли о новом назначении в войска, и конечно не в Москве. Потом я начал всю эту «абракадабру» вычерчивать на листе бумаги. С пространственным воображением у меня было всё в порядке. Чертил я отлично. И всё это помогло мне разглядеть решение этой теоремы. Я быстренько записал его, ещё раз просмотрел все этапы решения и пришёл к заключению, что всё правильно. В это время подошла моя очередь, идти отвечать на билет. И попадаю я не к Кардемскому, а к бабуле по фамилии Шестопал. Сажусь к столу, бабуля берёт мой лист, и, буквально через несколько секунд, предлагает объяснить ей доказательство теоремы по тригонометрии, не комментируя мои остальные ответы. Я начал свои объяснения, и закончил их своим выводом, сделанным при подготовке. Она посмотрела на меня внимательно взглядом, в котором ничего нельзя было увидеть, и спросила:
                - Вы когда-нибудь эту теорему видели?
                - Нет, не видел, во всяком случае, в тех учебниках, которыми пользуются в школах.
                - Совершенно верно, в школьных учебниках её нет, она из учебника для подготовки в ВУЗы. Такого учебника Вы не видели?
                - Извините, но там, где я готовился к экзаменам, такого учебника я не видел, даже в выпускных классах средней школы, куда я ходил на консультации.
                - А Вы откуда приехали на экзамены?
                - Из Твери, из мотострелковой дивизии.
                - Вы не расстраивайтесь, Ваше доказательство теоремы не по учебнику, но опровергнуть его нельзя. У Вас хорошее воображение и знание геометрии, это Вам и помогло сделать нестандартное доказательство. Если я поставлю Вам удовлетворительно, это Вас устроит, в смысле проходного бала?
                - Да, вполне, мне этого достаточно.
                - Я  поставила бы Вам твёрдую 4, за книжное решение, оно гораздо проще. Но с таким упорством Вам на нашей кафедре, я думаю, будет не трудно. Желаю успехов в учёбе.
           Так из категории абитуриентов, я перешел в категорию слушателей ВАХЗ.
           Интересные факты за время экзаменов. Тёща так усиленно меня кормила, что к концу экзаменов, за 3 недели , я поправился на 6 кг. А когда мы перед экзаменами проходили медкомиссию в академической поликлинике, врач спросила меня:
                - Вы, что,  к экзаменам готовились в Сочи?
           Дело в том, что в отпуске при части, я уже упоминал об этом, моя подготовка к экзаменам  проходила на берегу Волги, в пляжной одежде.
                - Нет, доктор, не в Сочи, а на берегу Волги.
                - А загар не хуже сочинского! И ещё, врач окулист рекомендует Вам двое очков, одни для постоянного ношения, а другие для чтения. Нагрузка на глаза у Вас в академии возрастёт многократно. Следите за глазами.
           До поступления в академию я точно знал, что ВАХЗ не участвует в парадах на Красной площади. Это для меня было очень важно, я знал по опыту училища, что это такое. Но мне, наверное, надо было поступить в академию, чтобы по просьбе начальника академии, академия с 1960 включалась в парадный расчёт войск Московского гарнизона. Опять сработал «закон подлости»! Подготовку к параду проводить за счёт учебного времени нельзя, поэтому её проводили за счёт нашего личного. Итак, предстояла шагистика по полтора месяца два раза в год, в течение 5-ти лет.
           С первого месяца обучения нас накрыла волна лекций. Преподавательский состав в академии был высококвалифицированный. Кандидаты, доктора наук, профессора и три академика. В первом корпусе была аудитория, устроенная в виде амфитеатра на полторы сотни слушателей, для чтения «поточных» лекций. Мне очень пригодился опыт, приобретённый в техникуме, по части ведения конспектов во время лекций. Я уже знал, что по учебникам учиться самостоятельно очень трудно, и поэтому аккуратно вёл конспекты по всем дисциплинам. Садился я на первые ряды, на колени клал дипломат, на него 100 листовую тетрадь, а записи вёл тремя авторучками, с чёрными, красными и зелёными чернилами. Конспекты получались яркими и выпуклыми. Мои товарищи, смотря на моё усердие, удивлённо спрашивали:
                - Вячеслав, зачем тебе эти художества, и так всё понятно, а если потребуется, в учебнике прочитать можно. Преподаватели ведь после каждой лекции называют учебник, разделы и даже параграфы?
                - Друзья мои, каждому своё, а у меня есть горький опыт, и поэтому я знаю, что делаю. И настоятельно вам советую делать то же самое, чем и я занимаюсь, иначе упустите время, и на первой же сессии закричите «караул».
                - А как же, если писать конспект, то можно пропустить что-то важное из лекции?
                - Привыкайте работать на лекциях и руками, и ушами, и глазами, вы не на концерте и не на научно-популярной лекции в доме культуры. Закончатся установочные лекции и начнутся групповые занятия, вот тогда вы и поймёте, зачем я этим занимаюсь.
           На снимке одно из старинных зданий академии (5-й корпус) со стороны Бауманской улицы. Полвека тому назад, деревья были совсем маленькие, и корпус был хорошо виден с улицы. В этом здании был расквартирован с 1-го января 1914 года 11-й Фанагорийский Генералиссимуса, князя Суворова А.В., гренадёрский полк. На маленьком фото значок полка.
           Действительно, подошло время групповых занятий, семинаров и лабораторных работ. И потянулись ко мне с вопросами:
                - А это что? А это откуда, А это зачем? А как найти это в учебнике? И т.д. и т.п. Я им объясняю, а сам спрашиваю:
                - Теперь-то вы хоть поняли, зачем я веду такие конспекты?
                - Извини! Поняли, теперь знаем, для чего нужен конспект. Он здорово экономит время на подготовку к занятиям!
                - Правильно! А когда подойдёт сессия, вашим конспектам цены не будет!
           Я вспомнил первый курс техникума, когда мы тоже сидели и как заворожённые слушали своих преподавателей, а они, смотря на наше ничегонеделание на лекциях, настоятельно посоветовали нам вести подробные конспекты, потому, что на книги рассчитывать не приходиться, их просто нет, вся учебная и научная литература ещё не была возвращена из эвакуации ( был 1946год). И мы начали писать. Большинство преподавателей шло нам на встречу и давали возможность записать главные выводы и мысли под диктовку, а у некоторых приходилось писать прямо с голоса. Подчерки наши стали от этого скорописания ужасными. У нас в группе был один парень, Мишка Хорошев, так он, до поступления в техникум, освоил курс стенографии, и только подсмеивался над нами. Он и шпаргалки писал своими «иероглифами», не жизнь, а малина. Особенной скоростью подачи материала отличалась преподаватель по «учёту и калькуляции», и на все наши вопли отвечала отсутствием времени на «диктанты» из-за огромного количества материала и недостаточного количества часов. Я начал изобретать свою собственную «стенографию» путём различных сокращений и значков. Начало получаться, но необходимо было на позднее 2-х дней сделать надстрочный перевод, иначе вся эта «абракадабра» могла остаться совершенно не разбираемой. Был такой курьёзный случай, когда Аида пропустив лекцию по «учёту..», попросила у меня конспект для переписывания. По какому-то случаю в Москве была Верочка, её сестра. Они вдвоём бились над моим конспектом два дня, так ничего и не поняв. А самое главное, когда, через несколько дней приехал я им помогать, то выяснилось, что я и сам не могу ничего понять! Я отдал её, впопыхах, не «переведённый» текст.
           Чтобы окончательно закрыть тему конспектов, должен рассказать о следующем. По мере окончания курсов по общеобразовательным дисциплинам и сдаче последних экзаменов по ним (математике, физике, всем химиям, электротехники, сопромату, термеху и проч.), ко мне приходили слушатели младших курсов и просили передать им, для коллективного пользования, мои конспекты. Не собираясь заводить свой академический архив, я с удовольствием выполнял их просьбу. И спустя много лет, уже окончив академию, и работая в Москве, в, «Тамани», кстати, совсем рядом с академией. Я как-то зашёл в академию и случайно встретил там своего кинешемского друга Витю Тимофеева. Встреча бала самая тёплая, и он пригласил меня вечером к себе в общежитие, где они обретались вместе с женой Риммой, знакомую мне ещё по Досчатому, где он её и нашёл. Встреча состоялась к всеобщему удовольствию. В процессе нашей беседы, он, в частности, мне рассказал следующее:
                - А ты знаешь, что уже 5-е поколение слушателей учатся по твоим конспектам? Истёрты они уже до предела, клееные переклеенные, каждое поколение делает им «капремонт». Пытались издать их в академической типографии и через учебный отдел и частным порядком, ничего не вышло. Начальство заявило, что не имеет право, поскольку это не монография и не кафедральное пособие, а всего лишь конспекты слушателя.
          По окончании 1-го курса, когда стало ясно,  что я претендую на золотую медаль, моими конспектами заинтересовалось начальство, от начальника курса до заместителя начальника академии по науке и учебной работе. Это не для хвастовства, а как один из эпизодов академического бытия.
            Одновременно с лекциями по общеобразовательным дисциплинам, начались занятия по черчению и начертательной геометрии. На первых же занятиях я понял, что это мне всё известно из курса техникума. После первого занятия, я подошёл к преподавателю и попросил его дать мне сразу зачётные задания:
                - А на каком основании я должен это сделать?
                - В 1950 году я окончил ММТ (Московский машиностроительный техникум), обе Ваши программы мне известны и я готов выполнить зачётные задания.
                - Вы знаете, где располагается наша кафедра?
                - Да, знаю.
                - Принесите мне ваш диплом, и, если цел, то и оценочный лист. Приходите после первой пары.
           На следующий день я так и сделал. Посмотрев мой диплом и оценочный лист, и показав всё это своим коллегам, мой преподаватель, оказавшийся и начальником кафедры, сказал:
                - Ну что же, я хорошо знаю это учебное заведение, и я согласен дать Вам зачётные задания. А на консультации вы имеете право уже, как дипломник. Не торопитесь, время у Вас достаточно. Желаю успехов.
          Через месяц я сдал оба зачётных задания и освободился сразу от двух дисциплин.
           Некоторые слушатели первых курсов, не только нашего факультета, но и других, чувствуя свою неспособность освоить курс академии, начали регулярно «расслабляться», вовлекая в свою орбиту и других, более способных. Вспоминая то далёкое время, прихожу к выводу, что первый курс был самым «пьяным» изо всех остальных.
           В семейных моих делах тоже намечались перемены, в смысле места проживания. Матушка моя, наконец, вышла замуж. У ёе мужа было комната, как потом выяснилось по архивы домоуправления, в каретном сарае, рядом с конюшней, естественно. Оба эти строения, после революции, были приспособлены под жильё победившего пролетариата. А я был прописан по адресу моего рождения (ул. Пролетарская, дом № 16, кв. № 6). И мы совершили, т.н., родственный обмен. Мы с Аидой получили первый раз в жизни свою собственную жилую площадь в коммунальной квартире бывшего каретного сарая, площадью, аж 11 кв. метров. Комната бала особенная, в пропорциях коридора 2,2метра на 5метров. Но зато это выла своя комната, свой дом! Находился этот дом в Большом дровяном переулке, рядом с Таганской площадью и театром «На Таганке».
          Несмотря на все минусы, происхождение дома, комната в виде коридора и другие неудобства, мы были бесконечно рады, что живём теперь самостоятельно. В этом «бунгало» мы прожили до октября 1964 года, пока Аида не получила отдельную квартиру в 9-ти этажной башне, в Текстильщиках. Но давайте, всё по порядку, а то меня постоянно заносит вперёд, в будущее.
           После моего благополучного поступления в академию, Аида устроилась на работу в Московский городской Совнархоз. Но совнархозы продержались недолго, Н.С. Хрущёв их ликвидировал, и опять перешли к системе министерств. В 1962 году она работала уже в Министерстве автомобильной промышленности, на площади Воровского, в бывшем помещении Министерства иностранных дел, резиденции В.М.Молотова. Рядом была Лубянка, и знаменитый 40-й магазин. Кроме этого, в Министерстве у них был прекрасный буфет, в котором, благодаря своей чрезвычайной коммуникабельности, Аида сразу же завела доверительные отношения с его персоналом. Ей всегда и во всех местах её работы везло с начальниками, работала она с удовольствием, и я бы сказал, с увлечением. Я уверен, что в жизни человека это немаловажный фактор.               
           В Академии всё шло своим чередом: лекции, групповые занятия, семинары, лабораторные работы, подготовка к парадам, сами парады, участие в похоронах крупных военных, партийных и государственных деятелей. В общем, скучать было некогда. Всё, что мне отравляло жизнь в академии, так это т.н. «марксистко-ленинская» подготовка. А когда ввели новый курс «научного коммунизма», это было просто невыносимо. Само понятие коммунизма является полным бредом, да ещё при этом «научным». Пусть читатель не думает, что я только сейчас так осмелел и свободно высказываюсь на эту теме. Ничего подобного. В то время мы на эту тему на перекурах и в более непринуждённой обстановке, высказывались не менее откровенно. Из дальнейшего изложения материала это хорошо будет видно. На фото: 2-я Бауманская зимним вечером.
           За те полтора года, которые прошли со времени начала обучения в академии, слушатели достаточно познакомились друг с другом, и появились определённые симпатии при общении. Так, у меня появились, в нашем отделении, друзья, с которыми я проводил большую часть своего времени, как в стенах академии, так и в свободное время, если оно было. Нас на курсе потом прозвали «три мушкетёра». Это были Альберт (Алик) Красильников и Вадим Николаев. В академию мы все трое поступили капитанами, через год Вадим получает звание майора. Я майора получаю на третьем курсе, а Алик получил майора перед выпуском. Вадим неисправимый насмешник и балагур, начинённый несметным количеством анекдотов на любую тематику, прослуживший 7 лет в ЗГВ (Западной группе войск в Германии), большой любитель «расслабиться». Алик, уравновешенный, спокойный, с хорошим чувством юмора, художник по натуре и на практике, по личному убеждению трезвенник, но легко шёл на компромисс со своей натурой ради друзей. На протяжении 5-ти лет учёбы в академии мы постоянно были вместе, не смотря на то, что по характерам мы были очень разные, но, несмотря на это, нас что-то сильно связывало. Тогда я не задумывался над этим фактом, но теперь, когда есть много время для размышлений, это было, видимо, то качество, которое я назвал бы «позитивным авантюризмом». По способности воспринимать учебную программу академии, Алик был человеком независимым, и обладал способностями значительно выше средних. Он редко обращался за помощью. До конца курса обучения был устойчивым «хорошистом». Вадим, старше нас обоих на три года, был, в этом смысле, человеком не собранным и легкомысленным, со способностями ели-ели, дотягивавшими до средних. Все мы трое были женаты, дети были только у Вадима, мальчик лет семи, и девочка пяти лет. Жил он с семьёй в академическом общежитии (по схеме, здание № 6), на втором этаже. Алик снимал квартиру где-то в Измайлово, сейчас уже не помню. Я с Аидой проживал на Б.Дровяном, и добирался до академии на метро, это был самый удобный путь. На фото: Бауманская, утро.
          Жёны наши были знакомы, поскольку, на первых 2--х курсах, мы часто справляли праздники вместе на квартире у Вадима. У него была самая большая жилплощадь, около 30 кв. метров, и располагалась она равноудалено от наших мест обитания. Вадим постоянно требовал руководства и помощи по всем предметам, особенно по математике, физике, сопромату и т.п. Он безо всякого стеснения заявлял, когда мы собирались втроём:
                - Славка! Если ты меня бросишь, я в академии не задержусь. Таких конспектов, какие ведёшь ты, мне сто лет не научиться делать. На лекциях, пока слушаю, вроде, всё понимаю. Кончается лекция, конспект почти пустой, поэтому приходиться брать у тебя и всё «передирать». Ты техникум кончил в 1950, а я в это время был уже в Германии и не вылезал из гаштетов. А школу кончил, уже забыл когда. Так, что вся надежда на тебя, не бросай пожалуйста отца семейства!
                - Тебе надо готовиться к занятиям в часы самоподготовки в академии, в отведённые для этого часы, а не «сматываться» домой после занятий. Там Шурка тебе не даст заниматься, жалуясь на какую-нибудь очередную нужду, да и ребята тоже, постоянно отвлекают, какая уж тут учёба.        На верхнем фото: Перспектива Бауманской улицы в сторону метро.
           И эти разговоры повторялись не реже раза в неделю.
           Закончился первый год обучения. У нас на курсе обозначились два кандидата на золотые медали, я и Петя Гончаров, умнейшая голова, но, как потом выяснилось, слабый на спиртное. Больше всего «пьянок» приходилось на время экзаменационных сессий. На курсе у нас было немногим больше 40 человек. После 3-го семестра, когда заканчивался курс матанализа итоговой письменной работой, нас осталось 39 человек. После каждой экзаменационной сессии весь курс разбивался на 3-4 группы, всем курсом на такие мероприятия ходить было опасно, слишком заметно, и отправлялись отмечать это событие. Одним из таких излюбленных мест было кафе, буквально вплотную,  примыкавшее к ограде Церкви Петра и Павла на Госпитальной площади. Это место было довольно тихое и удалённоё от глаз начальства. Это уютное место у нас условно называлось «Под колоколами». Другим местом был парк Лефортово. Там одно питейное заведение находилось недалеко от центрального входа, где-то, метрах в 100, а другое, в противоположной стороне парка, почти у выхода на Госпитальную площадь. Третье место, которое мы посещали, вплоть до окончания третьего семестра, был ресторан-столовая «Яхта», на углу Бауманской и Спартаковской, переходящей после перекрёстка в Басманную. Но там нас «засекло» академическое начальство, и начальник академии Горбовский Д.В. (среди слушателей и преподавателей, просто «ДВ»), в категорической форме запретил ходить туда слушателям.
           На средней и нижней фотографиях: Солдатская улица с видом на Госпитальную пл.; Церковь Петра и Павла, но уже без кафе.               

                Глава  2. Первые приключения. Праздник Нептуна.               


           Любимым местом для нашего, я имею в виду, себя, Алика и Вадима, был ПКиО Лефортово, с его тенистыми аллеями, насаженными ещё при Петре I, с его тихими и уютными прудами, прудиками и каналами. И всё это великолепие примыкало к дворцовому ансамблю соратника и друга Петра I, Лефорта. В наше время весь этот дворцовый комплекс занимала Академия БТ (Бронетанковая).
           После окончания весенней сессии, в конце июня или начале июля, сдав последний экзамен по матанализу, мы тоже решили втроём это событие отметить. Особенно радовался Вадим, получив на экзамене твёрдый «трояк». От экзаменов мы освободились рано, где-то около 11 часов утра и серьёзно «нагружаться» мы не хотели. Вадим предложил пойти в Лефортово попить пивка, тем более что погода была очень тёплая и располагала к подобному времяпрепровождению. Алик, как всегда, выразил свой умеренный негативизм к подобного рода мероприятиям:
                - Знаю я ваше пивко, начнётся всё с кружки пива, а закончится бутылкой водки на человека! Первый раз что ли?
                - Алик не волнуйся, на этот раз все будет нормально. Освежимся пивком и покатаемся на лодке по большому пруду, тем более, народу в парке, в такую рань, почти никого нет.
                - Ладно, но если вы только треплетесь, то я сразу ухожу!
                - Ну вот, и договорились, пошли в ближнюю пивную, а от туда, и до пруда не далеко.
           События развивались по намеченному плану, зашли в пивную, с удовольствием выпили по две кружки бочкового пива с воблочкой. Пиво было настоящее, не теперешняя «верблюжья моча», нагазированная до невозможности.
           В таком умиротворённом состоянии мы вышли из пивной и направились по центральной аллее в глубь парка, заглядывая в наиболее интересные места. Наконец вышли к самому большому и отдалённому пруду. На нижней фотографии видно, что пруд одним своим берегом примыкает непосредственно к изгороди парка, выходящей на набережную Яузы, отделяющей парк от набережной МВТУ. Противоположный берег, его видно на снимке узкой полоской с правой стороны снимка. Этот узкий берег-перешеек отделяет всю остальную часть парка каналом шириной около 6-8 метров, а за этим каналом, вдоль всего пруда идёт нижняя аллея. В самом дальнем углу пруда, почти у самой изгороди, была лодочная станция с причалом и сараем для вспомогательного оборудования. Вот туда-то мы и направили свои стопы, не подозревая, чем всё это кончится. Подошли к небольшой будочке, обнаружили в ней кассира. Нужно было заплатить за прокат лодки и оставить какое-нибудь  удостоверение личности. Заплатили за один час проката, и я в залог оставил свой академический пропуск. Взяли квитанцию, и пошли к лодочнику. Пожилой лодочник встретил нас весьма радушно, мы оказались в это время единственными его клиентами. Тут же крутился мальчишка лет 11-12, или его внук, или из «приблудных». Я не из праздности так подробно описал место события и его «героев», это станет очевидным из последующих событий. Лодочник с помощью мальчишки выбрал и снарядил нам большую прогулочную лодку, бросил в неё спасательный круг, мы ещё посмеялись над такой предусмотрительностью, вручил два весла и пожелал приятной прогулки. Первым в лодку сел Алик на носовое сиденье, вторым вошёл в лодку я, и сел на место гребущего, последним уселся Вадим, на скамейке сзади меня. Мальчишка оттолкнул нас от причала, и я начал выгребать на акваторию пруда вдоль набережной. Плыли мы неспешно, любуясь видом парка, слегка подымающегося в сторону дворцового комплекса. Алик, как истый художник, комментировал, открывающиеся пейзажи. Потом его внимание стали привлекать водоросли, в изобилии росшие в воде вдоль берегов. Он начал наклоняться ближе к воде, чтобы лучше их рассмотреть. В это время, я сделал левый поворот в сторону противоположного берега, и взял курс вдоль берега, отделённого от остальной части парка каналом. Вадим тоже включился в процесс изучения водорослей. Я их обоих предупредил, чтобы они не наклонялись в одну сторону одновременно, иначе мы можем перевернуться.
           Дальше события развивались бесконтрольно. Картина 1. Алик, из чистого ребячества, и зная о трусоватости Вадима в подобных ситуациях, начал потихоньку раскачивать лодку. Вадим в это же самое время хотел подвинуться к краю скамьи для разглядывания водорослей и синхронно попал в момент наклона лодки  в сторону его перемещения. Перемещение это произошло резко и быстро. Чтобы не вывалиться за борт, он всей своей массой навалился на, уходящий в воду борт. Я этого не видел, но слышал и ощущал своим телом. Я почувствовал, как скамья вместе с лодкой уходят из-под меня, и я оказываюсь в воде. Это наше перемещение из лодки в воду произошло, буквально, за 1,5-2 секунды.               
            Картина 2. Мы все трое в воде. Я и Алик стоим на ногах по пояс в воде, а Вадим почему-то плавает между нами по-собачьи, и кричит не своим голосом, чтобы ему бросили спасательный круг. Фуражки наши плавают недалеко от нас, а лодку, при нашем «десантирование», отнесло метра на три. Вадим продолжает плавать, видимо, не соображая, что можно встать на ноги. Когда, на очередном круге, он развернулся ко мне головой, с глазами совершенно чёрными от расширившихся зрачков, я понял, что он не только плохо соображает, но и плохо видит. Я начал ему и жестами и голосом объяснять,  что можно встать на ноги, и спасательный круг ему не нужен. Алик продолжал хохотать, заразив этим и меня. Когда Вадим, наконец, встал на ноги и обрёл дар речи, которую я, по известным причинам, привести не могу, её лейтмотивом была мысль о том, что теперь, если нас, вдруг, кто-то видел из академических, то нас обязательно выгонят из академии, и если не всех, то его обязательно. Снимая с себя водоросли, которыми, ещё так недавно, оба моих приятеля любовались сидя в лодке, я перевёл взгляд на берег, отделённый от нас каналом. Я увидел там группу человек в 10-12, по жестам и движениям тела которых, я понял, что они «помирают» от смеха, наблюдая за нашими телодвижениями. Я показал Алику на зрителей, и, не обращая внимание на вопли Вадима, сказал им обоим:
                - Праздник Нептуна закончился, вылавливаем лодку и плывём к причалу! О последствиях будем думать в весельном сарае, отжимая свою одежду.
           Картина 3.Выловили лодку, плавающую неподалёку. Когда её переворачивали на киль, она стала полная воды. Чтобы привести её в рабочее состояние, её нужно было подвести к берегу, опрокинуть и вылить воду. Когда мы подвели лодку к перешейку, то до зрителей было не более 10 метров и уже отчётливо можно было слышать их смех и различные советы и пожелания, на которые хотелось ответить каким-нибудь посылом. Но нам было не до публичных дискуссий, и мы занялись лодкой. Наконец лодка была перевёрнута, вода вылита, весла и круг, так необходимый Вадиму, водворены на место, лодка спущена на воду. Усевшись на прежние места, и немного отойдя от первых впечатлений, направились к причалу. Причал находился в 10 метрах от забора, и я заметил в нём нехватку нескольких прутьев, что позволяло общаться с внешним миром. Хозяева причала встретили нас весело и доброжелательно. Лодочник радовался тому, что никто не утонул, а имущество всё цело. Мальчишка был в восторге от нашего приключения, считая, видимо и себя его соучастником. Лодочник нам сразу посоветовал:
                - Ребятки, Вы идите в сарай, там можно раздеться и отжать одежду. Да не расстраивайтесь особо, с кем не бывает, не вы первые. Правда, переворачиваются всё больше по-пьянке, а Вы навроде тверёзые?
                - Да, отец, «тверёзые» мы, как стёклышки, но на нашу беду, среди нас есть художник, который очень любит любоваться водорослями с риском для жизни!
                - Ну, так что ж, красоту уважает, это хорошо, а то,  что товарищей в одёже искупал, это не очень. Ну, ладно, идите, выжимайтесь. Сёдни вёдро, быстро обсохните.
           Мы пошли в сарай, а я подозвал мальчишку и сказал:
                - А ты никуда не сматывайся, нужен будешь, понял?
                - Так точно, товарищ командир, понял!
           Мы с Аликом были не худенькие, ну а Вадим против нас просто борец «сумо». При росте 175 см., весил около 120 кг. Вот и представьте его в офицерской форме, обвешанного водорослями, плавающего по-собачьи на мелководье и орущего о его спасении при помощи спасательного круга! Когда мы вошли в сарай и разделись догола, с Аликом от смеха чуть не сделалась истерика. На Вадима жалко было смотреть. Началось комментирование ситуации и возможных последствий. Вадим был единственно в чём прав, так это в том, что если нас кто-нибудь видел, из академических, то никогда не поверят, что мы были совершенно трезвые. От российского менталитета не уйдёшь! Когда отжимание брюк, рубашек и галстуков подходило к концу, я подозвал мальчишку, вручил ему трояк, и сказал:
                - Ты видел дырку в заборе?
                - Да, она уже давно там.
                - Вот тебе три рубля, гони к Дворцовому (теперь Лефортовский) мосту, там поймаешь такси, водителю всё объяснишь, я думаю, тебя учить не надо, и машину пусть подгонит прямо к этой дыре, понял?
                - Чо тут не понять, всё ясно!
           Когда мы вышли из сарая на свет Божий, нас опять разобрал смех, а Вадим, кисло улыбаясь, назвал нас полными придурками, не понимающими, чем дело может обернуться. Я их спрашиваю:
                - К кому поедем окончательно приводить себя в порядок. Ни Алику, ни мне в таком виде на улице показываться нельзя. К Алику нельзя у него Зойка дома, не поймёт. Ко мне нельзя, комната, как аппендикс, мы там не поместимся. Остается только твоя общага, она рядом, места много, дети в саду, Шурка на работе.
                - А как мы, от сюда выберемся?
                - Дырку в заборе видите?
                - Ну и что?
                - Сейчас к ней карету подадут.
                - Это кто же?
                - Пока вы в сарае поминки по нас справляли, я мальчишку послал за такси, подгонит прямо к дыре.
                - А если мы засветимся у Вадима, система-то коридорная, кто-нибудь да вылезет.
                - Сейчас время послеобеденное, в общаге уже все сытенькие и на кроватках почивают, живёт он на втором этаже, от входной двери вторая комната. Там у них на лестничной площадке и в коридоре вечный полумрак, проскочим, никто даже внимания не обратит, а, скорее всего, вообще никого не встретим. Ну, как, Вадим?
                - Мне всё равно везите куда хотите!
           Пока мы принимали решение, такси подъехало туда, куда и надо было. Мальчишка доложил, что всё в порядке, таксист только посмеялся и сразу поехал. Сели в такси, я сказал куда ехать. Таксист со смехом спросил:
                - Что, искупались, вы вроде трезвые?
                - В том-то вся и хреновина, что трезвые, а перевернулись. Так что, шеф, когда подъедем к дому, ты нас, пожалуйста, подвези к самой двери под навес, а там дело техники.
                - Не беспокойтесь, всё сделаю, как просите!
           На теперешнем снимке видно, между двух уличных домов, видны деревья, а за ними высокий дом, вот это и есть бывшая общага академии. А подъезд к ней был через ворота, за левым 2-х этажным домом, прямо с Бауманской.
          Всё прошло, как по нотам, никого мы не встретили, прошмыгнули, как зайцы.
          Картина 4, и последняя. Самое неприятное позади, мы попали в дом к Вадиму никем не замеченными. Мы в то время не философствовали и не искали правду жизни, нам было не до этого. Но с позиций прожитой жизни, большая часть , которой отдана СЛУЖЕНИЮ РОДИНЕ И НАРОДУ, я сейчас думаю, какое же преступление мы тогда совершили, что один из нас трясся от страха, как в лихорадке! И прятались мы от людского глаза, как затравленные зайцы! Потому, что, так называемая, советская мораль по своей сущности, была аморальна. Так называемый моральный кодекс коммунизма, был почти полностью скопирован с Нагорной Проповеди Иисуса Христа, коммунисты ничего нового придумать не смогли, да это было и невозможно, поскольку он вмещал в себя весь опыт человеческой цивилизации за многие тысячелетия. И этот пресловутый кодекс был направлен только против рядовых граждан страны и не распространялся на власть имущих. В настоящее время достигнут полный консенсус между обществом и властью, и то и другое стало аморальным. Но тогда мы об этом не думали, мы были слишком приземлены и беспечны.
           Оказавшись наконец в дали от людских , как всегда, любопытных глаз, мы начали думать с чего бы нам начать. Решение прошло нам с Аликом как-то спонтанно и одновременно:
                - Вадим! Кончай вибрировать, переоденься в гражданку и прогуляйся до магазина. В дежурном угловом хороший отдел полуфабрикатов и кулинарии. Купи чего-нибудь поесть и про напитки не забудь. А пока ты ходишь, оставь нам утюг и подстилку для глажки, надо же утюгом всё высушить, чтобы можно было на улице показаться.
           Не обошлось без бурчания и пререканий, но под нашим солидарным натиском, нам удалось отправить его в командировку. Пока Вадим ходил в  магазин, на углу Ладожской и Бауманской, в то время это был отличный гастроном ( а теперь там какие-то «гадюшники»), мы с Аликом почти закончили приводить в надлежащий вид свою амуницию. Влажными остались только пояса брюк и тульи фуражек, но это были уже мелочи. Пришёл Вадим с провизией, сразу подошёл к столу и поднял одеяло, на котором мы сушили свои вещи. Округлив, и так не маленькое, слегка навыкате, глаза, он выдал нам такой спич, что воспроизвести его нельзя даже в сокращённом варианте. Когда мы с Аликом посмотрели на стол, нам тоже стало неважно. Как выяснилось, они с Шурочкой, только несколько дней тому назад купили новый полированный стол, на который теперь без содрогания нельзя было смотреть! От полировки ничего не осталось, она отпарилась тоже. Мы его заверили, что с зарплаты скинемся, и купим им новый стол. А что оставалось делать?
           Мы быстренько перекусили, выпили за благополучный исход дела, и покинули гостеприимный дом Вадима, предоставив ему самому объясняться по поводу пропавшего стола.
           Приехав к себе на Б.Дровяной, я застал Аиду, уже вернувшуюся с работы. Она подозрительно посмотрела на меня и, между прочим, спросила:
                - Ну, как экзамены, наверное, уже и отметили?
                - С экзаменами всё в порядке, у Алика 4, а Вадим рад и трояку.
           Пока мы неспешно переговаривались, я переодевался в спортивный костюм, а форму положил на, стоящий рядом, стул. Аида, чтобы убрать и стул, и мою одежду с прохода, взяла мои брюки и спросила:
                - А почему у брюк пояс и гульфик мокрые, ты что, описался?
           Вспомнив все картины нашего приключения, я разразился неудержимым хохотом.
                - Господи! Да чего же здесь смешного?
                - А ты и фуражку потрогай. К фуражке твоё чрезвычайно остроумное предположение уж никак не может относится!
                - Действительно, у фуражки только козырёк сухой! Что же всё-таки произошло?
          Пришлось рассказать всё подробно, и про стол тоже. После этого все подозрения были сняты, а за ужином мы посмеялись вместе.               

                Глава 3. Первый отпуск из Академии. Сухумское путешествие. Будни Академии.                               

            Да простит меня, мой доброжелательный и терпеливый читатель, за излишнее напоминание о том, что я с  самого начала оговорился об описании только тех событий из моей службы и личной жизни, которые несут в себе определённую драматургию, а не повседневную рутину.
           Все пять лет обучения в академии, отпуска у нас попадали на июль-август месяц. Продолжительность отпуска 45  суток, не считая дороги. В первое московское лето моя жёнушка предоставила мне полную свободу выбора, поскольку на новом месте работы ещё не заработала отпуск. А моя старшая двоюродная сестра Томара, с которой мы в 1947 году ездили в Мухино, узнав о моих раздумьях в отношении проведения отпуска, посоветовала мне отдохнуть на Кавказе, в Сухуми. Рассказала, как они с Колей, своим мужем, отдыхали там в прошлом году, снимая второй этаж дома у самого берега моря, в частном доме одинокой пожилой хохлушки. Картину нарисовала, просто райскую. Откровенно говоря, меня никогда не привлекали ни Крым, ни Кавказ. Проведя свое детство в деревне, в окружении прекрасной природы средней полосы  России, я не воспринимал другие ландшафты, даже с морем. Когда мы с Аидой, ещё учась в техникуме, начинали разговор о проведении отпуска, то наши мнения резко расходились. Она каждый год ездила на Кавказ или Крым, а я, по её выражению, в своё несчастное Мухино. Но, к великому моему сожалению, Мухино, практически, перестало существовать. После неоднократного поднятия сельского хозяйства Хрущёвым, тысячи деревень исчезли с карты России, в том числе и Мухино. Но, не смотря на это, мы с женой всё-таки попали туда, но об это немного позже. А сейчас, конец июля 1961 года, и я отправляюсь в столицу Абхазской АССР прекрасный город Сухуми! В то время в страшном сне не могло присниться, что много лет спустя, предатели Родины и недоумки от КПСС, по заказу США, развалят великую державу и на его обломках устроят кровавые бойни! Забегая вперёд, скажу, что в Сухуми, за время учёбы в академии, я побывал 4 раза, и мне хорошо была известна ненависть абхазов к грузинам за их хамское отношение к коренному населению. Вся эта ситуация была создана ещё большевистскими вождями в 20-х годах прошлого века. Но это, так, к слову.
           На фотографии запечатлён момент моего отправления с 1-го перрона Курского вокзала на поезде Москва-Сухуми. С вокзала в Сухуми, на местном автобусе, я должен был переместиться на противоположную окраину города, и на самом берегу моря, в прибрежном посёлке, найти тот самый дом хохлушки, в котором мне и надлежало поселиться по совету сестры. Как говорят, «язык до Киева доведёт».
           Я без приключений нашёл этот дом, действительно,  стоявший в ряду других, буквально, в 60-70 метрах от прибоя. Все дома были почти одной архитектуры. Одноэтажные дома с большими мансардами, что создавало впечатление 2-х этажности. Перед каждым домом были большие палисадники, засаженные фруктовыми деревьями и цветами. Хозяйка встретила меня приветливо и сразу повела показывать мне моё жилище. Это была как раз мансарда, в виде довольно просторной и светлой комнаты, чистота везде была идеальная. С 1-го этажа, где обитала сама хозяйка, в мансарду вела «траповая» лестница, но в то время для меня это не было неудобством. Утром я выходил из калитки дома в плавках и погружался в прозрачные воды Чёрного моря. Это было и умыванием и утренним купанием и физзарядкой. В этом районе не было городских пляжей, и это спасало море от загрязнения. Завтракал я дома, овощами и жареной рыбой, бычками или барабулькой. Рано утром к берегу посёлка подплывали рыбаки с утренней рыбалки, и во всю мощь своих лёгких кричали, будя припозднившихся хозяев, «…ба-а-р-а-а-а-бу-у-лька!». Стоила эта рыба 1 рубль ведро!      
            После завтрака, я отправлялся знакомиться с городом. Местные автобусы и его пассажиры представляли собой неописуемое зрелищё. Ходили там ещё довоенные ЗИЛ-овские автобусы с выступающей моторной частью, с одной передней дверцей. По содержимому «салона», эти автобусы можно без натяжки считать грузопассажирскими. Перевозили там что угодно: корзины с живыми курами, гусями и индейками, коз, и даже небольших поросят. Я уже не говорю об огромных корзинах с овощами и фруктами. Хозяйки всего этого товара говорили все разом, гам стоял неимоверный. Кроме этого, у местных водителей была привычка, при встрече на маршруте, останавливаться и обмениваться новостями. Эти «посиделки» на маршруте могли продолжаться от 10 до 20 минут. Справедливое возмущение пассажиров не имело никакого действия, можно было хоть автобус разломать, и это, ни к чему бы, ни привело. Кавказ хоть и не Восток, но тоже дело тонкое! Но город оказался опрятным и ухоженным, было много зелени и цветущих деревьев. На фото: Главная набережная в центральной части города. Обедал и ужинал я в городе, мест для этого было достаточно. Излюбленными моими местами были рестораны на морском дебаркадере, «Абхазия» на главной набережной и на Сухум-Горе. На снимках, я по дороге не вершину Сухум-Горы. С того места, где я стою, Сухуми весь, как на ладони. Эта первая моя поездка была ознакомительная, я должен был познакомиться с городом основательно, поскольку надеялся, что на будущий год приеду обязательно с Аидой. В городе было два базара, один рядом с вокзалом, небольшой, и не очень интересный, в смысле ассортимента товаров. Другой, не далеко от места моего проживания, «Русский базар», на самой окраине города. Это был действительно большой базар, с большим выбором фруктов и молодого вина, «маджари», типа французского «бужеле», молодое, не совсем добродившее, вино. К этой теме я ещё вернусь, по мере продвижения по моему не совсем простому жизненному пути. В Сухуми у меня было много интересных эпизодов, но как я уже сказал, о них позже.
           Ничего примечательного в эту поездку на Кавказ, не произошло. Каждый день был похож на другой, тем более, я уже писал об этом, южная экзотика мало трогала мою русскую душу, с детства вобравшая в себя прелести российской природы. Я просто отдыхал, как тысячи курортников «дикарей»: ходил на море, знакомился с городом и его окрестностями, посещал рестораны, знаменитый Сухумский питомник обезьян, Русский базар и, иногда, выход в море на прогулочных катерах. Особо ярких впечатлений в эту поездку я не получил. Поэтому, ещё в Сухуми, я начал вынашивать планы поездки на следующий год в моё любимое Мухино. С этими мыслями я и вернулся домой, в Москву.
           По возвращении в Москву, всё пошло своим чередом. Занятия в академии, подготовка к параду, участие в параде и семейная жизнь, со всеми её заботами и времяпрепровождением. Кстати сказать, моё участие в парадах на Красной площади в Майские и Октябрьские праздники, внесло некоторое оживление на Каляевской, где мы жили с Аидой до переезда в Б.Дровяной на Таганке. Да и после переезда, всё равно, все праздники мы встречали на Каляевской. Я с парада возвращался домой не раньше часу дня, потому, что приходилось идти пешком от Васильевского спуска, где нас распускали по домам. Глафира Прокофьевна очень гордилась моим участием в параде. На коммунальной кухне вся «парадная» неделя, как правило, была посвящена этой теме. По семейной традиции оба этих праздника отмечались, как правило, всей семьёй. Лида со Стёпой и Татьяной приезжали из Удельной, а Верочка с Борисом и Ольгой из Горького, по возможности. Я ходил на парад в своей «коробочке» направляющим 3-й шеренги, и все участники застолья утром смотрели обязательно телевизор, и на Каляевской и в Удельной были КВНы с линзами. И за столом шло бурное обсуждение, кто видел меня при прохождении, а кто, нет. Если до праздничного стола оставалось ещё время, то мои племянницы, Ольга и Татьяна, а им было тогда по 11-12 лет, просили сводить их на Садовое кольцо, посмотреть, возвращающуюся с парада технику. Я безоговорочно выполнял их просьбу, и мы втроём отправлялись на Содовое, смотреть на танки и ракеты. Там, я им покупал воздушные шары и мороженое и они, счастливые и весёлые, возвращались домой. Так продолжалось до окончания мной академии.
          На втором курсе произошло только два события, заслуживающих внимания.
           С самого раннего детства, во мне сформировалось качество характера, может быть и весьма положительное, с точки зрения общечеловеческой морали, но не всегда удобное для его обладателя. Я не был в состоянии отказать человеку в просьбе, если, конечно, она не противоречила закону и моему личному кодексу чести. Огромное влияние на моё раннее воспитание оказывали моя няня Шура, с которой я находился практически постоянно, и мой дед, Василий Степанович Королёв. Люди совершенно разного возраста и жизненного опыта, фактически,  люди разных эпох. Но их объединяли такие качества, как честность, острое чувство справедливости, уважение к людям, знакомым и не знакомым, врождённая простонародная интеллигентность, т.е., те качества, которые позволяют называть человека порядочным. Со своей мамой я виделся только в выходные дни,  и то не всегда, и так продолжалось вплоть до самой войны. Только война и послевоенный период сблизили нас по-настоящему. И этот период жизни оказал на меня очень сильное влияние, за счёт общения с людьми бесхитростными, бескорыстными, доброжелательными,  и готовыми откликнуться на любую беду близкого человека. Всё это не могло не сказаться на формировании моего характера и его, основополагающих принципов: честность, искренность, доброжелательство, терпимость и отзывчивость на чужую нужду. Если эти качества проявлялись не всегда, то только за счёт некоторой невнимательности и ветрености, то же имевшей место в моём характере. Всё это не для красного словца, а для объяснения поступка, результаты которого, могли быть для меня весьма плачевны.
           В конце третьего семестра, перед экзаменационной сессией, у нас проводилась итоговая контрольная работа по математике за весь курс обучения. Работа это была очень серьёзная, на неё отводилось 4 часа. Групповые занятия по математике в нашем, 2-ом, отделении вела преподаватель кафедры Каролицкая Анна Иосифовна, симпатичная молодая еврейка с довольно свободным поведением и обращением со слушателями. Но, несмотря на показное «панибратство», спрашивала с нас по полной программе, расслабляться не позволяла. А из этого следует, что и контрольную, должна была проводить у нас она. Вадим шёл на эту контрольную, как на эшафот. Классический вариант проведения контрольных - слушатели сидят по двое за столом, а на доске заранее  написаны задания для каждого варианта. Контрольная проходила в нашем, факультетском корпусе, в аудитории, где у нас проводилась самоподготовка в послеобеденное время. Но для этой цели ей мало кто пользовался, а если и пользовались, то только те, у кого дома заниматься не было условий, или, если нужно было работать с библиотечной учебной литературой. Я вспомнил, что был  на кафедре математики ещё один, прямо – таки иезуитский способ проведения итоговых контрольных работ. В этом случае было 4 варианта заданий, которые, или заранее писались на доске, или раздавались слушателям в виде отпечатанных «билетов». Теперь мне кажется, что эта итоговая работа проводилась именно по такой методе. Поскольку слушатели сидели за столами по двое, то совпадения вариантов у слушателей могло произойти только через стол. Всё это «иезуитство» применялось для предотвращения списывания и подсказок.
           И вот, в этот, для некоторых, судьбоносный день, мы как на праздник, с букетами цветов, в основном для того, чтобы сократить обзор преподавателю в сторону слушателей, пришли в эту аудиторию и начали рассаживаться за столы. Столы в аудиториях стояли обычно в три ряда, по 6 столов в ряду. Поскольку в отделении было всего 20 человек, то столов хватало с избытком. Сразу же были заняты все последние столы всех трёх рядов. Я оказался за средним столом, между двумя занятыми. Впереди меня сели Вадим с Аликом, а перед ними остались ещё два стола не занятых. Такая же ситуация сложилась и в остальных двух рядах. Сидим, ждём преподавателя, потихоньку перебрасываясь репликами. Входит Каролицкая, командир отделения докладывает о готовности слушателей к занятиям. Она окидывает быстрым взглядом ситуацию в аудитории и отдаёт распоряжение:
                - За цветы спасибо, но переставьте их на крайний правый стол, а мой стол поставьте в угол к окнам, чтобы я вас всех хорошо видела. Всем пересесть за первые свободные столы, в порядке, в котором вы сейчас сидите. А где у нас сидят наши медалисты? Так, хорошо, в противоположных концах. Подходите и берите листы бумаги со штампами для черновиков и чистовых работ. Усаживайтесь побыстрей, я раздам вам зачётные задания, их всего 4 варианта. Кроме подготовительных листов, авторучек и логарифмических линеек на столах ничего не должно быть. Всё, начинаем, у вас 4 академических часа на всё задание. Успехов вам!
           После раздачи билетов воцарилась мёртвая тишина, прерываемая шуршанием бумаги. Прочитав внимательно своё задание, я понял, что справлюсь часа за полтора, и начал работать. Надо оговориться, что на таких продолжительных по времени, проверочных мероприятиях, допускался некоторый демократизм. Нас выпускали из аудитории в туалет по прямому назначению, а  заодно, и покурить, на время до 5 минут, но не более 2-х раз за всё время экзамена. Наши экзаменаторы прекрасно понимали, что за это время ничего сделать нельзя. Кстати сказать, Каролицкая была тоже не железная и, вдобавок, тоже курила. Курить она выходила в коридор и стояла напротив двери. А наш ряд примыкал к стене, в которой была дверь, и по этой причине она нас видеть не могла. В один из таких моментов Вадим повернулся ко мне и шепнул:
                - Я пошёл сдаваться!
                - В каком смысле?
                - В прямом, и поднял обе руки.
                - Не валяй дурака, напиши на академическом листе примеры, который не можешь решить, и передай мне!
                - Не надо, мы оба погорим, тебе-то это зачем!?
                - Делай то, что тебе говорят, придурок!
           На этом диалог кончился, и я продолжил работу. Вадим остался на месте и занялся делом. Некоторые слушатели подзывали к себе Анну, чтобы что-то спросить по заданию, и этим самым отвлекали ей от аудитории. Это была наша тактика взаимопомощи.  Я уже заканчивал свою работу и мог ёе сдать минут через 15, но в это время Вадим изловчился и передал мне лист с последними двумя примерами. Я когда увидел их, меня холодный пот прошиб! Я быстро переписал их на свой чистый лист своим подчерком, а Вадиму отдал его лист обратно. С начала контрольной прошло уже полтора часа, и я увидел, что Петька Гончаров уже идёт сдавать свою работу. Это было совсем  некстати. Я отложил свой лист и занялся примерами Вадима. Я не замечал время, когда Каролицкая изрекла:
                - А что-то у нас с Кареевым происходит, Гончаров уже, как полчаса сдал работу, а вы всё трудитесь?
                - Анна Иосифовна, а разве время уже вышло?
                - Да нет, но чего зря-то сидеть?
                - Извините, но я не люблю торопиться, это не в моих правилах. Примерчики-то вы подобрали не слабенькие, боюсь на скорости допустить ошибку. И,  чтобы не переделывать, не тороплюсь. Скорость-то, ведь на оценку не влияет?
                - Да нет, не влияет, это я так, к слову, я вас не тороплю.
           Пока я пререкался с Анной, увидел решение самого трудного примера, и расписал его минут за 15. Со вторым, по инерции, закончил минут за 10. Анна как раз вышла курить, и я передал решение Вадиму. Быстро закончил свою работу и пошёл сдавать. Каролицкая увидела меня из коридора и подошла принять работу. Посмотрела на меня и сказала:
                - Вы как после марш-броска, с испариной на лице, и это при неторопливой-то работе?
           Мы с ней вместе вышли в коридор, она пошла докурить сигарету, посмотрела на меня с иронией и сказала:
                - А вы перещеголяли Гончарова!
                - Это, каким же образом?
                - Кареев, не надо темнить, я знаю вариант Николаева, ему его не решить никогда. Так вот, Гончаров решал один вариант, а вы если не два, то полтора точно. Учтите, вам теперь придётся за него и сопромат и физику сдавать. Смотрите не надорвитесь. А он это всё забудет.
                - До свиданья, Анна Иосифовна, и спасибо Вам за науку. А я с Вашего разрешения пойду пива попью, во рту всё пересохло. А про Николаева, я Вам скажу следующее, и не только про него. Вы уже долгое время работаете в военном учреждении, у Вас уже было время познакомиться с образом жизни офицеров которые, в подавляющем числе случаев служат в таких гарнизонах где молодому офицеру негде найти себе жену. Женятся они по случаю, в основном на официантках военторговских столовых, машинистках и другом женском персонале, обслуживающим эту часть. Образование у них, в лучшем случае, 10 классов кругозор деревенской девчонки или девчонки из глухой провинции. Единственное их достоинство, это физическая и духовная чистота, непосредственность и доверчивость.  Вот молодые лейтенанты и женились на таких молоденьких провинциалочках. Николаев не стал исключением из этого правила, он женился на одной из таких приехавших в ЦГВ по комсомольскому набору. Она родила ему двоих детей, образования никакого, кроме 10-ти летки и умения печатать на машинке. Вот и представьте себе, если его отчислят, то больше полка он не получит, и то, в «тмутакакане», где жене работать негде будет, а это уже нищета.
                - Вы хороший товарищ, но рисковый до авантюризма, желаю Вам успехов.
                - Мне это уже говорили, спасибо. Я Вам тоже желаю всего хорошего. И подумайте над моими словами. Таким, как Николаев, математика в войсках, нужна будет, как рыбе зонтик.
          Так закончилась наша последняя встреча с преподавателем кафедры математики академии, «надгробным памятником», многих абитуриентов и слушателей нашей академии.
           После зимней экзаменационной сессии, меня пригласил начальник курса и объявил, что, изо всего курса, нам двоим с Петром Гончаровым учебный отдел предоставляет свободное расписание занятий. Это означало, что мы могли не посещать лекции, но обязаны были посещать семинары, групповые упражнения и лабораторные работы. Каролицкая оказалась права, теперь, почти ко всем экзаменам мы готовились с Вадимом вместе, он прямо мне заявил, что если я его прошу, то он пропадёт. Я ему поставил условие, что готовиться будем вместе, но не методом коллективной читки, а самостоятельно. И только в случаях его полной несостоятельности, я готов давать ему разъяснения по отдельным, особо сложным, моментам. На почве наших регулярных «отмечаний» сданных предметов на экзаменационных сессиях, иногда происходили всякого рода казусы. Вот один из них.
            Точно не помню, когда это было, но хорошо помню, что это было вслед за экзаменом по математике. Скорее всего, это произошло после весенних экзаменов по математике, после нашего «купания» в лефортовском пруду,  в конце второго семестра, при завершении курса по неорганической химии. Вслед за математикой шла неорганика, и мы не заметили, что  до экзамена остался  всего один день, вместо двух по плану. Нас это здорово озадачило. Готовились мы вместе с Вадимом у меня на Б.Дровяном. Мне в голову пришла несусветная идея, выучить наизусть таблицу Менделеева! Кстати, у меня, всегда, ещё с раннего детства, была хорошо развита зрительная память. Свою роль, видимо, сыграло, постоянное общение с природой, и особенно, прогулки по лесу и необходимость запоминать маршруты своих походов. Лекции, например, я на слух почти не воспринимал, мне необходимо было вести конспекты, это тоже сильно тренировало зрительную память. Когда я озвучил эту идею, Вадим посмотрел на меня, и с сочувствием сказал:
                - Слушай, ты долго думал над этим бредом, таблицу умножения некоторые до сих пор не знают! А ты что предлагаешь, это же совершенно не реально. Мы угробим время, и ничего не выучив, провалимся! Это же чистой воды авантюризм!
                - Спасибо за комплемент! Это я уже слышал и от других, и не скрываю, что элемент авантюризма в этом, безусловно, есть. И готов признаться, что в моём характере, ещё с детства, присутствует эта чёрточка. А теперь представь. Тебе в первом вопросе попадаются щёлочноземельные и трансурановые элементы. И ты, вместо того, чтобы перечислять их символами на чистом листе бумаги, вычерчиваешь таблицу Д.И.Менделеева в полном объёме и выделяешь эти группы разными цветами. Зимин просто от удивления не сможет закрыть, произвольно открывшийся, рот!
                - Всё это очень красиво звучит, но я начну, пока, готовиться по вопроснику, а ты, как знаешь. На фото: Штаб Академии со 2-й Бауманской.
         И мы приступили к самостоятельному повторению курса по неорганике. Часа через 3, я попросил Вадима прерваться и оценить мои достижения. Я взял чистый лист бумаги и за 25 минут изобразил всю таблицу с атомными весами, порядковыми номерами и прочей атрибутикой. Вадим смотрел на меня, как на фокусника, с восторгом и удивлением:
                - Здорово!! Но ты к утру всё забудешь!
                - Не забуду. У меня, ещё с техникума, была выработана своя методика запоминания, на короткое (до нескольких дней) время, формулировок правил и законов с математическими выводами, по сопромату, «термеху» и некоторым другим дисциплинам, поскольку учились мы без учебников из-за их отсутствия (1946-1950гг.).
           Я посвятил Вадима во все эти хитрости, и предложил попробовать. Не вдаваясь в дальнейшие подробности нашей подготовки, твёрдо могу сказать, что моя авантюрная, на первый взгляд, идея, сработала. На фотографии изображён главный лабораторный корпус (№1), в котором размещалось большинство химических кафедр, и в котором нам предстояло сдавать экзамены по неорганике. Экзамены принимались не в учебных аудиториях, а в помещении лабораторий. Готовились мы, после взятия билета, за лабораторными столами, ничего общего не имеющими с аудиторными. Это были классические лабораторные столы, с полками для лабораторного оборудования и препаратов. Высотой они были выше пояса, и сидеть за ними можно было только на специальных табуретах, с которых ноги не доставали до пола. Экзамены принимали, сам начальник кафедры, полковник В.И.Зимин, и преподаватель неорганики и радиохимии, подполковник Вереникин. Мы с Вадимом пошли за билетами друг за другом, и сели готовиться по разные стороны стола. Через, разделяющую нас полку мы видели друг друга. После раздачи билетов, Зимин заявил:
                - Нижние тумбочки не открывать, выдвижные ящики не выдвигать. На столах кроме билетов, бумаги для подготовки и ручек, ничего не должно быть. И начал ходить по лаборатории между столами. Всякое подглядывание и списывание исключалось полностью. По теории мне достались трансурановые и редкоземельные элементы. Задачки были не сложные, и я приступил к осуществлению своего замысла, загадать Зимину загадку. Мы с Вадимом заходили не первыми, и время у нас было достаточно. Зимин продолжал своё патрулирование уже минут 15, при этом, несколько раз останавливался у меня за спиной. Наконец он не выдержал, и на 20-й минуте подошёл почти вплотную и спросил:
                - Послушай, Кареев, ты действительно по памяти вычерчиваешь таблицу?
                - Вениамин Иванович, а вы постойте около меня, осталось совсем немного , минут на 5, и убедитесь сами.
                - Ты не обижайся, я ничего не подумал, просто вижу это в первый раз, вот и спросил, без всякой задней мысли. Отлично!
           В этот момент настало время идти отвечать по билету Вадиму, и он как раз попадает к Зимину. Я слышу, как Зимин восклицает:
                - Сегодня, что мода такая, все с таблицами отвечать выходят?
                - Да нет, это идея Кареева, а мы вместе готовились, вот и весь секрет.
           Я отвечать по очереди попал к Вереникину, и этот неулыба, даже улыбнулся, увидя у меня на листе полную таблицу Менделеева:
                - Вас теперь не узнать, фактически без школьной подготовки по химии, Вы теперь на память знаете таблицу! Я рад за Вас. Вы успешно овладели совершенно новым для Вас курсом, от души поздравляю и с удовольствием ставлю Вам отличную оценку!
          Для того чтобы описать этот эпизод, я немного вернулся назад, а теперь продолжим нашу повесть.
           Второй семестр второго курса не был особенно ничем примечательным. Единственно,  что запомнилось, это в плане изучения химических технологий, нас свозили на 10 дней в город Дзержинск, под Горьким, на химические предприятия. Одно было по производству метилметакрилата, (оргстекла), на основе синильной кислоты, т.е., производство двойного назначения, другое по производству иприта, а трете, по производству противогазов. Во время этой «экскурсии», выдались два свободных дня, и я сумел съездить в Горький, навестить Веру с Борисом и Ольгой.               

                Глава 4. Отпуск в Мухино! Но уже не в одиночку, а с «упрямой» женой.
               Непростая дорога на «Москвиче» Юры, с пересадкой в Тёмкино.               

            Во время весенней сессии, я начал изучать возможность съездить в отпуск  в Мухино и затащить туда Аиду. Нашёл я свою Шурочку, они с Настей получили 2-х комнатную квартиру в Измайлове. У Шуры дети уже были взрослые, старший Славка был женат, а младший заканчивал школу. За застольем выяснилась печальная картина, по Мухину можно было справлять поминки. Старики перемёрли, а кто живой остался, переехали кто куда, от деревни практически ничего не осталось. Шура рассказала:
                - Славик, миленький, я сама страсть, как хочу туда съездить, да куда теперь от детей, да и жить-то там негде, как тётя Нюня померла, Царствие ей Небесное и Вечный покой! Мы с Настей совсем в Москву перебрались, нашу «кашмаровку-то» сломали, а нас всех расселили. Нам с Настей-то,  вот и дали 2-х комнатную секцию, на четверых-то. Маловато конечно, но по сравнению с там, что было, ты ведь знаешь, так это просто хоромы. А тут Славка женился и к жене ушёл, так, совсем хорошо стало. Избу свою продали на вывоз, соседям. Поля с Иваном и ребятами переехали в Тёмкино, у них там свой дом, живут своим хозяйством. Шурка-то, большим начальником заделался, заправляет всей тёмкинской милицией, а Валька главный бухгалтер на молокозаводе. Все, Слава Богу, живы и здоровы, живут, не жалуются. Дядя Ваня всё на местный пруд ходит с бредешком, карасиков ловит, от Угры-то отвыкнуть никак не может. Гриша с Настей, да с Зинкой уехали, аж в Вязьму, но дом у них цел и в хорошем состоянии. Если надумаете ехать, то я спишусь с ними, в этом доме жить вполне можно. И ещё два дома остались жилых, один самый крайний, к Чёртову, там Гриша бобылём живет круглый год. И через дом с нашим, но в нем живёт какой-то москвич, приезжает только на лета, рыбу половить, да за грибами походить. Приезжает с весны один, а летом к нему жена, вроде бы, приезжает.
           В разговор вступает Настя:
                - Славик, возьмите меня с собой, я вам кашеварить буду, а вы с женой, по речке, да по лесу шастать будете. А я хоть последний разок, на Угру посмотрю, а может в Антипине кто знакомые остались, повидаюсь.
                - Настя, я с удовольствием, думаю, и Аида будет довольна, что готовить не надо будет. Ведь если мы поедем, то поедем на машине, у Юрки нашего, новенький «Москвич», он готов на нём ехать, хоть на край света. Будем считать, что обо всём договорились, пиши срочно Насте, что с 1-го августа мы занимаем хату. А детали уточним за неделю перед отъездом.
           Осталось за немногим, уговорить Аиду, и к этому процессу я подключил Юрку. Ему страсть как хотелось, для тренировки, смотаться куда-нибудь подальше. И это был подходящий вариант. Почти в течение месяца шла психологическая обработка Аиды и Глафиры Прокофьевны, бывшими категорическими противниками деревенского отдыха. В конце концов, мне удалось устроить встречу Аиды с Шурой и Настей, нашей будущей компаньёншей. Им удалось убедить её в том, что наше путешествие совершенно безопасно и полно всяких природных прелестей. А Настя заверила нас в том,  что она берёт полностью на себя все хозяйственные вопросы. Единственной её просьбой было, взять для неё ящик «Боржоми», т.к. она страдала язвенной болезнью желудка, это она так думала, и внушила эту идею всем остальным. Пришлось согласиться с этим маленьким капризом. После месячных переговоров и уговоров, мы, наконец, собрались и наметили день отъезда. Больше всех, по-моему, радовался Юрка. Ну, как же, первая серьёзная самостоятельная поездка на значительное расстояние. Маршрут был изучен по карте досконально. Продовольствия набрали, из расчёта месячного пребывания в полной изоляции от цивилизации в течение месяца. Крупы, макароны, мука, сахар, тушёнка, соль, чай, керосин, свечи, спички, ящик «Боржоми» для Насти, матрасные чехлы и наволочки под подушки, для набивания сеном или соломой. В общем, продуманы были все мелочи. Участие в снаряжении экспедиции принимала вся семья.
           В день отъезда, выехали очень рано, часов в 6 утра, погода нам благоприятствовала. После двух дней с дождями, погода установилась отличная. В те благодатные времена никто не знал, что такое «пробки». Из Москвы выехали благополучно, и по Минскому шоссе взяли курс на Запад, а вернее сказать, на Гжатск (Гагарин). Расстояние нужно было проехать около 200 километров. Когда выехали на просторы Московской области и поехали вдоль придорожных деревень, то  шоссе, на протяжении всех деревень, были заставлены вёдрами с грибами, в основном с белыми. Как мы потом сами убедились, год выдался чрезвычайно грибной. Юрка с восторгом смотрел на всё это изобилие и обещал на обратном пути прихватить пару вёдер домой. С моим приходом в эту семью, грибы стали частым блюдом на столе, наравне с окрошкой. До этого ни грибы,  ни окрошка в этой семье, не признавались за еду. Не доезжая Гжатска 5-ти километров, свернули на «грейдер», строго на юг, в направлении Тёмкино. Качество дороги резко ухудшилось, скорость соответственно снизилась. 200 километров до Гжатска, и 60 до Тёмкина, ехали почти одно и то же время, 3 с небольшим часа. После утомительной дороги по «грейдеру», впереди показалось Тёмкино, как оказалось, последний пункт для Юрки,  по дороге в Мухино. Подъехав вплотную к городу, а он тогда был городом, мы упёрлись в необъятную лужу, акватория которой простиралась от ближайших домов до придорожного мелколесья, метров на 50, и дальше по дороге ей не было видно конца. Мы вышли из машины в полной растерянности. Из ближайшего дома, разгребая воду садовой калиткой, вышла старушка, и, посмотрев на нас, с сочувствием начала неспешный разговор: На фото: Тёмкино, но теперешнее.
                - Родимые, и откель это вас занесло сюды? Куды путь-то дёржите?
                - Бабушка! Едем-то мы вообще на Кикино, а там до Угры думали добраться. Не подскажешь, где это «море разливанное» объехать можно?
                - Да, незадача вам родимые, вышла. Тут у нас болотинка, почитай и в вёдро сухо не быват, а надысь два дни дожж порол, так вот и натворил делов-то. Через енту хлябь-то, только на трахтуре и можно проехать. Мужики-то, и на подводах не суются, лошадкам здеся по брюхо. А объезду-то нет, не ишшите. А може у вас в городу знакомцы есть, аль сродственники?
                - Есть, бабушка, может слыхала, Злобины, Дядя Ваня, да Тётя Поля.
                - Господи! Как не слыхала. Да их почитай во всём городу знают, семейство справное, в своём доме живут. Сашка-то ихный, старшой, всей милицией заведует, а Валька, так та, на молзаводе, почитай, главный бугалтер, тож начальство!
                - А как их разыскать?
                - Да они отсель недалече живут-то, с полверсты не боле. Я вам сапоги резиновые вынесу, без них-то не пройти. Обойдёте лужу вдоль кустов и идите всё вдоль дороги, а на сухо-то выйдите, там спросите, их дом-то кажинный мальчонка знат.
            С превеликой благодарностью взял я у старушки сапоги, переобулся, и пошёл искать наших будущих спасителей. И действительно, обогнув эту «Миргородскую лужу» справа от дороги, через кусты вышел на сухое место. Увидел играющих ребят, подошёл и спросил, где живут Злобины. Они с великим гамом вызвались  проводить меня до места. Буквально метров через 200 показался симпатичный зелёный дом с садом и палисадником, на него-то и указали мне ребята. На фото: Церковь в Тёмкино.           Открываю калитку вхожу во двор. Вижу у сарая женщину, кормящую кур, Окликаю:
                - Тётя Поля!
          Женщина оборачивается, я её сразу узнал, а она смотрит внимательно, потом всплеснула руками и ко мне:
                - Славик, итить твою мать! Это ты? Каким побытом! Один или с кем.
           Быстро рассказываю с кем, куда, зачем и всё остальное. Прошу помочь с машиной до Угры. Наша не проедет, возвращаться обидно. Всё это я выпалил в минуту. Тётя Поля, ни слова не говоря, кидается на улицу, ловит там какого-то мальчишку и посылает его на завод к Валентине, чтобы та летела домой, как на пожар. Минут через 15, действительно, как на пожар, прибегает запыхавшаяся, вся в поту, Валентина. Увидев и узнав меня, подбежала поздороваться, успев при этом отругать мать за панику. Ещё раз объясняю ситуацию, что у нас безвыходное положение, нужен вездеход типа ГАЗ-63, иначе придётся возвращаться. Быстро сообразив, в чём дело, говорит:
                - Славик не горюй, директор мой уехал в Вязьму, я сейчас на заводе главный начальник. Сейчас чего-нибудь придумаем, Газ-63 у нас есть, и на ваше счастье, на месте и исправный. Сейчас пошлю ребят к водителю, чтобы заправился и подъезжал прямо сюда. Вас же перегружать надо. Настюху посадите в кабину, а сами с женой на сене в кузове не пропадёте, сена полно, свежее.
            Минут через 30 к дому подкатывает почти новый ГАЗ-63, на двух ведущих мостах не пропадём. Тётя Поля кричит:
                - Славик, быстрей поезжай, перегружайтесь и сюда, а я пока с Валькой пожрать приготовлю, да за Шуркой пошлю, посидим за столом хоть часик, ведь почитай 15 годов не виделись!
          К тёмкинской луже мы подъехали около 10 часов утра, хлопоты по доставанию машины и перегрузке заняли около 2-х часов, стало быть на часах 12.00, самый крестьянский обед. Суматоха закончилась ко всеобщему удовольствию, особенно Настиному, поскольку ей, как самой старшей, уступили место в кабине. Я и Аида были спокойны за Юрку. Теперь он, не торопясь, засветло доедет домой. Мы наказали ему, чтобы он из ближайшего места, где есть междугородка, позвонил бабке и доложил, что всё в порядке и с ним и с нами.                Тёмкино     вокзал.
          А мы все, за гостеприимный тёти Полин стол, вся их семья было в сборе. А дядя Ваня очень кстати с утра наловил карасей на местном пруду. Вот мы под них и тёти Полиной самогоночки отведали. За столом просидели до 2-х часов дня, а потом решили, что надо ехать, Никто не знал, что нас ждёт впереди. Достоверно было известно только одно, что дороги официальной нет, а ездят по нужде в Кикино, 17 км. Накатана колея, практически по целине, а от Кикина до берега Угры 3 км., дорога под уклон, и не так разбита. Аида, когда всё это узнала, Юрка,  Слава богу, уже уехал, а меня она наградила званием отпетого авантюриста.
           Но ничего не поделаешь, дорога только вперёд, назад дороги нет. Нас успокоили, что водитель очень опытный, наездился по всяким дорогам. Дали нам в дорогу топор,  пару лопат и пилу, на всякий случай, если лежни придётся делать. Хорошо, что этого не слышала Аида! Тепло попрощались с Полиной семьёй, с Валентиной договорились, когда за нами машина должна была приехать в обратную дорогу. И на этот же день мы должны были вызвать Юрку из Москвы в Тёмкино, к средине дня. В общем, всё было рассчитано, как в стратегической военной операции, почти по часам и минутам. Аденька опять окрестила всё это авантюризмом! Но я в те времена никогда не задумывался о неблагополучных исходах дела, я всегда верил в успех, я его просто предчувствовал. И мой оптимизм меня никогда не подводил. Моя «оппозиция», в лице Аиды и Насти, по таким важным вопросам, как согласование сроков прибытия машин из разных мест, всё время пока мы загружали машину и проверяли, всё ли положено на место, не переставали критиковать моё легкомыслие и необоснованную уверенность,  что всё будет именно так, как я предполагал. Мне оставалось только отшучиваться и придумывать всякого рода истории, если мой план, вдруг, провалится. Так продолжалось до самой Угры.
             Наконец всё было уложено, проверено, все расселись по своим местам, и мы тронулись в путь, я видел, как тётя Поля перекрестило нас вдогонку. Мы направлялись к левому берегу Угры, а, как я уже упоминал, берег этот был глинистый и поросший лиственными лесами. Выехав из Тёмкина в нужном нам направлении, мы встали на грунтовую, с наезженной колеёй дорогу, и от того, что уже сутки грело солнце и дул лёгкий ветерок, на ровных участках дорога начала подсыхать. Дорога шла в основном опушками леса, а иногда попадались луговины или стернёвые поля после уборки зерновых, там приходилось тяжелей всего. За всю дорогу до Кикина, раза два пришлось поработать топорами и лопатами, но серьёзных препятствий сумели избежать благодаря опытности водителя.
           На фото: Кикино зимой, даже на фото, видно, что дорога идёт под уклон.               

                Глава 5. Все прелести отдыха в исчезнувшем Мухино.               

           Дорога от Кикина до берега Угры была с уклоном в сторону Угры и поэтому почти сухая. Доехали мы минут за 15 до самого речного обрыва, дальше дороги не было, а была только маленькая площадка, только-только развернуться машине в обратную сторону. Я выпрыгнул из кузова машины и подошёл вплотную к обрыву. Всё вокруг до душевной боли знакомое с детства, но я не увидел, привычную взору, деревню, на душе стало ещё тоскливее. Из этого оцепенения меня вывела, подошедшая Аида, а вслед за ней и Настя:
                - Славик, миленький, Мухина-то нашего нет! и всхлипнула. В разговор вступает Аида:
                - Действительно,  а жить-то где будем, где же обещанная изба!
           Дело в том, что деревенский берег гораздо выше того места с которого мы смотрели на деревню. Я присмотрелся внимательно к тому месту, где по моему расчёту должна стоять Насти вяземской изба, и увидел предмет, очень напоминающий небольшой стог сена или соломы. Я понял, что это крыша избы, а саму избу не видно из-за перепада высот. Перевёл взгляд на кромку воды у того берега и заметил лодку на приколе. Верный признак присутствия людей. Обращаюсь к, приунывшим было, моим спутницам:
                - Вот что, голубушки, орать здесь бесполезно, вы пока потихоньку разгружайтесь, водитель вам поможет, а я побреду на ту сторону доставать лодку. Настя с беспокойством:
                - Славик, ты же брода не знаешь, время-то сколько прошло, речка небось уж другая, ты поаккуратней!
                - Настя, не переживай, я эту реку с завязанными глазами перейду. Главное Гришу отыскать, а остальное, дело техники.
           Раздеваюсь до трусов, спускаюсь к урезу воды, прыгаю в «тоню», проплываю наискосок вниз по реке и через 5 минут я у мелководья. Перехожу реку вброд, выхожу на родной берег и вижу, что со стороны нижнего конца деревни навстречу мне идёт человек. Когда мы сблизились метров на 10, я узнал Гришу, а он меня. Встреча была самая тёплая, обнялись, расцеловались, смахнули слёзы и засмеялись.
                - Дядь Гриш, мы отдыхать приехали с женой и Настю притащили с собой в кухарки. Настя Мишина нам обещало свою избу под жильё предоставить, как она, жить-то можно?
                - А чо, изба справная, пятистенка, крышу только чуток поправить надо, камыша-то в речке прорва, а я помогу, так, что, живите на удовольствие!
                - Так нам лодка нужна, вещи с того берега перевезти, у тебя лодка-то есть?
                - А то, как же, на речке без лодки нельзя никак.
                - Это не твоя ль на пляжике, на который рыбу-то вытягивали бреднем, помнишь? Всей-то деревней рыбачили, а потом на этом же пляжике и делили?
                - Эх, Славик, мил человек, как не помнить, золотые денёчки были! А тапереча, чо, деревни нет, сродственников нет, деваться некуды, вот и живу, как волк одинокий. Летом, ещё куды не шло, а зимой хоть волком вой. Иной раз так наметёт, что до Кикина не дойти, лыжи приспособил охотничьи, в сарае старые нашёл. Я пару козочек держу, овечек тройку, да курей с десяток. А хлебушка, да крупы с мучкой, али карасину, да свечей, окромя Кикина, нету, где взять. Вот и соображай, каково житьё-то моё.
           Так, с разговорами мы подошли к месту прикола лодки. Дядя Гриша отмотал цепь со столбика, бросил в лодку, посмотрел на меня:
                - Сам что ли пойдёшь, не забыл, как шестом-то управляться?
                - Сам, а ты здесь помоги нам, вещички перетаскать к избе-то, да тяжёлого не бери, а так, по мелочи что-нибудь
                -Да ты не  беспокойся, всё сделаем , как надо, давай отчаливай!
            Я привычно прыгнул в лодку, взял шест в руки  и сразу всё вспомнил, как-будто это было вчера. Плоскодонка, послушная шесту, пошла ровно, рассекая воду Угры, к противоположному берегу. Увидев на реке лодку со мною на борту, на противоположном берегу началось заинтересованное оживление. Водитель машины, стоял рядом с нашим скарбом, видимо, решив помочь нам с переправой. Я от имени всех «дачников» поблагодарил его за благополучную доставку нас к месту назначения и предложил отправиться в обратный путь, чтобы засветло вернуться в Тёмкино, а с переправой мы справимся сами. Кроме этого, я попросил его ещё раз поблагодарить Валентину за помощь, а тёте Поле с дядей Иваном за тёплый приём и хлеб соль. Распрощавшись с водителем, наш небольшой отряд начал переправляться на другой берег Угры, к вожделенной избе, месту нашего пребывания в течение целого месяца. А там нас с нетерпением поджидал дядя Гриша, в обоснованном предчувствии соблюдения русских традиций, отмечать такие события соответствующим образом.               
           Несмотря на все охи и ахи Насти, картин, нарисованных её неуёмной фантазией по поводу случаев с переворачиванием лодок на её памяти, переправились мы благополучно, в несколько приёмов. Женщин мы отправили осматривать наше жилище, а мы с Гришей начали перетаскивать вещи к избе. От берега реки до избы было не более 50-ти метров. Пока мы таскали вещи, женская команда успела слегка прибраться в избе, так, на первый случай. В избе была, совершенно исправная, русская печь, стол, две скамейки, несколько табуреток, 7-и линейная керосиновая лампа и даже что-то из деревенской посуды. Короче говоря, не прилагая больших усилий, мы уже могли сразу перекусить и нормально переночевать. Подробный и более тщательный осмотр нашего хозяйства и его ремонт, при необходимости, откладывался не следующее утро. Предчувствие новосельного застолья Гришу не обмануло. Привезли мы с собой на первый случай и колбаски, и ветчинки, и хлебушка московского, и водочки «Столичной», и селёдки, и даже пива. Когда Гриша всё это увидел на столе, он чуть не лишился дара речи. Придя в себя, спросил:
                - А чо, это всё в Москве есть, и купить можно?
                - Есть, дядя Гриша, есть, и купить всё это можно, если ты работаешь и зарплату получаешь. Да ты чего там у самой двери уселся, ты к столу присаживайся, будь гостем дорогим, не стесняйся. Ты, я смотрю, тут в одиночестве совсем одичал, живёшь как Робинзон Крузо, только не на острове в океане, а в океане равнодушия к таким, как ты, со стороны власти. Да ладно, ну их в болото, давайте выпьем за наше благополучное прибытие, и пусть нам весь месяц светит солнце! Долго мы сидели за этим первым деревенским столом. Это был день воспоминаний. Из Гриши нужно было сначала вытягивать каждое слово, элементарно отвык человек говорить, но «Столичная» своё дело сделала, и дед разговорился, но хорошего сказать было нечего. Рассказывал, что стало происходить с деревнями поле Никиткиных экспериментов над сельским хозяйством, как начали исчезать целые деревни, а колхозники разбегаться по городам и посёлкам.  Антипино и Базулино уцелели, а что толку, остались одни старухи, дома караулить для своих, разъехавшихся детей, чтобы могли приезжать летом в отпуска, да детей оставлять с бабками на лето. А у Мухина теперь и адреса почтового нет. А если кто пару раз за год и напишет, то на адрес базулинского приятеля, который через речку крикнет, что письмо пришло. Потом я его спросил:
                - А что, рыбка в Угре не перевелась?
                - Да есть маленько, но уже не то, что было. Сетями баловать стали, а то из городу, с Вязьмы-то, приедут и глушить начнут. Крупну-то выберут, а средня да мелочь, плывёт на низ. Я в это время забреду с саком, да наловлю на пару сковород, и то хорошо. Опять же, туристы эти, пропади они пропадом, шастают почитай каждый день, и в одиночку и целыми бригадами. И тоже, то глушанут где, а то и сеть поставят. А речке от этого безобразия одна погибель. Поживёте здесь, сами всё увидите, по реке ходить на лодке будешь, увидишь, переметы от берега до берега стоят.
                - Дядь Гриш, а живёшь-то на что, пенсию, хоть какую получаешь?
                - Получаю маненько, помирать совсем не дают. На хлебушко, мучку, крупу какую, на карасин, соль и спички хватает. А потом козочки мои молочко дают, курочки яички несут, овечек стригу, шерсть продаю, в Базулине два вальщика остались, бабкам валенки валяют. У меня ведь баранчик и две ярочки, по весне приплод бывает. Если пару принесут, то один на продажу идёт, а другого себе на зиму оставляю. Так что, живу, не тужу.
                - Слушай, мы, когда до Гжатска  ехали, по деревням вся «минка» вёдрами с грибами заставлена. А здесь как насчёт грибков?
                - Ентова добра у нас в этом годе, пропасть, будете в лес ходить, оберетесь. У вас печка-то исправна, так насушите на всю зиму. Места-то свои не забыл?
                - Если лес не трогали, то найду все, как в своём доме. При первом взгляде, очертания ближних лесов вроде не изменились. Это обнадёживает. А сенца здесь достать можно? Мы ведь перин с собой не везли, думали, найдём, чем чехлы-то набить. Если уж решили отдыхать в деревне, то по полной программе, со всеми атрибутами деревенской экзотики.
                - Сена-то я вам дам,  на голых досках спать не будете, а вот пока вёдро стоит, советую залезть на подловку, да посмотреть, где протёк может быть. Камышу-то сейчас в речке полным полно, зарастает потихоньку родимая. Так лучше сразу упредить протёк-то, а то во время дожжа-то, несподручно будет.
                - Ты прав, дядь Гриш, завтра у нас весь день пойдёт на обустройство. Крышу проверим, дров заготовим. Кстати, за Полиной избой, сразу сосновый лес начинается, так у сосен стоящих на опушке, сучья до самой земли растут, и все сухие, самые хорошие дрова. А русская печь дровишек много просит. Вот и надо заготовить на неделю сразу. А теперь, пойдём к тебе, матрацы и подушки набивать сеном, а то не заметим, как ночь настанет.
           Я, Аида и Настя двинулись вслед за Гришей за сеном. Мои женщины выражали сомнения, как это получится спать на сене, не жёстко ли будет, не заедят ли нас травяные плохи, и шуршать будет всю ночь. Гриша только посмеивался на эти разговоры:
                - По первости може оно и не совсем сладко будет, а потом-то пообыкните, за мило дорого спать-то будите. Зато сено-то сильно духмяное, и мята, и полынь и другие травки попадают, одно удовольствие.
          Сено, действительно, оказалось свежее, не успевшее ещё засохнуть по-зимнему, мягкое и душистое. У Гриши была собачонка средних размеров, Шарик, чёрно-белого окраса, довольно симпатичный и ласковый пёс. Когда мы, пожелав Грише спокойной ночи, направились восвояси, Шарика раздирали сомнения, остаться ли дома, или последовать за нами, где было много всякой вкуснятины. Он всё-таки отправился за нами, довёл нас до избы, получил угощение, и бурным вилянием хвоста, попрощавшись снами, отправился домой. Началось приготовление к первой ночёвке. Настя безапелляционно заявила, что она будет спать на печке. Возражений не последовало. Мы с Аденькой присмотрели себе в недостроенной второй горнице, что-то вроде большого чулана с уже оборудованными полатями для ночного отдыха, ширина было подходящая. Постелили постель, улеглись. Чувствуем откуда-то тянет холодом. А ночи в августе, да, особенно у реки, уже прохладные. Я посветил фонариком и обнаружил, что пол под нами со щёлями в два пальца шириной, а под полом земля, оттуда и тянуло, как из погреба. Промучившись на шуршащем сене, да с «поддувалом», мы решили перебраться в избу, на пол. Поскольку вокруг основной избы было завалинка, то с пола не дуло,  да и стены бревенчатые хорошо держали тепло. Аида не как не могла привыкнуть к шуршанию всякой мелкой живности попавшей вместе с сеном в матрацы и подушки.
            От нашей возни проснулась Настя, и началу высказывать неудовольствие по поводу нашего «колобродства». Наконец все угомонились, и проснулись от смотревшего в окно солнца. Так, фактически, начался наш первый день  в Мухино. Мы с Аидой побежали на речку умываться, а Настя попросила принести её воды домой. После утреннего туалета все занялись своими делами. Женщины по хозяйству, а я пошёл к реке, на барег напротив нашей бывшей избы, там всегда росло много травы, местные её звали  камышом, но она больше напоминала несозревший папирус, но без метёлок сверху. Высота её была больше метра, и она хорошо вязалась в снопы. Часа три у меня ушло на то, чтобы надрать этой травы и перетаскать её к избе, разложить на полянке для провяливания и последующей вязки снопов. После обеда с крышей было покончено, остались дрова. В  Настином хозяйстве нашлись подходящие верёвки. Взяв топор и верёвки, отправился за дровами. До ужина натаскал вязанок 10. Пока занимался дровами, на этой же опушке набрал с полведра маслят, я помнил это место ещё с довоенного времени, на опушке леса, за домом тёти Поли почти всегда можно было набрать маслят. Так что, на ужин у нас были свеженькие маслята. А чтобы не топить на ночь русскую печь, я по старой памяти минут за 20 «сварганил» земляную печь, которые делали ещё в довоенном Мухине, чтобы днем не топить русских печей. Опять в гости пришёл Гриша, повечеряли вместе.               

                Глава 6. Отдых продолжается в самых любимых занятиях.               


             Ну, что же, пора было знакомить Аиду с колыбелью моего детства. Её, конечно, больше всего интересовали места купания и загорания. Напротив избы, в которой мы сейчас обретались, был давнишний брод с выходом на остров, о котором я уже упоминал, а сам он весь был заросший тальником с уютными песчаными ложбинками, с крупным чистым песком и мелкой разноцветной галькой. И таких укромных местечек было там множество, на протяжении всего острова, около 150 метров. Аида пришла в полный восторг от такого огромного «солярия». Купаться лучше всего было, в верхней части острова, там были и мелкие и глубокие места, и, к тому же рядом было устье левобережного притока Угры, Жежала, то же очень живописной речкой. За Аиду, я не боялся, плавала она, как спасательный круг, если переворачивалась на спину. Мы, иногда, с ней устраивали для Насти представление. Выхолили на средину реки, падали на спины, я клал свои ноги ей на живот и в таком виде сплавлялись по течению, в виде «плота. Настя, естественно, кричала, что мы обязательно потопнем, но всё равно приходила в полный восторг.
           Настало время познакомиться с окрестностями, и вокруг бывшей деревни, но главное со старыми грибными местами. Меня так и подмывало на это занятие. И вот, когда разобрались с домашним хозяйством, и быт наш обустроился, настало время дальних походов. Мне нетерпелось добраться до своих «заповедных» грибных мест, с тёмно-коричневыми толстячками боровичками. Пошли мы моей старой дорогой, до Гришиной избы, она, как раз, крайняя, а дальше по дороге на вывшее Чёртово, с поворотом на Берёзовое болото. Берёзовое болото начиналось сразу за линией огородов деревни, и служило когда-то выгоном для выпаса скота и лошадей в ночном. Эта дорога, фактически, шла к восходящему, западному, руслу большой излучины Угры. И весь лес, остававшийся у нас с правой стороны, был ничем иным, как правым берегом Угры. Но,  чтобы это понять, нужно было много лет проходить по этому лесу, из конца в конец и по разным направлениям. Я сам это понял только во взрослом состоянии, когда приехал в Мухино после войны в1947 и 1948 годах.                                Свернув с «чёртовской» дороги, через 300 метров мы вышли на Берёзовое болото. Нашим глазам представилась совершенно фантастическая картина. По левую сторону дороги так и осталось, пестреющее разными цветами, изумрудное разнотравье, протянувшееся до самого матёрого леса, через который, я, в  конце июня 1941 года, возвращался ночью вместе со своей землячкой, Райкой, в Мухино, чтобы с утра следующего дня отправиться пешком в Вязьму. Но об этом уже написано, не буду повторяться. А правая сторона, будучи более сухой, вся заросла молодым сосновым лесом, с небольшим вкраплением вездесущих берёзок. Хотя этому новому лесу было немногим более20 лет, он считался молодым  по стандартам сосновых лесов. Дело в том, что Берёзовое болото, собственно болотом и не было, просто эта половина заливного луга, после схода полой воды, оставалась постоянно увлажнённой за счёт большого количества маленьких родничков, бьющих на границе его с лесом. А недалеко от дороги, слегка подымающейся в сторону высокого и крутого берега Угры, бил родник у подножия огромной ели.  Котлованчик, в котором постоянно стояла чистейшая и очень холодная, до зубовной ломоты, вода, был не более 30-40 сантиметров в диаметре, с вытекающим из него ручейком. Кругом родника рос высокий ярко-зелёного цвета мох, сфагнум. Когда бы я ни проходил мимо этого места, я всегда шёл к родничку, ложился на мягкий мох и смотрел вглубь этого маленького чуда Природы. А там, в глубине этого меленького озерца, в самом центре, «извергался» маленький вулканчик, выбрасывающий из своих недр чистейший песок и струю воды, в виде фонтанчика, зрелище было завораживающее! Чтобы не лазить в родник руками, я, ещё до войны, смастерил из бересты нехитрую посудинку в виде кулёчка с ручкой, который всегда висел на сучке, стоящей рядом ели. Этот отрывок я писал минут 30, а в то время всё это промелькнуло в моей памяти за мгновенье. Пока мы шли дорогой, я всё это рассказывал Аденьке, она с интересом слушала, одновременно рассматривая всё вокруг и, вдруг, сделала неожиданное для меня заключение:
                - Я теперь понимаю, почему тебя так тянуло сюда, и это, пожалуй, не удивительно. Здесь просто божественная красота, изумительный воздух, благостная тишина, нарушаемая только пением птиц, которых я никогда не видела. Я никогда не видела твою любимую няню Шуру, но судя по Насте и Грише, здесь и люди под стать, окружающей их природе, доброжелательные, отзывчивые и даже ласковые, судя по твоим знакомым из Тёмкина, всему семейству тёти Поли. Она просто воплощение любви ко всему человечеству! Удивительные люди, я таких пока не встречала.
           Пока мы рассуждали о прелестях здешней природа, и о замечательных людях когда-то здесь живших, я увидел, как Аида завернула в молодой сосновый лес. В лесу, тем более в таком дремучем, она была впервые, Но молодой лес был довольно просветлённый, и она могла постоянно видеть меня, идущего по дороге, и не торопящегося заходить в него. Я наблюдал, как она постоянно нагибалась и клала в ведро грибы, но какие, я не видел. Когда мы, таким образом, дошли до моей «дремучки», она вышла из леса, и начала хвастать своим успехом, заглянув  в моё пустое ведро. В её ведре оказались одни подосиновики, и довольно приличные. Я поздравил её с почином, сказав, что обедом мы уже обеспечены. Заметив моё пренебрежение к молодому лесу, спросила:
                - А тебе, почему не нравится этот лес, там так много хороших грибов, и ходить далеко не надо.
                - Вот и оставь его себе, как ближний грибной огород, от нашей избы всего-то без малого километр. Будем сюда ходить, когда далеко ходить будет некогда или по каким другим причинам. А я хочу показать тебе настоящий лес. Но сначала, по старой моей традиции, мы с тобой зайдём на «мой» родничок и попробуем его живительной водички. Аденька сильно удивилась, когда я, буквально, за несколько минут отыскал родник. И в памяти опять всплыли картины прошлого, на душе стало
томительно, но легко, от присутствия рядом родного и любимого человека. Аденька осторожно, как к живому существу, подошла к роднику, сняла кофту, постелила её рядом и встала на колени:
                - Родник изумительный, я таких никогда не видела, а чем пить водичку?
                - Попей пока ладошкой, ничего страшного. Попадётся подходящая берёза, сниму бересту и сделаю кулёчек для питья. На обратной дороге оставим здесь, может быть, кому и пригодится, хотя вероятность появления здесь кого либо, кроме нас с тобой, весьма мала.
                - Ой! Какая холодная вода, но очень вкусная, по-моему, даже сладковатая!
                - Да, вода чудесная, я пил из этого родника с 3-х летнего возраста, когда ребята брали меня в ночное, или просто так, таскали в лес, то за грибами, то за ягодами. Кстати о ягодах, место, куда мы идём за настоящими грибами, ещё, всегда, изобиловало черникой. Так что, есть вероятность набрать ягод на пироги, Настя по этой части мастер. Напившись и выйдя на дорогу, давно не используемую по назначению, но всё равно не заросшую, благодаря речному песку из которого состояло её проезжая часть, мы опять встретили почти фантастическую картину. На средней части дороги, она немного выше колей, стояли, как солдатики, в колонну по одному, настоящие боровики, классические, с толстыми грушевидными ножками и тёмно-коричневыми, загнутыми к ножке, шляпками. Увидев эту «колонну», Аденька в растерянности спросила:
                - А мои подосиновики куда девать?
                - Ты высыпи их аккуратно на обочине, я думаю, они не пропадут, белки их живенько к месту пристроят.
- Куда пристроят?
- На сухие сучки нанижут для просушки, для зимних заготовок. Они мастера это проделывать, если бы ты часто бывала в лесах, то могла бы наблюдать эти беличьи «сушила». Грибница тянулась метров на 50, а боровички были, как один к одному. Эту «колонну» мы срезали всю, и набрали каждый по полуведра. А настоящие грибы были только впереди. Пока шли до моего места, встретили ещё одну команду на дороге, моё ведро оказалось полное. Я оставил его на обочине у приметного дерева. Аденька спрашивает:
                - Ты, что, ведро здесь хочешь оставить?
                - А какой смысл его полное таскать с собой, взять его тут некому, кроме Гриши, да того мужика, который заготовкой рыбы занимается, на этом берегу Угры в радиусе 15 километров ни души. Так что, не переживай. А грибы я теперь буду собирать в спортивную рубаху, как в мешок. Боровик гриб крепкий ничего ему не сделается.  Свернули с дороги вправо, и попали в береговой просветлённый сосновый бор, типа бора беломошника, только в отличие от беломошника, вместо ягеля, вся лесная подстилка состояла из толстого, многолетнего слоя сосновых иголок цвета шоколада. Подлеска и травы практически нет, сосны стоят редко, 10-12 метров друг от друга. На такой подстилке грибы видно на десятки метров вокруг. Искать их не надо, они сами лезут в глаза. Не успели ещё, как следует углубиться в лес, как Аденька кричит:
                - Славик, смотри, вон семейка, штук 10, ой! А вон ещё, и ещё!! Господи, да сколько же их здесь. Куда же ты их собирать будешь, тут не одна рубаха потребуется!
                - А ты что, завтра уже в Москву собираешься? Нет! Это грибы наши, и никуда они не денутся. Завтра придём и дособираем. Ты пока пособирай, а я насчёт чернички проверю. Она тут рядом.
           Я прошёл вдоль дороги метров 50, сориентировался, и нашел черничник. Черники было много, но ещё не совсем зрелая. Приходить за ней надо было дней через 5-6. Да, это и хорошо, а то всё сразу, и грибы и ягоды, не поспеть за всем сразу.
           Мы положили свою добычу на подстилку, и я подвёл Аденьку к обрыву, которым кончался береговой лес, с видом на Угру, нижнее фото. В последствие это место будет связано с одной моей идеей уже из области рыбалки.
           Когда мы притащились из леса со своей первой добычей, Настя встретила естественным вопросом:
                - Ребятки, Господи! Куда же вы такую прорву притащили, и чего мы с ними делать-то будем?
                - Насть, я смотрю, ты в Москве совсем избаловалась на московских харчах. Ты не забыла ещё про супчик с сушёными грибками, да со сметанкой?
                - А что, это дело, насушить в Москву грибов, печь у нас исправная, дров не занимать, я тут разбиралась, два противня нашла, да у Гриши, может, найдутся, Так что, носите поболе беленьких, из них супчик-то, самый вкусный и душистый.
                - Правильно, начинаем проводить время с пользой и с удовольствием. Насть, ты, наверное, не забыла ещё, как в прежние времена, вы занимались этим делом для своего семейства, на зиму?
                - Такое не забывается, кстати, вы видели, недалеко от нас стог соломы стоит, Гриша сказал, что его по весне полой водой притащило, он тут и застрял. А нам теперь и солома будет нужна, на противня, под грибы подстилать. А печь поутру топить придётся, а то если на ночь, то мы в избе от жары поколеем.
                - Всё ясно, с вечера грибы разбираем, раскладываем по противням, ночь они провяливаются, а с утро, в печь.
                - Это что же, теперь ни покупаться, ни позагорать, а только по лесу шататься и грибы собирать! Возмутилась Аида.
                - Купайся и загорай сколько тебе угодно, все эти места я тебе уже показал, а с грибами я и без тебя управлюсь. Ты же знаешь, что загорание для меня, пустая трата времени.
           Так у нас распределились пристрастия к времяпрепровождению. Я занимался рыбалкой и грибалкой, Аида занималась своим любимым делом, загоранием. Настя вела хозяйство и сушила грибы, а в свободное время, его было достаточно, наряжалась и прогуливалась по высокому берегу, напротив Антипина. Я, сначала, не обратил внимания на Настины «манёвры» на берегу. Это всегда происходило после обеда, часов в 16-17, когда я уходил на вечернюю рыбалку. А Гриша мне как-то раз говорит:
                - Слыш-ка, чо Настюха-то выделыват, кажин день наряжается в новое платье, и шастает по берегу Угры, на виду у всего Антипина!
                - А что, может мужичков заманивает, одной-то целый день, скучно!
                - Да ты чо, каке тамо мужики, навроде меня, накой чёрт они ей сдались! Это она тамошних баб, своих старых подружек, раззодареват, невры им портить. Вот зараза, что удумала!
                - А сверстницы-то её там ещё есть!
                - Да есть, одна бабка Малаша чего стоит. Если сюды припрётся, со смеху покатитесь. Она иногда ко мне кой за чем приходит, так от неё нет никаких сил отвязаться.  А когда бродом идёт, со смеху помереть можно. Брод-то он брод, да есть там одно место, всего-то метра два, перекатик, так вода, в ём, иногда до пупа доходит. Так она, пропади она пропадом, юбку-то, сначал до колен задерёт, а у перекото-то, если глыбко, юбку аж на голову задират. А  под юбкой-то, в чём мать родила, вот окоянная баба, один срам получается! Я ей как-то сказал, так она меня так отбрехала, лучше бы и не связовался:
                - А ты чёрт старой, зенки-то не таращь куды не попадя, а мне-то не 17, чего боятся-то, авось не сглазят. А с мокрым-то подолом шляться, хорошо ли!
           Я уже успел забыть про всю эту историю, как, однажды, возвратившись из леса с грибами, я обнаружил в нашей избе гостью. Все трое, Настя, Аида и гостья, пожилая женщина, сидели у стола и последняя что-то оживленно, взахлёб им рассказывала. Говорила одна она. Я обратил внимание на её манеру говорить. По временам она делала глубокий вдох и начинала говорить со скоростью «Трыдычихи», и говорила, пока у неё из легких не выходил весь воздух. Затем наступала пауза для следующего глубокого вдоха, и всё начиналось сначала. И в таком темпе и манере она могла говорить не один час! Это был своего рода феномен, я за всю оставшуюся жизнь больше никогда не слышал такого темпа и манеры говорить. Гриша оказался прав.
           Для того чтобы как-то разнообразить нашу очень насыщенную и интересную жизнь, не хватало чего-нибудь «эдакого», приключенческого. Я поделился этой мыслью с Аденькой, поскольку эту авантюру без её участия я осуществить не мог:
                - Послушай, голубушка, у меня родилась идея внести в нашу монотонную жизнь некоторый приключенческий сюжет.
                - Опять какая-нибудь мальчишечья авантюра, Господи, когда же ты взрослым станешь!? Давай рассказывай!
                - Мы с тобой облазили весь лес вдоль и поперёк, помнишь, в первый наш выход я подводил тебя к обрыву, круто спускавшемуся к Угре?
                - Ну, помню, и что дальше, какую роль здесь играет этот обрыв?
                - Ты понимаешь, ты только сразу не отказывайся, это будет интересно, маленькое приключение. Ты помнишь «Хижину дяди Тома», как они там плыли, кажется по Миссисипи, на плоту. Так вот, с тех пор, как я прочитал эту книгу, я не могу успокоиться. Мне страшно хочется соорудить плот и проплыть на нём хоть несколько километров по Угре, а не по Миссисипи. Всё продумано до мелочей и всё готово для осуществления плана.
                - Ну, излагай подробно, твою несбывшуюся детскую мечту!
                - Я не уверен, что ты хорошо ориентируешься в этой местности, но мною здесь исхожено ещё с детства, всё вдоль и поперёк. Так вот, тот самый обрыв, о котором шла речь, находится от нашей избы, по дороге, как мы ходили в первый раз, в полутора километрах. А из-за того, что Угра в этом месте делает огромную излучину с вершиной в устье Жежала, то мы с тобой живём на восточном, нисходящем русле Угры, а тот обрыв выходит на западное, восходящее русло. По воде, от того обрыва до нашего причала около 4-х километров. Представляешь, какое путешествие можно совершить по этому маршруту на плоте, да ещё со спиннингом!
                - А плот, откуда появится, он, что, у тебя уже готов?
                - Если бы у меня уже был плот, я с тобой, сейчас, на эту тему не разговаривал бы. В этом вся и изюминка. Я время зря не терял. По старым деревенским бывшим избам, я насобирал около 2-х десятков строительных скоб, проволоки разной, да гвоздей ржавых больших, верёвок дядя Гриша обещал. Топор у нас есть, а пилу 2-х ручную, опять же, Гриша обещал.
                - Господи, а я-то причём здесь, я-то тебе зачем нужна в твоём мероприятие.
                - Ты понимаешь, что 2-х ручной пилой одному пилить несподручно, нужен напарник или напарница, усекаешь?
                - Та-а-к, это я ещё и вальщиком леса должна быть, и ты долго думал над этой идеей? А Гриша тебе не подходит?
                - Ты знаешь, сколько Грише лет, он уже старик, боюсь даже предложить ему эту затею, а ты двуручной пилой  неплохо орудуешь, практика приличная. Помнишь ещё, как на Каляевской и на Пролетарской дровишки с тобой пилили?
                - Это когда было-то, да ладно уж, что с тобой сделаешь. Когда пойдём-то?
                - Я думаю, завтра, после обеда, часика в два, пока дойдём, пока плот соорудим, как раз к вечерней зоре успеем.
         С утра пошли на реку, Аида загорать, а я пескариками баловаться. Я помнил, как в детстве, по утренней зорьке, пескарей можно было натаскать целый горлан. А тётя Нюня, не мудрствую над ними, промоет их в чистой водичке, вывалит на сковороду, зальет сметаной, и в закрытую печь. Минут через 20 жаркое готово, пальчики оближешь, такая вкуснятина! Рыба ведь не шатается по всей реке, где попало. У неё есть свои постоянные, излюбленные места, и эти места надо знать, чтобы быть успешным рыбаком. А Угра, река быстрая, рельеф дна часто меняется, а из-за этого и рыбные «пастбища» меняются. Вот и надо, сначала обловить разные места, предполагаемого обитания разных видов рыбы, а найдя уловистое место, приступать к лову. Закончив свои предобеденные развлечения, и пообедав, мы отправились на своё основное мероприятие.
           Ещё, будучи на этом месте в первый раз, я приметил 3-4 сосновых сухостоины, почти без сучков и коры. Идеальный материал для моей затеи. Конечно, для серьёзного плота и длительного путешествия этот материал не годился, но для моего мероприятия, в самый раз. Поскольку сухостой был весьма старый, справились мы с ним довольно быстро. Спилили три сосны подходящего диаметра(15-18 см.), раскряжевали их, и у нас получилось 10 прекрасных брёвен, длиной по 3 метра. Теперь предстояло сбросить их с береговой кручи к воде. Надо заметить, что плот я строил первый раз в своей жизни! Слава Богу, что Аида об этом не подозревала. Всю эту работу я сделал сам, и довольно быстро. В этом месте берег Угры имел уклон не менее 70 градусов с песчано-щебёночной осыпью. Сбрасываемые мною брёвна, летели вниз без задержки, почти до самой воды. Дело осталось за немногим, связать плот. К большой моей радости в этом месте была тихая заводь. Я перетащил весь материал в эту заводь и приступил к работе. Аида категорически отказалась спускаться вниз:
                - Я ещё с ума не сошла, чтобы спускаться с этой кручи. Делай свой плот и плыви на нём один, а я лесом вернусь, и мы с Настей будем тебя встречать на берегу у нашего дома. Вдвоём мы на твоём плоту обязательно перевернёмся, и неизвестно, чем это всё закончится.
           Я не стал её уговаривать, поскольку у меня у самого была такая мысль, что остойчивости плота для двоих будет не достаточно. Она уселась на пенёк и стала наблюдать за моей работой. С помощью скоб собирать плот было одно удовольствие, а по торцам я ещё прибил тонкое жерди. Плот получился довольно прочный, и для одного человека вполне остойчивый. Аиде поручил только пилу, всё остальное положил на плот: спиннинг, коробку с блёснами, топор и сетку для рыбы. Шест вырубил из прибрежного тальника. Я не планировал делать стоянки для ловли рыбы, а блеснить при естественном ходе плота. Зная скорость течения реки, я предполагал причалить у нашего берега часа через полтора. Примерно с такого места я начал свое первое плавание на плоту. Время было часов 5 вечера, а погода замечательная. Рассчитывал я, конечно только на щуку, в лучшем случае мог попасть жерех. Но я по старому опыту знал, что на Угре в этом месте жерех был редкостью. По пути попадались заводи, поросшие кувшинками и «камышом», самые щучьи места. Эта прогулка на плоту со спиннингом и обловом реки, доставила мне огромное удовольствие. Трофеями моими стали три щучки, где-то, по килограмму каждая. Когда я подходил к нашему берегу, я увидел на берегу, встречающих меня Аиду, Настю и Гришу. Я поднял из воды сетку с рыбой, на берегу раздались крики «Ура!» и аплодисменты. Женщины принялись чистить рыбу и разводить наш «мангал», земляную печь, а Гриша, было, собрался домой. Я его удержал:
                - Дядь Гриш, ты чего это, свежей рыбкой пренебрегать стал?
                - Да, не, я ноне в Кикине был, чекушку прихватил, вот и хотел под рыбку-то принесть.
                - Не утруждайся, у нас ещё московские запасы не кончились. Мы ж её родимую, только по особым случаям потребляем, а сегодня, как раз такой случай.
                - А плот-то куду подевал?
                - Под берегом, на пляжик вытянул,  чтоб    волной не унесло.
                - Не, эт не гоже, туристы утром уволокут. Надыть, куды ни то под кусты схоронить, да привязать, можа и уцелеет.
           Я так и сделал, но плот всё равно угнали, если и не туристы, так антипинские, больно дрова хороши, и в лес ходить не надо. Больше всех сокрушался Гриша, ему тоже жалко было плот, как дрова, доставленные почти к дому.
           Итак, всё шло своим чередом, грибосушильная «фабрика» работала на полную мощность. Когда поспела черника, мы с Аидой отправились в тот лес, где были в первый день. Урожай был небывалый, глаза разбегались, мы не знали, что собирать, грибы или чернику. Под чёрнику мы взяли 3-х литровый бидон, а под грибы два ведра. Откровенно говоря, ягоды я собирать не большой охотник, и поручил это занятие Аиде, а сам занялся грибами. Когда вёдра были полные, я пошёл посмотреть, как дела обстоят у Аиды. Она лежала на животе возле черничника и собирала ягоды. Физиономия её, особенно вокруг рта, представляла изумительное зрелище. Я спросил:          
                - У тебя зеркала с собой нет?
                - А зачем оно тебе?
                - Это не мне, а тебе. Посмотри на свои руки.
                - Ну, и что, чёрно-фиолетовые, это от черники, дома отмою.
                - Так вот, личико твоё точно такое же, к Угре ты не пойдёшь, ты уже раз отказалась спускаться с этой кручи, так что, придётся такой чумичкой идти домой. Теперь понятно, что бидончик ещё не полный, придётся мне помогать.
          Так в разных развлечениях и делах проводили мы свой отпуск в Мухине, в исчезнувшей деревне. Для меня это была последняя поездка, на душе «кошки скребли» от потерянного рая. Я чувствовал, что и Аиде, и Насте, наше времяпрепровождение по душе, что они всем довольны. У Насти тоже появилось «развлечение», к ней, чуть ли не каждый день приходила бабка Малаша, и Гриша не забывал. Для него, этот наш отпуск, превратился в большое событие, пустынное одиночество было прервано на целый месяц! Ружьё, я, хоть и брал с собой, но охоты не было. Утки над Угрой почему-то шли очень высоко, а на воду не садились. Видимо при подлёте к нам, они уже были здорово «настреляны» в более обжитых районах. Время неумолимо шло на убыль, пора было думать об отъезде. По совету Насти, мы с Аденькой сходили в Кикино на почту, оттуда можно было дозвониться до Тёмкина. Когда мы там рассказали, кто мы, откуда и с кем приехали, нас встретили очень радушно. Начались воспоминания о прошлом. Кому нам надо было звонить в Тёмкино, были знакомы всем работникам почты, поэтому нас быстро и с удовольствием соединили с молокозаводом, с Валентиной. С ней мы договорились о дне и времени приезда машины для вывоза нас в Тёмкино. Всё складывалось чрезвычайно удачно, телефонистка связала нас через Вязьму с Москвой, и мы сумели переговорить с Юрой, и рассказать ему,  когда и откуда нас забрать. Кроме всего прочего, мы договорились об отправке нестандартной посылки,  фибрового чемодана солидного размера с 10-ю килограммами сушёных головок белых грибов! Даже по тем временам это было целое богатство. А 15-ть килограмм сушёных корешков белых грибов, подосиновиков и подберёзовиков, мы решили везти с собой. Впоследствии всем этим богатством  лет пять пользовалась вся семья, я имею ввиду и Каляевскую, и Удельную, и Горький.
           Нам очень повезло с погодой, только один раз прошёл летний проливной дождь со знаменитой мухинской грозой. После дождя Угра целых два дня была 2-х цветной, вдоль левого берега шёл коричневый глинистый поток из Жежала, а правый, наш, берег оставался чистым и прозрачным. Вспоминая сейчас наших друзей по деревне, встречу нас в Тёмкино, ситуацию на почте в Кикино, не перестаю удивляться и восхищаться душевными человеческими качествами людей того времени. Господи! Какую страну, и какой народ, мы потеряли! Я не отрицаю, что и в наше, не к ночи помянутое время, есть люди не хуже тех, о которых я пищу, но они до такой степени замордованы современной действительностью, что не имеют возможности проявить свои лучшие человеческие качества среди этого хамства, мерзости, пошлости и лицемерия, которые их окружают повседневно и везде, даже с экранов телевизоров. Пусть читатель простит меня за мои срывы, это всё от чувства душевной боли за свой этнос, к которому принадлежу и я грешный!
          Дня за два до отъезда, устроили прощальный обед, на который попала и бабка Малаша. Последние два дня были посвящены созерцательному процессу, хотелось, мне лично, до конца дней запечатлеть в памяти всю эту красоту, а в душе сохранить чувство благодарности Господу, и людям с которыми Он меня свел, для того, чтобы я всё это увидел и запомнил на всю жизнь.
           Когда я разговаривал по телефону с Валентиной, мы договорились, что машина придёт часам к десяти. В половине десятого со всем своим скарбом мы были уже на берегу, и с нами был Гриша, конечно же, с Шариком, он же не мог пропустить такого момента. Утро выдалось чудесное, перед нами Угра, уже многие столетия несла свои, пока ещё, прозрачные воды, ласточки береговушки без устали мелькали в разных направлениях, в «полином» лесу подала голос кукушка, где-то недалеко трудился дятел, все молча, смотрели на воду и каждый думал о своём. Настроение было и благостное и грустное одновременно. Вдруг в нашей группе началось оживление. Кто-то произнёс, «машина». Мы все, как по команде встали, и начали внимательно всматриваться в противоположный берег. Весь подъезд к реке был закрыт кустами ольхи вдоль Жежала, а «пяточёк», на который должна была выехать машина, был скрыт низкорослым кустарником тальника уже на берегу Угры. Поэтому, когда машина всё-таки показалась на этом пяточке, мы увидели только её кабину. Мы все с облегчением вздохнули, мы знали, какая там дорога и немного беспокоились. Потом мы увидели, что водитель начал манёвры с разворотом в обратную сторону. И это тоже было не просто. Наконец машина встала на место и водитель, забравшись в кузов машины, помахал нам рукой. Мы ему ответили тем же. Начался процесс перевоза наших вещичек и женщин. Перевозом занимался я, последняя переправа была с Гришей, он приглашал нас к себе на будущий год. Я поблагодарил его за приглашение и сказал: « как получится», хотя сам мало в это верил. Подходя к антипенскому  берегу, мы с Гришей увидели, что по старой дороге, вдоль антипинского берега, бежит трусцой какая-то женщина. Гриша пригляделся и сказал:
                - Эк её разбират, несётся, как молодуха, не вытерпела старая. Малашка ведь это, попрощаться прибегла! И, действительно, когда мы сошли на берег и поднялись к машине, там уже слышалась её «пулемётная» речь. Попрощались мы с Гришей и Малашей, как с родными. Расселись по своим прежним местам и тронулись в путь. В Темкино та же теплая встреча, там уже нас ждал Юра, последнее прощальное застолье, добрые и тёплые взаимные пожелания, трогательное прощание, как с родственниками, и отъезд. Впереди Москва и дом.               
               
                Глава  7. Возвращение в Москву. В Белоруссию на учения.               

           Наконец мы дома, от привезённых грибов все в восторге. Аромат по квартирам, куда они попали, необыкновенный. Целую неделю, что и делали, это делились впечатлениями от проведённого на Угре времени. Отпуск закончился, начались рабочие и учебные будни. Учёба в академии меня особо не напрягала, если бы ни эти подготовки к парадам, и, как у нас называли марксистско-ленинскую подготовку, «закон божий». На лекции по этому предмету я не ходил, но семинары посещать был обязан. Зима 1962-1963 годов и окончание третьего курса ничем примечательны не были, кроме одного эпизода с вывозом нашего и инженерного факультетов в Белорусский военный округ, на его Центральный полигон, на показные войсковые учения. Изюминкой этих учений должно было стать форсирование водной преграды, чуть ли не знаменитой Припяти, недалеко от города Борисова. Форсирование должен был проводить танковый батальон по дну реки с полным погружением. Тогда эта методика только внедрялась в войска, и поэтому такие учения были очень актуальны. Как нас туда везли, я уже не помню, толи до Минска, толи до Борисова, через Смоленск. Затем нас вместе с преподавателями пересадили в ЗИЛ-ы 3-хосные, и мы следовали за «играющими» войсками, останавливаясь на главных точках, для демонстрации действия войск. В то время Белорусский округ был самым «показушным». Войска совершенно не занимались боевой подготовкой, а только строительством и «марафетом» для всевозможных показух. В одном из военных городков, во время демонстрации боевой техники, один из наших слушателей, стоя в строю, провёл «научное исследование». За 2 часа показа мимо нашего строя прошло около 10 строёв солдат. И только 2 строя шли с оружием, а остальные 8, с лопатами, пилами и мётлами! Когда мы поделились своими впечатлениями со своими преподавателями, то они сказали, чтобы мы лучше не совались не в своё дело, и не осложняли бы жизнь своим командирам.
           Когда вся эта канитель подходила к концу, нас повезли в расположение батальона химической защиты, показать батальон полного состава, развёрнутый в полевых условиях. Ехали мы очень долго, не иене 4-х часов, по сплошной белорусской «тайге», иногда останавливаясь в попутных деревнях. Мне хорошо запомнился очень доброжелательный и радушный народ, населявший эти глухие места. Как только наша колонна останавливалась, из хат высыпали бабы и ребятня, и тащили нам молоко, хлеб, яйца, категорически отказываясь от денежной компенсации. Проехав таким же способом последнюю гостеприимную белорусскую деревню, знаменитого Белорусского Полесью, мы своей небольшой колонной вторглись непосредственно под его сосново-еловый полог. Как и все лесные дороги  не стала исключением и наша дорога. Узкая и вся покрытая, выступающими корнями, близко растущих к дороге, деревьев. Настоящая «стиральная доска». Через некоторое время, после езда по такой дороге, желающих сидеть на кузовных скамейках почти не оказалось. Я поднялся одним из первых, и с интересом наблюдал, проезжаемые окрестности леса. В таких местах я моментально вспоминаю Мухино. Тем более что лес, через который мы ехали, был очень похож на мухинский. Мои глаза сами, помимо моей воли, начали отыскивать на обочинах дороги и местах, к ней прилегающих, с детства знакомые мне, объекты, грибы! И мой опыт не обманул меня. Минут через 15 моих наблюдений, у меня, буквально дух захватило! Мы ехали почти по грибам! Я постучал по кабине машины, а ребятам глазами показал на окружающую нас местность. Из кабины показалась недовольная физиономия старшего машины (есть такая временная должность в армии), и таким же тоном пробурчала:
                - Кому это там приспичило, от деревни только отъехали?
                - Да не приспичило нам никому, ты посмотри в окно, ведь по грибам, буквально едем!
                - Кареев, это ты что ли в грибники записался?
                - Я, я, и не я один, нас тут почти десяток, и все за!
                - Ну, и что вы с ними делать будете, а грибов действительно много!
                - Кончай трепаться, устраиваем перерыв на 25 минут, собираем ящик грибов, и двигаем в батальон, там их и оприходуем.
                - А кто всем этим заниматься будет?
                - Я, обеспечиваю приготовление, и безопасность употребления!
           Все быстро спрыгнули с машины, два ящика с противогазами превратили в один, второй пошёл под грибы. С нами ехал преподаватель 7-й кафедры, полковник Пензулаев, я к этому времени был хорошо знаком с ним, поскольку занимался НИР на семёрке. Я помог ему слезть с машины, и он доверительно сообщил мне, что его задница требует возмездия от такой езды. И что, я очень вовремя устроил грибной привал, и что он мне за это очень признателен. Это был один из самых интеллигентных преподавателей академии. Можете себе представить,  как его, уже довольно пожилого человека, допекла эта дорога. Самые отборные грибы, в объёме противогазового ящика, были собраны за 20 минут, при непосредственном моём  участии и контроле, и мы тронулись дальше.
           Наконец, наша продолжительная поездка по белорусской «тайге» закончилась благополучным прибытием в место расположения химбата. К этому времени, и другое наше учебное отделение было уже на месте. Помня о своём обещании угостить всех грибами, я направился к комбату. На мою удачу им оказался выпускник нашей академии предыдущего года, мы были хорошо знакомы. Я изложил ему суть проблемы. Он воспринял её с пониманием, сказав при этом:
                - Я дам команду начальнику нашего пищеблока, он даст всё необходимое. Но учти, жарить придётся на углях, походные печи мы с собой в этот раз не брали. Обработку грибов берите на себя, а повара я вам в помощь дам. Кроме того, повар приготовит картошку, лучок и растительное масло, это у нас есть. Ну а весь процесс приготовления бери на себя.
                - Большое тебе спасибо за помощь, а в отношении процесса приготовления не беспокойся, у меня по этой части, большой опыт, ещё по Смоленщине, где я про водил свое детство в летнее время. И леса там не хуже ваших и грибов не меньше.
                - Ну, тогда, желаю успехов, когда всё будет готово, не забудь пригласить!
                -  В этом можешь не сомневаться!
           Всё удалось, как нельзя лучше. Но, к огромному противню с грабами, потенциальные едоки подходить не спешили. Я пошёл за комбатом. Вернулись мы оба с мисками и лодками. Недалеко лежало сухое дерево. Мы оба подошли к грибам и наложили себе по полной миске, комбат тихонько спросил:
                - Не отравишь, специалист по грибам?
           Я ему, тоже шёпотом, на кавказский манер:
                - Клянусь могилами моих предков!
           Он засмеялся, и мы пошли, сели на сушину, и принялись, с аппетитом есть. Вокруг нас, полукругом собрались слушатели, и внимательно наблюдали за нами. Тишину нарушало только пение птиц. Когда мы покончили с грибами, комбат посмотрел на меня, и спросил:
                - Хозяин, а как насчёт добавки?
                - Ради Бога, грибов-то, смотри сколько, а едоков, только мы с тобой.
           В этот момент, из толпы слушателей, раздаётся негромкий, но очень убедительный голос Алика Красильникова, обращённый, видимо, к Вадиму Николаеву:
                - Слушай, они, ведь, так весь противень умнут, а мы, что, так и будем в зрителях!?
           После этой реплики, вся ватага кинулась к пищеблоку за мисками и ложками.
           До самого отъезда из расположения батальона, я принимал поздравления за грибное угощение и серьёзные и шуточные.
           Из этого района нас на тех же машинах отправили в Борисов, а оттуда поездом, через Смоленск, в Москву. По прибытии в Москву, сразу же встал вопрос об отпуске. Мухино отпадало, и отпало навсегда. Осенью 1962 года трагически погиб Гриша. Осенью он свой лодочный прикол переносил ближе к своему дому, напротив конца острова, самое «водокрутное» место. Переправлялся на базулинский берег и через Базулино ходил в Кикино. Дорога была короче, но переправа опасней, в этом месте сходились два стрежня, и дно было каменистое. Как потом до нас, через Шуру дошли слухи, в этот злополучный день, он возвращался из Кикина, переправился на свой берег. При подходе к берегу, нос лодки налетел на камень, лодку течением развернуло и ещё раз ударило уже о другой камень. Гриша потерял равновесие и у самого берега упал в воду. Про падение ударился головой о береговой камень и потерял сознание, сполз головой в воду и, фактически, утонул у самого берега. Мы все, узнав об этом, очень горевали о случившемся.
           А весной 1963 года, из тех же источников узнали, что после половодья, сгорела изба, в которой мы с Аидой провели лето 1962 года. Таким образом, Мухино для меня перестало существовать! Я искренне и очень сильно переживал всё случившееся. Аида в это время переходила на другое место работы, Министерство автомобильной промышленности. Отпуск ей в данный момент не полагался, и опять мне предстояло проводить его в одиночку.                               
                Глава 8. Второй отпуск в Сухуми в одиночку. Знакомство
                с замечательной армянской семьёй.               


           На этот раз моя сестричка посоветовала мне поехать опять в Сухуми,  но не на старое место, к одинокой «хохлушке», а почти в центр города, в армянский квартал, на улицу Мояковского, 17. Пришлось, так и поступить, другого варианта не было. Опять с Курского вокзала, тем же поездом Москва-Сухуми. Я всегда ездил поездом, который приходил в Сухуми около 6 часов утра. Такси быстро довезло меня до нужного мне дома. Кругом сплошной частный сектор. Я подошёл к дому, постучал в калитку. Никаких звуков, кроме истошного лая маленького спаниеля, подбежавшего к калитке. Дом стоял у самого уличного забора. От калитки шла каменная дорожка вдоль дома и скрывалась в глубине двора-сада. Забор соседнего участка проходил в 2-х метрах правее дома, с обеих сторон засаженный какими-то фруктовыми деревьями. Впоследствии я узнал, что это алыча. Наконец собака успокоилась, повернула голову в сторону двора и завиляла хвостом. Такое поведение собаки позволяло судить о том, что сейчас к калитке кто-то подойдёт. И действительно, из-за дома вышла пожилая, полная, седеющая армянка с приветливым выражением лица. Причёсываясь на ходу, подошла к калитке и мягко спросила:
                - Здравствуйте! Ви к кому?
                - Здравствуйте! Если Вы тётушка Алануш, то я  к Вам. Я приехал отдыхать по совету своей сестры Томары, которая отдыхала в Сухуми с мужем, а проживала у Вас.
                - Вай! Ви Томин брат, Славик-джан! Я очень рад! Счастливо приехать! Ви извини, я совсем плохо говорить русски!
                - Не смущайтесь, ничего страшного, я всё прекрасно понимаю!
                - Славик-джан, заходи на двор, я сечас завтрак готовить буду!
           Впустила меня во двор и принялась подымать всех жителей своего дома, и кажется, всех прилегающих, радостно сообщая, что к ним приехал гость, Томин брат, Славик-джан. Мне показалось, что был поднят весь армянский квартал, и оповещён об этом знаменательном событии. Пройдя вдоль дома, я очутился в центре небольшого дворика, посреди которого стоял, врытый в землю стол, удлинённой формы, а вокруг него, под стать ему, скамейки. К этому месту собралась вся семья, младший сын, лет 23-24, Карапет, в последующем Каро, по-домашнему, дочь Женя лет 28, её муж Амояк, около 35 лет, и дочери Жени, Карине, 8 лет, и маленькая Алануш, 5 лет. Все меня радостно приветствовали и поздравляли с приездом с их прекрасный Сухуми. Я смотрел на все весёлые, доброжелательные лица и у меня самого, становилось тепло и радостно на душе.
            Меня поселили на втором этаже главного дома, со светлой и просторной комнатой, двумя окнами, выходившими во двор, и одним, на улицу. В смысле моего благоустройства, всё было в лучшем виде. Ну, а поскольку город я уже до некоторой степени знал, расспросил, где, что и как найти. Я знал по первому приезду, что уехать из Сухуми в конце августа большая проблема. Поэтому спросил, как от их дома дойти до городских  ж/д  касс. Каро и Амояк почти одновременно спросили меня, зачем мне кассы сразу по приезде в Сухуми. Я объяснил им мой горький опыт прошлой поездки, и что мне пришлось почти весь месяц, ежедневно ходить и отмечаться в очереди. Они тут же заверили меня, что этого больше мне делать не нужно, а билеты они мне достанут за двое суток до отъезда безо всякого труда. Я им доверился и не обманулся. Должен оговориться, что фотографий от поездок в Сухуми у меня осталось почему-то очень мало, а воспоминаний много, поэтому пришлось воспользоваться фотографиями, мест мною посещаемых и памятных, из программы Google «Планета Земля». Но надо учесть, что за это время там много что изменилось, в особенности после кровопролитной войны Абхазии за свою независимость. Вот, к примеру, что осталось от здания, на первом этаже которого был мой любимый пивной бар. Я почти каждый день ходил туда завтракать перед поездкой на море. На море я ездил, а иногда и ходил пешком, главным образом на западную окраину города, в сторону Келасури. Там было гораздо меньше народа, чем на городских пляжах, и море значительно чище. Ну, а береговая линия там практически везде покрыта галькой, где мельче, где крупней. Песчаные «полянки» попадались очень редко. Вот на одном из таких пляжей у меня произошло очень интересное и неожиданное знакомство, которое вылилось в небольшое приключение. Я уже собирался уходить с пляжа, когда ко мне подошёл человек небольшого роста, с приятной улыбкой и лет на 5-6 постарше меня:
                - Извините меня, Вы случайно не военный?
                - Я действительно, военный, но как Вы догадались?
                - Это, наверное, от профессии, я военкоматовский работник и почти безошибочно узнаю военных, в чём бы они ни были одеты. Наверное, пора познакомиться, Николай!
                - Очень приятно, Вячеслав, слушатель военной академии, из Москвы, как Вы, наверное, догадались, в отпуске и провожу время в этом чудесном городе.
                - А я недавно уволился из кадров, и мне недалеко отсюда дали участок для строительства дома, на улице «Ущелье». Здесь совсем недалеко, за дорогой на Очамчиру, короче метров 150. Приглашаю посмотреть моё будущее жилище, не возражаете?
                - Да, нет, торопиться мне некуда, да и отказать коллеге неудобно.
                - Ну вот, и прекрасно, у нас там и угоститься есть чем.
                - А что, это только название такое, или, действительно, это настоящее ущелье?
                - Самое настоящее, сейчас сам всё увидишь, ты не протии, что я на «ты» перешёл?
                - Да нет, у нас в армии с этим просто, ты же сам знаешь.
          И повёл меня этот мой новый, незапланированный знакомый в самое, что ни на есть настоящее ущелье. Преодолев очамчирскую дорогу, пройдя метров 40 через рощу экзотических, здоровенных деревьев, мы вошли в настоящее ущелье. Я сразу почувствовал освежающую прохладу, по сравнению с пляжным пеклом. «Улица-ущелье» была шириной метров 150, а почти вертикальные её «стены» из скальной породы вздымались от 70 до 100 метров. Впечатление было потрясающее. На скальных выступах росла всякого рода растительность, от кустарников, до небольших деревьев. Всё это производило впечатление глубокого зелёного тоннеля. Ущелье тянулось строго с севера на юг. По этой причине, утром восточная сторона была в тени, а при заходящем солнце, западная сторона погружалась в тень. Только в полдень некоторое время сохранялось «равносветие». Климат резко отличался от сухумского, здесь царила приятная прохлада с лёгким, спускающимся с верховьев ущелья, освежающим ветерком. Пройдя от входа в улицу метров 70, мой спутник резко повернул к западной стенке, и с гордостью показал мне место своего будущего дома, обозначенного пока одним фундаментом. Поздравив моего нового знакомого с началом работ и пожелав ему успешного завершения строительства, я напомнил ему о каком-то угощении, упомянутом им в начале нашего разговора. Я и на самом деле начинал чувствовать голод, спровоцированный прекрасным климатом ущелья.
                - Не переживай Вячеслав, сейчас мы пойдём к Гоге, он нас и накормит и напоит, замечательный человек! Начиная от дома Николая к устью ущелья, по его средине, тянулся небольшой овражек, по берегам поросший густым кустарником. Дойдя до конца этого овражка, я увидел строение похожее на российский сарай, с той только разницей, что дверь в нём было не вертикальная, а горизонтальная, и была устроена ровно посредине, обращённой к нам, стены. Подойдя совсем близко, я понял, что это не дверь, а амбразура торговой точки, с откинутой «дверью», в верхнее горизонтальное положение, и игравшая, в таком положении, роль навеса. Метрах в трёх от  этого сооружения стоял, вкопанный в землю стол, покрытый ветхой клеёнкой. Так же, как и в доме моих хозяев, вокруг стола располагались скамейки, тоже врытые в землю. Я потом понял, что это местная традиция, вкапывать уличную мебель в землю. Мы сели за стол, а Николай крикнул:
                - Гоги-и!
           После некоторого молчания, из амбразуры появился огромный козырёк фуражки, потом нос,  и наконец и вся сияющая физиономия Гоги:
                - А, Николай! Гамарджёба! Как дела, как здоровье, как стройка? Я смотрю, ты с новым другом, это хорошо, угощать будешь!
                - Гоги, у тебя 6-й номер гудаутского разлива есть?
                - Обижаешь, дорогой! У Гоги всегда всё есть, особенно для уважаемых людей! Сколько будешь брать?         
                - Если есть, неси ящик, ну, и всё остальное, как всегда!
                - Правильно делаешь! Всё равно одним пить не придётся, у людей на угощение нюх особый!
           Так, перекидываясь репликами и обмениваясь местными новостями, Гоги принёс ящик вина, сулугуни и салат по-грузински, помидоры и огурцы на тарелке, нарезанные кружками и посыпанные киндзой, а сверху зелёный лук и редиска целиком. Не успели мы спокойно выпить по стакану вина, как началось сплошное паломничество. Подходили знакомые Николая, знакомые Гоги, знакомые этих знакомых и т.д. Часа через три ящик, Слава Богу, кончился. Была попытка взять ещё один, но я поблагодарил всех присутствующих на данный момент, и, сославшись на то, что меня ждут дома, попрощался. Как хорошо, что овраг с кустами был рядом!
           Я продолжал свой отдых. С утра, как правило, я отправлялся на море. Выходил на Проспект Сталина, завтракал в пивном баре, я уже показал, что от него осталось. В то время, даже утром, на Проспекте всегда было оживлённо. А по снимку видно, что хоть и утро, и не совсем позднее, на Проспекте ни души. До чего довели замечательную страну, с гордым, приветливым и гостеприимным народом! Я теперь постоянно ездил в сторону Келасури, за ж/д вокзал, на пляжи, где я приобрёл нового знакомого. Долго я там не задерживался, откровенно говоря, загорание, это не для меня. Если на пляже, вдруг, появлялась кампания для игры в волейбол, то я мог и задержаться. С моря я возвращался по набережной, до центральной её части. Там на пирсе, построили новый «морской» ресторан. В нём было приято пообедать, при лёгком прохладном ветерке с моря.  В дневное время он работал по тарифам городской столовой. В то время в моде была песня «Марина, Марина, Марина…», это всё, что я из неё запомнил. На верхнеё «палубе» ресторана был закреплён уличный репродуктор, и это песня не умолкала, по-моему, круглосуточно! После обеда, я шёл пешком до дома, а если было слишком жарко, то добирался на такси. На фотографии видно, во что превратили мой любимый ресторан на море! Отдохнув дома часа полтора, я отправлялся в познавательные прогулки по городу. В первое моё посещение Сухуми, я, естественно не смог осмотреть все интересные места и объекты. Иногда подымался на Сухум-гору, на самой вершине, которой, был летний ресторан в виде ротонды с открытой террасой. Иногда оставался там ужинать. Дорога на гору весьма живописна, почти, как настоящая горная дорога, идёт серпантином. С правой стороны устроен бетонный парапет до двух метров высотой - с левой, довольно крутой склон. Но, не смотря на это, почти все склоны горы застроены домами частного сектора. Так примерно выглядит старый Сухуми с одного из склонов Сухум-горы.
          Мои хозяева тоже привлекли меня к домашним вечерним развлечениям. И таким развлечением были карты. Как-то Амояк меня спрашивает:
                -Славик, ты в карты игракшь?
                - А во что именно?
                - Ну, там, в очко, в буру, в «66»?
                - Нет, об этих играх я только слышал, что через 10 минут, из-за стола можно выйти без штанов. В эти игры играли старшие дворовые ребята моего дома в Москве. Но я играл только с мамой и её подругой в «дурака», в «пьяницу», в «девятку», в «петуха», кстати, «армянского дурака». Вас такие игры устраивают?
                - Ай! Славик! Это не интересно, это игры для детей и старух, а мы взрослые люди. А о штанах своих не беспокойся, мы играем по маленькой и на стол.
                - Что значит на стол?
                - Это значит, что назначается время игры, и всё, что за это время выиграно, кладётся на стол, и подсчитывается, на что этого хватает. На хороший арбуз, дыню или на «пузырёк» маджари. И идём на базар тратить выигрыш.
                - Это, что-то вроде складчины, по-русски?
                - Похоже, но немного не то, при складчине все вносят долю поровну, а у нас, только те, кто проигрался. Так интересней, появляется азарт, желание выиграть, понимаешь?
                - Чего уж тут не понять. Я на днях слышал, как приезжий армянин, у ваших соседей, проигрался «вдрызг» и ревел, как по покойнику, о своих денежках и всех золотых перстнях, снятых почти со всех пальцев. Мне Алануш рассказывала, и, кстати, предупредила, чтобы я не попал в такую историю. Я её успокоил, сказав, что вообще не играю в карты.
                - Я знаю, это совсем другое. Он играл в другом доме, туда специально приезжают профессионалы из Еревана и других мест, там проигрывают целые состояния. По сравнению с ними, у нас просто детская игра, развлечение перед выпивкой.
                - Согласен, если первая игра будет учебной.
                - Славик! Как ты мог подумать, что мы будем обыгрывать своего гостя. Моя тёща, нам всем башки поотрывает. Между прочим, она тоже любительница поиграть в карты. Она уже взрослой сюда из Турции приехала, где научилась так играть в карты не рассказывает. Но может нас всех, и разуть и раздеть. С нами она не играет, а только сидит, и болеет, за проигрывающего. Женя моя тоже играть будет, ну, а расплачиваться за себя и неё, буду, конечно, я.
           На том и порешили. Кстати, я узнал, что «пузырьком» у них называется старая, темно-зелёного цвета, бутыль, литров около шести, явно дореволюционного происхождения, а, может быть, и, привезённая из Турции.
           И начались наши вечерние «потехи». Играли, как правило, полтора часа, чтобы ещё успеть и на базар. Особый интерес представляла покупка вина. В это время, все, прилегающие к Русскому базару дома, были оккупированы крестьянами, ,прилегающих деревень, и более дальними, привезшими для продажи свое молодое вино, не нужное в домашнем хозяйстве в таком количестве. По словам Амаяка, на базаре торговали одни перекупщики, и покупать надо только у самих хозяев продукции. А они-то, как раз, и размещались по прилегающей, к базару, округе. Тут тебе и ночлег, тут тебе и торговое место. Местная власть против этого не возражала. Отправлялись мы в «винную экспедицию», как правило, втроём. Амояк, как старший, и умудрённый опытом виноторговли, возглавлял эту экспедицию, а мы с Коро были ассистентами, не имеющими права решающего голоса. Нас провожали Женя и Тётушка Алануш. Напутствую нас, Женя сказала:
                - Амояк! Вы с Каро не первый год ходите покупать в это время вино, ты всех продавцов знаешь, как всоих родственников. Не шляйтесь вы по всем домам и не пробуйте вино, оно у всех одинаковое. Покупайте быстрей, и приходите домой трезвыми!
           Тётушка Алануш сказала Жене что-то по-армянски, хлопнув, при этом, себя по бёдрам, и засмеялась. Женя в ответ тоже засмеялась и пошла к своему дому. Улыбнулся и Каро, глядя на меня. Только я один ничего не понимал, и вопросительно посмотрел на Каро. Он успокоил меня, сказав, что мать не очень лестно отозвалась об Амояке в таких его походах. Выходя из дома, когда его уже не было слышно, Амояк не удержался от комментария:
                - Вот, глупые женщины! Что понимают в этом деле! Что, что знаю всех продавцов! Погода каждый год разный, вино разный! Пробовать надо, как не пробовать, что покупать, что попало! А ты Славик не волнуйся, это тёща назвала меня старым ишаком, который проваливается каждый год в одну и ту же яму! А Каро добавил:
                - Это что-то вроде ваших граблей, на которые постоянно наступают!
           Когда мы подошли к дому первого потенциального продавца, Амояк сразу пришёл в самое добродушное состояние. Вошли во двор дома, недалеко от калитки традиционные, навечно вкопанные в землю, стол и скамейки. Стол накрыт, как и везде чистой клеёнкой. Садимся за стол, обмениваемся репликами. Через некоторое время, из-за дома показывается пожилой грузин с 3-х литровым канцелярским графином и тремя гранёными стаканами, подходит к столу:
                - Гамарджёба, уважаемые! Угощайтесь, сейчас старуха салат принесёт. Дальше идёт обычная процедура восхваления его вина, самого лучшего в сухумском районе! С чувством глубокого уважения и к хозяину вина,  и к вину, и к дому, в который мы зашли, выпиваем по 3 стакана вина. Хвалим вино, хозяина вина, хозяев дома, и ждём приговора Амояка. Амояк глубокомысленно ещё раз пробует вино, и заявляет:
                - Спасибо за угощение, вино очень хорошее, но сам понимаешь уважаемый, мы пришли на базар и просто обязаны уделить внимание и другим продавцам. Зайдём ещё в пару домов, если лучше ничего не найдём, обязательно вернёмся к тебе!
           В ответ получили самые дружественные заверения в нашей доброжелательности, и полном доверии к нашим искренним намерениям.
           Когда мы вышли из этого дома, я спросил Каро:
                - Каро! Скажи, пожалуйста, это, что, у вас игра такая?
                - Да нет, Славик, ты не подумай ничего плохого, здесь издавна, установился такой обычай. О нём знают и покупатели и продавцы. Все довольны, продавцы успешно реализуют свой товар, а покупатели вдоволь наобщавшись, и прилично «нагрузившись», довольные и весёлые идут по домам. Ты понимаешь, это Кавказ, прийти на базар и купить вина у первого попавшегося продавца, это значит обидеть остальных. Этот обычай очень давнишний, и никто его нарушать не хочет. А когда мы уходили из дома, мать просто пошутила, не желая обидеть Амояка, она его любит и ценит, как хорошего мужа её дочери и хорошего работящего человека.
           После такого квалифицированного объяснения, я рассеял все свои сомнения в порядочности моих новых друзей. Пройдя таким способом домов 5, мы купили вина, какое было, поскольку пробовать были уже не в состоянии. Дома нас ждали Тётушка Алануш с Женей и готовым ужином, и Карине с маленькой Алануш, для которых мы купили замечательных сухумских груш «Дюшес». Мой отпуск подходил к концу, пора было подумать о билетах, но мои друзья заверили меня, чтобы я не волновался, билеты будут.
           На фотографиях: Стр. 389 – Сухумская бухта в тихую погоду и её побережье; Закат над входной аркой Центральной набережной; Сухумский драмтеатр.
                Стр. 390 – Новый ресторан «Апра», видимо, на месте старой «Чайки»; Старый сухумский маяк, я его видел совершенно белым, как снег; Мост через реку Гумиста. 
           Через два дня мне надо было уже отправляться в Москву. Накануне вечером тётушка Алануш устроила прощальный ужин, с неизменным аджабсандалом, а мы с Каро сходили к знакомому грузину за вином. Амояк где-то задерживался и Женя переживала. Каро её успокоил, сказав:
                - Зря переживаешь, как только мы нальём первые стаканы, он тут же появится, у него отличный нюх на этот продукт!
           И действительно, как только Каро взялся за бутыль («пузырёк»), хлопнула калитка и вошёл, улыбающийся Амояк с огромным арбузом. Больше всех радовались, конечно, Женины девочки. Как принято говорить, ужин прошёл, в дружеской и теплой обстановке. Тётушка Алануш приглашала на следующий год, и обязательно с женой. Такую же мысль высказали и остальные. На следующий день меня провожали до самого поезда Амояк, Женя и Каро. Простились мы очень тепло.               

                Глава 9. Возвращение в Москву. Семейная жизнь.               

           Вот я и в Москве. С вокзала позвонил на Каляевскую. В мои длительные отлучки, Аида предпочитала жить на Каляевской. И я правильно сделал, потому, что она была там. На такси я быстро добрался до дома, к счастью, пробок тогда не было, и это выражение употреблялось, только по его прямому назначению. Дом на Каляевской я давно считал своим домом, потому, что после женитьбы, все отпуска и начало учёбы в академии, почти два года, мы с Аидой жили на Каляевской. Даже когда в конце 1962 года, мы с маминым мужем совершили «родственный» обмен, я выписался от мамы, из своей родной квартиры, и прописался в его комнату, в Большой Дровяной переулок (рядом с Таганской площадью), то и тогда, большую часть времени мы проводили на Каляевской, 33, кв. 3. Так было до тех пор, пока нам с Аидой, от её работы, не дали однокомнатную квартиру. Когда у нас реально появился свой дом. Аида вообще была очень сильно привязана к своему дому, беззаветно любила свою мать Г.П. и обожала свою старшую сестру Лиду (На фото). Естественно, что все события, не зависимо от происхождения, отмечались на Каляевской. В детстве, по причине редких встреч с мамой, из-за её работы и постоянного желания обустроить свою личную жизнь, а в отрочестве и юности, уже по моей причине, я редко испытывал на себе магическое действие семьи. Большие семейные застолья, с их душевной близостью и теплым родственным общением, для меня были редки, и то только в раннем детстве, в возрасте, когда эти восприятия ещё неосознанны и слабо закрепляются в характере ребёнка. Самым ответственным, в этом отношении, является подростковый возраст, а в этом возрасте у меня уже не было деда, который был основой нашей небольшой семьи. Поэтому, когда я вошёл в семью Аиды, я был очень рад их дружественному и доброжелательному отношению ко мне, как к новому члену семьи.  Особенно, в самом начале, я был признателен Верочке и Борису. Потом, в силу обстоятельств, мы стали видеться реже, но всегда с большим удовольствием. Ерофеевы жили рядом, в Удельной, по Казанке, с ними было проще, они были частыми гостями. Мне в этой семье было тепло и уютно! Когда я начинаю писать такие «куски» из моей, совсем другой, счастливой жизни, моя душа начинает скулить, как выброшенный на улицу, никому не нужный щенок. Ну, да ладно, надо продолжать, а душа потерпит, ей не первый год.
           До начала занятий в академии оставалось ещё несколько дней, и мы решили с Аидой погулять просто по городу. У неё был хороший начальник отдела, они были приятельницами, дала её несколько дней за свой счёт. Мы любили ходить в зоопарк, я смотреть на зверей, а Аида ежё любила тамошние бублики. Господи, какие это были бублики, и всегда горячие, их выдавали всегда на верёвочке. Мы всегда брали десятка полтора, и себе и «экспонатам», которые тоже очень любили бублики. В конце августа, когда и родители, и дети бегали по магазинам, и им было не до зоопарка, это время было самое свободное и доступное до обитателей зоопарка. Вот мы и решили на следующий день отправиться в наше любимое прогулочное место. Погода, правда, была не очень приветлива, но Аиде, почему-то, нравилась именно такая погода, она называла её «лягушачьей». Нагулялись мы вдоволь, и не смотря на бублики, большую часть которых съели животные, мы изрядно проголодались. У Аиды зародилась хорошая мысль:
                - Ты знаешь, мама вчера весь день, перед твоим приездом, провела на кухне, пусть сегодня отдохнёт. А мы сходим куда-нибудь пообедаем, ты, вряд ли возражать будешь?
                - Милая жёнушка, ты же знаешь, что на такие предложения я всегда откликаюсь с пониманием! А куда ты предлагаешь?
                - Давай выйдем на Содовое, сядем на троллейбус и доедем до Маяковки, а там, или в «Софию», или в «Пекин», как получится. Время ещё раннее, народу вряд ли будет много.
           Дошли до Садового, сели на троллейбус, до Маяковской рукой подать. Сошли на Маяковке, Аиду почему-то потянуло в «Софию». Правда, в «Пекине» мы уже были, и не один раз, а в «Софии», ни разу. Надо познакомиться. Делаю опять отступление для пояснения ситуации не знающим того времени. Я ещё капитан, слушатель военной академии, жена инженер отдела Минавтопрома. Среднестатистическая советская семья по материальным доходам. Мы, при желании, могли себе позволить сходить пару раз в месяц в ресторан, и не в какой-нибудь третьеразрядный, а в такие как: «Пекин», «София», «Астория», «Баку», «Космос», «Арагви», «Прага» и  т,д. и  т.п. Это не для хвастовства, а для иллюстрации уровня жизни «среднего класса». Люди моего поколения знают разряды этих ресторанов, это были лучшие рестораны Москвы. В «Метрополь» и «Националь» не ходили только по одной причине, военным туда ходить запрещали. И мы ведь не только отдыхали, о чём я больше всего пишу, мы оба служили Родине, Жена в подразделениях управления промышленностью, а я служил Родине в прямом смысле этого слова, по Присяге. Хотя могло случиться и так, что и она служила бы по Присяге. Но мы этого не захотели, и в последствии не жалели об этом. Отступление заканчиваю, и мы с Вами, уважаемый читатель, переступаем порог ресторана «София». В то время это был довольно новый ресторан, со всей болгарской экзотикой. Мы выбрали столик недалеко от входа, кажется, второй с левой стороны, у самого окна. Взяли меню, стали изучать. Я наткнулся на блюдо, «Ассорти из барашка по-болгарски». Аида тоже заинтересовалась этим блюдом. Когда подошёл официант и спросил, что мы желаем заказать, мы чуть ли не хором назвали это «Ассорти» для каждого. Официант улыбнулся и очень вежливо ответил:
                - Возьмите пока одно, а когда я принесу, Вы решите брать вам второе или нет.
                - Согласны, Вам видней, тогда ещё «Плиску», минеральную воду и закуску на Ваш вкус!
         Действительно, до ресторанного времени было ещё далеко, и народу было не много. Сидим, разговариваем, ждём загадочную еду. Появился официант, принёс коньяк, воду, закуску и предупредил:
                - Горячее блюдо надо немножко подождать, не более 15 минут.
                - Что, барашка ещё не поймали? Смеётся.
                - Нет, его же ещё надо поджарить, мы это блюдо впрок не готовим, это заказное.
                - Не волнуйся, у нас есть теперь чем заняться!
           Пока мы занимали своё время закусками и «Плиской», официант принёс наше таинственное горячее блюдо. Когда он водрузил «это» на стол, я только увидел, что это что-то очень большое, а лежащая на этом сооружении еда, очень вкусно пахла и «скворчала», т.е., процесс жарки продолжался. Сооружение это представляло собой сковороду диаметром более 30 сантиметров, установленную на жаровню, через стенки с отверстиями, которой, виднелись мигающие угольки. Это было потрясающее зрелище, мы видели такое впервые. Видя на наших лицах слегка растерянное выражение, официант дал пояснения:
                - Как видите, блюдо довольно объёмное, и второе Вам вряд ли понадобится, а потом бараний жир быстро остывает. И наш шеф, болгарин, решил его подавать, как и  на своей родине, на жаровне. Приятного Вам аппетита!
                - Большое спасибо, приятель, и за отличное угощение, и за предупреждение!
           Тут у нас началась настоящая гастрономическая оргия. Бутылка «Плиски» исчезла как-то незаметно, пришлось заказывать вторую. А «Ассорти» представляло собой набор всякой всячины из баранины: маленькие шашлычки на деревянных шампурах, то же люля-кебаб, баранина на ребрышках, маленькое котлетки из фарша и отбивные, и всё это,  буквально плавало в бараньем жире. Действительно без жаровни такое блюдо не съесть! Чувствуя, что от нас начинает отодвигаться стол, мы прекратили эту обжорку, расплатились , ещё раз поблагодарили официанта, и вышли на свежий воздух.
           Аида вернулась в ресторан,  от барной стойки позвонила на Каляевскую, и сообщила, что мы сегодня не придём, и отправились гулять по ул. Горького. Уже не помню где, Аида устроилась кормить голубей, Кажется, на Манежной, сидели бабули и продавали корм специально для этой процедуры. Нагулявшись, отправились к себе на Б.Дровяной. Дня через два мне нужно было ужу в академию.
           Господи, ещё 2 курса и 4 парада, обалдеть можно! Меня всегда тяготило однообразие. Хотя жаловаться было грех! Жизнь студента, пожалуй, самая, самая! Если бы ещё не парады и не марксизм. НИЛовская работа меня сильно увлекла, и занимался я этим с удовольствием. Мой научный руководитель Простов Юрий Петрович пристроил меня в лабораторию радиохимии, поскольку, у её хозяина, подполковника Вереникина, не было своих ни адъюнктов, ни НИРовцев, и лаборатория пустовала. В этом смысле мне повезло, вся лаборатория была в моём единоличном распоряжении. Эта НИРовская работа переросла потом в дипломную, была прекрасно оформлена, в виде 2-х катушек цветных слайдов, по 36 в каждой. А на защите дипломного проекта Председатель подкомиссии, заслушав мой доклад, после защиты, подошёл ко мне и сказал:
                - У Вас прекрасная работа, интересная по существу и прекрасно оформлена. Фактически это половина диссертации. Потом обратившись к Простову спросил:
                - Какие у Вас обоих планы на будущее?
                - Самые обнадёживающие, перейти от разделения продукта на пластинках, к разделению в колонках. Задел у Вячеслава Николаевича уже есть. У нас на кафедре освобождается место адъюнкта, мы надеемся, что его займёт Вячеслав Николаевич.
                - Ну, что ж, поздравляю Вас с хорошим началом и с не менее хорошим завершением!
           Но судьба, как всегда решила всё по-своему.  Действительно, после удачной защиты, я получил сразу два нокаута, которые развернули мою судьбу очень круто, но всё это случится через 2 года. А пока я слушатель 4-го курса, кандидат на Золотую медаль, жизнь прекрасна!               
               
                Глава 10. 4-й курс. Правительственный переворот. Партийный                «бунт».               
               
           Со средины сентября опять «…Выше подбородки! Выше ногу! Тяни носок!». И вдруг, как гром с ясного неба – Н.С.Хрущёв снят со всех руководящих должностей партии и государства.            
«Информационное сообщение о Пленуме ЦК КПСС
14 октября с. г. состоялся Пленум Центрального Комитета КПСС. Пленум ЦК КПСС удовлетворил просьбу т. Хрущёва Н.С  об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья. Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарем ЦК КПСС т. Брежнева Л. И.
В Президиуме Верховного Совета СССР
15 октября с. г, под председательством Председателя Президиума Верховного Совета СССР тов. А. И. Микояна состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР. <...>                Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу тов. Хрущева Никиты Сергеевича  об освобождении его от обязанностей Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшения ем состояния здоровья. Председателем Совета Министров СССР Президиум Верховного Совета СССР назначил тов. Косыгина Алексея Николаевича. <...>.  Правда. 1964,16 октября».               
           Во всей академии загудело, как в разворошенном пчелином улье! Все ходят, смотрят друг на друга и не знают, что говорить. Через несколько дней, придя в академию, у КПП все стояли и читали огромное объявление, извещавшее всех коммунистов академии о проведении факультетских и кафедральных партийных конференций по решениям Октябрьского Пленума ЦК КПСС. Партийную конференцию на нашем факультете проводили в здании старого клуба, построенного, видимо, ещё до войны.
           В этом клубе обычно проводились факультетские мероприятия, а в свободное от этих мероприятий время, начальник клуба крутил художественные фильмы. Зрительный зал был устроен по примеру всех остальных подобных заведений. Небольшая сцена, с закруглённым выступом в зал, 3-х или 4-х ступенчатые лесенки по краям, для входа на сцену из зала. В 4-х метрах от сцены, первые ряды партера рядов на 25. Над партером балкон, накрывающий партер на одну треть, с боковыми крыльями, доходящими почти до средины зала. Не помню точно, но, по-моему, зал освещался только настенными бра. Поэтому, даже при свете, в зале был полумрак.
           Вот в таком помещении собрали весь факультет, более 200 человек. На сцене стоял стол покрытый кумачовой скатертью, и стояло три стула. На одном сидел начальник факультета генерал Ходырев, на втором заместитель начальника политотдела полковник Савицкий. По авансцене перемещался наш факультетский секретарь партбюро, полковник Фомин, который был нашим начальником курса, после Багука. Избрав его секретарём, а должность эта освобождённая, мы, таким образом, избавились от него, как от начальника курса. И последние два года мы преспокойненько обходились без оного. А присматривал за нами «факультативно», заместитель Ходырева, полковник Павлов, прекрасный человек и офицер.
           Наконец Фомин, подойдя к Савицкому, что-то спросил и направился к трибуне с пачкой бумаг, вложенных, видимо, в газету с Пленумом. Откашлявшись начал, каким-то не своим голосом:
                - Товарищи коммунисты, нам сегодня предстоит обсудить и одобрить постановление Октябрьского Пленума ЦК КПСС!
           Реплика из зала: - Если мы должны всё это одобрить, то зачем обсуждать?
           Реплика из зала: - Пусть лучше коммунист Савицкий, как представитель ЦК в академии объяснит нам, как могло получиться, что от одного культа мы приехали к другому-волюнтаризму!
           Фомин опять подходит к Савицкому и возвращается к трибуне:
                - Товарищи слушатели, есть установка ЦК…
         Выкрики из зала: - Знаем мы все эти установки ЦК, пусть оно лучше расскажет, как оно 10 лет создавало нового диктатора!
                - Чем вообще занимается ЦК, кроме весёлой жизни!
                - За кого нас принимает ЦК, если не прислало на это мероприятие своего представителя!
                - Мы, что, стадо баранов, или передовой отряд Советских коммунистов!
           Из-за стола на сцене, как в кавалерийскую атаку выскакивает Ходырев:
                - Вы что, …вашу мать, забыли, где находитесь и кто вы сами, да я, да мы, да вас, и понёс, спросони, как в кавалерийской атаке, видимо, вспомнил гражданскую войну. Подбежавший, к не в меру, расходившемуся Ходыреву Савицкий, развернул его к себе лицом и что-то резко сказал. Ходырев махнул рукой и почти бегом исчез со сцены через тыльную дверь. Фомин стоит в стороне от трибуны красный, как рак, и утирает с лица обильный пот. Савицкий подходит к трибуне и говорит спокойно:
                - Товарищи коммунисты, нам всем понятно Ваше состояние, и, наверное, справедливое возмущение случившимся. Да, после XX съезда и развенчания культа личности Сталина, всё это кажется странным. В ЦК тоже работают люди и, наверное, могут чего-то и упускать. Но ЦК нашёл в себе мужество признать недостатки руководителя и во время принять меры. Наша с вами обязанность поддержать ЦК и утвердить постановление Пленума. Таково мнение политотдела академии.
           Тогда в зале встаёт один слушатель и заявляет:
                - Я заместитель секретаря партбюро 4-го курса нашего факультета, майор Серов. Мы вот здесь, между собой посоветовались и предлагаем в резолюцию нашей конференции внести следующий пункт. «Выразить действующему составу ЦК недоверие за повторение ошибок прошлого, и в допущении узурпации всей партийной и государственной власти в стране одним человеком. Это говорит о политической и партийной незрелости действующего ЦК КПСС».
          После этого заявления Савицкий изменился в лице и, подойдя к Фомину, находящемуся, по-моему, в полуобморочном состоянии, что-то ему сказал. Тот быстро ретировался со сцены вслед за Ходыревым. Савицкий подошёл к краю сцены и сказал:
                - Я счёл своим долгом доложить о вашем предложении руководству академии и политотдела, а пока предлагаю всем выйти на перекур.
           Все вышли из зрительного зала в фойе и на лестничные площадки и марши, кто куда смог. Ожидание продолжалось минут 20, видимо начальство думало, что и как делать в этой, прямо скажем, неординарной ситуации. Такое в практике академии было впервые, а тут ещё через две недели Парад на Красной площади. Видимо, думали, не выкинут ли слушатели и там какую-нибудь штуковину. Впоследствии, на генеральной репетиции, на Ходынском поле (Центральном аэродроме), когда там встречаются все академии Москвы, мы выяснили во время перекура, что подобные «бунты», проходили во всех академиях. Так вот, во время нашего, затянувшегося перекура, начальники академий перезванивались и советовались, как лучше вывернуться из этой ситуации.
           Через 20 минут у входной двери в клуб послышался оживлённый говор, и голоса слушателей, что пришёл начальник академии с начальником политотдела. Все быстро устремились в зал и заняли свои места. На сцену поднялся начальник академии генерал-полковник Горбовский Д.В. Начальник Политотдела сел в совершенно пустом первом ряду партера. Горбовский подошёл к самому краю сцены и криво улыбаясь, молчал минуты две. В зале гробовая тишина. Он говорил всегда спокойно и тихо:
                - Сынки, вы, что тут удумали, а? Ну, прямо, настоящие декабристы! То, что вы так болеете за страну и за партию это хорошо. А вы подумали, где окажется академия и мы все вместе с вами после принятия вашей резолюции? Никита Сергеевич и так уже пытался нас выселить из Москвы в Калинин, и вы все об этом прекрасно знаете. Вам, что надоело учиться в Москве. Я думаю, что нет. Ну, ладно, если бы это произошло на инженерном факультете, там мальчишки. А вы-то, все из войск, зрелые люди, с солидным жизненным опытом, как вам это могло придти в голову. Вот что я вам скажу други мои, предложение ваше непродуманное и дерзкое, такие писались только в Гражданскую войну, а сейчас другое время. Вот,  что мы с начальником политотдела предлагаем. Целиком и полностью одобрить решения Октябрьского Пленума ЦК КПСС, а в предложениях скромно написать, что мол, предлагаем пригласить в академию одного из членов ЦК с целью разъяснения политики партии в отношении недопущения в последующем подобных явлений. Ну, как, мало чем отличается от вашей, но зато корректно и справедливо. Серов, те где?:
                - Здесь, товарищ генерал-полковник!
                - А «политбюро» твоё рядом?
                - Рядом!
                - Ну и как, вы с нашей формулировкой согласны?
                - Согласны!
                -  Ну и добро! Голосуем и со спокойной совестью по домам.
           Так был «бескровно» подавлен наш бунт. Жизнь вошла в своё обычное русло, и всё пошло по плану, как всегда. Больше никаких примечательных событий ни в академии, ни в личной жизни в течение зимы не произошла. После весенней сессии нас ждала войсковая практика, а затем очередной отпуск.
           После весенней сессии наш курс собрал наш «попечитель», заместитель начальники факультета полковник Павлов и зачитал список кто, куда назначен на войсковую стажировку. Я был назначен на стажировку в должности начхима дивизии в Калининград, в ПрибВО. Со мною ехали туда же два офицера с инженерного факультета, моими помощниками по разведке и по снабжению. Я к этому времени уже получил майора, а они оба были срарлеями. Я этих ребят знал, мы встретились и обо всём договорились. Ехали мы в Гвардейскую Московскую танковую дивизию. При встрече они посмеялись, что мол, побываем в Европе, почти за границей.
           До отъезда оставалось несколько дней. Я пошёл в фундаментальную библиотеку и попросил знакомую работницу подобрать материал по Калининграду, (Кёнигсбергу) и довоенные, и послевоенные. Интересно было заранее познакомиться с городом, в котором придётся провести около трёх недель. После завершения всех дел в академии и дома, мы, наконец, отправились к месту командировки. С какого вокзала мы отправлялись точно не помню, толи с Белорусского, толи с Киевского, а может быть и с Рижского. Но это не суть, как важно. Главное, что мы уже в пути.               
               
                Глава 11. Войсковая стажировка. Калининград.               

           Прибыли мы в Калининград утром, выйдя на привокзальную площадь, сразу ощутили, что попали на Запад. Вокзал, на удивление, уцелел полностью. Из литературы мы уже знали, что штурм города шёл как раз от вокзала, и все жилые кварталы от вокзала до реки Прегеля и за ним, до самого верхнего города, были превращёны в руины. Привокзальная площадь была  весьма художественно выложена разноцветной брусчаткой. У какого-то мужчины я спросил, где располагается Московская дивизия. Он показал нам, на какой трамвай надо сесть и в какую сторону ехать. А ехать нам надо было как раз через Прегель в верхний город. И  по дороге, мы уже кое-что увидели. Поскольку трамвай, вёзший нас, ехал неспешно, то мы бегло успели кое-что разглядеть и по дороге. Ещё издалека, подъезжая к мосту через Прегель, на правом берегу, мы увидели сразу две достопримечательности: старое здание бывшей биржи и развалины старого королевского дворца. В это время, видимо, шли съёмки какого-то фильма о войне, и почти во всех окнах дворца были вставлены автопокрышки, они же валялись вокруг, и всё это очень живописно горело плотным чёрным дымом. Зрелище было довольно эффектно. В некотором отдалении виднелось ещё какое-то разрушенное высокое здание. Впоследствии мы узнали, что это развалины кафедрального собора с могилой Канта. Мы единодушно пришли к выводу, что самая разрушенная часть города, была центром деловой и культурной жизни этого города. Впоследствии наша догадка подтвердилась. Верхняя, в основном,  жилая часть города уцелела лишь благодаря тому, что наши войска начали обходить укреплённые форты, расположенные в нём, а гарнизоны их занимавшие, сдавались потом сами, почти без боя. Всё пространство от вокзала и до Прегеля, представляло сплошные плоские курганы высотой до полутора метров, засаженные зелёной травой. Всё это выглядело очень аккуратно и красиво, но наводило на мысль, что мы едем через сплошные братские могилы. После моста через реку, трамвай натужно заскрипел всем свои старым железом, и медленно начал подниматься в гору, не очень крутую, но длинную, такие называют «тягунами». После этой натужной работы трамвай вытащил нас на гору, и мы оказались в верхнем городе. Увидели ещё один памятник старой прусской архитектуры, Королевские Ворота. Оказавшись на ровном месте наш трамвайчик, побежал пошустрей, и минут через 15 мы оказались в нужном нам месте.
           Выйдя из трамвая, мы почти сразу заметили, до боли знакомую архитектурную форму – КПП. Полные решимости немедленно влиться в армейскую жизнь, мы бодрым шагом направились к этому сооружению. Войдя в помещение КПП, попали, как в дом родной. Обстановка, обитатели, даже запах, всё до боли было родное! Представились дежурному, предъявили командировочные предписания и осведомились, куда нам дальше податься, чтобы включиться в армейскую жизнь. Посмотрев наши командировки, дежурный, тоном, который одновременно содержал ноты некоторой растерянности, сочувствия и скрытой зависти, заявил:
                - Я не знаю, как охарактеризовать Ваше положение, то ли Вам посочувствовать, то ли порадоваться за Вас! Дело в том, что объект Вашей стажировки находится на инспекторских учениях. В район учений ушла вся дивизия в полном составе. Что с Вами делать ума не прилажу! В гарнизоне остался один старший начальник для «пригляда» и тот хозяйственник.
           Я как старший нашей команды, и отвечающий за успех, и неуспех тоже, нашего предприятия, начал терять терпение:
                - Слушай, коллега, а район учений далеко?
                - В том-то и загвоздка, что далеко, километров за 80. Учения не простые, а специальные, идёт отработка совершения форсированных длительных маршей, с переменой маршрутов и направлений. Вводные вручаются командиру поэтапно. Дивизию сейчас найти практически не возможно!
           Тут в разговор вступает Стас Король, помощник по разведке:
                - Вячеслав, чего ты переживаешь, это проблема не наша, пусть за неё отвечают придурки из учебного отдела, не согласовавшие нашу командировку с округом.
                - Я с тобой согласен, но неудобно как-то получается, «на палубу вышел, а палубы нет!». Слушай старлей, докладывай своему старшему начальнику, и перевешивай на него колокольчик.
                - Товарищ майор,  отличная идея, он Вас хоть в гостиницу определит. А пока дивизия мотается по дорогам, Вы город посмотрите, пользуйтесь возможностью!
           Хозяйственник, которому нас представил дежурный, очень обрадовался нашей идее:
                - Ребятки, пойдёмте в гостиницу, она у нас тут рядом, я Вас устрою самым лучшим образом, кстати, она почти пустая. Занимайтесь чем хотите, только, патрулям не попадайтесь. Посмотрите город, когда ещё выдастся такой случай! Вот пожалуйста, подготовленный 3-х местный номер, располагайтесь, что будет нужно найдёте меня через дежурного. Желаю хорошо отдохнуть!
           Мы поблагодарили подполковника и приступили к выполнению его советов. Судьба решила сделать нам маленький презент. На территории городка бала офицерскастоловая, и, не смотря на отсутствие дивизии, она частично функционировала. А в гостинице был буфет, где можно было завтракать, Ну, просто курорт! На фото: Обычная застройка старого города.
           Итак, вперёд на Кёнигсберг! Забегая вперёд, скажу, что дивизия вернулась с этих опытных учений через 5 дней! Может быть, это и не совсем прилично, но это был действительно подарок судьбы. И воспользовались мы им на «всё катушку». Пару дней мы походили вместе, но потом наши пристрастия и интересы несколько разошлись, я, всё-таки, был старше своих спутников на 5-6 лет.
           За первые два дня мы обошли весь центр верхнего города. Увидели много интересного и полезного. В, частности, специализированный рыбный магазин, в витринах которого мы обнаружили угрей горячего копчения и огромных креветок, которые в наше время называют «королевскими». Всё это мы взяли на заметку, и эта продукция очень часто становилась нашим ужином. Кстати сказать, всё это было недорого и вполне доступно. Отдали должное памяти великого немецкого философа Эммануила (Иммануила) Канта, могила которого находилась у входа в разрушенный Кафедральный собор.  На верхнем снимке, развалины собора, в которые я вошёл в 1964 году. На среднем, восстановленный собор и мост через Прегель. Когда я подошёл к развалинам собора, то был очень удивлён целостью надгробия и настенной надписи, посвящённой Канту. Я сделал несколько фотографий, чтобы по  приезде в Москву, подарить фотографию этого места нашему преподавателю философии. К сожалению, все калининградские фотографии пропали. А вот так выглядит теперь место захоронения Эммануила (Иммануила) Канта, оно остались на прежнем месте, но с восстановленным архитектурным оформлением. В то время ни колоннады, ни решётки не было, а кругом валялся битый кирпичный щебень. Я думаю, что ко всему этому руку приложили не столько местные власти, сколько сами немцы. Меня удивило огромное количество зелени и водоемов, различных размеров, в черте города. Складывалось впечатление, что на территории огромного лесопарка, отдельными островками расположен сам город. В городе было два организованных, по типу наших ПКиО, парка со всеми их атрибутами: танцплощадками, кафе, маленькими ресторанчиками, развлекательными зонами, аллеями и проч. Но все остальные внутригородские лесопарковые ландшафты, были полностью первобытного состояния и не имели в своём составе никаких признаков цивилизации. Это были настоящие «куски» загородной природы, но созданной на территории города. В озёрах и прудах было много водоплавающей птицы, видимо, и рыбы. Я очень любил посещать эти, почти дикие места, и часто виде рыболовов. В Калининградев то время был прекрасный зоопарк. По размеру территории он был е чень большой, вполне соответствовал размеру самого города, но очень уютный с удобным и доступным для зрителей осмотром коллекции собранных животных. И туда я ходил с удовольствием, там тоже было много зелёных и
 уютных уголков. За время незапланированного отпуска, пока отсутствовала дивизия, мы изловчились съездить на море, если не ошибаюсь в Светлогорск, минут 30 на электричке. Пляжи там, как во всей Балтике, из белого мелкого песка, как манка. Если по нему резко провести пяткой ноги, то он издаёт специфический визжащий звук. В последствие я был в Прибалтике и в Юрмале, и под Таллинном, но столько янтаря, как  под Калининградом, я не видел. Сейчас там все это природное богатство разворовывается, как, впрочем и всё в России. К власти пришёл класс временщиков, не верящий, что он долго удержится у власти, и поэтому отдал страну на разграбление. Принцип мадам Помпадур! Господь с ними, когда-нибудь русский народ выйдет из состояния летаргии, и тогда все получат по заслугам. К сожалению, весь собранный там янтарь, почти половину фуражки, я перед отъездом в Москву оставил на подоконнике, в гостинице. Можете представить, сколько там было янтаря. За ним не надо было заходить в море, его просто выносило прибоем!
            Много интересных зданий я видел, уцелевшими ещё с довоенных времён. Например, бывшее Kreuzkirche. Или, например, уцелевшее здание Кёнигсбергского университета. В 1747 году этот университет поступает Эммануил (Иммануил) Кант, но по семейным обстоятельствам прекращает образование до 1755 года, став домашним учителем. За это время он написал и защитил докторскую диссертацию, и в течение 40 лет преподавал в этом университете.
          Наши экскурсии временно пришлось прервать, поскольку с учений прибыла наша долгожданная дивизия, а вместе с ней и наш непосредственный начальник, начхим дивизии, который оказался выпускником нашей академии позапрошлого года. Это было уже легче, всё-таки, однокашники. Увидев нас, на мой взгляд, он не очень сильно обрадовался. Хотя поначалу высказал, на мой, опять же, взгляд, не очень осуществимую мысль:
                -  А может быть и хорошо, зачем, мотался вместе с дивизией целых пять суток! Учения были специальные. Задача сугубо узкая, тренировка дивизии в совершении форсированных марш-бросков на значительные расстояния, со сменой маршрутов и местности. Вы, наверное, знаете, что у наших ссоюзничков пока всё тихо. Но вы ведь не забыли, события в Германии и в Венгрии. Вот и заставляют учиться быстро бегать, куда прикажут. Но, это между нами! А я попробую поговорить с командиром дивизии насчёт того, чтобы тебя оставить за начхима дивизии вместе с твоим комплектом, а мне уйти в отпуск. Как думаешь, номер пройдёт?
                - Твой батальон тоже участвовал в этих гонках?
                - А как же, дивизия шла в полном составе. Наше счастье, что здесь дороги отличные, обошлись без потерь, но всё равно, работы много. Полковые роты тоже надо в порядок приводить. Среднее фото: Старый домик в зоопарке.
                - Я не советую тебе подходить к комдиву с таким предложением, не поймёт, это в лучшем случае. Кто же позволит оставить хозяйство на «чужого дядю». Лучше дай нам объём работы, и мы тебе поможем, только представь нас своим хмикам.
                - Да, Николаич, ты пожалуй прав, сегодня дайте мне прийти в себя, а завтра с утра, повезу вас по своему хозяйству. Ты ведь сам в двух Таманских дивизиях служил, войсковой порядок тебе знаком, вот и поможешь комбату, а твои помощники с моими гвардейцами по ротам поездят, всем польза будет. А сейчас сматывайтесь по своему плану, город-то не весь ещё облазили. Посмотрите, как немцы жили, и чего им не хватало. До завтра!
           Время было немного за 10 утра, значит, целый день впереди. И мы поехали в город. Я доехал до зоопарка, а ребята поехали дальше, по своему плану. Зоопарк тоже весь утопал в зелени. На площадке, при входе на основную территорию лежали на бетонной площадке огромные бивни мамонта, а за ними его череп с несколькими позвонками. Входящего на территорию зоопарка это зрелище заставляло задуматься о бренности всего сущего. Территория была на удивление небольшая, а животных почти столько, сколько было в послевоенной Москве. Это достигалось очень рациональным использованием природного ландшафта и всей территорией вообще. Ни в прагматизме, ни в сентиментальности немцам не откажешь. Это единственная фотография, оставшаяся от той поездки. В слоновнике  всё было устроено так, что слонов могли кормить сами посетители. Тут же стоял служитель и продавал слоновьи лакомства: морковь, яблоки, белый хлеб, мытый картофель. Такие же «киоски» были и у других вольеров, животные были очень близко к зрителям, но опасности никакой не было. Традиция эта, видимо, сохранилась от немцев, и ещё не успела приобрести российские черты. Так выглядит озеро «Верхнее». Я уже говорил, что в городе очень много воды в разном качестве, Судя по верхнему городу, он весь 2-3-х этажный, с узкими улицами, обсаженными деревьями, большинство каштанов и лип. Это город, построенный для людей, для их комфортного проживания и прекрасного отдыха. Из такого города не потянет за город. Этот «загород» здесь рядом и вокруг вас. Когда я там бродил по этим тихим и уютным улицам и улочкам, я чувствовал, что этот город друг своим поселенцам. А моя Родина, Москва, выглядела сплошной коммунальной квартирой, и не уютной, и не ухоженной, Это я думал про ту Москву!! А про теперешнюю-то и думать не хочется, это город-монстр!
           Наш начальник установил для нас облегчённый распорядок дня. С утра, мы по его указанию отправлялись по служебным делам в разные военные городки, где дислоцировались части и подразделения дивизии. Помогали и одновременно набирались опыта у местных химиков. Работы во всех частях фактически были одни и те же, помывка техники, её техническое обслуживание и постановка в парки на зимнее хранение. Эта работа была уже знакома мне по моей предыдущей службе. Встречали нас коллеги везде доброжелательно, и все наперебой нахваливали свой город. Военные городки остались от немцев. Порядок на территории, в парках и казармах был выше всяких похвал. В казармах солдаты размещались в 4-х и 6-ти местных комнатах, младшие командиры, жили по 2-е и по 3-е, ружейные пирамиды были вделаны в стенах, при выходах из казармы. Прусский порядок и рационализм чувствовался во всём.
           А после обеда мы отправлялись в экскурсионные походы. Встречаясь по вечерам за ужином, с неизменными копчёными угрями и креветками, делились впечатлениями об увиденном, обсуждали судьбу этого города в будущем. Мои спутники уже тогда мечтали попасть служить именно в такой город. Перемещаясь по городу, иногда, на служебном автомобильном транспорте, и выезжая за город, мы обратили внимания на замечательные дороги, как просёлочные, так и центральные. Дороги не были широкими, но все, без исключения, обсаженные фруктовыми деревьями.
           Оставалось совсем немного времени до нашего возвращения в Москву. Съездили на прощанье ещё раз на море. А утром как-то приходим, а начальник и заявляет мне:
                - Сегодня никуда не поедешь. А садись-ка и пиши и пиши отзывы на вашу стажировку.
                - На кого именно?
                - На всех, не маленький, и нечего такие глаза делать. У меня, сам понимаешь, времени на вас нет ни минуты, я уже мыслями уже в отпуске!
          Выбора не было, сел писать на своих подопечных, а Короля заставил написать на себя. А он мне заявляет:
                - Ты только не обижайся после!
                - Я не обидчивый, а если что и поправить можно!
           Так эти полдня у нас и ушли на писанину. Нашёл начальника, показал, сказал, что нормально и от скромности мы никто не умрём. Завизировал и велел отнести в машбюро, чтобы вечером подписать у комдива. Всё прошло успешно. Оставалось ещё два дня, начальник отдал их нам полностью на прощальный обход города. Что мы с великим удовольствием и сделали. Всё конечно нам осмотреть  не удалось. Но впечатление увезли с собой неизгладимое, и этому свидетельствует моё повествование, Попрощались со всеми, с кем общались всё это время. Начальнику своему временному пожелали хорошо провести отпуск. Он нам пожелал успешно окончить академию и получить хорошие назначения на службу. Стажировка кончилась, едем в Москву!!
                Пояснения к фотографиям.

           Все фотографии в этом разделе взяты из      Google. Но только тех объектов, которые я видел, пребывая в Калининграде.                               

                Глава 12.Очередной отпуск с Аидой. Кавказские приключения.               

             По возвращении в Москву, сразу встал вопрос об отпуске. Аида порадовала меня сообщением о том, что усилиями и связями Николая Максимовича, хорошо пролеченная за зиму Глафира Прокофьевна, чувствует себя вполне хорошо и отпускает её в отпуск вместе со мной, а в Москве, на всякий, случай есть Лида. Для меня это было действительно радостное известие! Мне надоело проводить отпуска в одиночку. Времени на сборы оставалось не много. Мой «курортный» комплект был минимальным, а вот Аида засуетилась, пришлось побегать по магазинам. А поскольку она без моего участия ничего себе не покупала, то и я вынужден был принять в этом самое деятельное участие, хотя я это занятие тихо ненавидел.
           Наконец все приготовления закончены, покупаем билеты на поезд Москва-Сухуми и отправляемся в , ставший для меня уже родным, Сухуми. Аида с раннего возраста, по состоянию здоровья, по подозрение на туберкулёз, почти каждый год выезжала в санатории Крыма и Кавказа, но вот в Сухуми, не была, ни разу. И эта поездка была для неё, в новинку, поскольку ехали не в санаторий, а «дикарями». Поэтому она немножко нервничала, а я всю дорогу убеждал её, что едем к очень хорошим людям, с хорошими условиями проживания, всё побережье я уже знаю, базар с её любимыми грушами в 10 минутах ходьбы, Хозяйка прекрасная женщина, и даже чем-то похожа на её мать. Когда наш поезд выехал на побережье моря, она заметно повеселела, как-будто попала в свою знакомую стихию. Она была фанатиком загара. Даже в Москве, когда она никуда не выезжала на лето, то ездила в Сокольники, в естественный солярий, считавшийся лучшем в Москве, с удобными лежаками и душевыми кабинами. А известно, что загар высоких широт гораздо прочнее загара южного.
           Все страхи и сомнения остались позади, и мы прибываем в Сухуми. Аденька удивилась той ране, в какую мы прибыли в город:
                - Слушай, а удобно в такую рань, заявляться к чужим людям? Может быть, на море сходим, познакомимся, а попозже поедем к твоим армянам?
                - Вот уж в отношении этого не переживай, тётушка Алануш встаёт рано, и, к тому же будет очень рада лицезреть « мадам Славика-джан»!
                - А что это за «мадам»?
                - Так у них принято называть жён своих знакомых, а может быть вообще всех жён, я этот вопрос не изучал, вот ты этим и займешься, когда познакомишься. Ладно, хватит трепаться, пошли на такси, и поехали «домой». Только предупреждаю, не удивляйся, если при нашем приезде начнётся страшный гвалт по всему армянскому кварталу. Это у них что-то вроде всеобщего приветствия гостям и хозяйке, принимающей гостей.
                - Ладно, уж, поехали, деваться не куда!
           Сели в такси и покатили на Комсомольскую,17. К дому подъехали несколько позже, из-за развязанной дискуссии на вокзале. Сюжет встречи развивался как в первый мой приезд, за той лишь разнице, что Астра, первая появившаяся у калитки, подлаивала теперь с радостным повизгиванием и беспрерывным помахиванием хвоста. Как и прежде, за Астрой появилась улыбающаяся тётушка Алануш. Отворила калитку, обняла и расцеловала, растерявшуюся Аиду, а потом и меня.  Весь остальной сценарий повторился полностью, как при первом моем приезде, так что, я его полностью опускаю.
           Фотография, сделанная вскоре после приезда: Женя, тётушка Алануш, Аида, и на заднем плане, мух Жени, Амояк. На верхнем снимке Центральная набережная. В конце перспективы видно большое белое здание, на первом этаже его размещался ресторан «Абхазия», куда, в первый свой приезд я часто ходил или обедать или ужинать, смотря по обстоятельствам. С Аидой мы там тоже побывали. Но ей, как и мне, больше нравилось в «Чайке», на морском пирсе, или на Сухум-горе. Там было больше воздуха и природы. Через пару дней Аида поделилась со мной своими впечатлениями о семье, она была очень довольна, и благодаря своей общительности быстро со всеми подружилась. А она сама очень понравилась тётушке Алануш, она жаже спросила как-то меня:               
                - Славик-джян, а Аида не армянка? Я, засмеявшись, сказал:
                - Нет, но её часто принимают или за еврейку, или за армянку, видимо из-за характера и некоторых черт внешности. Она русская, но её мама говорила, что в её родне были цыгане! Толи бабка, толи прабабка, со стороны мамы.
                - Всё равно, она у тебя очень хороший, тебе повезло!
                - Спасибо тётушка Алануш, Ваша семья тоже нравятся и мне и Аиде! Первый свой поход мы организовали на базар, а прямо оттуда в питомник обезьян, познакомится со своими дальними родственниками. Дальнейший наш отдых протекал примерно по тому же распорядку, который был отработан мною в предыдущие приезды. Каро работал на местном мясокомбинате. Он после армии окончил в Ленинграде техникум по промышленным холодильным установкам. И теперь на мясокомбинате был уважаемым человеком, специалистом по холодильникам. Мясокомбинат своей тыльной стороной примыкал непосредственно к побережью. Каро показал нам лаз, известный только ему, с проспекта Сталина прямо к морю. Поскольку эта лазейка не была известна курортникам, то мы пользовались, фактически чистым морем и побережьем на протяжении до 400 метров, В этом месте море было отгорожено от посетителей промышленными предприятиями и частным сектором, в который, в первый приезд, Амояк водил меня пить хурмово-персиковый самогон (чачу).
           Нашли нам развлечение и помимо Сухуми. Женя с Амояком рассказали нам, что между Сухуми и Н-Афоном, есть местечко Ешера. К ней ведут две дороги, нижняя и верхняя. Так вот, на верхней дороге есть совершенно необыкновенный ресторан, в ущелье. Но городской транспорт туда не ходит, доехать можно только на такси. Ради такой экзотики можно и на такси. Сказано-сделано! На следующий день, от Русского базара взяли такси, и направились смотреть экзотику. На такси-то езды всего 25 минут, по горной просёлочной дороге. Когда таксист остановился, мы спросили:
                - Это что, приехали?
                - Приехали, уважаемый, приехали!
                - А где же ресторан, тут одна сплошная гора?
                - Не волнуйся дорогой, ресторан, 5 шагов от сюда. Вон видишь, у дороги куст кизила, так это и есть вход в ресторан. Кто-нибудь может определить в склоне этой гора ресторан? Оказалось всё правильно, обойдя куст, я увидел в горе расщелину в метра полтора шириной. Заглянул поглубже, и увидел удивительную картину. Сразу за входом ущелье резко расширялось,  образуя несколько «залов» на разных уровнях, в скальном грунте «стен» выдолблены ниши для установки дополнительных «столиков». Столы сделаны из кругляков каких-то огромных деревьев, а «стулья», под стать столам из неподъёмных чурок. И вся эта «мебель» обтянута выделанной бараньей кожей. Посредине ресторана-ущелья протекал горный ручей, с выдолбленным на центральной площадке водоёмом, диаметром метра полтора и глубиной около 0,7 метра. В этом водоёме плавала радужная горная форель одного размера, 30-35 см. Горловины бассейна были перегорожены сеткой. Аида зашла за мной и заняла столик недалеко от входа у самой стены. На среднем снимке тот же ресторан, но уже в современном виде. Устроившись за столиком, мы взяли меню и начали знакомиться, но,  не успев закончить, как к нам подошёл официант и любезно улыбнувшись, сказал:
                -  Гамарджёба! Вам необходимо заказать наше фирменное блюдо, жареная форель с картофелем фри, ну а остальное по вашему желанию. Учтите форель живая, по вашему выбору.
                - Хорошо, уговаривать нас не надо, я уже всё видел и, тем более сам ловил такую форель  в России.
                - А разве в России тоже водится форель?
                - Водится, дорогой, и не хуже вашей. Подводи сачок, вон под ту, что у входного ручья стоит.
           Официант ловко поддел, указанную мною форель и, тут же подцепил вторую, не хуже первой. Спросил меня, всё ли он правильно сделал. Я поблагодарил его и спросил:
                - Мне самому приходилось не только ловить,  но и жарить форель, думаю, минут через 30 всё будет готово? Принеси ещё сулугуни, ваш салат и Псоу.
                - Всё будет выполнено в лучшем виде, вашей даме понравится!
                - Вино и сыр принеси в первую очередь, а то мы со скуки помрём!
          Все было приготовлено замечательно, вино прекрасно, но самое отрадное, это отсутствие сухумской парилки, мы находились, где-то метров 400 над уровнем моря и воздух был прекрасным. Аида была в восторге, я еле ели оторвал её от бассейна с форелью. Наконец вышли на свежий воздух, вышли на дорогу. И тут Аида увидела замечательного ослика, и немедленно пошла с ним знакомиться. Консенсус был достигнут полный, особенно после угощения лавашём с солью. Пока Аида «браталась» с осликом, я заметил под горой, метрах в 5-ти странное сооружение, напоминающее, толи зонтик, толи пляжный грибок, на внутренних поперечинах которого висели две копчёные бараньи тушки, сулугуни в кругах, а на табуретке рядом , стоял кувшин литров на 5-6 с маджари, гранёные стаканы и зелень.
           До приезда такси, с которым я договорился заранее, оставалось еще не менее полчаса. Я предложил Аиде оставить её нового «друга» и испробовать уличной экзотики. Она подошла и с недоверием спросила:
                - А что, это можно есть?
                - Я думаю, не только, можно ещё и запивать!
                - Я уже есть не могу!
                - А ты не ешь, а только попробуй, будет, что дома рассказать.
                - Где дома?
                - И здесь, Жене с Амояком и в Москве, всем знакомым и родственникам!
           Хозяин этого заведения, по моей просьбе, отрезал старым абхазским кинжалом два тонких ломтика копчёной баранины и два кусочка сулугуни, положил всё это на лист какого-то растения, и не слова не говоря, показал на кувшин свином и зелень. Баранина оказалась вполне съедобной, сулугуни мы отнесли ослику, а вино, налитое самостоятельно на четверть стакана, пришлось выпить. После выпитого вина братание с осликом приобрело ещё более трогательный характер. Процесс этот был прерван появлением нашего такси. И ко времени, пора было возвращаться домой, тётя Алануш, хоть и была всего лишь нашей хозяйкой, но постоянно беспокоилась, когда мы долго отсутствовали.
           Когда мы вернулись домой, и рассказали о своих впечатлениях, Женя сидевшая, как на иголках, не выдержала и заявила:
                - Амояк! Я тоже хочу в ущелье!
                - Вот женщина! Подавай ей тоже ущелье! Будет тебе ущелье, даже лучше Ешерского! Есть у меня на примете одно местечко, в Бзыбском ущелье. Настоящее горное ущелье с горной речкой и самшитовой рощей. Настоящий рай. Но нет ресторана. Да он нам и не нужен, намаринуем мяса, возьмём вина,  закуски, детей, Славика с Аидой, и устроим ещё лучше,  чем в ресторане! Едем через два дня, готовьтесь. У меня, как раз, тогда будет свободный день.
           Поблагодарили за приглашение, справились, где это. Оказалось, что совсем не далеко, на автобусе минут тридцать, а там пешком не более 15 минут. Место тихое, туристы туда не ходят. Нас всё это устраивало, а потом вносило разнообразие в наше времяпрепровождение. Кстати, я вспомнил это экзотическое сооружение на дороге у ресторана, и спросил Амаяка, что это было. Выслушав меня внимательно, он сказал:
                - Вы видели очень плохо, как у вас говорят, на скорую руку, сделанную абхазскую апацху. Это что-то вроде и места и способа приготовления пищи у абхазов. Хороший хозяин делает добротный навес на 4 ската с отверстием в центре. Под отверстием делают металлический конус с трубой, который подвешивают к кровле изнутри, а трубу выводят на улицу. Короче, получается вытяжка, под которой ставят металлическую, решётчатую жаровню. В раструбе вытяжки делают несколько вешал, для копчения. А самое главное, вся пища в пацхе готовится на открытом огне. Я сам, по заказу, делал такие. Абхазы называют их и апацха и просто пацха. На предыдущей странице апацха, но уже современная, мало напоминает, виденную нами. До Амояковской экскурсии оставалось два дня и мы решили прогуляться в Н-Афон по морю, поездка должна была занять целый день
На фото: 1. Монастырь.2 Фрагмент монастыря.3 Пруды. 4. Водопад.
           Поездка была очень увлекательная, но довольно утомительная. Не смотря на это, удовольствие получили огромное. А через день отправились в ущелье, на р. Бзыби. Доехали без приключений и довольно быстро. Когда пришли на место, восторгу наших женщин не было предела. Место действительно было чрезвычайно живописно. Ущелье было не очень широко, с довольно отвесными склонами, особенно та сторона, на которой росла самшитовая роща По дну ущелье было не шире 40 метров, половину этой поверхности занимала бурная Бзыби Мы выбрали место, где она делилась на два рукава, образуя косу, на которой мы и решили расположиться. Женщины начали готовить шашлык, мы с Амояком занялись костром, благо, что в дровах недостатка не было. Вино, каньяк и воду поставили в реку и обложили камнями,  чтобы не унесло. Девочки пошли по кустам искать ежевику. Её на Кавказе прорва. Температура воздуха здесь была самая комфортабельная. Угли нагорели, шашлык нанизан, вино охладилось, пара начинать! На верхнем снимке дорога, ведущая к р. Бзыви, а на среднем отдых в полном разгаре. Мне захотелось поближе познакомиться с самшитовой рощей, но она начиналась не от края утёса, а на некоторой высоте. До её начало пришлось карабкаться метров 6-7, уклон горы на, которой она располагалась, был очень крутой и состоял из песчано-галечной осыпи. Пока я добрался до первых деревьев, из под моих ног осыпалось не меньше самосвала щебня с песком. Всё это валилось в речку и начала образовываться запруда. Мои компаньоны воспротивились такому ходу событий, и мне пришлось отказаться от своей затеи. Да и потом, стоять на таком склоне я мог, только держась за деревья. Но всё равно, я увидел вблизи настоящую самшитовую рощу. Но моя здешняя неудача была восполнена в другом месте и совершенно неожиданно. Прекрасно проведя время на девственной природе, в тишине и на прекрасном воздухе, мы весёлые и довольные возвращались домой. На фото: р. Бзыби.
            Вернувшись домой, и, рассказав о наших приключениях, мы неожиданно                обнаружили в доме нового человека. Им оказался Каро Старший, средний сын тётушки Алануш, приехавший из Очамчиры. У неё оказалось трое детей: Каро Младший, Каро Старший, старший сын Амбарцум и Женя. Каро Старший и Амбарцум жили в Очамчире своими семьями и промышляли изготовлением, знаменитых на всё побережье, лаковых босоножек и летних туфель. Во время ужина выяснилось наше общее пристрастие к рыбалке на поплавочные удочки. Каро Старший немедленно пригласил нас с Каро Младшим на потрясающую рыбалку под Очамчиры на пресные озёра на холмах в предгорье Кавказского хребта, там , где раскинулись чайные плантации. Когда кавказец рассказывает вам о своём местожительстве и его окрестностях, это не просто рассказ, это эпическая поэма! Обычно в свидетели призываются родственники всех поколений и здравствующие и усопшие. Поверьте, с такими доводами трудно не согласиться. Женщины, по обычаю, проявив свой многовековой консерватизм, начали приводить всевозможные аргументы против нашей, такой дальней экспедиции. Но в дискуссию, вдруг, вступил Каро Младший и залился таким соловьём и навешал, как теперь говорят, такой «лапшы» на уши нашим оппонентам, что они толко махнули руками, А Женя Аиде сказала:
                - Аида, не переживай, пусть проваливают к чёрту, мы тут с тобой хоть позагораем и покупаемся вволю!
           На следующий день Каро Старший решал в городе какие-то свои коммерческие дела, Каро Младший весь день готовил рыболовные принадлежности, а  мы с Аидой, после недолгого купания, отправились в город, погулять. Отправившись в город, Я специально провёл её мимо дома изображённого на этом фото. Выло самое подходящее время для наблюдения за этой грузинской элитой бездельников и тунеядцев Я ей рассказал, как уже несколько лет наблюдаю за этой грузинской «тусовкой», стоящей на одном и том же месте в количестве не менее 20 человек, в своей особой униформе: Чёрные брюки, чёрные ботинки, белоснежные рубашки, и белые носовые платки, пропущенные между белоснежными воротничками рубах и потными и грязными шеями. Шумный говор, с кавказской жестикуляцией и плотоядный взор на любую русскую девушку, следующую на Центральную морскую набережную. Здесь был главный форпост охоты за неразборчивыми русскими «тёлками». Если мне память не изменяет ,это место так и называли «русская плешка». За три года посещения Сухуми я чётко понял, что АБХАЗЫ  и грузины это лютые враги, и за 4 года пребывания в этой благословенной земле, я понял, что семя вражды здесь посеяно на вечно. Грузины узурпировали власть у древнейшего кавказского народа, когда слово «грузин», еще не было произнесено Господом. Грузин проклинали все, кто жил на этой территории: греки, абхазы. евреи, \имеретинцы, сваны, русские, армяне. даже мингрелы..ближайшие родственники грузин., В то, советское время, это рассматривалось как местная национальная неприязнь, вроде бытовой ссоры в коммунальной квартире. Но, \как показала ИСТОРИЯ, это не было коммунальным конфликтом. Это был конфликт ИСТОРИЧЕСКИЙ. Не может «Моська» лаять НА «СЛОНА», даже если эта Моська и оказалась родственником «Отца народов» История не терпит аналогий. Она всегда импровизирует. Господи! Прости меня грешного, я по \недомыслию своему, вторгся в запретную для смертных зону! АМИНЬ! Второй экскурсионный день подходил к концу. Вечером начались окончательные приготовления к поездке. Особенно суетилась и давала бесконечные указания Каро Старшему тётушка Алануш. Фактически мы уезжали на полтора суток.               

                Глава 13. Рыбалка по кавказски  и покупка груш               
               

              На следующее утро мы отправились на вокзал, сели  на пригородный автобус и покатили в Очамчиру. Дорога долгая и нудная. Пейзажи разнообразием не радовали. С лево сады и виноградники, справа однообразное море, и так три часа в обществе кур, одной козы и поросёнка. Самобытный колорит, никуда не денешься. Сбор был назначен в доме старшего брата. Наскоро перекусив абхазской классикой: сулугуни, лаваш, молодое вино, маджари, свежие овощи. Братишки, не удержались, и показали мне подпольный цех по пошиву знаменитых «грузинских» женских босоножек и летних туфель. В то время ими торговали на всех пляжах Кавказа, доходили они и до Москвы. «Подпольный» цех по пошиву обуви находился в подвале дома старшего брата, а попасть туда можно было только через лаз для средних размеров собаки.
             После осмотра подпольной фабрики, мы всей компанией направились на дорогу, ведущую в нужном нам направлении, поймали попутку, разместились со всем своим скарбом в кузове какого-то грузовичка и покатили по «бездорожью и «разгильдяйству» в сторону гор. В этом районе береговая линия была выпрямлена, а не как с Сухуми, вогнутой дугой уходившей вглубь побережья и создававшей в районе Сухуми микроклимат с чрезвычайно высокой влажностью воздуха.  Ехать нам предстояло километров 30 по просёлку, это выливалось в полутора часовую езду по дороге, напоминающей стиральную доску. Чем ближе мы приближались к горам, тем свежее становился воздух. В том месте, куда мы направлялись, горам предшествует местность, покрытая пологими холмами высотой не более 150-200 метров. На них выращивают виноград и чай, куда мы, собственно, и направлялись. Там, на одной из чайных плантаций, и находилось то знаменитое пресноводное озеро, в котором, по словам моих товарищей по рыбацкой страсти, ловились «здоровенные» лещи.
           Наконец, подъехав к оному из таких холмов, мы высадились из машины и, по извилистой тропе между чайными кустами, направились на поиски этого сказочного озеро. Обогнув холм почти наполовину, мы внезапно очутились в распадке между холмами, поросшим негустым живописным лесом, а по правую руку от нас, так же неожиданно, показалась, сверкающая от заходящего солнца, зеркальная гладь озера. Полюбовавшись, некоторое время, открывшемся перед нами, видом, мы приступили  к обустройству нашей временной стоянки. Позаботиться о нашем ночлеге старшие братья поручили мне с Каро, а сами, не теряя время, спустились к озеру, где была привязана лодка, приготовленная заранее одним из работников чайного совхоза, их приятелем. Оказалось, что озеро было очень глубоким, а берега настолько поросши деревьями и кустарником, что рыбачить можно было только с лодки.
            Мы с Каро довольно быстро справились со своей задачей: развели костёр, насобирали дров на ночь, расстелили суконное одеяло, разложили всё необходимое для ужина. Ужин классический армяно-абхазский,  но на этот раз вместо маджари была чача. Занимаясь не хитрыми нашими приготовлениями, я заметил невдалеке, на опушке леса, яблоню, сплошь усыпанную крупными яблоками. Я подумал, что украсить наш скромный ужин свежими фруктами совсем не плохо. Когда я направился к яблоне, мне показалось, что Каро как-то загадочно улыбнулся. Как ни в чём не бывало, я набрал яблок в небольшую корзинку из-под продуктов и принёс её к костру и тут же решил попробовать своё приобретение. Как только я надкусил яблоко, то почувствовал, что поступил крайне опрометчиво. А, Каро, глядя на мою физиономию, перекошенную мучительной гримасой, покатывался со смеху, пытаясь сквозь смех объяснить мне, что от этих яблок хоть ослиные уши и не растут, но есть их всё равно нельзя из-за их сильнейших вяжущих свойств.
             Пока мы с Каро занимались хозяйственными делами, Каро Старший и Амборцум вернулись с озера и поведали нам, что у них за это время сорвались два здоровенных леща, не менее 3-4 килограмм каждый, не  выдержали крючки и что они поставили на ночь донные удочки. От вопросов, из вежливости, мы воздержались.
             Солнце уже село, и как это бывает в южных широтах, начало быстро темнеть. Разместившись вокруг уютно потрескивающего костра, принялись за нехитрый ужин. После нескольких стопок чачи, как из рога изобилия полились рыбацкие истории. И чем мы больше отдавали почестей Бахусу, тем увлекательней становились рыбацкие истории, тем  крупнее становилась пойманная, но чаще всего срывавшаяся с крючка, в силу своих неимоверных размеров, рыба. В свидетели клятвенно призывались все родственники и в розницу и оптом. Я, естественно, как и подобает хорошо воспитанному человеку и, тем более гостю, с большим  вниманием  и видимой искренней заинтересованностью слушал все эти вдохновенные рыбацкие байки. Хорошо поевшие, в меру выпившие и умиротворённые, мы как-то не заметно переместились в царство Морфея.
            Проснувшись с первыми лучами солнца, подбросив в почти погасший костёр дров и, наспех ополоснув в озере физиономии, пошли проверять результаты ночной рыбалки. Лично я в этих результатах не сомневался, но, тем не менее, проявлял неподдельную заинтересованность и озабоченность. Вернувшись через полчаса с озера, наши старшие товарищи безопеляционно заявили, что лещ не берёт и в ближайшие сутки клёва не будет. Совет длился не долго. Выяснив мои физические возможности, мне было предложено покинуть это озеро, перебраться на ближайшую горную речку и, спускаясь вниз по течению, половить форель и голавлей, в изобилии водившихся во всех горных речках и ручьях. Я, естественно, одобрил эту очередную авантюру, поскольку не считал себя слабее моих спутников.
            Итак, начиналась вторая фаза нашего увлекательного краеведческого путешествия. А в том, что оно переходит из категории рыболовецкой в категорию краеведческую, у меня лично никаких сомнений не было. Но виду в этом смысле, я своим землепроходцам не показывал.
            В буквальном смысле слова, мы быстренько смотали удочки, покидали всё в рюкзаки и направились искать ближайшую речку. Особо надо сказать об удочках, которые использовало местное население. Они называли их «бамбуками». И это действительно был настоящий «доморощенный» сухумский бамбук длиною 5-6 метров, срезанный в какой-нибудь бамбуковой рощице в окрестностях Сухуми. Через некоторое время, обогнув по распадку холм, на котором мы располагались ночью, мы вышли в долину небольшой и живописной горной речки, больше местами походившей на ручей. Особенность всех этих ручьёв и речек заключается в том, что вдоль них идти не возможно из-за  зарослей по обеим сторонам и, сквозь которые могут продраться только местные буйволы. Путь был только один, по дну речки или ручья. Дно речки было из разноцветной гальки с небольшими выходами светлого крупного песка. Течение быстрое, вода кристальной прозрачности, температура вполне терпимая. Мои «чечероне» шли по этому дну как по персидскому ковру, а я посрамлённый горожанин постоянно напарывался на острые камни. Пришлось надеть кеды. Ребята отнеслись к этому с пониманием. Глубина речки не превышала уровня  калена, но на поворотах образовывались небольшие омутки, глубиной до одного, полутора метров. В этих-то омутках и держались форель и голавль.             Так, спускаясь вниз по речке, мы прошли около полутора часов. Какое расстояние мы при этом прошли сказать никто не мог. Вдруг река круто повернула в направлении, отличающемся от намеченного нами курса, а шли мы по солнцу, почти на 90 градусов и потекла вдоль холмов, а нам надо было к морю, потому что вдоль моря шла дорога на Очамчиру. Как раз в этом месте через реку проходила пешеходная тропа,  что нас вполне устраивало. Я спросил своих спутников, далеко ли ещё до моря и получил уверенный и обнадёживающий ответ, не более полутора часов ходьбы. Тропа шириной 1-1,5 метра напоминала траншею со стенками в виде густого, очень колючего кустарника высотою до полутора метров. Солнце жгло нас в этой зелёной «траншее» немилосердно, на первых трёх километрах запасы воды иссякли, пот заливал глаза. Неожиданно на нашем пути поперёк тропы встала изгородь из плах нетолстых деревьев. Ребята сказали, что это крестьянское селение и появилась возможность напиться.
            Только мы успели перелезть через ограду, как на нас набросились две или три кавказские овчарки комплекцией с трехмесячного телёнка. Вот тут-то нам и пригодились наши «бамбуки». Мои спутники начали беззастеньчиво лупить им охрипших от лая собак. На этот гвалт появилась женщина «кавказской национальности». Она угомонила псов и спросила у ребят, что мы тут делаем и как сюда попали. Поскольку почти всё местное население говорит на всех языках этого региона, моим друзьям не стоило труда с ней объясниться и в первую очередь попросить принести напиться. Она вынесла нам деревянный ковш какой-то средневековой внешности емкостью на менее трёх литров. Из уважению к гостю, мне первому предложили утолить жажду. Я с удовольствием приложился к ковшу и начал жадно пить. И только когда моя жажда начала проходить, я понял, что пил я не воду, а вино. Я вопросительно посмотрел на своих спутников, но они только улыбнулись. Мы дружно поблагодарили хозяйку и попросили, чтобы она вывела нас на продолжение тропы.
            Выйдя из селения на тропу, я спросил ребят, почему хозяйка дома вынесла нам вина, а не воду. И получил удививший меня ответ, оказалось что с водой у них плохо, а вина вдоволь. Мы продолжили свой путь в такой же зелёной и колючей «траншее». Не пройдя и ста метров, встречаем еще один, не менее колоритный сюрприз в виде, лежащего в луже поперёк тропы, буйвола. Надо заметить, что кавказские буйволы весьма ленивы, упрямы и тупы. Наши российские «бурёнки» не в пример буйволам гораздо покладистей и умней. Обойти его негде, перепрыгивать, вокруг него грязь, пришлось опять пустить в ход бамбуки. Кое-как удалось поднять его на ноги и развернув вдоль дороги с трудом протиснуться между грязным буйволом и колючей стенкой. Господи, когда же это всё кончится!? Опять задаю никчемный вопрос, сколько же нам ещё идти до моря? Не больше 6-7 километров. Минут через сорок опять подходим к такому же селению. Всё повторяется один к одному. Опять свора собак, опять вино вместо воды, опять поперёк тропы в луже, но уже не буйвол…,а полудикие свиньи, больше похожие на диких кабанов.
             Когда преодолели и эти препятствия, у меня ещё оставались силы удовлетворить свою природную любознательность. Я спросил, почему в селениях, сплошь обнесённых изгородями, вся живность обретается за оной т.е., в этом причерноморском «буше», а не на территории самого селения? Ребята мне терпеливо объяснили, что если всю эту «компанию» оставить внутри изгороди, то, буквально, через несколько часов весь участок внутри загородки будет превращен во вспаханное поле. И для того, чтобы уберечь огороды, виноградники и др. культуры от полного уничтожения и принимаются столь радикальные меры. Ухода вся эта животина не требует, ночует она на воле, а корм, если нужно, выставляется за изгородь. Так, лениво перекидываясь отдельными репликами и обмениваясь полученными впечатлениями, мы уперлись в очередную изгородь очередного селения. Здесь необходимо пояснить, что подразумевали мои друзья под словом «селение». Увидев уже три таких поселения, я пришёл к выводу, что это, не что иное,  как наши хутора или выселки в один, два или три дома заселённые родственниками: как правило, один дом это дом родителей, а другие, это отселённые дети. Преодолев и это, как  оказалось, к всеобщей радости, последнее препятствие, сопровождавшееся такими же процедурами, как и прежние два, и узнав, что до моря «рукой подать» почти бодро зашагали к заветной цели. И, действительно, вынырнув через полчаса хода из своей колючей траншеи, мы вдруг, совершенно рядом увидели долгожданное море. Сколько же было неподдельного ликования! И я понял, что и моих спутников эта рыбацкая «прогулка» порядком «достала».
         До моря было не более 30 метров. Мы добежали до моря, побросали на берегу «бамбуки» и котомки и в чём были, буквально, упали в море. Немного отойдя то марафонского перехода, и поймав попутку, через полчаса добрались до Очамчиры. На этот раз нам повезло, Каро Старший встретил своего знакомца из Сухуми и тот забрал нас с Каро Младшим с собой. Через полтора часа мы били у себя дома. Прибыли мы где-то часов в восемь вечера. Как нас встретили наши женщины лучше не рассказывать. Но когда мы из вещмешка выложили, густо переложенную крапивой форель и голавлей, не менее трёх килограмм, то первоначальные эмоции как-то плавно перешли в хлопоты по приготовлению вкусного ужина. Ну, а когда на столе появились жареная свежая рыба и молодое вино, то нам даже стали улыбаться!
        Вот такая рыбалка-путешествие приключилась со мною на Кавказе, в прекрасном Сухуми. Но мои приключения не все ещё закончились. Обычно с Кавказа я кроме груш не чего не возил в Москву, для угощения родственников и знакомых. Груши сухумские, особенно «Дюшес» и «Вильямс», были замечательные, но трудно транспортабельные. Их приходилось брать немного не дозрелыми, накануне отъезда. Дня за 4 до отъезда мы с Аидой пошли на базар, проверить наличие нашего продукта. И к нашему удивлению и огорчению, обнаружили, что наших груш нет в наличии. Я поговорил с продавцами,  и выяснил, что в этом году Гушши созрели на две недели раньше обычного. Придя домой, мы поделились, этой неприятной для нас новостью, с тётушкой Алануш, и она посоветовала нам обратиться к Амояку, у которого был знакомый, где-то за Келасури, в совхозе, где был большой фруктовый сад.
           Когда Амояк вернулся с работы, мы с ним обсудили эту проблему. Он заверил меня, что всё будет в порядке:
                - Славик, не беспокойся, завтра мы съездим к моему другу, он работает в совхозе за Келасури, недалеко от Агудзеры. Там у них большой фруктовый сад, а он при нём большой начальник, сторож. Езды на автобусе не более получаса. Быстро обернёмся.
           Посоветовавшись с Аидой, мы приняли решение, ехать надо, другого выхода нет.
           Как и договорились накануне, следующем утром, часов в девять отправились во фруктовую экспедицию. Ехали по Очамчирскому шоссе. Проехав полчаса, остановились у перекрёстка, Амояк скомандовал выходить.
                - Ну, вот и приехали, дальше пешком минут 15, и на месте. Вон, смотри, в деревьях крыша виднеется, это дом друга, я часто тут у них кое-что делаю, по строительству, уже много лет. Сам он абхаз, но говорит на любом языке, но когда у нас в компании русские, говорим только по-русски.
           Когда мы подошли к дому нас встретил человек возраста под 50, доброжелательный, поздоровался за руку со мной,  а потом обнялся и расцеловался с Амояком. Нас пригласили на закрытую веранду первого этаж стандартного кавказского 2-х этажного дома. Посреди довольно просторного помещения стоял большой стол, рассчитанный на большую семью. На столе чистая клеёнка, а сиденьями служили лавки (скамейки), такого же образца, как и в наших деревнях. Я понял так, что это помещение не что иное, как кухня-столовая. В глаза мне бросилась, стоявшая в самом дальнем углу огромная бочка, но не классической формы, а в форме ушата. Но самое главное, меня поразила её величина. Она была более 2-х метров высоты и больше метра по верхнему диаметру. Верх бочки был закрыт 2-х створчатой крышкой, на крышке лежал деревянный ковш литра на 2, а у бочки стояла лесенка ступеньки на 4. Первое, что пришло мне в голову, что это столь солидное сооружение используется домашними, как, своего рода ванна, для мытья. Но когда хозяин дома, взяв 3-х литровый графин, начал подниматься по лесенке у бочки и, открыв ближнюю створку крышки и взяв ковш, начал из этого «бассейна» наливать в графин тёмно-янтарную жидкость, то от моей версии пришлось отказаться. На фото: Мост, по которому мы переезжали Келасури.
           Пока хозяин занимался виночерпием, Амояк, наклоняясь ко мне, тихо сказал:
                - Славик, сейчас мы с тобой попробуем самого лучшего вина. Это зимнее вино и его они не продают, а держат всю зиму для себя и дорогих гостей. Вино это очень крепкое, но не креплёное, и немножко сладковатое, в общем пальчики оближешь!
                - Амояк, хорошее вино, это конечно хорошо, но мы не забудем  зачем мы приехали?
                - Славик, что ты такой беспокойный. Сиди спокойно за столом, веди приятную беседу с хозяином дома, пей хорошее вино, кушай лаваш с сулугуни, закусывай овощами, которые сейчас принесут женщины, культурно проводи время и забудь про свои груши. Я хозяину уже всё сказал, можешь расслабиться, будут тебе груши.
           Короче говоря, когда, после очередного графина, я посмотрел на часы, у меня волосы зашевелились на голове. Было 17.00. Я, молча, показал Амояку на часы, Физиономия его тоже приняла озабоченный вид. Уезжая из Сухуми мы клятвенно заверили всех, что вернёмся не позже 13.00, и больше всех усердствовал Амояк. Теперь он, видимо, вспомнил Женю и последствия клятвопреступления.
           Началась церемония прощания с хозяином и хозяйкой. На Кавказе это занимает не менее 20 минут, при хорошем раскладе, а то и больше. Последний стакан на дорогу и мы, наконец, вышли из дома. И тут только, я вспомнил о грушах. Спрашиваю Амояка:
                - Слушай, ты не забыл, зачем мы приехали?
                - Славик, твои груши уже давно ждут тебя вон под тем деревом!
                - Сколько я должен за груши, спроси, пожалуйста, у хозяина?
                - Хозяину ты ничего не должен, груши собирал его внук, вон он стоит с велосипедом, дай ему три рубля и он будет рад «до смерти».
          Я ещё раз поблагодарил хозяина за гостеприимство, за хлеб-соль, отдал мальчишке деньги, поднял корзину с грушами и чувствую, что меня здорово ведёт в сторону корзины. Мы все засмеялись. Тогда дед что-то сказал внуку, тот взял у меня корзину с грушами и повесил её на ручку велосипеда. И он проводил нас до самой остановки автобуса. Ждали мы не долго, до Сухуми добрались к половине седьмого. От автобусной станции мы доехали до дома на такси. У Калитки нас ждали три женщины и их вид ничего хорошего не обещал. Последние два дня мы прощались с Сухуми, мы оба знали, что больше сюда не приедем никогда. Я лично был очень благодарен этому городу за незабываемые впечатления и от природы, и от людей с которыми меня свела судьба.
          На последних фотографиях: Улица в Сухуми параллельная набережной.
                Сухумский  Храм Благовещения.
           Итак, мы покидаем этот прекрасный город и возвращаемся в Москву!               

                Глава 14. «ЧП» на курсе и факультете. Окончание Академии.
                Получение назначения. Отказ. Опять «Тамань»               
 
           Мы в Москве, в ближайший выходной, по установившейся традиции, приглашены Ерофеевы на семейный обед. Я больше молчу, а впечатлениями делится больше Аденька. НикМак с ГП тоже пустились в воспоминания, как они в молодости ездили по курортам и в Крым и на Кавказ. Были вытащены фотографии, и начался вечер воспоминаний. Я всегда с большим удовольствием проводил вот такие семейные застолья с большим сбором родственников. Я всегда ощущал здесь семейное тепло, хотя это и не были мои кровные родственники. Это была очень дружная любящая семья, и это тепло согревало и других людей, попадавших в эту семью.
           Для меня в академии наступил последний, выпускной год. И в этом году случилось самое невероятное для военного учебного заведения событие, тем более для военной академии. Как сейчас принято говорить эффект был равен разорвавшейся бомбы. Речь пойдёт о воровстве в стенах академии старшим офицером нашего курса. Я мог бы не упоминать об этом факте, если бы не видел по телевидению, почти ежедневно, о вопиющих фактах злоупотреблений в силовых структурах страны, в том числе и в армии. Если в моё время это были единичные, вопиющие факты, то в наше неблагословенное время это становится почти нормой. Я не перестаю задавать себе вопрос, до какой же степени неустроенности и нищеты надо довести свой народ, чтобы люди в погонах начали воровать!! Это же потеря всяких представлений об морально-этических нормах поведения в человеческом обществе, это полное разложение, и полная потеря ответственности за судьбу своей Родины. Впрочем, большинство понятий и самих словосочетаний, употреблённых мною в последнем предложении, за последние 20 лет, практически не встречается, ни в письменной, ни в устной речи россиян всех уровней. Если обратиться к произведениям Льва Гумилёва и его теории этногенеза, то становится очевидным, что русский этнос вступил в завершающую стадию своего развития, сопровождающейся агонией. Но от общих рассуждений пора переходить к конкретному случаю. Я уже говорил, что наш факультет размещался в 6-ом корпусе по другую сторону Бригадирского переулка. Вход в корпус находился в центре здания, и при входе в него, с левой стороны, было помещение раздевалки для всего факультета. Этой раздевалкой пользовались и преподаватели других кафедр, не имеющими раздевалок в нашем корпусе. Раздевалка была рассчитана человек на 250. Естественно, никаких гардеробщиц у нас не было. Раздевалка была, как проходной двор, часть слушателей уходила в другие корпуса, а часть приходила в наш корпус, и так, до конца занятий. Вот такая круговерть, и так каждый день. На втором курсе некоторые слушатели начали со смущением спрашивать друг друга:
                - Послушай, Иван (к примеру), ты не замечал, у тебя деньги из карманов шинели не пропадают?
                - Да нет, я же их каждый день не пересчитываю., а  что там, в карманах лежит, так, мелочь одна, медь да серебро, может, когда рубль, другой заваляется, а что? Есть причина беспокоиться!?
                - Пока ничего точно сказать не могу, нужна статистика, надо поговорить бы ещё с кем-нибудь, не подымая шума, и не тревожа пока начальство.
          Занятия шли своим чередом, слушатели уже об этой проблеме знали, но относились к ней по разному, некоторые с юмором, некоторые равнодушно, некоторые с оттенком сочувствия, может кому-то на бутылку не хватило.
          Короче говоря, эта канитель тянулась вплоть до 4-го курса. Эб этом говорил весь факультет, факультетское начальство. Случаи стали вопиющими. Карманы очищались полностью. Как-то вспоминаю такой случай. Подходим мы с Володей Марининым к станции метро «Бауманская». Я смотрю, он роется в своих карманах и ничего не найдя,  говорит мне:
                - Вот гад, ни копейки не оставил, Слава, выручи, дай 5 копеек на метро, домой доехать. Слушай, надо какие-то серьёзные меры принимать, это уже ни на что не похоже.
                - Понимаешь, тут нужна конспирация, мы с Сашкой Моксяковым решили переговорить со всеми партбюро курсов и выработать стратегию «отлова» этой нечисти. Весь факультет баламутить нельзя, он может затаиться.
          Такое «совещание» состоялось, с единогласным мнением - такого терпеть больше нельзя. В раздевалке были организованы тайные дежурства по согласованию с другими курсами, результаты нулевые. Но, как часто бывает, вмешался «его величество» случай. После зимней сессии во время зимних каникул в академии были организованы командно-штабные учения с привлечением части батальона обеспечения академии, в основном связистов. К сожалению уже не помню всех подробностей развития ситуации, но хорошо помню главные моменты это кульминации. Во время учений у одного их солдат связистов пропал транзисторный приёмник, по тем временам вещь не тривиальная. Это был, кажется, момент свёртывания этих учений. И получилось так, что на факультете, а такие учения, как правило, проводились в помещении 6 корпуса, уже начали появляться слушатели, по разным надобностям. Факультетское начальство заволновалось, ну как же, на офицерском факультете у солдата украли приёмник. Наш курс был выпускной, но старшина курса отсутствовал по болезни, а поскольку мы два года были «безначальные», у нас не было официального начальника курса, то в форс мажорных ситуациях обстановка осложнялась тем, что не кому было поручить какое-либо разбирательство, и обычно этим занимался старшина курса, Василий Вазовод. Начальство немедленно послало к нему солдата посыльного в общежитие, чтобы он немедленно прибыл на факультет. Этим солдатом оказался приятель того солдата у которого украли приёмник. Рука Судьбы. Когда солдат посыльный вошёл в квартиру к Базоводу, то у него буквально перехватило дыхание. Докладывая о цели своего прибытия, солдат, как заворожённый смотрел на приёмник своего друга, стоящий перед обедавшим майором. Тот обратил внимание на пристальный взгляд солдата, направленный на приёмник спросил:
                - Что, приёмник понравился? Жена на день рождение подарила, отличная вещь!
                - Да, товарищ майор, приёмник классный! Разрешите идти!
                - Иди, дорогой, передай начальству, буду через 15 минут.
           Солдат пулей кинулся на факультет и доложил об увиденном полковнику Павлову, замначальника факультета, а по совместительству, нашему нештатному начальнику курса. Тот немедленно вызывает, находившихся здесь же Александра Моксякова и Александра Серова, секретаря партбюро курса и его заместителя:
                - Немедленно направляйтесь к Базоводу, возьмите с собой солдата, у которого украли приёмник, и если встретите его по дороге на факультет, заверните его обратно домой, под видом серьёзного разговора, и произведите опознание приёмника! Всё это надо делать очень быстро. Поняли?!
                - Ясней не бывает, товарищ полковник!
           Операция прошла успешно, в краже приёмника признался сразу, в краже денег, уже в кабинете начальника факультета. Ревел, как баба, у всех просил прощенья. Решения курсового и факультетского собраний были однозначны – исключение из партии и ходатайство перед командованием академии, об отчислении из академии за два месяца до защиты дипломной работы. Не смотря на категоричность мнения слушателей факультета, факультетское начальство и, особенно, академическое, принимало массу мер для его, как теперь говорят «отмазки»! Случай в моей армейской практике беспрецедентный. Потом слушатели долго обсуждали случившиеся, стараясь понять мотивы случившегося. Мнения были разные, и приводить их все не считаю необходимым. Позволю лишь высказать свою точку зрения. Отзывы соседей по общежитию: добрый, весёлый человек, хороший семьянин, любил и детей и жену. Но при этом в семье всем заправляла жена, она была главой семьи. Все решения принимала она единолично. Зарплата у мужа отбиралась полностью, до копейки. Деньги, на ежедневные расхода выдавались строго по счёту. А поскольку он с семьёй жил рядом с академией, денег ему на обед не давалось, на транспорт тоже, только на дешёвые сигареты. Как я уже писал, мы часто, особенно во время экзаменационных сессий, проводили мероприятия по поводу этих, и не только этих, событий. Теперь можно без труда сказать, на какие деньги он финансировал все эти мероприятия. Предоставляю возможность самому читателю проанализировать ситуацию и семейную тоже, и сделать соответствующие выводы.
          Итак, не смотря не на что, наш академический курс заканчивался, и мы готовы  были ещё раз вступить на самостоятельную дорогу, только уже на более высоком уровне. Осталось только завершить дипломные работы и защитить их.
          Поскольку, я уже около двух лет занимался НИРовской работой на семёрке, то моя работа была почти готова, я был по-прежнему на свободном расписании, лекций уже никаких не было, с руководителем дипломной работы встречался не чаще двух раз в неделю, по необходимости и чаще. Но всё равно времени свободного было достаточно. Защита должна была быть где-то в конце мая, начале июня. Но спокойная и беззаботная жизнь, не на долго задерживалась на моей улице.
          В начале лета обострилось заболевание Глафиры Прокофьевны. Все возможные меры, принимаемые Николаем Максимовичем, не давали желаемых результатов. На улицу она уже не выходила. Аида, практически переселилась на Каляевскую. НикМак и Юра помогали, как могли, но готовить на них на всех приходилось Аденьке. Потом подключилась Лида. Тогда они начали свои «дежурства» через день. А после защиты диплома, Простов, мой руководитель, сообщил мне, что должность адъюнкта кафедры, которую он метил для меня, была сокращена, и отдана на другую кафедру. Это была месть генерала Сидорова, начальника 9 кафедры, за мой отказ 2 года тому назад от его предложения перейти к нему на кафедру на НИРовскую работу с последующей перспективой на адъюнкство. Этот первый «пендаль» Судьбы, я перенёс довольно спокойно, поскольку преподавательская работа меня не прельщала. А военный НИИ, по химическому профилю, находился в Саратовской «тмутаракани», что подразумевало уезд из Москвы на длительное время. Но моя, постоянно внимательная ко мне Судьба, не успокоилась на этом, она решила треснуть меня почувствительней, и с далеко идущими последствиями. Когда мне объявили, что я рекомендован Приёмной комиссией на должность хачальника химической службы танковой дивизии в Северную Группу Войск в Польше, я, естественно обрадовался и поспешил поделиться этой радостью с Аидой. Но радость моя была недолгой. После моего известия, Аденька посмотрела на меня глазами полными слёз и сказала:
                - Славик, миленький, я очень рада твоим успехам и горожусь тобой, но ты посмотри на неё, она уже почти не встаёт, я не могу её бросить, и без тебя я не справлюсь, что же делать, милый!? И она, уткнувшись мне в грудь, расплакалась, что с ней бывало довольно редко. Я обнял её. Прижал к груди, поцеловал в мокрые глаза и сказал?:
                - Не плачь, успокойся, мы должны войти к ней бодрыми и весёлыми. Мы сообщим ей, что я уже окончил академия, о чём она так мечтала и гордилась этим. Пусть порадуется, но о назначении никто не должен знать, это её очень огорчит. Пусть сегодня будет её день. Она опять покажет мне на буфет, где стоит её любимая мадера. А об остальном забудь, я уже принял решение, я откажусь от этой должности и попрошу оставить меня в Москве, я соглашусь на любую должность, ты ведь знаешь, я не честолюбив. Запомни главное, я Вас не брошу, НикМак тоже здорово сдал, ведь он держался, только пока она бала здорова. Это закон природы, погибает женщина, рушится семья. Мне уезжать ни в коем случае нельзя! Я думаю, мне, как медалисту пойдут на уступки, в ближайшее время всё решится. Мы устроили маленький импровизированные семейный праздник, выпили мадеры за мои успехи. Аида осталась на Каляевской, а я поехал в Текстильщики, Васю одного оставлять тоже было нельзя.
           Некоторые мои  не совсем доброжелательные читатели, а такие будут, я в этом абсолютно уверен, вправе мине задать вопрос:
           А почему нельзя было, к примеру, подвигнуть на эту миссию Лиду из Удельной, в крайнем случае, вызвать Верочку из Горького, там оставались взрослые Борис и Ольга. У Лиды тоже были два взрослых человека, Степан и Татьяна. Да, это только со стороны было легко рассуждать, рассчитывая все ситуации, но у этих семей был свой уклад, свои проблемы и это только умозрительно  выглядело всё реально и осуществимо, а на самом деле всё это было не просто. Но и это не самое главное. Самое главное было в том, что Аида до самозабвения любила свою мать, и изнасиловать её душу никто не посмел бы даже в мыслях!
          Утром я поехал в академию совершенно спокойным, потому, что решение было принято, а альтернатив не было. Ребята на курсе уже знали о моём назначении и спешили меня поздравить. Первыми подошли Вадим с Аликом и начали свои бурные поздравления, но я их остановил и всё рассказал. Настроение у них испортилось, но я их уверил, что всё будет хорошо.
           Я попросился на приём к Заместителю начальника Приёмной Комиссии генералу Дегтярёву, начхиму МВО. Он меня принял и внимательно выслушал:
                - Товарищ Кареев, по-человечески, я Вас прекрасно понимаю и поступок Ваш одобряю. Но Вы представляете, какие возможности, и карьерного роста, как офицера, и наконец, качественно новое материальное положение, вы теряете! Вы хорошо обдумали принятое решение, неужели нет никаких вариантов. Мне рассказывали, что вы из большой и дружной семьи, неужели нельзя найти выход?
                - Товарищ генерал-майор, извините, я не сказал Вам самого главного. Моя жена с детских лет безумно любит свою мать. Когда вчера вечером, я рассказал ей, что нас ждёт впереди, она, сначала обрадовавшись, посмотрела на меня глазами полными слёз и тихо сказала: - « Я её оставить в таком состоянии не могу, а ты  делай свою карьеру, как знаешь, я на тебя не обижусь». После этого взгляда и слов, я готов был сквозь землю провалиться! Поймите меня! Я не могу спокойно устраивать своё карьерное благополучие за счёт предательства жены! Вы руководите химической службой Московского округа, найдите мне место в Москве, с согласен на любую должность.
           Вы порядочный человек и хороший офицер, я обещаю найти вам должность в Москве, но заранее предупреждаю, она будет ниже предлагаемой, московский гарнизон слишком переполнен. Приходите ко мне завтра в это же время, мне надо переговорить с нашими кадровиками. До свиданья!
                - До свиданья, товарищ генерал!
           Придя на Каляевскую, я рассказал всё Аденьке, она была страшно рада, и постоянно успокаивала меня в отношении потерянного. Вспомнила училище, как я сбежал от вербовщика и от Германии. – « Ничего же страшного не произошло, может и на этот раз всё обойдётся!»
           Так моя воинская карьера второй раз дала крупную трещину. Дегтярёв сдержал своё слово, и меня назначили заместителем начхима 2-й гв. Таманской мотострелковой дивизии, моей «родной» «Таиани», в которую я был назначен после училища. Моя Судьба чётко знала, куда меня засунуть, чтобы «служба мёдом не казалась». И чтобы в очередной раз дать такого пендаля, от которого я долетел, аж до Тихого океана, хорошо хоть Аляску в своё время продали!
            По естественным причинам весь отпуск я проводил в Москве. НО перед отпуском состоялось беспрецедентное событие, оно было первое и последнее в истории ВС СССР и РФ. Выпускники военных академий, окончившие академии с отличием и Золотыми медалями были приглашены ЦК КПСС и Советским Правительством СССР в Кремль, в Кремлёвский Дворец Съездов на приём 3 июлю 1965 года в 12.00. Молодой Брежнев решил, в год 20-ти летия победы в ВОВ устроить особую встречу в Кремле с выпускниками военных академий. До этого года и в последующем, эта встреча ограничивалась коротким фуршетом не более часа по времени и стоя в Георгиевском зале. В этот раз было всё по-другому. Во – первых, офицеры были приглашены с жёнами; во – вторых, мероприятие проводилось в банкетном зале Кремлёвского Дворца Съездов, в присутствии и участии членов Политбюро и Правительства,  в – третьих, это мероприятие проводилось по этикету Правительственного приёма, в банкетном зале, сидя за прекрасно сервированными столами, это был настоящий правительственный обед, продолжавшийся 3 часа, до 15.00. Кто был в этом зале, знает, что он устроен в двух уровнях, «партера» и что-то вроде обводного, от одного края сцены, до другого, «подиума» или вернее сказать бельэтажа  На сцене стоял стол для почётного президиума, за ним сидело человек 15 в два ряда. Если смотреть на сцену, с левой стороны стояла небольшая трибуна.
            Нам с Аидой достались места в первом ряду бельэтажа, почти в самом углу, по левой длинной стороне бельэтажа, если смотреть на сцену. Зато у нас был прекрасный обзор. А посмотреть там было на кого. Брежнев собрал туда весь цвет Советской армии. Маршалов одних была человек 6, космонавтов, кажется, четверо, генеральные конструкторы крупных оборонных предприятий, военные атташе Варшавского договора и прочая экзотика.
           Должен отвлечься на один эпизод, произошедший до посадки за столы. В ожидании обеда, приглашённые, небольшими группами перемещались по фойе дворца, обмениваясь впечатлениями. Случилось так, что я на некоторое время оказался в одиночестве. Вдруг ко мне, буквально, подлетает человек весь, обвешанный фотоаппаратами:
                - Товарищ майор, мне до зарезу надо сделать для газеты «Правда», групповой снимок участников этого мероприятия, мне нужна группа человек 5-6. У Вас, случайно, нет ли здесь знакомых, для составления такой композиции?!
                -  Коллега, Вам крупно повезло, во-первых, я сам фотограф, но только любитель, а во-вторых, Вас устроит интернациональная группа, я могу их всех собрать со сваей академии, это имеет значение?
                - Голубчик, Вы не представляете всей моей радости от состава группы, это же просто идеал, Вас само Провидение послала мне, как Вас зовут?
                - Провидение зовут Кареев Вячеслав Николаевич, медалист Военной академии химической защиты! Вас это устраивает?
                - Прекрасно, но где же Вы возьмёте иностранцев?
                - У нас их в академии целый факультет, и сюда кое-кто попал: немцы, болгары и, по-моему, один монгол, ну и наших сколько найду! Пойдёт!
                - Об это можно только мечтать!
                - Стойте у этой колонны и ни куда, ясно!
         И я, как угорелый, помчался собирать обещанную группу. На первого налетел на Петьку Гончарова:
                - Петя, голубчик, помогай. Вон видишь у колонны стоит человек с фотоаппаратами, быстро пробегись по фойе, кого встретишь из наших, направляй прямо к нему. А я дальше пойду, обещал ещё и с 3-го факультета достать!
            Наконец группа была собрана и фотография сделана. Я почему-то получился с очами долу. Д ля вставки в текст, кусок газеты пришлось расчленить на части, иначе ничего не получалось. Кусок текста и подпись под фотографией помещалась у левого угла, рядом с Прокоповичем. Чтобы читатель не напрягал зрение и не портил глаза, газетную подпись полностью воспроизвожу в тексте.
«Группа офицеров – выпускников военных академий в фойе Дворца съездов. Слева направо: майор А. Прокопович, подполковник В. Николаев майор Монгольской Народной армии Ж. Дашзэвэг, майор Национальной Народной армии ГДР Х. Хорн, майор В. Кареев, капитан Болгарской Народной армии Б.Стратев и капитан П. Гончаров. Фото А. Сергеева».
            А уж после всего этого, мы пошли занимать свои места за банкетными столами. Что из себя представлял банкетный зал и где мы с Аидой устроились, я уже изложил. Мы все были первый раз на мероприятии такого высокого уровня. Нам всё это было в диковинку, и сама обстановка, и непривычная сервировка стола, с огромным количеством тарелок, разных размеров ножей и вилок, фужеров и рюмок. От всего этого, буквально рябило в глазах. Все виды напитков и холодные закуски были уж на столах. Мы все обратили внимание на новую водку, которой ещё не было в продаже, «Российскую». Этикетка её была выполнены в виде куска бересты с надписью русской вязью «Российская водка».
           Наконец в президиуме поднялась человеческая фигура и голосом А.Н. Косыгина обращается ко всей аудитории:
                - Уважаемые товарищи, друзья, позвольте мне от имени ЦК КПСС и Советского Правительства открыть это наше торжественное собрание и предоставить слово для приветствия и поздравления Леониду Ильичу Брежневу!
            В зале раздаются бурные аплодисменты и крики «Ура!»
            Вадиму, с женой, Шуркой, поскольку он был подполковник и солидно выглядел (кстати, это тот самый Вадим, который, вместе с Аликом Красильниковым и мной, «тонул» в лефортовском пруду и благим матом кричал, чтобы мы ему бросили спасательный круг, при глубине воды по пояс.)
          На трибуну поднялся молодой Брежнев, и, предупреждённый Косыгиным, произнёс короткую патриотическую речь, не более 10 минут. Сошёл с трибуны, сел за стол Президиума, а Косыгин,  поднявшись, заявил:
                - Я думаю, что у Вас у всех уже налито, и пора произносить тосты. Не смотря на то,  что здесь рядом сидит Анастас Иванович, роль тамады на этом обеде, с вашего разрешения, я беру на себя! Так начался наш первый и последний правительственный приём.
           Начали, конечно, с новой водки, «Российской». Перед каждым прибором стояла салатница с настоящим «Оливье», с крабами, нашей с Аидой, любимой закуской. Всё свободное пространство стола было заставлено тарелками с копчёными колбасами, сырами, бутербродами с красной и чёрной икрой, с осетриной горячего копчения, шпротами и другой всяко всячиной. Н.А. Косыгин, как гостеприимный хозяин, постоянно участвовал в процессе, провозглашал тосты сам и предоставлял слово для тостов всем членам Президиума, находящимся за столом на сцене. Обстановка в зале была самая непринуждённая. Через полчаса официанты начали разносить горячие блюда, и смена блюд продолжалась до самого конца, через каждые 25-30 минут. По этой причине, видимо, за столами перепивших не было, хотя водки разных видов было достаточно. После первого часа застолья в зале стало заметно шумно, некоторые участники застолья, выстроились в очередь к космонавтам ха автографами. Те не выдержав такого напора, минут через 40,  встали и ушли. На это торжество помимо слушателей, было приглашено академическое начальство и начальники кафедр. Рядом с Аидой сидел мой начальник кафедры, генерал Адамович. Вдруг, откуда ни возьмись, как чёрт из табакерки, появился начальник 9 кафедры, генерал Сидоров, растолкал нас с женой и уселся между нами на две половинки наших стульев. Представился Аиде, и, показывая на меня, «открытым текстом» заявляет:
                - Вы меня извините, но Ваш муж и ещё один, такой же умник, му-да-ки! Я их звал к себе на кафедру, ещё два года тому назад, целый час распинался перед ними, рисовал им их перспективу, а они, воспользовавшись моим годичным отсутствием, разбежались по техническим кафедрам. Ваш, смотался к Вашему соседу, кивнул головой на Адамовича, а другой подался к программистам. И оба пролетели с адъюнктурой, так им и надо. Так же внезапно вскочил и умчался. Адамович, обращаясь к Аиде, сказал:
                - Не обижайтесь на него, он человек неплохой, но, наверное, перебрав лишку,  не вытерпел и пришёл высказать старую обиду, а терять таких слушателей, как Ваш муж, всегда обидно. У нас в академии, между собой, его зовут «Чапай», такой уж у него характер. Не обессудьте!
           Потом, много лет спустя, мыкаясь по дальневосточной и нижегородской тайге, я часто думал, «наверное, Сидоров был прав». Но кости были уже давно брошены, и мне вместо шестёрок,  выпали две двойки! А поскольку я, никогда в жизни, ни о чём не жалел, то это мимолётное чувство сожаления, быстро проходило. И на самом деле, мы не можем знать, как будут развиваться события, начнись они вполне благоприятно. И примеров тому множество. Может быть, этот ход событий, избавил меня от чего-нибудь, более неприятного. А потом, на мой взгляд, жизненная стезя человека не белая ленточка, а скорее напоминает условное обозначение железной дороги на топокартах.
           Всему когда-нибудь наступает конец, наступил конец и нашего торжества. Президиум встал из-за стола и по проходу между столами бельэтажа, двинулся на выход. Мы были вынуждены встать, повернуться лицом к проходу и приветствовать, проходящее, в одном шаге от нас, Правительство и некоторых членов Политбюро. Л.И.Брежнев, как-то незаметно, ушёл раньше всех. Проход был узкий, и шли они плотной толпой. С самого края оказался А.И.Микоян. Аида много слыша, ещё с детских лет от отца о Микояне, невольно вскрикнула:
                - Анастас Иванович!! И захлопала в ладоши
           Он повернул голову в её сторону, улыбнулся, передал ей букет красных гвоздик, доставшихся ему, видимо, несколько раньше, и сказал:
                - Поздравляю Вас и Вашего мужа, будьте счастливы!
          Аида было в диком восторге, все окружающие поздравляли её с таким вниманием. А она взахлёб рассказывала, что её отец долгое время работал под началом Микояна и т.д. и.т.п. Я не без труда увел её с этого «священного» места.
           Мы не торопясь спустились в вестибюль, а там вообще стояло полное столпотворение. Сначала я не понял,  что происходит. А когда подошли поближе, то увидели такую картину. Офицеры окружили К.Е. Ворошилова и М.В. Будённого, и на строевой манер, во все глотки пели революционные песни типа «Тачанка» и др. На Ворошилова было страшно смотреть. Он был весь красный и с него ручьями лил пот. Но его выручили два каких-то «амбала» подошедшие к нему вплотную, взяли его под руки и, буквально, приподняв слегка над полом, понесли в машину. А он всё ещё махал руками и пытался петь! А мы вышли из Кремля, через Троицкую башню с Кутафьей, на манежную площадь. Мы были молоды, веселы и счастливы! На Каляевскую пошли пешком, чтобы там поделиться своими впечатлениями.
           В конце августа, я должен был быть уже в дивизии. Погода была тёплая, и я в летней повседневной форме,  без кителя, решил съездить в дивизию на разведку, штаб дивизии в это время был в Алабино. До официального моего представления «по команде» в запасе были ещё сутки. К этому времени я уже познакомился со своим предшественником, он поступал в адъюнктуру академии. Он меня сам нашёл, Володя Воеводкин. Встреча была полезной, в том смысле, что я уже знал заочно многих будущих своих коллег по службе, а это снимало, до некоторой степени, напряжение при первой встрече. Кстати он меня и надоумил, съездить заранее и приватно переговорить со своим будущим непосредственным начальником о порядке последующего представления. Должен сознаться ещё в одной своей черте характера, которая неоднократно меня подводила, но я ничего не мог с собой сделать. Я был не в меру доверчив, это был, видимо перебор в моём многогранном морально-этическом воспитании, не столько специальными внушениями, сколько самой средой, в которой я воспитывался с самого раннего детства. Значительную лепту в этот процесс внесла моя няня Шура-Шурочка, сама до «неприличия» простодушная и доверчивая. Ни она, ни мама, естественно, не готовили меня для жизни в волчьей стае. Полностью доверившись Воеводкину, я и отправился в это сомнительное, как потом выяснилось, турне.
           Я уже где-то писал, что на летний период вся дивизия переезжала в летний лагерь, между  станциями Алабино и Селятино по Киевской ж/д. Весь лагерь располагался  в сосновом бору, исключение составляли штаб дивизии и офицерский жилой городок, размещавшиеся недалеко от ст. Селатино, в смешанном лесу с преобладанием берёзы. Воеводкин хоть и описал мне подробно, как добраться до штаба дивизии, но всё-таки пришлось уточнить дорогу у, встретившегося мне офицера. Всё это оказалось совсем рядом. На подходе к штабу, я увидел там,  собравшуюся группу офицеров, что-то оживлённо обсуждающих. Я не вполне решительно подошёл к ним и спросил, не подскажет ли кто, как найти подполковника Григина. От группы офицеров отделяется пожилой подполковник, подходит ко мне и улыбаясь протягивает руку:
                - Здравствуйте! Подполковник Григин Иван Тихонович, начхим дивизии, а Вы, наверное, вместо Воеводкина, майор Кареев?
                - Так точно, прибыл к новому месту службы, но не официально, вроде как на разведку. Скок прибытия у меня официально на завтра. Поэтому и одет не для представления, а в повседневной форме, Вы уж извините. Мне эту идею Воеводкин подсказал.
                - Он много чего может подсказать, но не всегда днло! Подожди меня здесь, я к командиру зайду.
          Офицеры, стоявшие у штаба, с любопытствам рассмотрели  меня, а потом стали подходить знакомиться. А когда они от меня узнали, что я уже второй раз прихожу в эту дивизию, обстановка стала совсем непринуждённое и дружелюбной. Начались расспросы о прошлой моей службе в дивизии. Наконец, пришёл Григин и сообщил:
                - Командир приказал привести тебя сейчас!
                - Иван Тихонович, я же не по форме одет, опозориться с самого начала, ну и обормот этот Воеводкин!
                - Не расстраивайся, всё обойдётся, а почему так получилось,  я тебе позже объясню, пошли!
           А что делать, пошли. Входим в кабинет командира дивизии, состояние у меня самое поганое. Представляюсь по всей форме, а чувствую себя почти голым. Я же должен быть в полной парадной форме и с кортиком!
          Командир дивизии, не отрывая глаз от документов, задаёт вопрос Григину:
                - Ну и что за пижона ты мне привёл!? Форма, прямо только для бульвара!  Пытаюсь вставить свой голос:
                - Товарищ генерал-майор! Произошло недоразумение. Я приехал не представляться, представление у меня по предписанию завтра. Приехал я заранее познакомиться с рдорогой и обстановкой, по совету Воеводкина.
                - Нашёл советчика. В общем, так, за подобное представление объявляю замечание. Завтра ко мне можешь не приходить, а моим замам и кому положено представишься в повседневной форме, но в сапогах и с ремнём, и сразу за работу. Твой предшественник не очень переламывался, так что с него пример и советов не бери, не советую. А то, что ты по первому образованию пехота и в дивизии второй раз, это неплохо. Григин, забирай его и вперёд, пусть сразу врастает в своё дело, момент удобный, а отгул ему, потом зачтёшь!
           Когда мы с Григиным вышли он мне сказал:
                - Вячеслав Николаевич, не принимай близко к сердцу, он у нас крикливый, но не вредный. Дело в том, что ты подъехал очень кстати. Воеводкин полностью запустил мобработу, главную свою обязанность, вот командир и нервничает. И вот эта вся компания ждёт нас с тобой, чтобы поехать по полкам и выправлять дело. Я в этой работе не силён, а вас этому в академии учили?
                - Чему?
                - Мобработе.
                - Первый раз слышу!
                - Вот это номер! Ну, что ж, будем вместе и проверять и учиться, другого выхода нет, в полках у нас ребята толковые, да и наши подскажут, не пропадём, нос не вешай. Давайте мужики, по машинам и поехали.
            Так, я вскорости узнал, что моя должность «зам. начхима дивизии», это второй штат, что-то вроде «дочернего предприятия» на случай развёртывания второй дивизии на базе основной. В последствие я узнал это на своей шкуре. Работу я свою представлял, на удивление Григина, за два месяца освоил и мобработу, привёл её в полный «ожур», перезнакомился со всеми своими коллегами- двойниками всех дивизионных должностей, вплоть до заместителей комбатов Григин поручил ещё мне химгородок, находившийся на другом конце лагеря, километра за два от штаба. А поскольку весь лагерь располагался в сосновом бору, то в сезон, по дороге на городок можно было набрать ведро белых грибов. Я и здесь открыл эту грибную жилу. Кроме меня и Григина в нашей службе находились два помощника: по разведке, капитан Постнов Борис Фёдорович и по снабжению и вооружению Семён Михайлович Скобец. Кабинет у нас на четверых был почти с волейбольную площадку. Поскольку в ближайшие 5-6 лет войны не предвиделось, я не особенно расстраивался относительно своей нестационарной должности. А зря.

               Продолжение  следует, желаю приятного  чтения!