ИНЬ- ЯН

               




           …С самого утра день задался. Едва открыв глаза, она увидела, что после вчерашнего дождя  небо сияло отмытой синевой и солнце  спозаранок пригревало так, что было ясно: день будет жаркий. Однако не раз  уже бывало, что с раннего утра все признаки указывали на хорошую погоду, я часам к двенадцати небо начинало затягивать тучами, и привычная для этих мест серость занимала свое законное место. Не особо доверяя капризам погоды, вскочив с постели, она быстро и ловко в считанные минуты, сняла постельное белье и поволокла его на кухню закладывать в стиралку, разумно прикинув, что, пока вдруг облака надумают закрыть солнце, у нее уже может быть и бельишко подсохнет. Сразу несколько вариантов, как использовать  солнечный денек, закрутилось в голове -  от поездки на дачу до прогулки по городу. И последний вариант был для нее наиболее притягательным. А пока, решив не терять ни минуты этого ясного утра и загрузив пододеяльники и простыни в сверкающее чрево  стиральной машины, в прекрасном расположении духа она  поставила  чайник на газ и  отправилась  поливать свою балконную оранжерею. По пути на лоджию она щелкнула пультом телевизора: с минуты на минуту должны были начаться утренние «Новости». Любуясь упругостью и блеском листвы своих цветов, вынесенных на лето из квартиры на свежий воздух, и буйным цветением петунии, махровые крупные цветы которой просто умиляли  своими бахромчатыми лепестками, она так увлеклась, что не сразу сообразила,  что это за противный пронзительный звук так   давит на уши? Ах, да это же чайник! Его крутые, оранжевые, в белый горошек бока очень живописно смотрятся на кухне, но его ненормальный писклявый свисток с каким-то остервенением каждый раз просто ввинчивается в мозг! Господи! Ну почему у  такого красавца такой горластый и вопящий свисток? Она бросилась на кухню и, пробегая мимо телевизора, резко остановилась, как будто ударилась грудью обо что-то твердое. На экране мелькали кадры вчерашних событий, связанные с терактом. Ходили люди в комуфляже, в развалах взорванного дома работали спасатели с собаками, выискивая пострадавших, подъезжали и отъезжали машины «Скорой помощи», пожарные, какие-то люди на джипах. Глава администрации пострадавшего поселка, стоя в тени  раскидистого дерева, давал тележурналистам интервью, клеймя позором зарвавшихся бандитов. За его спиной  тихо переговаривались несколько человек сопровождения и, среди них  она четко и ясно увидела его. Да нет же, нет! Этого не может быть! Не может быть, чтобы вот так, вдруг с налету наткнуться на его лицо. Лицо, которое   она  столько лет мечтала вновь увидеть, которое преследовало ее в толпе, стремительно  терялось за углом дома, мелькало в проезжавших мимо автомобилях. И вот теперь, давным-давно потеряв всякую надежду, она видит  его  на экране телевизора. Нет, это наваждение какое-то, этого просто  не может быть! А почему не может? Очень даже может. Он вполне может проживать в этом районе и вполне может занимать какой-нибудь ответственный пост. Господи, сколько лет прошло, а он все такой же  подтянутый, сосредоточенный. Корреспондент еще продолжал задавать  свои вопросы, он же, что-то отрывисто сказав стоящему рядом военному, решительно  подошел к машине, уверенно и спокойно сел на переднее сиденье и уехал.  Как тогда, когда он уехал  в свою другую жизнь, разделив ее жизнь на «до него» и «без него»…
     …Она пошла провожать его до остановки троллейбуса. Ей хотелось оттянуть момент расставания и проводить его до вокзала, но он сумел  отговорить ее. Был поздний вечер, и возвращаться домой одной было небезопасно. Каким-то шестым чувством она понимала, что не это  было главной причиной, а что-то совсем другое. Но в ее душе  было такое смятение, а в голове в бешеном темпе одна мысль сменялась другой, не успев достичь логического завершения, что она почти ничего не соображала и только повторяла без конца: «Не уезжай». Чем ближе они подходили к остановке, тем сложнее давался ей каждый шаг. Ей казалось, что они идут вброд через бурную реку и течение незаметно относит ее от него все дальше и дальше. Каждый шаг давался ей с большим трудом, он же шел с легкостью и даже с некоторой стремительностью. И она вдруг отметила для себя, что он уже не с ней. Мысленно он был уже в новом измерении, ведь до начала другой жизни его отделяла всего лишь узкая полоска времени – минуты  ожидания  прихода троллейбуса.  Обостренное чутье  подсказывало ей, что, скорее всего, они больше  не увидятся. Но принять этого она не могла и слово «прощай» никогда не слетело бы с ее губ. Она как-то по-бабьи, горестно прикрыла рот  ладошкой, боясь расплакаться прямо при нем, и вновь беззвучно шептала кривящимися от сдерживаемых рыданий губами: «Не уезжай». Он, не слыша ее слов, пытался успокоить дежурными фразами «ты не беспокойся» и  «я за тобой приеду». Видно было, что говорит он искренне, однако в словах его и жестах ощущалась некоторая   нервозность. Сомнение в исполнении его заверений холодной змейкой стало проникать ей в душу. Она, не отрываясь, смотрела на любимое лицо и не могла видеть появившийся в конце темного провала улицы оранжевый свет. Спиной почувствовав надвигающуюся на них сверкающую   яркими огнями громаду троллейбуса, она протяжно и судорожно втянула в себя холодный ноябрьский воздух и попыталась проглотить сдавивший горло комок, но не сумела. Слезы, до краев наполнявшие глаза и до этого момента сдерживаемые неимоверными усилиями, сами по себе серебристыми ртутными шариками стали переливаться через ресницы.  Двери  троллейбуса с шумом и скрежетом открылись. Он подошел, взялся за поручень и оглянулся  на нее. Она все так же молча смотрела на него и еще крепче прижимала ладошку к губам, не давая вырваться  единственному всхлипу: «Не уезжай!»  Решительно и уверенно он поднялся на ступеньку. Двери с шипением и  свистящим скрежетом  захлопнулись за ним, и сияющая оранжевым светом машина, как будто падая в черную бездну плохо освещенной улицы, стала стремительно удаляться. Она еще долго, как будто окаменев, стояла одна в резной тени огромного дерева.  Редкие жухлые листья тихо-тихо, словно боясь ее потревожить, падали на мокрый асфальт. Она стояла, ничего не замечая вокруг, и  только мерзкий свистящий звук закрывающейся двери все продолжал и продолжал ввинчиваться ей в мозг и разрывать его на части…
        …С экрана телевизора телеведущая с заученно- обворожительной  улыбкой   убеждала всех, что жаркое лето наконец-то пришло во все регионы страны.  Но что же это за странный  свист в студии? Ах да. Это  же чайник. Вернувшись в кухню и выключив газ, она, все еще пребывая в каком-то оцепенении, подошла к окну. Со стороны моря очень быстро надвигались серые клочковатые тучи. Они  уже почти полностью поглотили еще совсем недавно  так ясно и радостно сияющее солнце.
          

Март  2011г.