Фросе было всего восемь лет, когда её изнасиловал беглый зек Протопопов.
Зека вскоре поймали и отправили, куда надо, а Фросю положили в больницу.
В палате она ни с кем не общалась, лежала и смотрела в потолок.
Её не решались тревожить.
Пришёл доктор Семён Львович.
- Я хочу тебя осмотреть, – сказал он.
- Уйди! – ответила Фрося и отвернулась к стенке.
- Пойми, Фрося, – настаивал Семён Львович, – тебе нужно назначить лечение.
Я не могу этого сделать без осмотра.
- Уйди! – закричала Фрося и зарыдала.
Семён Львович немного потоптался и ушёл.
К Фросе на кровать присела старшая медсестра Аннушка.
- Девочка, – ласково проговорила она и погладила Фросю по спутанным волосам, –
я принесла тебе красивую шоколадку.
Вот посмотри.
Фрося скосила глаз на подарок и завыла, как маленький зверёныш.
Время было послевоенное, ещё голодное, шоколад считался роскошью.
- Возьми! – сказала Аннушка.
Фрося отчаянно замотала головой: нет! ни за что!
Зек Протопопов приманил её ириской «Кис-Кис», а потом повалил на землю.
Она стала бояться мужчин, стала бояться людей с конфетами.
Вечером Семён Львович вернулся домой озабоченный.
- Ты что, папка? – спросила Берта, младшая дочка.
Ей было столько же лет, сколько Фросе.
Семён Львович посмотрел на неё и что-то для себя решил.
- Завтра пойдёшь со мной в больницу, – неожиданно произнёс он.
Берта удивилась:
- Зачем? Я же совсем здоровая!
- Одна девочка больна, – серьёзно сказал Семён Львович, – нужно ей помочь.
- А я смогу? – спросила Берта.
- Не знаю. Попробуем. Я хочу, чтобы ты спела этой девочке песню про Коломбину.
Как там? Ласки матери были ей чужды.
- Коломбина не помнит семьи, – подхватила Берта.
- Вот-вот! – согласился Семён Львович.
Когда Фрося открыла глаза, она увидела рядом незнакомую девочку,
рыжую и остроносую.
- Ты еврейка? – спросила Фрося.
- Еврейка, – ответила Берта.
- Надо же! – удивилась Фрося.
В городе было много евреев, беженцев из Польши. Они жили в другом районе,
и в заводской посёлок не заходили.
В бараке, где ютились Фрося с мамой, евреев не было.
Фрося посмотрела на незнакомую, чужую девочку в матросском костюмчике
и разозлилась
- Катись отсюда! – резко проговорила она.
- Почему? – удивилась Берта.
Фрося пробормотала:
- Сколько время? Два еврея. Третий – жид – по верёвочке бежит.
- Это плохой стишок! – убеждённо произнесла Берта.
- Подумаешь! – усмехнулась Фрося – Я не еврейская цаца.
По учёному не умею.
- А хочешь я тебе песню спою, – предложила Берта.
- Песню? – вяло переспросила Фрося и привычно отвернулась к стенке. –
Валяй свою песню.
- Вот страданья одной Коломбины, – начала Берта.
У неё был глубокий, грудной голос. Она пела чисто и звучно.
Фрося повернулась к ней и замерла, боясь пошевелиться.
- И семнадцати лет Коломбина
Расцвела, словно роза весной.
Полюбила она Арлекина
Всею страстной и пылкой душой.
Песня кончилась. Молчали, думали.
- Можно, я буду Коломбиной? – спросила Фрося.
- Можно!
- Ура! – сказала Фрося. – У меня будет красивый мальчик Пьеро.
А проклятый Арлекин – зек Протопопов – получит по морде.
- Ты выйдешь замуж за Пьеро, и я приеду к вам в гости.
- Откуда? – спросила Фрося.
- Из Палестины, ответила Берта.
- А где это Палестина? – поинтересовалась Фрося.
- Далеко, – мечтательно произнесла Берта, – у тёплого синего моря.
Там на берегу пальмы растут.
- А зачем ты туда поедешь?
- Туда все евреи поедут, – убеждённо сказала Берта, – там земля обетованная.
- Да? – переспросила Фрося. – Спой ещё что-нибудь про Коломбину.
Только весёлое.
Берта подмигнула новой подруге и сказала речитативом:
Коломбина! Коломбина!
Остроумна и хитра!
Полюбила Арлекина,
Вышла замуж за Пьера
Девочки засмеялись и обнялись.
...Прошло сорок лет.
На скамейке перед большой и красивой виллой, что стояла на окраине Кейсарии, почти у самого моря,
сидел глубокий старик с большой белой бородой. Он дремал.
Мимо проходила пожилая женщина.
Увидев старика, она остановилась. Что-то смутило её и тревожно отозвалось в сердце.
- Здравствуйте, – сказала женщина, – нет ли у вас работы?
- Вы из олим хадашим? – встрепенулся старик. – Я дам вам работу.
Как вас звать?
- Фрося, – ответила женщина.
- Фрося, Фрося, – раздумчиво произнёс старик. – Вроде бы нееврейское имя.
- У меня муж был еврей.
- А где он?
- Умер, – ответила женщина и хотела присесть рядом.
Но неожиданно отшатнулась.
- Семён Львович, это вы?
- Позвольте, позвольте, – растерялся старик, – откуда вы знаете?
Я давно не практикую.
- Помните песню про Коломбину?
Ласки матери были ей чужды,
Коломбина не помнит семьи.
- Берта! – выдохнул старик. – Берточка моя! Она пела.
- Где Берта? – спросила Фрося.
- Нет её. Погибла под бомбёжкой.
Фрося обняла старика и грустно сказала:
- Теперь я осталась одна Коломбина во всём мире.
- Пойдём в дом, – тихо произнёс Семён Львович. –
У меня там есть заветный графинчик.
Они встали.
В это время красный раскалённый шар, похожий на солнце, нырнул в море.
Стало темно и тревожно.
- Вот страданья одной Коломбины, – пропела у берега медуза.
- Рассказать я хочу вам о том, как бьётся сердце в груди балерины,
а на сцене танцует огнём, – подхватила другая.
С моря подул холодный ветер.
В воздухе плыли огни самолётов. Они охраняли Землю обетованную.
Р.Маргулис