М.М.КИРИЛЛОВ
АЛУПКА
Очерк
Мы были в Алупке дважды: в летние месяцы 1966 и 1968 годов. Конечно, это были отпуска. Алупка – это по-моему самое «крымское» место в Крыму. Этот город-посёлок расположен непосредственно под горой Ай-Петри, размещаясь почти вертикально на её спуске к морю. Да и спуску-то метров 150 по прямой. Видимо, это самый крутой срез Южного Берега Крыма. Такое впечатление, что Алупка, как, впрочем, весь Южный Берег, как бы прилепилась к горному склону и двумя руками держится за него, чтобы не сползти в море. Лишь на немногих отдельных площадках этого спуска, ниже нового севастопольского (южнобережного) шоссе, уместилась городская площадь, старая севастопольская дорога, парк «Хаос», Алупкинский дворец Воронцова и прибрежные камни – они же пляжная зона. В лесу и кустарниках спрятались здания санаториев, многочисленные поселковые дома и домишки. Восточнее Алупки основной Ялтинский комплекс, западнее - Симеиз и Форос. Над верхним шоссе на узком отрезке отроги гор и скатившиеся с них камни. Там уже не живут. Вдоль дороги только редкие кактусы. Вверх можно посмотреть, лишь сильно закинув голову. А внизу – опрокинутое море с белыми пятнышками судёнышек.
Первый раз мы оказались здесь случайно. Будучи ординатором Ленинградского окружного госпиталя, что на Суворовском проспекте, я вёл больного солдата по фамилии Дурындин из Алупки. Он увольнялся по болезни и собирался ехать домой, где его ждали родители и сестра. Разговорились, и он пригласил меня с семьёй предстоящим летом к своим родителям, погостить. Написал им письмо, получил согласие, и мы стали ждать. Мне было тогда 33 года, жене моей Людмиле – 29, дочери (Маше) 11, сынишке (Серёже) -4. Жизнь была очень напряжённой тогда – переезжали в Саратов, к новому месту службы, и вдруг такая неожиданная и спасительная поездка в солнечный Крым. Собирались недолго. Вещи наши временно оставались в Ленинграде. А мы с парой чемоданов уже через несколько дней осваивали дорогу из Симферополя в Алупку.
Мы с женой с детства живём в одной семье (сводные брат и сестра), поэтому и впечатления и отношение к трудностям у нас чаще одинаковые, и это нам не мешает оставаться разными. В противном случае из нас двоих должен бы появиться один человек. Главное, нам никогда не бывает скучно друг с другом. И дети наши – очень наши дети.
Приехав, за небольшую плату разместились в отдельной комнате вчетвером в одноэтажном доме. Комната принадлежала соседям Дурындиных, очень пожилой паре, которые на лето размещались здесь же на воздухе во дворе, в пристройке, сделанной из плетня и имеющей такую же плетёную крышу. С помощью Дурындиных - старших, работавших рядом в одном из санаториев, устроились с обедами из ближайшей столовой. И отдых наш начался. Вскоре вернулся из армии сын хозяев, особенно радовались его мать и сестра.
Выше нашего двора были только шоссе и громада Ай-Петри. Двор был достаточно велик и ровен, чтобы мы с сыном Серёжей могли даже попинать мяч. Спасали высокие заборы из плетёных веток. Поднимались к шоссе, но там было шумно из-за машин и совершенно не было людей. Зато беспрепятственно можно было сверху разглядывать склон горы и всю Алупку до самого моря, с вечера расцвеченную электрическими огнями и от того особенно красивую. Смотреть можно было часами. Спокойствие необыкновенное. Было в этом что-то вечное. Что-то страшно одинокое и грустное. Как это у Пушкина: «стою на вершине, один в вышине…». Правда, у него речь шла о Кавказе.
Но мы, конечно, каждый день с утра и до обеда проводили у моря. Для этого спускались по каменным лестницам, серпантинам и парку к нагромождению камней и, раздевшись, плавали в прозрачных лагунах, отталкиваясь от морских водорослей. Поначалу даже сгорели. Это был «дикий» пляж, пляж для местных жителей, и поэтому народу здесь обычно не было. Пляжем это было трудно назвать. Скорее, камни и крупная галька. Серёжа там впервые научился плавать.
Заходили мы и в сам город. Помню городскую площадь, высокие кипарисы, дом с большим балконом, аптеку, почту, магазины. Отсюда можно было уехать и в Ялту, и в Севастополь. Восхищал Воронцовский дворец с известными всем львами на лестнице, обращённой к морю. Выше дворца располагался так называемый «Хаос», парк и скопище огромных камней – результат древнего землетрясения и камнепада. Всё здесь поросло диким кустарником.
Спускаться к морю было легко, а подниматься тяжеловато: всё-таки каждый раз более 100 метров. Но с остановками да на чистом воздухе, с решением по пути всяких ребячьих загадок, на которые особенно была охоча мама Люся, обратную дорогу выдерживал даже маленький Серёжа и «на ручки» не просился.
Событий никаких не было. Жили и жили. Рядом поселилась девушка из Донбасса. Она страдала астмой и с успехом лечилась здешним воздухом. Демобилизованный солдат Дурындин, приехав домой, устроился на работу по какой-то рабочей специальности. Со времени окончания войны прошло уже более 10 лет, а людей здесь не хватало. Старики тихо жили в своём «приусадебном» уголке и по - прежнему были нам рады. Я жалею, что не поговорил с ними тогда «за жизнь», но проскальзывало в их воспоминаниях, что у них позади был фронт и погибшие дети. Жили они на пенсию.
Уезжать не хотелось. Перед отъездом мы купили бутылку «Солнечной долины» и по рюмке выпили за здоровье наших крымских знакомых и за своё здоровье. Здоровье увезли, память – то же, а что-то главное осталось.
Позже из Саратова пару раз писали старикам. И ответ приходил. А летом 1968 года, будучи по путёвке в Гурзуфе, съездили в Алупку на экскурсию на дегустацию крымских вин. Оказалось, что там тоже есть винодельческое производство. Попробовали все крымские знаменитые вина (от Массандры и других фирм). И вдыхали запахи из полных фужеров по особой методике, и смотрели на свет, и пили потихоньку. А один экскурсант – мужичок просто пил по привычке, хотя его удерживали. Выйдя из зала дегустации, мы с Люсей вспомнили о прежних своих знакомых и поднялись к ним в гору. Всё здесь было, как и раньше. Стариков мы к нашей радости застали, а они неожиданно отдали нам сохранённую в холоде недопитую нами два года назад бутылку «Солнечной долины». Кто знает, может быть, они тогда и нас сохранили. Это вино не испортилось и спустя полвека.
А кто-то говорит, что Крым не наш.
Саратов, март 2016 г.