Лиза уже полгода встречалась с Козликом. По всем признакам выходило, что наконец-то она встретила того самого, с кем можно свить уютное гнездышко и ни о чем не париться. Козлик был очень удобен, всегда норовил обогреть-накормить-укутать, он всегда был полон идей, как с пользой провести время, любое дело в его руках кипело со страшной силой, и в ее квартире быстро не осталось предметов быта, требующих починки, зато появились новые неведомые доныне предметы вроде электрической открывалки для консервных банок и автоматически меняющего рулон держателя для туалетной бумаги.
Когда она смотрела на его плотно сжатые тонкие губы с опущенными вниз уголками и прислушивалась к стальным ноткам в его дребезжащем голосе, она всеми фибрами души понимала, что рядом с ней настоящий мужчина, в которого как будто встроен механизм все вокруг преобразовывать, достраивать, улучшать, и которого не остановить в этом начинании и под угрозой расстрела.
Конечно, у Козлика были свои недостатки. Лиза насчитала всего три.
Первый недостаток состоял в том, что Козлик иногда впадал в меланхолию и страдал оттого, что окружающие его люди, ради которых он всегда очень старался, не выказывали должной благодарности. Причем, впадая в меланхолию, он начисто выпадал из реальности. Меланхолия поглощала его, пронзала насквозь, и он с каким-то легким чувством садизма по отношению к себе начинал процесс страдания, причитая при этом, что вот опять он старался, а зачем, а кто его просил, собственно, а кто это оценил? И искренне недоумевал, как же он опять оказался в роли кочегара, который подбрасывал уголь в топку огромного белого лайнера, в то время как пассажиры первого класса, которыми были все остальные, но только не он, кочегар, лежали на шезлонгах на верхней палубе и наслаждались жизнью, в то время как он тащил на себе весь пароход.
Лиза философски считала, что ради того, чтобы в квартире все функционировало, холодильник был забит продуктами, а бак любимой машины полон бензина – меланхолию иногда можно и потерпеть. К тому же, она быстро научилась принимать превентивные меры – как только она замечала в глазах Козлика малейшие признаки меланхолии, она начинала его горячо и бурно благодарить за все, перечисляя подробно и по пунктам, как много он для нее сделал, и какие суммы при этом потратил. Глаза Козлика тут же теплели, наполнялись сентиментальной слезой, блаженная улыбка появлялась на его устах, и он начинал ей поддакивать, кивая в такт: «Да, это было непросто! И все это обошлось мне в копеечку, ты же знаешь, как все сейчас подорожало! Но ты видишь, я же все для тебя!»
Вторым недостатком было занудство. Во время занудства глаза Козлика стекленели, он по три раза как заклинание повторял одну и ту же мысль, хотя Лиза понимала все мысли Козлика с полуслова, отчасти потому, что они были банальны, отчасти потому, что он иногда забывал, что уже их когда-то высказывал в присутствии Лизы, и перебить его в этот момент фразой «Да-да, я все поняла» было невозможно, так как Козлик как зачарованный нудел и нудел, автоматически повышая голос в нужных местах, что перекричать Лизино «Да-да».
Единственное, что оставалось Лизе в этой ситуации, это представлять, что перед ней сейчас не Козлик, а ее бабушка, которую Лиза периодически навещала и выслушивала длинные эссе о том, что на улице полно криминала, и что если Лиза не перестанет ходить по кафе и ночным клубам, ее обязательно где-нибудь чем-нибудь одурманят, украдут и продадут в публичный дом, а если она срочно не выйдет замуж, то навсегда останется старой девой. Уже стоя на пороге бабушкиной квартиры, Лиза выслушивала прощальные: «Одень шапку, ты простудишься!», «Ты опять не взяла зонтик? Сегодня же обещали дождь!». И Лиза понимала, что бабушка так проявляет заботу о ней, а вовсе не пытается ее достать и свести с ума, но все же в ней неизменно вскипало раздражение, и, выдержав положенные часы визита, она пулей вылетала на улицу под бабушкино прощальное: «Если ты будешь так носиться по лестнице, то непременно сломаешь себе шею!»
И если подходить к ситуации с той точки зрения, что Козлик не пытается ее довести, а желает ей только добра, то все это можно вытерпеть. И даже не вспылить при этом. А если еще мысленно представлять, что колотишь Козлика в этот момент по голове чугунной сковородой, то становится даже как-то забавно. Главное, не засмеяться при этом, чтобы Козлик не подумал, что Лиза смеется над тем, что он говорит.
Но третий недостаток был просто катастрофой. Козлик не хотел жениться. Вернее, не просто не хотел, а боялся этого акта, как черт ладана. Он уже был дважды в своей жизни женат, и ему представлялось, что если он женится снова, то отношения непременно закончатся крахом, то есть разводом и разделом имущества. И со временем Лиза убедилась, что Козлик боялся не женитьбы, а именно неминуемого развода и его последствий. И переубедить его, что на этот раз все будет замечательно и будут они жить долго и счастливо, ведь она другой человек, совсем другой, не то, что его бывшие жены, никак не получалось. Козлик сразу уходил в пространные разговоры о том, что брак вовсе не обязателен в современном мире, которые заканчивались фразой: «Я тебе все дам, но только без брака!» Напрасно Лиза пыталась доказать Козлику, что брак ей необходим, напрасно она пыталась вытащить из Козлика хоть какие-то обещания перспективы официального оформления отношений, все было тщетно.
Но Лиза не отчаивалась. В конце концов ее мама всегда говорила ей о том, что мужчины живут инстинктами, нужно лишь научиться этими инстинктами правильно управлять. Поэтому Лиза решила правильно воздействовать сразу на все инстинкты Козлика. Она решила стать идеальной, чтобы Козлик оценил ее и понял наконец, что она не просто лучше его предыдущих жен, а просто лучше всех женщин на свете. Ведь идеальных женщин не бывает. А она будет именно идеальной, единственной в своем роде. Мечтой, музой и богиней. Поэтому Лиза записалась одновременно на кулинарные курсы, на тренинги по технике секса, а также к психотерапевту, чтобы научиться справляться с эмоциями в те моменты, когда ей очень хотелось Козлика придушить, а делать этого было никак нельзя, ведь идеальные женщины вместо того, чтобы выяснять отношения на повышенных тонах, тем более распускать руки, обычно спокойным ровным голосом высказывают свои пожелания и скромно ждут, когда мужчины их выполнят.
И Лиза начала очень стараться. Она старалась всегда быть всем довольной и всегда улыбаться. Она восхищалась Козликом, хвалила его, стараясь подметить все его положительные качества и достижения, достойные похвалы. Это требовало невероятного вдохновения, потому что количество качеств было ограничено довольно узкими рамками из серии «купил-починил», но Лиза проявляла чудеса изобретательности, и со временем Козлик начал и сам искренне недоумевать, как его, такого исключительного, не смогли оценить как минимум две его бывшие жены, не говоря уже о некоторых лирических отступлениях, которые случились в его жизни до Лизы.
Вычитав где-то, что мужчина мечтает о женщине, которая никогда не отказывает в сексе, Лиза начала с энтузиазмом отвечать на все утренние поползновения Козлика, даже если они случались в семь утра в субботу, уговаривая себя, что это нужно для благого дела, в конце концов, если любишь человека, все для него сделаешь, и все вытерпишь, и в любой ситуации выстоишь. Хотя Лизу немного смущало, что Козлик из любви к ней все-таки не хочет жениться. И как быть с этой немного смущающей ее мыслью, она пока не разобралась.
В конце концов Козлик предложил Лизе в качестве подарка на Восьмое марта поехать с ним в горы, покататься на горных лыжах. Лиза кататься на горных лыжах не умела и ожидала какого-то менее экстравагантного подарка вроде кольца с бриллиантом, но как будущая идеальная женщина возжелала разделить увлечение любимого мужчины. Одолжив у подруги горнолыжный костюм и взяв пару уроков с инструктором, Лиза отправилась в отпуск во всеоружии.
В первый же день Козлик притащил Лизу к подъемнику к самому открытию и как заведенный весь день катался, увлекая за собой Лизу вверх и вниз, ведь полумер он не признавал и привык получать удовольствие по полной программе, тем более, что скипасс и прокат лыж были оплачены на полный день. Лизе было ужасно страшно, она периодически падала, но все же усилием воли она заставляла себя снова нестись за Козликом по «черным» трассам навстречу судьбе.
К вечеру Лиза не могла поднять ногу, чтобы вытащить ее из лыжи, но со стоической улыбкой демонстрировала полное удовлетворение отдыхом, во всяком случае, она на самом деле была безумно довольна, что руки и ноги были целы, хотя в течение дня ее посещали отчаянные мысли, не сломать ли себе что-нибудь, чтобы уже, наконец, по физиологическим показаниям прекратить отдых.
Как только Козлик ускакал сдавать лыжи в прокат, Лиза плюхнулась на стул рядом с кафе и застонала. Спина и ноги болели от перенапряжения, лицо в местах, не защищенных очками и подшлемником, обгорело и было похоже на маску Джокера из фильма про Бэтмена, из груди вырывался стон отчаяния.
К Лизе подошла официантка и с приветливой улыбкой спросила: «Добрый день, хорошо покатались?»
«Нет, - ответила Лиза, - сегодня первый день, и чувствую, что уже без сил, но мужчина очень любит кататься, а мне деваться некуда. Хочется замуж выйти, так что приходится кататься».
Официантка засмеялась над откровением Лизы, как над хорошей шуткой и переспросила: «Так сильно устали, уже в первый день?»
«Так сильно устала, что уже и замуж не хочется» - ответила Лиза и вспомнила, что впереди еще целая неделя катания.
Лиза заказала водки и, пока официантка отлучилась за заказанными граммами, позвонила в авиакомпанию и попросила поменять обратный билет на ближайшую дату. По счастливому стечению обстоятельств, на вечерний рейс оказалось одно свободное место.