В этом сборнике (который я составляю, если начистоту, больше для себя самого, чтобы периодически перечитывать) - абсолютно созвучные моему восприятию - мысли, фрагменты рассказов и стихов любимых авторов и людей.
Буду рад, если Вы возьмете что-то и для себя...
***
Виктор Франкл (1905 – 1997), австрийский врач, психолог и философ, в некотором смысле, стал Сократом для современников самого страшного в истории человечества ХХ века – с двумя мировыми войнами, бесконечными революциями, изобретением атомной бомбы, общим потрясением идеалов и устоев и жесточайшим экзаменом на право человека остаться собой.
– После Освенцима и Бабьего Яра никакие искусство, созидание, творчество в настолько падшем мире уже невозможны – утверждали идеалисты, потрясенные ужасами Второй Мировой.
Однако в искусстве зазвучали новые светлые голоса – поколения, впитавшего все ужасы фашизма с молоком матерей. И сама жизнь Франкла показала, что это – не так. Он лично, опытно познал все тяготы, ужасы и бесконечные страдания века, потерял родителей и любимую жену, пережил ежедневный геноцид в концлагере, но не впал в тупиковое состояние духа – отчаяние, а созидал, поделившись бесценным опытом с несколькими поколениями.
Подобно тому, как апостолы имели благодать свидетельствовать от имени Христа, Франкл обладал схожей внутренней правотой поведать о страданиях и самом человеческом духе; в этом смысле, его свидетельства для меня стали аксиомами, не нуждающимися в сложных умственных обоснованиях, ибо доказывает их, повторюсь, сама жизнь.
Франкл превзошел и опроверг этой жизнью одного из своих учителей Фрейда, утверждавшего доминанту – как Бытия, определяющего сознание, – так и животного начала во всяком человеке. Он очень точно возразил – опять-таки, самою своею жизнью – и другому современнику, Альберу Камю, коего считали «совестью Запада».
«Вы никогда не будете счастливы, если будете продолжать искать, в чем заключается счастье. И вы никогда не будете жить, если ищете смысл жизни. Этот мир лишен смысла, и тот, кто осознал это, обретает свободу», уверился Камю в конце своего пути.
Франкл, не склонный к подобной категоричности, дал диалектичный ответ, приведенный доктором психологии Дмитрием Леонтьевым в аннотации к самой известной книге Франкла «Скажи Жизни Да!».
«Стремление к смыслу помогает человеку выжить, и оно же приводит к решению уйти из жизни; оно помогает вынести нечеловеческие условия концлагеря и выдержать тяжелое испытание славой, богатством и почетом. Виктор Франкл прошел и те, и другие испытания и остался Человеком с большой буквы, проверив на себе действенность собственной теории и доказав, что в человека стоит верить.
«Каждому времени требуется своя психотерапия», писал он.
Ему удалось нащупать тот нерв времени, тот запрос людей, который не находил ответа, – проблему смысла, – и на основе своего жизненного опыта найти простые, но вместе с тем жесткие и убедительные слова о главном. У этого человека – редкий случай! – и хочется, и есть чему поучиться в наше время всеобщей относительности, неуважения к знаниям и равнодушия к авторитетам.
«Упрямство духа» – это его собственная формула. Дух упрям, вопреки страданиям, которые может испытывать тело, вопреки разладу, который может испытывать душа. Франкл ощутимо религиозен, но он избегает говорить об этом прямо, потому что он убежден: психолог и психотерапевт должны суметь понять любого человека и помочь ему вне зависимости от его веры или отсутствия таковой. Духовность не исчерпывается религиозностью.
«В конце концов, – говорил он в своей московской лекции, – Богу, если Он есть, важнее, хороший ли Вы человек, чем то, верите Вы в Него или нет»»...
***
Собственно, ту же самую «проблематику смысла» тонкими струнами души стихотворно выразил и Бродский:
Жизнь бессмысленна. Или
слишком длинна. Что в силе
речь о нехватке смысла
оставляет – как числа
в календаре настенном.
Что удобно растеньям,
камню, светилам. Многим
предметам. Но не двуногим.
«Двуногий» Франкл не мог предложить Выход – каждый из нас нащупывает его самостоятельно. Но он, опять-таки, собственной жизнью дал наилучший Ответ.
Другой тезис Камю касался того, что невозможно быть равнодушным к несправедливости; с ней либо сотрудничают, либо сражаются.
С первой частью спорить невозможно, но касаемо второй – в бесчеловечном лагере Франкл не имел – ни сил, ни ресурсов – напрямую сражаться с несправедливостью, вопиющей к Небесам. Он ее... фиксировал, отображал, поддерживая сокамерников, не идя на сделку с совестью и не скатываясь в животное состояние. И торжество человеческого духа в этом проявилось куда отчетливее, чем в любых внешних подвигах.
***
Человеческая скромность Франкла поразительна. Он, живая кладезь бесценного личностного опыта, поначалу хотел опубликовать свои воспоминания под личным лагерным номером, и издатели с огромным трудом убедили его сделать это под собственным именем. И уход Виктора в 1997 году мало кто заметил – в те дни новостные ленты вопили о версиях гибели гламурной принцессы Дианы. Но если вернуться к Бродскому – «Время, столкнувшись с Памятью, узнаёт о своем бесправии» – именно в книгах Виктора Франкла.
Я назвал его «Сократом наших дней» не ради красивой метафоры: как и Сократ, он принял свою судьбу, сделав выбор – свободный и осознанный, а быть личностью значит выбирать себя вопреки бытию. О чем, собственно, и книги Виктора Франкла...
***
ВИКТОР ФРАНКЛ, глава «Судьба – Подарок» из книги «Скажи Жизни Да!»
В том, как человек принимает для себя неизбежную судьбу и вместе с нею все страдания, которые она ему посылает, открывается, даже в самых тяжелых ситуациях и в последние минуты жизни, множество возможностей придать жизни смысл.
Это зависит от того, сохранит ли человек силу духа, достоинство и самоотверженность или же в до предела заостренной борьбе за самосохранение утратит свою человечность и полностью превратится в стадное животное, о котором нам напоминает психология узников концлагеря; от того, осуществил человек или утратил те ценностные возможности, которые предоставили ему его ситуация страдания и его тяжелая судьба, от того, оказался ли он «достоин своих мучений» или нет.
Не стоит думать, что эти рассуждения далеки от реальных возможностей заключенного. Конечно, лишь немногие, лишь редкие люди способны достигать таких высот; лишь немногие сохраняли в лагере свою внутреннюю свободу, возвышаясь до осуществления тех ценностей, которые раскрывает страдание. Но если бы этому был даже один-единственный пример, он все равно служил бы доказательством того, что внутренне человек может быть сильнее своих внешних обстоятельств. И не только в концлагере.
Человек всегда и везде противостоит судьбе, и это противостояние дает ему возможность превратить свое страдание во внутреннее достижение. Подумаем, к примеру, о больных людях, особенно – о неизлечимо больных. Я прочел как-то письмо одного пациента, относительно молодого человека, в котором он делился со своим другом печальной новостью – он только что узнал, что никакая операция ему больше не поможет и что жить ему осталось недолго. А дальше он пишет, что в этот момент вспомнил один давно виденный фильм, герой которого спокойно, отважно, достойно шел навстречу своей смерти. Тогда, под свежим впечатлением, он подумал: умение так встретить смерть – это просто «подарок Небес». И теперь судьба дала ему такой шанс…
Когда-то, много лет назад, мы смотрели фильм «Воскресение» по Толстому и тоже думали: «Вот высокие судьбы, вот великие люди. Ну, а наш брат не таков – нам не дана такая великая судьба, не суждены такие взлеты». Впрочем, после окончания сеанса мы пошли в кафе и за чашкой хорошего кофе с бутербродами позабыли наши метафизические рассуждения, занявшие нас на один миг. Но когда сам встаешь лицом к лицу со своей судьбой, когда тебе самому надо решать, сможешь ли ты противопоставить ей силу своего духа или нет – тогда забываешь всякую театральность…
Для кого-то из нас, может быть, настал момент, когда он снова сидел в кинозале и смотрел такой или подобный фильм, разворачивавшийся на экране. А перед его духовным взором память прокручивала другой ролик – о людях, реально в своей жизни осуществивших то, о чем пыталась рассказать трогательная кинодрама, и даже гораздо большее. И, может быть, ему вспоминались детали той или иной человеческой истории.
Вот, например, история смерти одной молодой женщины, заключенной концлагеря, свидетелем которой мне пришлось быть. История проста, здесь много не расскажешь, и все-таки она звучит возвышенно. Женщина знала, что ей предстоит умереть в ближайшие дни. Но, несмотря на это, она была душевно бодра.
«Я благодарна судьбе за то, что она обошлась со мной так сурово, потому что в прежней своей жизни я была слишком избалована, а духовные мои притязания не были серьезны», – сказала она мне, и я запомнил это дословно.
Перед самым своим концом она была очень сосредоточенной.
«Это дерево – мой единственный друг в моем одиночестве», – прошептала она, показывая на окно барака.
Там был каштан, он как раз недавно зацвел, и, наклонившись к нарам больной, можно было разглядеть через маленькое оконце одну зеленую ветку с двумя соцветиями-свечками.
«Я часто разговариваю с этим деревом».
Эти ее слова меня смутили, я не знал, как их понять. Может быть, это уже бред, галлюцинации? Я спросил, отвечает ли ей дерево и что оно говорит, и услышал в ответ:
«Оно мне сказало – я здесь, я здесь, я – здесь, я – жизнь, вечная жизнь»...