И ОБРАТИЛСЯ Я, ЧТОБЫ ВЗГЛЯНУТЬ НА МУДРОСТЬ И БЕЗУМИЕ, И ГЛУПОСТЬ. ЕККЛЕСИАСТ. у Екклесиаста всё суета сует и томление духа. Тем не менее, птички суетятся. Рыбки суетятся. Звери суетятся. Люди, тем более, суетятся. Солнце светит. Земля вертится. Время идёт. Нас в Тбилиси из ШМАСа ехало четыре человека. Все из разных рот. С вокзала мы пошли ко мне домой. Нас встретили застольем на грузинский манер. С вином, фруктами, сациви, шашлык, лук зелёный, цицмада, сыр. Хотя была поздняя осень, но погода стояла солнечная. Утром простились и поехали в штаб ЗАКВО. Через час мы уже получили проездные документы для покупки билетов на автовокзале. Нас по одному направили в разные стороны. Мне досталось направление на восток Грузии в посёлок Диди Шираки. На автобусе с автовокзала в Тбилиси до деревни Дедоплис - цкаро 140 км. Это разве расстояние? У меня сейчас дачный участок за 75 ка от дома. А из деревни на попутках 30 км до расположения части. Оказалось не сложно. В деревне были жёны офицеров,которые возвращались в часть с покупками. Из части их привезла "техничка", и они меня захватили с собой. В 17 часов я уже был на месте и даже успел поужинать. Днём раньше туда прибыл стрелок-радист. Васка Фомин из Рязани. Он и я оказались сменой выбывшим из экипажа командира звена капитана Балинского. На два года мы стали неразлучной парочкой. Кровати, как и в школе двух ярусные. Только матрацы и подушки в школе были набиты ватой, а здесь соломой. Васька спал на верху, я внизу. Часть была второго эшелона. То есть в неё приходили лётчики и штурманы из училищ и здесь их доучивали, перед распределением в боевые полки. Полёты в дивизии велись в три смены. Перед полётами обязательно проводилась разведка погоды. Экипаж, назначенный на разведку, уходил на аэродром, на час раньше. Поднимали нас вместе. После еды, я прямо к самолёту готовить его к полёту, Васька за парашютами своим командирским и штурмана. Офицеров привозили из посёлка на автомобиле. Обычная суета сует. Но глупость с тяжкими последствиями тоже себя проявляла. Вокруг взлётной полосы выставлялось оцепление, чтобы отпугивать животных, забредающих на взлётную полосу. Это же не гражданский аэродром, а бетонная полоса в степи. Ночные полёты. Стоит оцепление. Один солдатик лёг под колючий кустик и заснул. Едет газончик с кормёжкой. Стоящий солдат, на своём участке, выходит на свет фар. Автомобиль останавливается. Повар выдаёт порцию, и едут дальше. В свете фар водителю в тени за кустиком солдатика не видно. Он проезжает через его голову и продолжает путь. Когда возвращается тень от кустика в противоположную сторону и виден труп. Судьба. Погиб солдат при исполнении. Хочешь жить - соблюдай правила. В 1958 году случилась какая-то международная заварушка, между арабами и Израилем. Всю воздушную армию ЗАКВО подняли по тревоге. Десять суток мы не покидали аэродром. Эскадрильи выстраивались в строй и летали вдоль турецкой границы с полной бомбовой загрузкой. Летуны "кимарили" в кабинах самолёта, а я и техник заворачивались в чехлы возле контейнеров. Постоянный рёв турбин был как музыка, на которую не обращаешь внимания. К серьёзному столкновению дело не дошло. Однако, нервы всем потрепали. И летунам и техническому персоналу. В конце года получили приказ перебазироваться на запасной аэродром в район Мингечаура. В Азербайджан. Этот должны были реконструировать. Приказы в армии не обсуждаются, а с ворчанием выполняются. Расстояние до запасного аэродрома с взлётной полосой из стальных сегментов, уложенных на грунт, по-прямой не более ста километров. Между селом Карамусалы и южным берегом Мингечаурского водохранилища. В трёх километрах от Верхне - Карабахского канала. Из более - менее капитальных построек там стояли домик для командира дивизии. Помещения для штаба дивизии и прачечной. Для солдатского состава две шеренги палаток на четыре человека в каждой. Под палаткой квадратная яма метр глубиной, в которой сояли четыре кровати и две тумбочки. Для офицеров большая палатка. Медицинская палатка. Для столовой палатка. Была огороженная площадка, на которой содержали свиней. Кормили их отходами из столовой. Для водоснабжения артезианская скважина с холодной и вкусной водой. В дивизии был траспортный Ли-2. На нём перевозили грузы и людей. Декабрь 1958 и январь 1959 гг. нас по очереди возили туда обустраиваться, а в феврале перебрались окончательно. Контейнера везли в бомболюках. Мне этот год запомнился летним "курортом" на берегу водохранилища. Наш самолёт по количеству налёта часов поставили в ТЭЧ. Офицеров увезли в Диди Шираки к семьям. А меня с Васькой отправили на помощь дивизионным рыбакам, разумеется, тоже из солдат. Дело было в августе. Парень-рыбак из Астрахани Володька Жолобов наш командир. Остальные четыре человека. Я и Васька в том числе. У нас была палатка, резиновая лодка и удочки. По берегу росли ивы. Володька приказал нарезать двухметровые прутья. Из них мы сплели типа колёс полметра диаметром и 150 см высотой. Три штуки. Установили их на выровненной площадке. Наполнили песком и стали плести вентери для ловли рыбы. Естественно под Володькиным руководством. Сам мастер на лодке с удочкой плавал вдоль берега ранним утром, в обед и на закате. Оказывается, определял каким образом ходят рыбные косяки. Вечерами нам привозили еду на сутки, а в бачках отходы пищи из столовой, как и свиньям. Отходами мы наполняли вентери и опускали их в воду в местах, которые указывал Володька. В заливчике отгородили ветками из кустарника по колено глубиной акваторию метров в тридцать квадратных. И, батюшки мои, рыбу стали черпать вёдрами. Сазанов и карпов до трёх килограммов весом, а особенно шамайки. Так называл эту рыбу Володька. В двух километрах от нашей стоянки, у азербайджанцев была бахча. На ней трудились три деда. У нас образовался бартер. Мы им рыбу. Они нам арбузы и дыни. В нашей акватории плавали и рыба и арбузы. На выходные, на своей "Победе" на рыбалку приезжал комдив с семьёй. Останавливался в километре от нас. Перед отъездом он заходил к нам. Мы для него берегли самые лучшие экземпляры и рыбы и бахчевых. Основной улов уходил в офицерскую столовую. Шамайку мы вялили мешками для солдат. Большего удовольствия от лета я ни до, не после не получал. А 23 октября 1959 года меня уволили из армии. Уезжая из Донецка, я все деньги, в сумме больше чем взял с собой, когда уезжал поступать в институт, отправил домой. План сработал. Главное что я понял. Жить можно везде. Работать можно везде. Я мог делать без "томления духа" любую работу. У меня не существовало для работы разделения по престижности. Грязная, лёгкая, интеллектуальная, если после неё остаётся продукт значит, её надо делать. Какая есть на данный момент работа, ту и надо делать. В армии научился писать стихи. Не потому, что хотел стать поэтом. Просто было интересно. Я знал стихи только те, которые были в учебнике. Сборников стихов никаких авторов у меня не было. Ни каких предпочтений к авторам у меня не было. Хотя музыкального слуха тоже не было, но чувство ритма существовало. Улетит самолёт, спать не хочется. Друг от друга стоянки в ста метрах. Не курю. Развалился на чехлах, смотришь в небо, появилась ритмичная строчка и давой к ней подыскивать другие. Вроде получилось что-то похожее на стих. Записываю. Надо моной всегда стояла иерархия из начальников. Я, находясь в основании пирамиды, на самом низу, смотрел на них не сбоку, а снизу. Пусть они все и не небожители, но представляли собой что-то облачное и как облака были разного цвета и запаха. Бывают грозовые и громовые, бывают белые и пушистые. Мне волей-неволей приходится к ним подстраиваться. И без них нельзя и с ними не всегда приятно. А жить-то надо. Можно, конечно, прожить и без начальников, но вот беда, люди не одинаковые. Необходим ПОРЯДОК. В школе был один порядок, на гражданке другой порядок, в авиации третий порядок. Да, ПОРЯДОК - дело не простое. Нужны специалисты по управлению и установлению ПОРЯДКА. Раз нужны специалисты, значит должны быть специальные учебные заведения. Моя работа секретарём и пследующие мои специальности отличались друг от друга набором навыков и знаний. У меня была возможность сравнивать специальности. Все специальности объединяла одна человеческая черта. ПОРЯДОЧНОСТЬ. К сожалению, у многих людей её-то и не хватает. Такие мысли появлялись в моей голове, когда я любовался проплывающими надо мной облаками.
Алексей был уверен, что он знает экономические законы. Знает и объективные силы, которые управляют жизнью общества, и поэтому сможет своевременно предупредить членов правления банка о приближении сбоя в производственных и финансовых отношениях, что он, собственно и делал. И вот теперь просматривая годовые отчёты городских и промышленных предприятий, он вдруг остолбенел: экономика Ставрополя катилась к кризисной ситуации. Не единицы, как раньше, а все заводы, фабрики, мастерские и торговые фирмы охватил застой, промышленная продукция не находила сбыта, без движения лежали на складах и прилавках магазинов товары. Упала покупательная способность горожан и сельских жителей. Участились случаи банкротства заведений.
Устинов почувствовал, как по телу его побежали холодные мурашки: он, знаток экономики, проворонил приближение кризиса. От застоя финансовых операций понесут убытки, прежде всего, члены правления Общества взаимного кредита - крупные вкладчики, в том числе и он, вложивший в процентный оборот - немалые деньги.
В кабинет Устинова влетел сам Максим Фёдорович - глаза налиты гневом, в руках какая-то бумага, размахивая ею, он сердито воскликнул:
- Что это такое? Из нашего банка изымаются капиталы, на наличные деньги вкладчики скупают золото и драгоценности у ювелиров и частных лиц, а ты ушами хлопаешь!
Попов бушевал, плевался, грозил зятю обрушить на него всяческие кары и наконец, притих:
- Надо спасать нашу контору. А как, это уж тебе мороковать. Гоноши доклад, растолкуй нам, отчего мы в беде оказались и как теперь из неё выкрутиться.
- Вряд ли мой совет отведёт беду.
- Это почему же?
- Я буду советовать то, что противно нашим предпринимателям. Речь-то пойдёт о прибылях.
- А ты плюнь на них. Режь правду-матку в глаза.
Два дня Алексей готовил доклад. Разложив перед собой банковские документы, составил таблицы постоянного и переменного, основного и оборотного капиталов промышленников и купцов города. В особые графы выделил цифры, показывающие, сколько предприниматели затратили денег на покупку машин, оборудования, сырья, топлива и прочие издержки, сколько выплатили рабочим за труд и какую прибыль получили.
Правленцы выслушали доклад. Возникли споры. Жадность оказалась сильнее разума.
В заключение Алексей сказал:
- Ещё раз повторяю: дабы избежать перерастания финансового кризиса в экономический, охватывающий все отрасли хозяйства - промышленность, торговлю, земледелие и животноводство, надо умерить пыл в погоне за сверхприбылью. Взять ориентир на получение средней прибыли это, во-первых. Во-вторых, поднять заработную плату рабочих.
Правленцы бурно и громко спорили. А дело двигалось по-старому. То есть к революции. Чем отличаются споры столетней давности от сегодняшних споров? Ничем. И тогда и сегодня демокритии полные штаны. Толку никакого. Для укрощения жадности и глупости нужана диктатура профессионала. Чтобы суету сует обрамлять в канал текущий в нужном направлении.
Та мысль, о специальностях, появилась у меня больше полувека назад в армии. Потом в суете повседневной я о ней забыл. И вспомнил о ней в результате того, что относительно подробно описываю прошедшее. Теперь придётся её конкретизировать. Наша жизнь протекает двумя потоками. Личная и общественная. Любые профессии это поток общественной жизни. Любые религии - поток личной жизни. Когда говорят, что религия отделена от государства, говорят глупость. Есть термин ИДЕОЛОГИЯ. Им обозначают все идеи. Есть идея Бога и тут же к этой идеи примыкает, идея Безбожия. Добро не существует без зла. Одни верят в Бога, другие верят в Безбожие. А вера - это религиозное чувство. Без идеологий людей не существует. Государство - общественная структура, наделёнаая определёнными функциями. Газпром - общественная структура, наделённая определёнными функциями. ВАЗ - общественная структура, наделённая определёнными функциями. Церковь - общественная структура, наделённая определёнными функциями. И так далее и тому подобное. У меня есть трудовая книжка. В ней названа моя профессия: слесарь-инструментальщик и квалификация шестой разряд. Во время своей трудовой деятельности я повышал свою квалификацию. В трудовой книжке не сказано ничего насчёт партийности. Зачем знать работодателю мою: партийность, национальность, религиозность? Ещё вопрос. Зачем мне знать всё это для выбора руководителя села, посёлка, города, района, губернии, страны? Для этого нужен специалист, который получил бы, соответствующее этой профессии, образование. Мне надо знать его квалификационный разряд. А для подготовки таких кадров должно быть специальное учебное заведение. Почему я должен выбирать из шелупони? Юриста, экономиста, историка, и прочих не профессионалов этого дела. Ленин - юрист. Сталин - семинарист. Хрущёв - коммунист. Брежнев - комиссар. Горбачёв - философ. Ельцин - алкоголик, секретарь обкома. Путин - разведчик. Хотя у разведчика есть одно достоинство. Непоколебимо служить своей стране. Правда Ленин сказал, что страной может управлять и кухарка. Сможет, конечно. Если её этому обучить. Я на события смотрю сверху, а на своих руководителей снизу. Не серьёзно. Не по науке мы выбираем своих руководителей. Я так думаю. Продолжение следует.
11 марта 2016 года.